проблемы взаимо(не)понимания.

Ким правда понимает, что виноват перед мелким. Но с каждым днём взгляд Чонгука становился на двенадцать процентов влюблённее, поэтому тянуть с серьезным разговором совершенно не хотелось. Кто же знал, что Гук сам начнет, да еще и так внезапно — сразу после того, как самолично отключил тэхёновы мозги. У Тэхёна непонимание, испуг в глазах сразу после того, как Чонгук кричать начал. А Тэ скандалы вообще не любит, не привык к этому совсем. Чтобы его до крика довести, надо долго стараться — чаще всего у Чонгука получается, он же старательный малый. А так обычная реакция на ссоры совсем детская — хочется закрыть уши ладонями и петь себе что-то под нос пока всё не уладится. Но Чон уладить уже не хочет, видимо. Продолжает давить своим тёмным взглядом из-под нахмуренных бровей, даже голос меняет — сейчас перед Тэ вместо малыша Гукки обиженный, разозлённый и почему-то кажущийся незнакомым Чонгук. Серьёзного разговора не получилось совсем. Всё, что Тэхён хотел сказать, он забыл. Потому что на каждое тэхёново слово, Гук ему десять. Десять злых огорчённых слов. А ещё нежелание его, Кима, услышать. «Мне казалось, что я люблю тебя, но что если это всё только период?» — хочет прошептать Тэхён, но вместо этого он сжимает простынь в кулаке и медленно выдыхает, слушая о том, как же Чонгук… «Я, блять, заебался постоянно выслушивать от тебя какие-то выпады, ты постоянно чем-то недоволен, вот какого хрена? Ты ведь всегда первый начинаешь!» «Ты пугаешь меня своим отношением к моим друзьям», — хочет сказать Тэ, но вместо этого он сжимается в углу кровати и тянет на себя одеяло, лишь бы закрыться, лишь бы не слышать всё это. «Ты постоянно где-то шляешься, как только хочу с тобой время провести, так ты уже бегаешь с новым другом! Тебе одного меня мало?!» «Почему мы перестали вести себя как раньше, а внезапно начали слишком взрослую жизнь?» — хочет закричать ТэТэ, ему страшно сейчас, потому что Чонгук срывается в крик, а ещё где-то в груди тянет больно от его слов. Чонгук смотрит на него долго-долго, а потом задаёт этот чёртов вопрос. Этот вопрос как неловкое движение рукой для карточного домика, как шторм для игрушечной маленькой лодочки. Ветер им прямо в лицо. Океан обжигает солёными каплями. Тэхён жмурится. Чонгук понимает. До умного макнэ доходит быстро, что молчание — это не согласие, это такое очень неуверенное «нет». И Тэхён бы правда хотел ещё много что Чонгуку сказать. Что ему жаль, что он сам не понимает, что между ними сейчас, что тот сам иногда переносит конфликты на тысячу дней, что сам делает Тэхёну больно, а потом ревностью сжигает последнюю нежность. Что ни через год, ни через пять, ни через чёртовы сорок ни за что не захочет видеть рядом человека, который с ним вообще не считается. Вместо этого получилось только невнятное мычание и отрешенность. Потому что даже страшно смотреть на такого Чонгука. На обычно сильного, обычно гордого, тогда потерянного и, как бы Тэ не хотел это признать, с разбитым сердцем. Но тянуть дальше было нельзя. Он не мог больше терпеть эти их недоотношения, будто из мелкого разом вынули всю его веселость, на место пришёл взрослый дяденька Чон, который не хотел играть в приставку до ночи, не хотел смотреть аниме, не хотел бежать ночью в ванную, чтобы чуть-чуть «повеселиться». Взрослый дяденька Чон хотел серьёзные отношения, когда Тэхён-то по сути ещё не наигрался. А ещё этот дяденька и сам не знал, что такое «взрослость». Тэ скучал по их играм. Не только на приставке, а по… По флирту, по заигрываниям, по долгим взглядам Чонгука на него. А когда Тэхён смотрел в ответ, тот, смущенный, поспешно отводил глаза. Это было так чертовски мило. Почти так же, как