***
Он никогда не верил в душу, хотя часто слышал о ней. Он слышал от отца, от Флоки, от Хельги, порой даже от собственной матери. Он слышал о ней в том замке, в котором держали его отца в клетке, точно зверя. Он не видел «их» Богов, но видел кресты, картины с их изображением, красиво украшенные драгоценными камнями, которые они называли «иконами». Он видел человека висящего на кресте, приколоченного к нему руками и ногами. Но человек всего лишь человек, рисунок, скульптура, но не Бог. Что он может, если ему не приносят жертвы, а сам он стал ею. «Их» мир завораживал и вызывал, пожалуй, интерес, доходящий до безумия и отвращения. Но завоевать его хотелось… иногда. А теперь нет и матери. Той женщины, которая однажды спасала жизнь своему «чудовищу», а затем еще и еще. Та фраза из ее уст: «Ты жив только благодаря мне», глубоко втесалась в его подсознание. С тех самых пор он никогда не смел ей грубить. Не поворачивался язык. И все оскорбления, которые сыпались на его мать, он принимал на свой личный счет. В такие минуты гнев и злоба поглощали и сердце, и разум, Ивар готов броситься на обидчика, кто бы им ни был, даже на собственного брата. Но это в стороне. Как - то в стороне, на втором плане. Ивар занимался любимым делом: точил свои топоры. Этот звон разносился далеко за пределы кузницы, и ее обходили стороной. Лишь сам кузнец и его подмастерье привыкли к этим звукам, вечной жаре и духоте. Ивару тоже было уютно. Только там, в кузнице он чувствовал свою силу и покой. Каждый раз, проводя по лезвию, по его коже бежали мурашки. Он как будто сливался со скрежетом металла, как будто был теми искрами, которые вылетали от топора. Почти весь Каттегат его ненавидит или считает сумасшедшим. Он убил собственного брата прилюдно, даже не отвертеться. Винили его нрав, его отца за безучастие в семейной жизни и мать - ведьму. Но Ивар не верил. Не верил никому. Даже себе. А уж того, кто кидал нехорошие слова в адрес отца и матери, готов был убить, так же, как и Сигурда. Повторил бы он сейчас то же? Ответа не было. По крайней мере, пока.***
Это случилось в один из непогожих промозглых прохладных дней. Он сидел на берегу, на каком - то бревне, укрытый широким плащом. Ивар смотрел вдаль, на тот залив, по которому обычно проплывают корабли, чтобы добраться до причала. Бьерн отправился покорять восток. Уббе остался за старшего, хотя Каттегатом правит Лагерта. Еще чуть - чуть, и Ивар выполнит свое обещание, но… опять не сегодня. С Лагертой Ивар старался не встречаться, иначе вновь гнев наполнит разум и тогда… лишь Богам известно, что будет. Уббе как на зло медлил с ответным ударом, хоть и обещал отомстить за мать. А Хвитсёрк? Ну это Хвитсёрк. Часть драккаров Лагерты возвращалась домой. Они торговали (хоть и нехотя) с соседними поселениями и грабили далекие. Вот пять драккаров возвращались из очередного похода. Ивар просто желал встретить Хвитсёрк. Он давно задумал дурное, но Уббе говорить не хотелось. Он, как настоящая тряпка, чуть ли ни в рот Лагерте смотрел. Ивар же таил эту злобу, и день ото дня она становилась все больше, обжигала его сердце и раскаляла температуру тела до агонии. Ради матери, вернее, уже ее памяти, и даже мести, чтобы погасить огонь в сердце, он пойдет на все. Возможно, когда представится случай убить Лагерту, он даже забудет повод, но сердце жжет в груди огнем. Он то не погаснет. Драккары поравнялись с берегом пришвартовались, привязав веревки к причалу. Ивар видел, как Хвитсёрк в первых рядах влезал на берег. — Эй, брат! — Хвитсёрк все же увидел младшего и поспешил к нему. — Я ждал… — тихо ответил Ивар, чтобы не привлекать на себя взор посторонних глаз. — Это хорошо. Я привез трофеи. И парочку