«Когда ты был здесь раньше, я не мог смотреть тебе в глаза. Ты похож на ангела. Твоя кожа заставляет меня плакать. Ты паришь, как перышко, в этом прекрасном мире. Я хотел бы быть особенным, ведь ты чертовски особенный*».
***
Кровь. Всюду была кровь. Настоящее море крови залило пол в комнате, в которой упрямо царила удушающая тишина. Красные полосы окрасили тусклые стены комнаты, превратив её в декорации к боевику. Парализованный, он пытался кричать, но ни единого звука не сошло с его губ. Единственным же звуком было отчётливое биение чужого сердца. Свет. Яркий свет внезапно осветил помещение, вынудив парня с медовыми волосами зажмуриться. Привыкнув к свету, он открыл глаза, но тут же пожалел об этом. Он стоял посреди огромной мерзко пахнущей лужи крови, а у его ног кто-то лежал, без движения. В комнате был ещё человек. Тот, кого парень в миг узнал. Он слишком хорошо знаком с обладателем этой бледной кожи и острого подбородка. Бэкхён. Мёртвое окровавленное тело парнишки лежало на полу, а над ним склонился незнакомец с пистолетом в руках. У Бёна была пробита грудная клетка. Мерзавец ядовито улыбался. Не в силах кричать, Чанёль молился, обезумев от ужаса. Он молил Бога, умолял неведомо кого помочь ему выбраться отсюда. Только когда крик вырвался из его горла, он проснулся. Испуганный, вспотевший, со слезами на щеках. Это был всего лишь кошмар, плохой сон, а не галлюцинация. Истинная же галлюцинация сейчас сидела на краю кровати, молча наблюдая за ним всё это время. — Почему ты всё ещё здесь? — требовательным тоном спросил Чанёль. Ответа не последовало. Пак, раздраженный тем, что его проигнорировали, бросился на юношу. Он схватил его за воротник и толкнул на пол комнаты, нависнув над ним и с гневом повторяя вопрос, выжидая ответа. О упрямо продолжал молчать даже после ударов, в ту же секунду обрушившихся на него за непослушание и пренебрежение. Один удар, второй, третий. Чанёль продолжал бить его, как будто благодаря этому все проблемы уйдут вместе с кровью, выступившей на лице парня. Но стоило Сехуну закричать, как Чанёль тут же испуганно отпрянул, слёзно прося прощения за своё жестокое отношение, за то, что снова навредил другому. Он не хотел, чтобы О совершил ещё одно самоубийство (хотя это кажется сюрреалистическим, ведь он и так лишь дурацкая фантазия Чанёля, в отличие от боли, которая могла быть реальной). Избитый парень, откашливаясь кровью, с трудом уселся и криво вытер рот тыльной стороной ладони. — Я никогда не думал, что в какой-то момент ты перестанешь существовать, — произнёс Чанёль, не обращая внимания на дрожь в голосе. — Я же помню, как люди видели тебя, некоторые даже издевались! Но... Ты выстрелил себе в голову. Чёрт! Я ведь плакал из-за тебя. Пак спрятал голову между ног и хрипло закричал сквозь слёзы. Из-за всего дерьма, свалившегося на него за последние несколько дней, он совершил ошибку, избив совершенного невинного человека. Но лёгкое касание руки к плечу заставило его замолчать. Он посмотрел на О и грустно улыбнулся ему. После Чанёль получил право на тёплые объятия, и почувствовал, что Сехун пытается поднять его. Он присел рядом с ним на кровати. Пак не знал, почему тот больше не говорит, он не знал, было ли это следствием его самоубийства, или это была всего лишь проделка его болезни. Но даже так ему удалось почувствовать тепло в этом объятии. Объятии, которое не было реальным.***
Было ещё раннее утро, когда Чанёль уже стоял на пороге дома своего психиатра. Он почувствовал неловкость, когда Чунмён появился перед ним с заспанным лицом. Парень смущенно сунул руки в карманы и прикусил нижнюю губу, ожидая выговора. — Доброе утро. Вижу, ты сегодня рано проснулся? — зевая, поинтересовался доктор Ким. Чанёль что-то тихо пробормотал, оправдываясь, и поспешил зайти внутрь, когда мужчина отошёл в сторону, приглашая его войти. Чунмён оставил его на диване в гостиной, сказав, что скоро вернётся. Вскоре он вошёл в комнату с двумя чашками ароматного кофе в руках. Одну он поставил на маленький столик рядом с парнем, а с другой