розоватые чонгуковы щёки сразу после его «случайных» прикосновений. По их поцелуям с утра, когда Тэ приходил младшего будить, и тот чмокал его на автомате весь растрёпанный и сонный, чудесный. А потом они перегорели, наверное. Приелись, притёрлись. На место нежной любви пришли привычки. Утренние поцелуи теперь были не такими долгожданными. Потому что иногда их совсем не было, иногда они были «на отвали», а иногда «хён, заебал, я же сказал ещё пять минут». Они стали ругаться чаще, потому что Гук начал больше раздражаться. «Не туда поставил джойстик, не так выбросил бумажку, не так заправил кровать, купил не ту газировку». Чонгук — немного перфекционист, а Тэ немного витает в облаках, поэтому не сильно заморачивается насчет всего бытового. А насчёт Чона заморачивается. Но как бы Тэ не стрался улыбаться в ответ на такие злые тычки, младший назвал его идиотом, советовал идти в другую комнату и не бесить, потому что у него много дел. «А на придурков времени нет». Эта постоянная чонгукова занятость… То он играет по сети в очередную бродилку, то он музыку делает, то ещё бог знает что. Но что-то явно важнее, чем хён, который пришёл помурлыкать на чонгуковых коленях, потому что ужасно скучает. Но тот сначала внимания не обращает никакого, а потом берёт на руки и кидает на кровать. Но без всякого продолжения. Просто кидает, а затем садится снова за чёртов компьютер. Ким его хотел сломать пару раз, но подумал, что ладно. В конце концов, Чон поймет, почему Тэ волнуется, и начнёт уделять ему больше внимания. Ха-ха. Чонгуку до понимания как Юнги до рая. То есть примерно ещё пару дней вечерних тусовок с выпивкой и сигаретами, и можно Богу даже помахать. Если серьёзно, Чон обращает внимание на него, только когда Ким игнорирует того в ответ. Когда Ким начинает вести себя отвратительно — обижаться, дёргаться, шипеть, вот только тогда Чонгук активизирует в себе режим заботливого парня. Боится, сволочь, что Тэхёну надоест это всё. Но Тэ терпеливый, а ради младшего он всё сделает. Тот в его жизни далеко не последнюю роль играет. А про сердце он не понял ещё. (Только в голову никогда не приходила мысль поцеловать кого-то другого, но это неважно, да?) В обычные и хорошие дни для их отношений Чон снова занят, снова где-то ходит, и даже секс тому особо не нужен, когда Тэхён хочет. Потому что отмазок столько, сколько фотографий с Хосоком у Чимина в телефоне — просто туева хуча. Конечно, Чонгук получает всё, если захочет сам. А он испорченный ужасно, потому Намджун свои папки на компьютере не запаролил, и теперь вот Тэхён отдувается. А самому Киму, чтобы залезть макнэ в штаны, надо выслуживаться пару дней, на цыпочках ходить перед Гуком — девушку уже уломать проще, в самом-то деле. Хотя с самого начала, когда они только-только начали встречаться, Чон был не против меняться, наверное, тогда был слишком влюбленный и ужасно счастливый, хотел ради своего хёна всё-всё сделать. Теперь — привыкший к хорошему засранец, который это никак не ценит. И Тэхёна самого тоже. Потому что постоянно теперь тренер жалуется на то, что Кима ноги еле держат. Ещё бы. Тэхёна никто не жалеет. Сам-то Чон ловко уворачивается от сраного «супружеского долга» — он же один из дэнс-лайн. «Давай потом, хён, завтра репетиция». И Тэхён, наивный мальчик, думает — ну, а правда, как же он танцевать будет? А на следующий день чуть ли не плачет, потому что Чонгук любит доводить его до слёз каждый раз, до слёз и такой боли в мышцах, что стоять трудно, не то чтобы всякие сложные штуки проворачивать. Видимо, Чон не хочет, чтобы Тэхён научился танцевать хоть немного лучше. Потом никогда не наступает. Чонгуку, наверное, сложно перестать быть мужиком, или чем он сам