Wicked Game

So take a look around It's so magnificent This love of ours It's something brilliant So close your eyes again And hope the fireworks never end Hurts - Magnificent https://www.youtube.com/watch?v=ZSgFe2IuKqU

Альфред неподвижно стоял у двери, нервно терзая нижнюю губу зубами и крепко сжимая свою трость, пока перед ним у кровати, где лежал бледный Драммонд, сновали доктор Винместер и пожилая медсестра, то проводя какие-то процедуры, то что-то тихо обсуждая. Флоренс, вытирая платком влажные покрасневшие щеки, сидела у кровати и держала ладонь Эдварда в своих руках, иногда проводя подушечками пальцев по ее тыльной стороне. Дети, самовольно прорвавшись в палату госпиталя, испуганно замерев, смотрели на своего отца, стоя за спиной матери. Эдвард был в сознании и тихим голосом их успокаивал, едва заметно улыбаясь. Его взгляд то и дело скользил в сторону Пэджета, будто направляя успокаивающие слова и ему. — Идите домой, со мной все в порядке, — проговорил Эдвард в который раз. — Вы сами слышали, что сказал доктор Винместер. Я восстановлюсь уже скоро, рана оказалась несерьезной. — Эдвард… — На самом деле, Флоренс, вам стоит вернуться домой. К тому же, уверен, и детям это пойдет на пользу. Не стоит их пугать, — мягко улыбнулся Эрнст, медленно отступая от выбеленной стены, на которую уже столько времени опирался плечом, стоя рядом с Альфредом. Женщина рвано выдохнула, кивнула. — Я обязательно завтра приду, — напоследок сжав ладонь супруга, женщина поднялась и направилась к двери, выводя за плечи детей в коридор, которые то и дело оборачивались. В палате госпиталя повисла тишина. Доктор, напоследок бережно поправив повязку на боку мужчины, торопливо удалился, прихватив с собой медсестру, имени которой Эрнст так и не запомнил. Альфред, еле слышно вздохнув, медленно пошел к кровати. — Эдвард, — проговорил он, вглядываясь в бледное лицо, в карие глаза. — Ты так меня испугал… — прошептал он, чуть покачав головой. — Извини, — чуть сипло ответил Драммонд с едва заметной улыбкой на тонких губах. — Я сам, если честно, не ожидал… У Альфреда вырвался смешок, и блондин покачал головой. Эрнст сразу перевел взгляд на пустынный коридор, который виднелся из-за приоткрытой двери палаты, когда заметил, как ладонь Пэджета накрыла пальцы Драммонда, чуть сжимающие ткань белой повязки на боку. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь зашел… Кобург с уже привычной усмешкой покачал головой, принимая ситуацию и смирившись за уже который год с тем, что приходилось покрывать эту неразбериху - иным словом было сложно охарактеризовать отношения этих двоих мужчин. — Как-то за все эти годы мы нередко попадаем в больницы, Драммонд, — Альфред присел на край кровати. Драммонд улыбнулся шире, не убирая прохладные пальцы из-под тепла ладони блондина. — Зато жить не скучно, — проговорил он, смотря в лучистые глаза напротив. Альфред хмыкнул, методично поглаживая длинные пальцы. — …Я позабочусь, чтобы задержанный стрелявший получил максимальное наказание. — Альфред… — вздохнул было Драммонд, но Пэджет его прервал. — Это не подлежит обсуждению. Такие невменяемые люди не должны гулять на свободе. Драммонд ничего не ответил, взглядом охватывая тронутое морщинами лицо Пэджета. Оно было по-прежнему ангельским, но жизнь наложила на него свой отпечаток. Ясные небесные глаза теперь смотрели сосредоточенно и серьезно, а губы реже растягивались в яркой улыбке. — Поздравляю с будущим ребенком, — нарушил молчание Пэджет. Драммонд нахмурился и опустил взгляд на из соприкасающиеся ладони. - Спасибо, — проговорил