«Я прощаю тебя, навсегда...»
***
Бэкхён опасливо приблизился к парню, но ничего не случилось. Чанёль будто впал в транс. Тем не менее, Бён был сильным человеком. Он всегда им был и, возможно, именно поэтому принял столько трудных решений в своей жизни. Может, поэтому и продолжает это делать, справляясь с ними каждый раз и всё выдерживая. По крайней мере, до настоящего момента. — Чанни... — снова тихо позвал он, слегка касаясь ноги Пака. Никакого движения. — Чанёль... Чанёль. Чанёль, Чанёль, Чанёль, — медленно и настойчиво звал парень. Всё ещё в трансе. Набравшись смелости, Бэкхён глубоко вздохнул и сел рядом с Чанёлем, по привычке прикусив нижнюю губу. Он думал о том, как начать разговор. — Я... Я знаю, что ты будешь слушать меня, знаю, что ты где-то там, внутри себя, но я всё равно объясню тебе всё, о чём ты просил. Я ведь в долгу перед тобой, правда? Он слабо улыбнулся невыразительному лицу Пака и перевёл взгляд на его глаза. — Думаю, ты уже знаешь, но Чунмён — мой очень близкий друг. Он как старший брат для меня. Он всегда помогал мне, в особенности с того момента, как я узнал о своей болезни, — Бэкхён тяжело дышал; об этом всегда было нелегко вспоминать. — Несколько лет назад я проходил лечение. Было больно, но Чунмён всегда поддерживал меня, ведь здесь я сирота, потому что вся моя семья живёт в Японии. «На самом деле, он даже оплатил моё лечение, и я постоянно говорю, что верну ему все деньги, когда выздоровею. Но в глубине души я знаю, что это что-то очень нереальное для меня». Бэкхён провёл рукой по своим волосам, немного нервничая перед тем, как продолжить. — У меня всегда случались рецидивы, поэтому я переехал к Чунмёну. Так как мой иммунитет чересчур слаб, то каждый раз, когда на улице было холодно — ведь лечение было слишком тяжелым для меня — я оставался в своей комнате, больной. И в один из этих болезненных дней я увидел тебя, — он улыбнулся. — Ты уже уходил, я видел тебя только со спины, но уже тогда мне захотелось узнать больше о тебе. Я видел тебя снова и снова. Однажды я увидел твоё лицо и почувствовал нечто большее. Что-то очень таинственное... Ты всегда казался мне таким удивительным и загадочным, и мне захотелось выяснить, почему. «Закончилось всё тем, что я спросил о тебе у Чунмёна. Он не вдавался в подробности, потому что это было бы непрофессионально с его стороны, но я смог запомнить твоё имя и болезнь; тогда я провёл небольшое расследование. Однажды, я ненароком оказался на кухне и увидел тебя, когда ты плакал. Чунмён разговаривал с тобой в гостиной, но у меня не было смелости выйти к вам. Я мог лишь издалека наблюдать за тобой». «Тогда я осознал, что моё сердце сильно сжалось в груди, потому что тебе было так плохо, но также я понимал тебя. У нас столько проблем... Хотя мы так молоды. Внезапно я почувствовал сильную тошноту, и меня вырвало, чем я и обратил на себя ваше внимание. Ты увидел буквально одним глазом меня, совершенно лысого, потому что из-за лечения я потерял все свои волосы, даже брови и ресницы». — Мне очень плохо и стыдно за то, как я выглядел в твоих глазах, — печальным голосом произнёс Бэкхён и тут же исправился. — Ты не должен был видеть меня таким. Честно, после этого я долго не выходил из дома и не ходил в больницу, потому что не хотел, чтобы кто-то меня увидел. Я был ужасен, с обкусанными до крови губами и болезненно бледной кожей, и всё из-за проклятого лечения! Какой в этом смысл, если мне не будет лучше, я ведь не вылечусь никогда. В тот момент я понял, что был словно в поезде, который собирался затормозить на половине пути. Я мог умереть в любой момент, и, к несчастью, из прошлого вспоминаю только боль. Четыре года в больнице, четыре года химиотерапии, четыре года без возможности съесть то, что люблю, потому что всё это обжигало моё горло, как кислота. Тогда я принял решение... Я отказался от лечения. Было ли это как подписание смертного приговора? Да, для врача и вообще для любого человека. Но для меня это было возрождением. Знаешь, всё стало лучше после долгих лет, проведенных в четырех белых стенах. Я снял катетер и больше никогда не возвращался к химиотерапии. Я стал есть всё, что хотел, а мои волосы наконец-то начали расти. Мне было хорошо... По-настоящему хорошо. Я делал много вещей, которые мне нравились. Поэтому вскоре решил найти себе дом, в котором смог бы быть независимым от кого-либо, по крайней мере, один раз в жизни. У меня были некоторые сбережения с государственных выплат, как и у всех людей, находящихся на последней стадии рака. На эти деньги я купил небольшой деревянный дом и в первый же день, когда туда пришёл, я увидел тебя. — Ты был там, весь промокший... С пустым взглядом, мрачный и недоверчивый. Но мы нашли общий язык, хоть я и ужасно нервничал. К моему удивлению, всё прошло хорошо, я даже спросил, вернёшься ли ты. И когда ты вернулся, я сам почти в это поверил. Ты всего лишь хотел находиться с кем-то в компании, а я хотел, чтобы ты проводил время только со мной. Тогда у меня возникла самая глупая идея, которая никогда до этого не приходила мне в голову. Бэкхён не смог сдержать рвущихся наружу рыданий, но даже когда попытался успокоиться, крупные капли слёз продолжали течь по его щекам. — Знаешь, именно