себя провозглашает каждый раз. Он же самец у них, гордый горец, чтоб его. Называет Кима «малышом», «котёнком», а сам младше. Вообще-то, если хорошенько так присмотреться, то Тэ у них тоже мужик. И то, что он любит нежиться, обниматься и милашничать, совсем не значит, что он теперь навсегда ласковый котёночек, готовый вечность терпеть неумелого грубого пацана на себе. Ещё и пацан учиться делать нормально не хочет. У него грубые пальцы, твердые мускулы, куда не ткни, а ещё сильные бёдра, которые руками не отодвинуть, если Чон не позволит. Ким хоть и достаточно сильный, даже выше немного, всё равно справиться с чёртовым Мистером, блять, Пропером не может. Мистер Пропер, потому что чаще всего тот «моет» Тэхёном пол в ванной. Тэхён под ним растекается, умирает каждый раз и терпит. Чонгук совсем не нежный. Да, он может ласково. Он иногда невесомо целует его, гладит по щекам, берет за руку. Но эти моменты такие незначительные, и их так мало, что они совсем меркнут перед синяками на тэхёновых бедрах от хватки сильных чонгуковых пальцев, или от его шлепков. Как если бы подросток без опыта решил поиграть в «папочку». А, подождите. Так ведь и есть. Но несмотря на всё это, Тэхён виноват. Потому что не смог показать, как нужно. Потому что не может совсем переступить через себя, сказать Чонгуку, что именно его не устраивает. Потому что когда Чон в очередной раз говорит неприятное и пошлое «детка» или когда больно прикусывает за ляжки, вызывая только унижение, но его дрожь на всё это Чонгук принимает как возбуждение. Чонгук в него влюблен так сильно, что не видит кроме этой дурацкой любви вообще нихрена. И каждый раз, когда это происходит, Тэхён через боль видит в глазах напротив просто, блять, вселенные с розовыми сердечками, красными сердцами и багровыми сердищами. У самого Тэ эти вселенные взрываются где-то под диафрагмой. Тэхён дышит Чонгуком, но ещё он им задыхается. Ему приходится сильно сосредоточиться, чтобы кончить. Потому что ноет спина, плечи, которые Чонгук вжимает в жёсткую спинку кровати, а ещё больнее внизу. И хоть мелкий и мелкий, всё равно каждый раз почти без растяжки неприятно, да и темп просто дикий. Тэ часто кричит, почти воет, но Чонгуку, наверное, кажется, что это от кайфа. Единственный момент блаженства наступает, когда из него выходят. И каждый раз после на немой вопрос в глазах Чона «тебе понравилось?», он будет устало улыбаться и трепеть того по волосам. Ким сказать ничего не может. Боится задеть, обидеть. Знает, что у младшего самомнения так много, что спустить его с небес одним словом будет слишком жестоко. У Чонгука он первый, но тот уже уверен, что является чуть ли египетским Богом Амуном. Тем самым, который у египтян за плодородие, любовь и секс отвечал, ага. Тэхён пытался намекнуть пару раз, хватался за спину, жаловался на синяки, а младший либо мимо ушей пропускал, либо с ухмылкой двигал бровями и спрашивал «ещё хочешь?». (Эта) Птица Говорун не отличается умом и сообразительностью. Хотя, не хочет Тэхён его переделывать! Ему не тридцать лет сейчас, чтобы во всё это вливаться так легко. Слишком много работы сделать из почти ребёнка взрослого осознанного человека, которым сейчас только притворяется Чон. Он пытается строить вид крутого парня, отличного любовника, чуть ли супергероя. Но на деле Тэхён видит только мальчишку, играющего в солдатики как в Санту-Барбару. Скандалы, интриги, расследования. Но даже если Чонгук притворяется, то Тэ так делать устал. Заботы снова становится ноль. Это, конечно, больше, чем во время предебюта, но для Тэхёна недостаточно совершенно. Каждый раз, когда он просит немного пообнимать его, Чон либо почти вежливо «я работаю» либо совсем грубо «уйди». Есть