он, вздохнув. — Я… — Надеюсь, малыш родится здоровым и смышлёным, — едва заметно улыбнулся блондин, прерывая безуспешную попытку Драммонда что-то произнести. — Спасибо. …Как прошла поездка во Францию? — Хорошо. Удалось начать переговоры по вопросу торговли тканями. Мы сможем регулировать провоз товара, который сейчас попадает к нам через черный рынок и выдается документально как продукт домашнего производства. Множеству английских производителей пришлось закрыть свое дело, не справившись с возникшей конкуренцией с этим менее качественным товаром. — Отличная новость, — проговорил Драммонд. — Правда, твои поездки в Париж назначаются все чаще — можно ли подумать, что ты хочешь туда перебраться? — прячась за заинтересованной улыбкой, брюнет, очевидно, боялся услышать ответ. — Нет, конечно, — фыркнул Альфред, покачав головой. — Что мне там делать? Я живу в Лондоне. — Но там… — Эдвард немного замялся. — …Мсье Лонзи не хочет обратного? — Да причем тут что он хочет, а что… — начал было Альфред, как осекся, вперив взгляд в карие глаза. — Ты думаешь, я… он?.. вместе? Молчание и отведенный взгляд Драммонда послужили красноречивым ответом. Альфред горько усмехнулся, покачав головой. — Франсуа заинтересован в мужчинах настолько, насколько я в женщинах. Нисколько. Блондин встал с кровати, поморщившись, когда пришлось ступить на больную ногу. Драммонд мгновенно с беспокойством на него посмотрел, пока тот немного разминал колено. — Тебе стоит отдохнуть, — проговорил Альфред. — Доктор дал тебе снотворное, должно подействовать, — он слегка улыбнулся, заметив, как ресницы мужчины начали подрагивать, боясь опуститься. — Не сопротивляйся, поправишься быстрее. Драммонд смотрел на него, не произнося ни слова. Эрнст и представить не мог, что должно было происходить у обоих на душе. В них были заметны усталость и вялотекущее отчаяние, которое безмолвно делось на них двоих. Альфред, словами отрицая наличие чувств у Драммонда к нему, не был слепым и глупым. Он, как и любой истинный придворный, был с рождения приучен читать людей и прекрасно все видел по поведению Эдварда, которого изучил до мельчайших подробностей. Драммонд не мог себе позволить проявлений чувств в своем положении, не хотел лишним словом допустить даже намека на то, чтобы влиять на свободу и выбор жизни Альфреда. Он не имел никакого права и боялся разозлить Пэджета, не допустить того, чтобы тот попрекнул его собственным выбором, сделанным уже почти двадцать лет назад. Несмотря на изматывающие обоих чувства, мужчины с ними заметно смирились, и, возможно, их любовь можно было приравнять к той, что связывает женатую пару, отметившую двадцатую совместную годовщину и прошедшую через все несчастья, той, которая не горит ярким пламенем, а греет, не уходит, позволяет любить и уважать друг друга, и принимать недостатки избранника. Мужчины уже и сами, судя по всему, бросили попытки что-то объяснить и просто жили, чувствуя это связь, которая и не собиралась исчезать, а только становилась их неотъемлемой частью. _____ Альфред раздражённо сморкался в белый платок, локтем грозя сбить стоявшую на подлокотнике горячую чашку с травяным чаем. — Ненавижу болеть, — прохрипел он, переводя взгляд на пляшущий в камине огонек. Эрнст усмехнулся, поглаживая пальцами гладкие бока своей чашки. Пэджет его всячески выгонял, не желая заражать, однако Кобург упрямился, говоря, что не может оставаться в неведении относительно рождения нового малыша Драммондов. А сообщение в дом Альфреда в любом случае доставили бы быстрее. Альфред этого не говорил, но было заметно, как он расстроился из-за