эта идиотская идея подарила мне самые лучшие моменты за последние четыре года моей жизни. Я безумно влюбился и позволил влюбиться тебе, без страха за будущее. Потому что был нереален для тебя, и если бы я исчез, то тебе не было бы так больно. Покрасневшими от слёз глазами Бэкхён посмотрел на Чанёля. Парень сидел в той же позе, но что-то в нём изменилось... Появились влажные дорожки на щеках. Чанёль плакал. — Понимаешь, да? — спросил он по-прежнему неподвижного Пака. — Понимаешь, что правда, которую я от тебя скрывал, оказалась слишком жестокой? Я знаю, ты понимаешь, — Бён сделал паузу, шумно вдыхая в лёгкие воздух, и продолжил. — Я реален, но не надолго. Я-я буду реален ещё совсем немного, Чанни. Чанёль не сдерживал льющихся из глаз слёз. Бэкхён подумал, что тот больше не мог выдержать этого. Тогда Бён решил оставить парня одного. Но так и не дошёл до двери. Дрожащие руки обняли его со спины, и он почувствовал, как силы покидают его. Теперь Чанёль знал, что он здесь, и не только потому что это было очевидно, но и из-за запаха, тепла. В любом случае, он узнал бы его. — Я знаю, это трудно, — начал Пак хриплым от долгого молчания голосом. — Знаю, насколько трудно быть больным человеком, и также знаю, что ты не делал всего этого, чтобы причинить мне боль. Я не могу оставаться вдали от тебя, зная, что ты так близок и так реален... Я не знаю, смогу ли позаботиться о тебе, потому что сам нуждаюсь в чьей-либо помощи. Чанёль услышал слабые всхлипывания Бёна и уткнулся головой ему в шею. — Но наши заболевания разные, Бэк... У тебя есть чистое сознание, у меня — сила. Я дам тебе всё, что смогу, если ты сделаешь то же и для меня. Столь осознанно... — подумал Бэкхён, прежде чем почувствовать, как его ноги слабеют. Он упал на пол вместе с Чанёлем и громко разрыдался. Все эмоции смешались воедино, и Бён не мог объяснить этого. — П-прости меня, — произнёс он между всхлипами. Чанёль не плакал, но чувствовал себя отвратительно. Может, занавес ещё не упал для них обоих, но в этот момент он действовал по велению своего сердца. — Я уже простил тебя, Бэк. Помнишь, ещё тогда, в доме. Бэкхён заревел сильнее, и Пак бросился успокаивать его, нежно гладя рукой по голове. — Прости меня за то, что я так трусливо сдался. — Я прощаю тебя. — Прости меня, что был холоден с тобой в больнице. Я не думал о том, что говорил. — Знаю. Я прощаю тебя за всё, я прощаю тебя навсегда. Бён положил голову на грудь Чанёля, наконец-то получившему ответы на все свои вопросы. Он почувствовал, как тёплые руки обняли его сильнее, а поглаживания по голове стали мягче. Бэкхён продолжал всхлипывать, но не потому, что был слаб, а потому, что слишком много всего накопилось в нём. Успокоившись, он почувствовал лёгкие поцелуи в голову, заставившие дрогнуть его губы и мягко произнести одну единственную фразу. — Я люблю тебя. Чанёль услышал. — Я тоже.* * *
Бэкхён спокойно лежал в удобной постели с Чанёлем, который спустя какое-то время устроился рядом с кроватью, уступая больше места измученному парню. Он стоял на коленях, держа Бёна за руку и играя с его тонкими пальцами. — Ты хорошо себя чувствуешь? Не тошнит? — спросил взволнованно Пак, чем рассмешил Бэкхёна. — Я в порядке. Рак ещё долго будет распространяться, прежде чем убьёт меня, Чанни. Но Чанёль не был счастлив услышать это. Конечно, слово "долго" успокоило его, но так или иначе у Бэкхёна не было другого выхода. — Хм... — проворчал он с грустной улыбкой. Парнишка заворочался на кровати и повернулся лицом к Паку, улыбнувшись ему и крепче сжав руку. — Когда ты будешь находиться рядом со мной, прошу, не говори о раке. Давай не будем делать из этого что-то важное, пожалуйста... Я хочу жить прямо сейчас, Чанни. — Это ты начал, — тихо произнёс Чанёль, надув губы, как провинившийся ребёнок, и Бэкхён снова засмеялся. — Извини, этого больше не повторится. Однако он нарочно упомянул рак, потому что хотел, чтобы Чанёль понял, насколько было неудобно говорить об этом, и в следующий раз не поднимал подобной темы. — Поцелуешь меня? — спросил Бэкхён. Чанёль залился румянцем, но всё же наклонился и невесомо накрыл губы Бёна своими, словно мог случайно поранить его. Он хотел было отстраниться, но был задержан цепкими пальчиками парнишки, втягивающего обратно в поцелуй, страстный и тягучий, и властно засовывающего язык в его рот. — Я действительно люблю тебя, — прошептал он, отстранившись. Внезапно кто-то вошёл в палату; женщина смутилась близости двух парней, но никто из них, казалось бы, не беспокоился об этом. Она заплетающимся языком что-то пробубнила про лекарства. Бэкхён вынужден был попрощаться с Чанёлем и покинуть помещение, пообещав, что вернётся на следующий день.* * *
Любому человеку, наблюдающему за ними со стороны, это показалось бы полнейшим безумием. Они были мальчиками, двумя больными мальчиками, один из которых умирал, а другой сходил с ума из-за своего серьёзного психического расстройства. Несмотря ни на что, они признались друг другу в любви и поделились теплом, которое у них было. Будучи настолько одинокими и эмоционально похожими, они объединились, чтобы преодолевать все препятствия на их пути вместе, рука об руку. Но никто никогда не говорил, что это будет легко.