уселся напротив него в любимое кресло. Он не позаботился о внешнем виде, поэтому сидел прямо в клетчатой пижаме и белых тапочках. Это выглядело так по-домашнему, что Чанёля самого стало клонить в сон. Подавив очередной зевок, Чунмён наконец заговорил: — Что привело тебя ко мне так рано, Чанёль? — Я хотел узнать, как Бэкхён, — легко ответил он, пожимая плечами и смакуя свой кофе. — Он в порядке, но пока что спит, — мужчина ожидал, что тот спросит о чём-то большем. — Я не знал, что ты ушёл из больницы. Твоя мать не позвонила мне, чтобы предупредить. — Да, я ушёл вчера под конец дня. Могу ли я увидеть его? — Разве ты не хотел побеседовать со мной? — Я пришёл сюда не в качестве пациента, — ответил он, пожимая плечами. — Ты знаешь, где его комната. Можешь подняться, я же собираюсь вернуться в кровать, — Чунмён поднялся и удалился на кухню с пустой кружкой. Парень допил кофе и, оставив кружку на столе, поспешил подняться по лестнице наверх. Волнение от скорой встречи с Бэкхёном переполняло его. Когда Чанёль приоткрыл дверь нужной комнаты, он заметил, что рисунки больше не были разбросаны по полу. Наоборот, они закрывали почти все стены. Некоторые рисунки отличались от остальных, на них были изображены люди, большая часть из которых нарисована тёмными красками. Другие же и вовсе были незакончены. Бэкхён лежал поперек широкой кровати, одеяло сползло на пол во время сна. Создавалось впечатление, как будто у него действительно была возбужденная ночь. Когда он проснётся, то снова станет тем слишком правильным и решительным парнем, но сейчас, во сне, этот мягкий детский облик был как никогда близок ему. Чанёль очень надеялся, что ему снятся добрые сны. На мгновение Пак позволил себе представить, каково было бы уснуть и проснуться рядом с Бэкхёном. Как делают его отец и мать. Он представил себе, как они были бы счастливы, разделяя одну постель, вместе пили бы кофе, вместе принимали бы ванны. Смеялись, ссорились по пустякам, а затем мирились. Он представил себе, как они отпразднуют год с момента их знакомства, потом два, потом... Чанёль на мгновение забыл о раке и о своём расстройстве. Он представил себе мир, где они оба могли бы жить счастливо, как нормальные люди. Безграничный по времени мир. Он не смог сдержать мысль, что в ближайшем будущем Бэкхён уснёт навсегда. Сильная боль в груди обжигала его, выбивая сознание из тела. Чанёль, сглатывая слёзы, повернулся и шагнул вперёд, опираясь на дверь спальни, почти без сил, потому что всё его внимание было направлена на то, чтобы перестать плакать. «Не плачь, не плачь. Ты должен быть сильнее этого.» — мысленно умолял он себя. — Чанёль... — позвал его сонный голос. Пак глубоко вдохнул. Он поспешил вытереть слёзы футболкой и развернулся к проснувшемуся парню, расплываясь в улыбке. — Доброе утро. Бён робко улыбнулся. Такой потрясающий. Если бы улыбка делала его счастливым, то даже без желания Чанёль улыбнулся бы. — Доброе утро. Ты пришел попросить меня быть твоим парнем? Чанёль покраснел от возмущения, но, догадавшись, что это шутка, рассмеялся. Он подошёл к парню и присел рядом с ним на кровати, чтобы после наклониться и поцеловать юношу в лоб. Прошло некоторое время, прежде чем он провел рукой по его волосам, чувствуя, как короткие пряди проходят между его пальцев. — Я пришел узнать, как у тебя дела, — ответил Чанёль, положив руки на колени. — Я в порядке, — ухмыльнулся Бэкхён. — Мне даже стало чуточку легче, пока ты здесь. Но было бы ещё лучше, если бы мы прямо сейчас пошли на пляж и по пути взяли щербеты, чтобы потом, сидя на песке, наблюдать за морем. Пак снова смущенно улыбнулся, всё это было слишком новым для него. Быть с кем-то, кто хотел заняться с ним чем-нибудь, — было новым, любить кого-то — было новым, все было новым от начала до конца. Он боялся, что не знает, как поступить правильно. — Тогда пойдем, — наконец ответил Пак.***