того, что лишился возможности поддержать в такой важный момент жизни своего близкого человека. Однако, покрасневший нос и ноющее горло не оставили иного выбора — заражать Эдварда, беременную женщину и детей он не хотел, как и страшился навредить новорожденному. Поэтому Эрнст своевольно составил ему компанию, также стараясь отвлечься от все более и более усиливающихся болей от проклятой болезни. Тихо переговариваясь и успокаиваясь восхитительно заваренным по рецепту пожилой гувернантки травяным чаем, мужчины поглядывали на мерно отстукивающие минуты часы. Тишина дома, прерываясь потрескиванием дров в ярком пламени, окутывала теплым одеялом. …Внезапно раздались оглушительные удары — кто-то ломился во входную дверь. Альфред, вскочив с кресла, не дожидаясь прислуги, схватил свою трость и торопливо прохромал к ней. Эрнст направился следом. Распахнув дверь, Альфред замер. На пороге, промокший до нитки, стоял Драммонд. Пэджет было приподнял кончики губ, но еле остановил вертящиеся на языке слова поздравления. — Она… — послышался отчаянный всхлип. По лицу Драммонда стекали не только капельки дождя. Его нижняя губа дрожала, и мужчина кинулся вперед, утыкаясь лбом в плечо Альфреда. Эдварда колотило. Пэджет, явно не чувствуя, как от тяжелого мокрого пальто намокает его шелковый халат, в то же мгновение поднял руки и крепко прижал к своей узкой груди мужчину. Альфред всегда был миниатюрен по сравнению с высоким Драммондом, но в этот момент Эдвард будто стал меньше, отчаянно вжимаясь в хрупкое тело Пэджета, стягивая в кулаки на спине блондина нежную ткань. Альфред успокаивающе водил ладонями по плечам Драммонда, не говоря ничего. — Она… — прерывисто выдавил из себя через некоторое время Эдвард, — она родила и… умерла… — его голос сорвался, и он еще отчаяннее вжался в Альфреда, заставляя его сделать шаг назад, наступив на выскользнувшую из рук блондина трость. Эрнст резко вздохнул, почувствовав, как пропустило удар сердце от этой по-настоящему ужасающей неожиданной новости. Ладони Альфреда замерли на широкой спине, но через мгновение продолжили свои движения, но чуть медленнее. — Это я в-виноват… Она и так тяжело рожала, а в начале ее б-беременности меня подстрелили, и она с-сильно беспокоилась, и… Это все из-за м-меня… — он хрипло взвыл, глуша звук в плече Пэджета. Альфред покачал головой, по-прежнему водя ладонями по мокрой ткани пальто. — Эдвард… Пойдем в дом. Драммонд покачал головой, но Альфред, обхватив его рукой, начал медленно направлять его вглубь дома. Эрнст быстро закрыл дверь и попросил прислугу принести сменные вещи и горячий напиток. Этот вечер они планировали провести совершенно иначе. Драммонд, сев на диван, дрожащей рукой взял не предложенный наполовину наполненный кубок, а стоящую рядом прозрачную бутыль с янтарным виски. Альфред и Эрнст, замерев, посмотрели, как мужчина, зажмурившись, залпом осушил ее почти на половину. Резко выдохнув, он с громким стуком положил бутыль на низкий стол у дивана и запустил пальцы в растрепанные все еще влажные волосы, опираясь локтями на колени. Альфред присел рядом с ним на диван, Эрнст опустился в кресло напротив. В комнате опустилась тишина — никто не знал, что сказать. Ладонь Альфреда неуверенно легла на плечо, покрытое тонкой тканью сухой рубашки, ставшей заменой промокшей. — Эдвард… Драммонд покачал головой, не поднимая лица. Альфред продолжал безмолвно водить рукой по напряженной спине и, когда Эдвард поддался, бережно прижал мужчину к своей груди. Драммонд мелко дрожал, Пэджет отстраненно посмотрел на Эрнста и перевел взгляд на играющее пламя