из них тебе, — старший брат хитро улыбнулся. — Очередной меч? Лук со стрелами? Может, — Ивар сам хохотнул, — отличный наряд? Мне как раз сгодится ползать в нем по земле среди свиней и грязи. — Ну братец, напрасно ты так. Ты знаешь, не в моих правилах подшучивать над тобой. — Ладно, ладно. Это я так. Ну, что привез? А то скоро слюнки потекут. — Не поверишь, — улыбнулся Хвитсёрк. — Тебе понравится. Старший присвистнул, и указал рукой на мостик, соединяющий драккар с землей. С корабля сгружали бочки, сундуки, еще какое - то тряпье. Ивар захлопал в ладоши, дивясь «улову». — Ну, и в каком сундуке мой приз? — Ха, я оценил твой юмор! — присвистнул Хвитсёрк. — Нет. Она, - брат указал на девушку, которая несла один из сундуков на берег. Молодая девушка чем - то напомнила Хельгу внешне. На ней было другое платье, отличное от тех, что носят «их» женщины. Оно закутывало ее руки вплоть до запястий, а воротник закрывал всю шею. Талия чуть опоясана по типу небрежности поясом, сплетенным из соломы. Ее волосы не были распущены, а сплетены в тугую косу, а на конце красовалась красная ленточка. Но на этом не все: голова покрыта узорчатым, правда уже грязноватым платком. Растрёпанные волосы выскользнули из - под платка и падали небрежно на ее лоб и щеки. По бокам лица свисали украшения, явно какие - то ее, ее народа, ее нации, ее рода. Ивар сглотнул, грозно исподлобья посмотрел наверх, на брата, фыркнул еле слышно и развернул туловище, пополз прочь от берега. Эта была неудачная шутка с его стороны. То же брат называется. — Ивар, эй! Ивар! — брат крикнул ему вдогонку, но ответа не последовало. Хвитсёрк даже немного пожалел о своем поступке, но подумал, что брат все же остынет.***
Ивар вновь точит топоры. Он вновь слышит скрежет металла и закрыв глаза, видит довольного Хвитсёрка. Да нет, не может так быть. Брат не со зла. Он знает, что лучший подарок — оружие. Ни одежда, ни сапоги, ни даже тушка ягненка. Оружие. Любое. Ивар научился ловко обращаться с любым оружием, ну может, кроме меча. Порой ноги болели, и руки отказывались слушаться. От этого как будто кипела голова, и злость заливала глаза и уши. Не страшно. Он встанет. Когда - нибудь. Ни сегодня, ни завтра. Но месть и злость поднимут его на ноги. Он вновь и вновь проходится по лезвию заточкой, металл поддается нехотя, скрипит, выпускает искры. Ивар улыбается этим искрам. Скрежет удовлетворяет слух. По всему телу пробегают холодные мурашки. Внутри вдруг как будто стало тесно, и хотелось завыть от подступившего давления под рубахой. Он втянул ноздрями горячий воздух. Резкий неприятный запах жара, железа и пыли влетели в ноздри. — Выйти… - вырвалось откуда - то изнутри очень тихо. Ивар хватанул ртом горячий воздух, надул щеки, схватил крюки, которые помогали ему передвигаться, не пачкая руки, и выполз наружу. Воздух придал силы, и Ивар выдохнул так сильно, что думал легкие внутри него просто разорвут грудную клетку. Он пополз прочь от кузницы. Эти звуки начали его раздражать. Надо домой возвратиться, уже вечереет. У внутреннего костра в своем доме, небольшом, но довольно приятном для взора, на кресле, сооруженном лично для него, Ивар хлебал вино из кубка. Входная дверь скрипнула, и внутрь вошел его старший брат. — Скол, брате, — вкрадчиво кинул речь Ивар. — У меня нет кубка. — Возьми и присоединяйся. — Я… Нет, не за этим я пришел сюда. — Тогда проваливай, нет настроения. — Это из - за того, что я тебя не взял с собой? Брось, брат, — Хвитсёрк хлопнул по плечу младшего. — Я же не надолго отплывал. К тому же, ты сам знаешь, Уббе, как цепной пес у ног Лагерты. Я не мог оставить Каттегат без кого - то из нас. Ивар ухмыльнулся так, что оскал заставил дрогнуть