Они ехали с пересадками на двух автобусах, чтобы к полудню успеть добраться до места назначения — долгожданного пляжа, который в это время был холодным и пустынным. Это была середина зимы, дул порывами пронзительный ветер, но яркое солнце всё равно висело в небе и слабо согревало морозный воздух. Как только они вышли из автобуса на улицу, прежде чем идти к пляжу, Чанёль снял с плеч рюкзак и достал из него куртку, протянув её Бэкхёну. Парень поблагодарил его, так как он действительно замёрз даже в той тёплой одежде, которая была на нём. Пак надел рюкзак и, взяв руку Бёна в свою, пошёл вдоль улицы. Они прошли немного и вскоре уже ступили на мелкий песок. Они улыбнулись друг другу, увидев море, и продолжили идти, пока не подошли достаточно близко к воде. Устроившись на берегу, они стали молча наблюдать за мирным пейзажем и чайками, пока Чанёль не начал проявлять нетерпение. Бэкхён наблюдал за тем, как он открыл свой рюкзак и достал блокнот с ручкой, протягивая их ему. — Что мне с этим делать? — Список, — спокойно ответил Пак. Бэкхён думал, что, может, это просто для того, чтобы он что-то нарисовал, так как это он умеет делать лучше всего, но это совсем не то, чего хотел Чанёль. — Список чего ? Конечно, это был не список покупок и не список людей, с которыми он целовался. Он знал, что за список просил Чанёль, но хотел услышать это из его уст, чтобы быть уверенным. — Список... Список пожеланий, вещей, которые ты хотел бы сделать перед уходом, — сказал он с лёгкой болью в груди, но виду не подал и продолжил спокойно смотреть на море. Бэкхён рассмеялся, заставляя его чувствовать себя неловко, думая, что его идея очень глупая. — Я уже составлял такой список, — Пак с любопытством посмотрел на него. — В 15 лет мне пришлось сделать операцию, и я еле выжил после неё. Чанёль сглотнул, подумав, что если бы это на самом деле произошло, то он не был бы с Бэкхёном сегодня. — Как только я открыл глаза, то решил составить список и начать его осуществлять. Но это было тяжело... Я тогда был ещё очень молод и жил с бабушкой, она была очень осторожной женщиной, поэтому у меня не было той свободы, которую я имею сейчас. И к тому же я не мог уйти из-за химиотерапии. — Ах... Тогда у тебя уже есть список, — пробормотал Чанёль немного разочарованно. — Уверен, что если бы я составил его сегодня, то он был бы совсем другим, — он застенчиво улыбнулся Чанёлю, пожав плечами. — Что было в том списке ? — спросил Пак из любопытства. — Секс, — неожиданно произнёс он, заставив Чанёля покраснеть и оторваться от неспокойного моря. Бэкхён тихонько рассмеялся, увидев его вопросительный взгляд. — И ты...? — Это было ужасно, — ответил он. — Сейчас я променяю его на "любовь". Это должно быть намного лучше. Чанёль опустил голову, уставившись на песок. Он задумчиво прикусил нижнюю губу. Пока Бён наблюдал за ним, он медленно сделал положительный знак, покачивая головой вверх-вниз. — Мы можем попробовать. — С-слава, — вдруг продолжил парень, прикрывая выступивший на щеках румянец, будто согреваясь. — Я хотел бы быть настолько известным, настолько богатым, чтобы мог получить лучшее в мире лечение и, возможно, спастись. И даже если бы в конце концов я умер, то бы хотел, чтобы все оплакивали мою смерть. — А что теперь ? Бэкхён глубоко вздохнул, прежде чем ответить. — Теперь я не хочу никого заставлять плакать, я не хочу причинять боль людям, которых люблю. Сегодня мне достаточно, чтобы меня запомнили как человека. Я больше не боюсь быть забытым. — Я тебя не забуду, — промолвил Пак, отыскивая на песке нежную руку Бёна. Он переплёл их пальцы и с силой сжал. — Составь новый список. Я хотел бы прочитать его. — Хорошо. Так, они наблюдали за морем ещё некоторое время, прежде чем Бэкхён встал и потянул Чанёля за руку к кромке воды. Тот попытался убежать, когда ледяная волна окатила ноги, но он помешал ему, с силой обняв Пака за талию. — Кажется, теперь у меня в ботинке плавает рыба, — пожаловался Чанёль, слегка откашлявшись. Бэкхён лишь звонко рассмеялся. На мгновение они застыли, почувствовав повисшее в воздухе напряжение. Пак положил руку на плечо Бэкхёна и медленно опустил её вдоль его руки, в то время как его глаза завороженно наблюдали за