в камине. ___ Эрнст дал пальцам волю свободно летать по таким знакомым клавишам. Доносящиеся вкусные ароматы с большого стола посередине гостиной уже будоражили вкусовые рецепторы, и Кобург старался как-то отвлечься, после того, как его предложение помочь с сервировкой или хоть с чем-то настоятельно отвергли. Альфи, умиляющий своей подростковой неуклюжестью, старался не допустить того, чтобы их щенок добрался до красиво украшенной елки и разбил оставшиеся от Флоренс рождественские украшения. Несколько штук были разукрашены немного неумело — Алис пыталась продолжить традицию матери. В детях по-прежнему чувствовалось то, что им чего-то не хватало — всего лишь второе Рождество после того, как они остались только с отцом. Драммонд держался, уменьшив рабочие часы и стараясь проводить больше времени с детьми, помочь им пережить ужасное событие. Один раз он даже позволил им поехать в Париж вместе с Альфредом, хоть и было видно, как он переживал из-за этой поездки. Но все же Пэджету он доверял как себе. Эдвард остался помогать гувернантке с малышкой Лиззи — это было второе имя Флоренс — и Эрнст старался проводить с ним как можно больше времени, не давать оставаться со своими мыслями наедине. Чувствовалось, что Драммонд по-прежнему винил себя в смерти жены, однако благодаря разговорам с Альфредом и Эрнстом, объяснявшим, что он подарил Флоренс прекрасную семейную жизнь, понемногу заглушал голос своей совести. Альфред, с первого дня помогая Эдварду, начал все больше времени проводить в доме Драммондов, и в один из многочисленных тихих вечеров в гостиной, когда Лиззи была уложена спать, Альфи разбирался с книгой по истории Лондона, Эрнст исправлял свои листы с записью нот новой пьесы, Альфред изучал расчеты по торговле, а Драммонд писал письма от лица Казначейства, прозвучал звонкий голос Алис, заметившей, как Пэджет стал собираться домой, посмотрев на циферблат карманных часов. — Дядя Альфред, а почему ты не остаешься у нас? Тебе же далеко ехать. Живи у нас! — произнесла она, широко распахнув глаза, такие похожие на мамины. — Согласен! — кивнув, поддержал Альфи, не переставая читать старинные страницы. Альфред перевел взгляд на Драммонда, который оторвался от своих бумаг. Карие глаза засияли, и по лицу брюнета скользнула едва заметная неуверенная нежная улыбка. — Я тоже согласен, — произнес он. Пэджет широко улыбнулся, опустив голову. — От вас мне до работы и правда ближе добираться. Детский смех стал ему ответом. Эрнст мягко обвел взглядом собравшихся в гостиной и умиротворенно улыбнулся. Возможно, его болезнь и была ему наказанием, лишившим его любимой женщины, но, что ни говори, свою семью он все же обрел. …От мыслей его отвлек мягкий комочек шерсти, приземлившийся на его ноги. Темные глаза черного щеночка, с любопытством склонившего мордашку набок, изучали его, и Кобург не удержался от улыбки, погладив мохнатое тельце ладонью. — Готово! — провозгласил Драммонд, и дети заспешили к столу. Альфред присел рядом с Драммондом, прислонив к стулу свою трость, и посадил себе на колени Лиззи, расправив ее юбочку. Один стул за столом всегда оставался незанятым — позади него висел большой портрет улыбающейся Флоренс, внизу которого всегда стояла ваза со свежими цветами. Дети с удовольствием принялись за вкусный обед, звонко переговариваясь, щеночек носился в ногах, Лиззи что-то лепетала, стараясь отнять у Пэджета вилку. Высокая рождественская ель касалась звездой на вершине потолка и переливалась под светом свеч. ____ Эрнст, прикрыв глаза, утопал в мягкости кресла. Болезнь уже заметно отнимала его силы — несмотря на то, что он чувствовал, что его тело сдается, его душа была спокойна — как ни крути, он прожил хорошую жизнь. Взгляд Кобурга скользнул по полке с тонкими корешками тетрадей: Алис хвасталась всем гостям, что его крестный знаменитый гениальный композитор и показывала это собрание пьес. Эта девочка на самом деле стала ему родной дочерью, и он чувствовал, как она тоже не чаяла в нем души. Тишину гостиной нарушили шаги. Альфред, опираясь на трость, присел на диван напротив и привычно прислонил трость к крючку на подлокотнике, который специально для него установил Альфи. По лицу блондина скользнула умиротворенная улыбка, когда он вытянул ноги к камину. — Как ты? — негромко произнес Эрнст. Пэджет поднял на него взгляд сияющих глаз и улыбнулся, собирая в уголках глаз глубокие морщины. — Хорошо, — с чувством произнес он, и Кобургу не нужно было больше слов и пояснений, чтобы понять, что Пэджет, наконец, обрел спокойствие и часть себя. — Всех уложил, — раздалось у дверей, и Драммонд, балансируя подносом с чаем, положил его на низкий столик. Кобург с благодарностью принял чашку. Драммонд сел на диван рядом с Альфредом и также передал ему напиток, после чего сам удобно устроился и сделал глоток. Пэджет, едва слышно вздохнув, положил голову на плечо Драммонду. Тот, засияв, прижался щекой к светлой макушке. — Я рад такими вас видеть, — произнес Кобург. Он вспомнил их первый разговор во дворце — какими молодыми, эмоциональными, влюбленными они были. Да, добавилось больше морщин, волосы поддались седине, взгляд потяжелел под грузом прожитых лет, тела были отмечены шрамами перенесенных травм, но любовь — она будто невидимым облаком окутывала их, заставляя обоих сиять изнутри. — Спасибо, Эрнст, — с едва заметной улыбкой проговорил Альфред, передавая всю благодарность за годы поддержки и дельных советов. — Спасибо, — в теплом взгляде карих глаз читалось все, что было на душе Драммонда, и, чтобы все понять, в словах не было необходимости после стольких лет знакомства и общения. Пронеся через эти долгие годы свои чувства, они, наконец, могли позволить себе быть вместе — двое взрослых мужчин с высокими статусами в обществе, к ним не было пристальных взглядов от окружающих. Эдварда сковывала вина из-за Флоренс, но, понимая, сколько они уже упустили времени, он все же поддался своим чувствам и позволил себе быть счастливым с любимым мужчиной. Их дружба ни для кого не была секретом, и то, что Альфред помогал и поддерживал своего друга и его семью, не вызывало вопросов, только одобрение. А то, что происходило за закрытыми дверьми их смежных комнат, было личным делом Альфреда и Эдварда. Эрнст, почувствовав, как сон подкрался к сознанию, тяжело встал с кресла. Пара напротив решила было тоже привстать, но была остановлена кивком головы Кобурга. — Не нужно вставать, я справлюсь, — широко улыбнулся Эрнст и, пожелав им доброй ночи, направился к дверям. Напоследок обернувшись, Кобург в полутьме комнаты увидел, как ладонь блондина накрыла щеку улыбнувшегося Драммонда, тонкий палец провел по скуле брюнета. После короткого разделенного взгляда губы Альфреда коснулись растянутых в улыбке тонких губ Эдварда в легком поцелуе. Разорвав его, Драммонд приобнял тонкие плечи мужчины и уткнулся в поседевшие пряди. На гладковыбритой щеке появилась глубокая ямочка от широкой улыбки. Эрнст, сжимая в ладони гладкую ручку двери, тоже почувствовал себя счастливым и всего лишь чуточку грустным. Выйдя в полутемный коридор и плотно прикрыв за собой дверь, он медленно направился к своей комнате, улыбаясь бегающему в ногах щеночку.