мышцы на теле Хвитсёрка. Тот показал пальцем на брата, все еще держа кубок в руке: — Тут ты прав, братец. Тут ты прав, — и извлек из гортани смешок. Ивар не смотря ни на что любил лесть. Любил. Особенно лесть окружающих. Кто рядом с ним знали его характер, знали и побаивались. Когда он был рядом, то окружающие его чувствовали, как дрожь пробегает по коже. А когда младший из сыновей Рагнара начинал говорить своим вкрадчивым, тихим голосом, то дрожь пробирала до костей. — Я обещаю, что в следующий раз возьму и тебя. А пока насладись моими подарками. Брат, не обижай меня, насладись. — Насладиться? Это ты о той девчонке? Или оружии? Или, — он вновь хмыкнул, — об одежде? — Об оружии, конечно! — ТЫ вновь унижаешь меня, братец, — голос Ивара стал мягче и тише, тем самым начинал пугать брата. — И не думал, Ивар. И в мыслях не было! — Девку приведи. Ту девку. — И… Ивар, — выдохнул Хвитсёрк. — ТЫ… ты уверен? — А что, есть сомнения? Не поимею ее, так хоть выпью с ней. Ты же отказался. Ивар громко хохотнул. Да чувство юмора присутствует в его чертах характера, пусть даже злое. Старший лишь цокнул языком, склонил голову и вышел. В дверь постучали довольно скоро, а затем дверь приоткрылась, и внутрь медленно вошла та девушка. Она шагала беззвучно, тихо, и будь Ивар христианином, сказал бы что она идет «поступью Ангела». Девушка подошла совсем близко и встала возле кресла, на котором восседал Ивар примерно в двух шагах. Она оставалась так, склоненная головой возле места восседания младшего из братьев Лодброка. — Смотри на меня, рабыня! — грозно прикрикнул Ивар. Девушка, увы, не подчинилась. Это завело сердце Бескостного с пол оборота. — Эй, ты меня не понимаешь? Не услышала?! Смотри на меня рабыня! С этими словами она лишь шевельнулась, поправив уже новый чистый платок, из - под которого не было видно ее роскошных вьющихся русых волос, которые успел заметить Ивар, когда та сходила на причала. Кубок был кинут об стену его пристанища. Ивар задрожал всем своим телом и чуть наклонил его в ее сторону. — Рабыня! Что ты себе позволяешь?! Я Ивар Бескостный! А ты… — Я не рабыня, — тихо, почти шепотом ответила она. На эти слова Ивар уже хотел прокричать все те же, оскорбить, проклясть и даже ударить. Но внезапно ком подкатил к его гортани, и крик просто не вырвался у него изо рта. — А кто ты тогда? — Ивар сам не понимал, почему голос понизил тон. — Татиана. Но семья называла меня Тати, — тут девушка всхлипнула и потерла нос указательным пальцем. — И что? Если у тебя есть имя, это не значит, что ты не рабыня. Мой брат привел тебя в качестве подарка, а это значит, что ты рабыня. Ты подарок, как и все, что привозят в Каттегат гости и родня. Ивар постучал по ручке стула пальцем, потом им же указала на брошенный кубок. — Подай. Колебания Татианы были видны невооруженным глазом. Но шаг и еще и вот она уже несет ему кубок. Встает опять в двух шагах и протягивает как можно дальше руку. — Боишься? — ухмыльнулся он. — Нет. Чего бояться. Ненавижу просто. Вдруг двину тебе этим кубком по твоей ухмыляющейся рожи. Обидеться Ивар не успел: его разобрал смех. Громкий хохот вылетал из горла и глаза «высекали» слезы. — Ну попробуй, попробуй, если дотянешься. Ее ухмылка была радостно - зловещей, как будто получив на это разрешение, Тати в один миг замахнулась, но кубок не успел «приземлиться» на щеке Ивара. Парень отшатнулся, чуть было не упав со стула. Он и не ожидал, что та осмелится. Просто во время успел отклониться. — Почти… — взвизгнула Тати. — Почти, — кивнул запыхавшийся от движений Ивар. — Кубок себе бери, выпьем. — Я не пью. Никакие вина не пью. — Тогда сядь. Мне скучно одному. — Пить? — Нет. Просто скучно. Откуда ты? Где