побелевшими губами парня. Рука, спускавшаяся вниз, остановилась, когда она нашла его ладонь, и их пальцы плавно переплелись. Свободная рука Чанёля оказалась на затылке Бэкхёна, и тот волнительно прикрыл глаза. Пак не сразу пошевелился, стараясь рассмотреть все черты этого изящного лица. — Могу ли я поцеловать тебя? Бэкхён утвердительно кивнул головой, и Чанёль не стал больше ждать. Получив его разрешение, единственное, чего он хотел, — чтобы эти тонкие губы прильнули к его. Прикосновение было лёгким и нежным, и спустя всего несколько движений Пак безмолвно попросил чуть больше простора, чтобы углубить поцелуй. Бэкхён придвинулся на шаг вперёд, чувствуя, что их тела слишком далеко друг от друга, а затем Чанёль, поняв, что и этого недостаточно, тоже подошел, чтобы сблизить их тела. В самый разгар их поцелуя, когда их языки уже соприкоснулись, Пак взял свободную руку парня и положил её себе на талию. Когда, наконец, воздух разрезал поцелуй, они могли услышать тяжёлое дыхание напротив. Тонкая нить слюны всё ещё соединяла их, так же как и прижатые друг к другу тела. Они были настолько близки, что могли чувствовать бьющиеся сердца друг друга. Снаружи слышался только шум поднявшегося ветра и волн, мягко ударяющихся о песок. Они улыбнулись друг другу и отошли от кромки воды, успевшей измочить их до коленей. — Если я попрошу тебя смотреть на море и не оборачиваться, то ты это сделаешь? — спросил Чанёль. — Да, но зачем? — Сюрприз. Тогда Бэкхён сделал глубокий вдох и повернулся, глядя на бескрайнее море. Он подумал, что, может быть, через короткое время он тоже станет бесконечным. Подумал о том, какой список ему придется составить, и что, возможно, он не будет таким уж трудным. Один список уже был у него в голове, его не было на бумаге, и он никогда ни с кем не делился им. Чанёль подошел сзади и провёл ладонями по плечам Бэкхёна, целуя его в затылок. — Можешь повернуться, — прошептал Пак. Бэкхён еще раз глубоко вдохнул, повернувшись и глядя на Чанёля. Тот прикусил нижнюю губу и палкой, которую теперь держал в руке, указал ему песок. Там красовалось короткое, немного кривоватое, но безумно искреннее послание: «Бэкхён, я всегда буду любить тебя!» Он почувствовал, как по щеке потекла слеза, эти слова тронули его. Его тело слегка содрогнулось, когда Чанёль снова обнял его сзади и начал шептать ему на ухо тихим, хриплым голосом. — Я тоже боюсь. Я боюсь довести тебя до безумия, а ты боишься тащить меня с собой ко дну. Но, по-моему, есть нечто гораздо более прекрасное, что может заставить нас забыть об этом, Бэк... Когда ты появился передо мной, Я не смог посмотреть тебе в глаза. Ты словно ангел. Твой образ доводит меня до слёз. Ты паришь как перышко в этом удивительном мире. Хотел бы я быть таким же особенным, Как ты. — Я хочу помочь тебе в минуты ясности. Но я — ничтожество, я — ненормальный. Какого чёрта я вообще тут делаю? Мне здесь не место. — Будет очень больно видеть, как ты уходишь. Мне всё равно, если будет больно. Я хочу уметь контролировать себя. Я хочу идеальное тело, я хочу идеальную душу. Я хочу, чтобы ты замечал, когда меня нет. — Тебе будет больно слышать, как я кричу, будет больно, когда я начну говорить бессмысленные вещи. Будет больно, когда я закроюсь от всех. Я не хотел бы втягивать тебя во всё это, и я уверен, что ты тоже не хочешь втягивать меня в свою боль. Но я — ничтожество, я — ненормальный. Какого чёрта я вообще тут делаю? Мне здесь не место. — В конце концов, у меня должны быть серьёзные основания для того, чтобы отказаться от списка с моими последними желаниями. И почему-то я уверен, что ты особенный пункт в этом списке, ведь ты — всё, что мне сейчас важно. Он улыбнулся сквозь слёзы, обнажая зубы в прямоугольной улыбке. Это было всё, что он мог выразить в тот момент. Чанёль только что услышал самое громкое заявление, которое он когда-либо получал за всю свою жизнь. Бэкхён смахнул рукавом куртки слёзы, забрал палку из рук Чанёля и написал на песке такими же крупными буквами, как и остальные: «Спасибо. Я люблю тебя, Чанёль.»