жила? Откуда язык наш знаешь? — Словенка я. Поселение наше на озере Ильмень стоит. Что по реке Молога идет. — Родители? Братья, сестры? — Были, — Тати погрустнела, опустила голову и вновь всхлипнула, — убили их. Братьев увели служить в ряды хазар. А сестру не знаю куда. Сначала вместе нас вывезли. Потом разделили. Ее по направлению к каганату увезли. А я… — Тати зажмурила глаза. — Вообщем к пруссам я попала сначала. — Сначала? То бишь, ты… — Попутешествовала. Успела за эти годы. — Чего? И долго ли ты…? — Долго. Уже трети года меня кидают из поселения в поселение. Потом к франкам попала. В Сассексе больше полугода жила. Последнее пристанище городок Виборг. Оттуда меня и доставили сюда. Даже не знаю где я. — Это Каттегат, находится Южной Норвегии. — Тут есть правитель? — А не слишком много вопросов для рабыни? — Я не рабыня. Ивар подлил себе еще вина в кубок и осушил его залпом. — Сними платье. — Еще чего! — Я приказываю, женщина должна подчиниться! — Я пойду к правителю поселения, и пожалуюсь. Я не рабыня! Тати развернулась и быстрыми шагами отправилась прочь. — Нет! ТЫ так просто не отделаешься! — завопил Ивар. Как сполз со своего кресла он и сам не помнил, но ползком все же догнать ее не удалось. — Брат! Хвитсёрк! Несмотря на вечер, на зов Ивара все же прибежали оба брата. — Эй, Ивар чего орешь? — Уббе был явно отвлечен от «важных» дел. — Верните ее! — Кого? — лицо брата вытянулось в удивлении. — Приснилось что? — Хвитсёрк, верни ее! Тот понял все без слов, лишь кивнул брату и скрылся в полутьме.***
Ивар бил со всей силы. Жаль почти не было. Пощечина — удар оказались такой силы, что щека в мгновение ока стала чуть посиневшей, а из уха потекла тонкой струйкой кровь. — Сбежать задумала? От меня? От меня даже собственный брат не смог бы сбежать. А попробовал… Хм, судьба моего брата Сигурда известна. Спроси кого хочешь. Но Тати молчала. Корчилась от боли и молчала. — Хвитсёрк! — Ты звал брат? — Звал звал. Скажи, это моя рабыня? — Твоя, брат. — Никто в этом не сомневается? — Кто бы посмел… — Прекрасно. При тебе говорю, будь свидетелем: еще раз рабыня не послушается, к столбу ее и высечь. Брат кашлянул. Ивар, воспитанный сюсюканьем матери и строгости, но вседозволенности Флоки, к женщинам относился вообщем то так же, как и к любому человеку мужского пола. С одним исключением: от женщин Ивар не получал отпор. А тут получил. Хоть и слабенький, но все же. Этой ночью Тати трясло. Она не могла понять: это страх или холод? Он жестокий, хотя… Что же взять в варвара?***
Голова изрядно побаливала, но гнев не уходил: он только что «подрался» с Уббе. Он вдруг подозрительно принимал все россказни заклятого врага — Лагерты. В висках «отзывался» стук сердца: бешеный, яростный, могучий. — Уехать… — шепнул Ивар сам себе. — Хвитсёрк! Сюда! Эти крики всегда помогали: преданный брат бежал. — Чего звал? — задыхаясь, произнес старший. — Мы уезжаем. — Кто это «мы»? — Ты и я, если захочет еще и Уббе. Надо его оттащить от Лагерты. Она как будто колдунья, так и тащит его на свою сторону. Флоки уехал искать Богов, Бьерн на юг поплыл. Хватит нам тут просиживать. Мы викинги. Мы воины. Наши мечи запылились, они жаждут крови. — И куда подадимся, брат? — Есть такое местечко Йорк. Я слышал о нем. Он имеет большое значение для Нортумбрии. Но они сдадут его. Согласен? — Как скажешь, брат. Это лучше, чем сидеть здесь и слушать как Лагерта каждый день празднует. — Вот и славно. Собирай войска. И пригласи рабынь, пусть соберут и мои вещи в поход. — Мы берем рабынь с собой? — Лишь ту, которая ходит незримо. Лишь ее. Ивар улыбнулся. При ней плохо, без нее скучно. Пусть едет. — Узнаю, сколько в ней силы. — Что? — Ничего. Иди, брат. Иди.