ещё третий вариант, когда хёнов нет дома, но такое бывает довольно редко. И это тоже не слишком вежливо. Но даже вот так ему нравится Чонгук, очень сильно. Тэхён буквально не может и дня провести без его улыбки, без его сладкого голоса, без его такого милого «хён». Но ему никак не может понравиться это чонгуково отношение к нему. Раньше он для него драгоценность и «единственная любовь в жизни», хоть и пугающе звучит, но приятно. Сейчас «хён, пошёл нахер отсюда» и «детка, иди сюда». И пугающе, и неприятно. Такое комбо, за которое очки отнимают. Минус сто баллов на шкале тэхёновой выдержки. А на просьбы вроде «будь мягче, Чонгукки», в ответ только «я и так мягкий». Конечно, Чон Чонгук для себя самый идеальный человек в мире, идеальней него только Намджун (местами), АйЮ и чонгукова мама. Список не пополняется. Ким даже знает, кого нужно поблагодарить в чонгуковом умении огрызаться и в целом появлении этого «мужика». Сначала себя, что вовремя не сказал Чону, что так резко не надо, что когда до слёз — это не хорошо совсем, а наоборот. И не надо было позволять Чонгуку думать, что ему нравится немного жёстко. А ещё в этой истории отлично прослеживается влияние ублюдского Юнги-хёна, который Тэ поднасрал очень сильно. Который, видимо, и насоветовал всех этих «деток», «малышей» и «мне надо тебя отшлепать». Детский сад с БДСМ уклоном. Сам, наверное, так и думал, что Тэхёну до усрачки и звёздочек в глазах прикалывает подчинение и все вот эти шутки. Было непонятно в первый раз, когда Чонгук сжал его задницу и пару раз так смачно ударил по ней. Ким охуел, долго не мог выхуеть, а Чон принял это не как «я в шоке», а как «я жду продолжения». Тэхён тогда плакал больше от обиды, а потом прокручивал в голове причины, по которым младший мог вообще дотумкать так поступить. Потом вспомнил чужие бледные руки на своей талии и шёпотом «назови меня хёном ещё раз, малыш». И снова здравствуйте. Мин в его жизни не заканчивается, продолжает болюче прикусывать, продолжает каждый раз толкать в чан с этикеткой «страдание и безысходность». Правда, у Шуги ещё и секретный ингредиент в колбочке возле его ведьминского стола — отвращение к себе называется. Тэхёну этот вкус ни тогда, ни сейчас по душе не был. Но, опять же, последнее мнение, которое этих двоих интересует — его. Чонгук почему-то превращается в Юнги, и вот это страшно немного, потому что всё, что Тэхён о Мине помнит — настойчивость, неумение принимать «нет» и лживость. Сначала тот ошарашил признанием, своим грустным видом заставил себя пожалеть, потом еле-еле уломал на дружбу, а следом уже зажал в своей студии, прося «всего один раз», потому что он весь из себя печальный, влюблённый и отчаявшийся, и хоть разок хочет почувствовать, что значит с Тэхёном быть. И снова кондиция «я в шоке, что мне делать, помогите» принималась за молчаливое согласие, отталкивающие руки за стыд, а всхлипы в ответ на мокрые и неприятные поцелуи в шею — в шею, потому что в губы ещё хуже — эти всхлипы принимались за стоны. Его не спрашивали ни тогда, ни сейчас. И Тэхён бы Юнги простил, правда. Прощал же тысячу раз до этого, но ложь он простить не может никак. Потому что и у самого в голове была мысль, что Чонгуку (как и Мину) от Тэхёна надо одно. Потому что тот вёл себя так же. Потому что его заталкивали в туалет перед шоу и просили «по-быстрому», а потом приходилось долго поправлять макияж и причёску, опаздывать к началу мероприятий. Конечно, он поверил. Но было больно до жути — в миллиард раз больнее, чем «детка» и «малыш». Тэ тогда думал, что хрен бы и с ним — если нравится, пусть называет как хочет. Лишь бы любил. А потом всё вернулось обратно. И понимание, что любовь иногда бывает больной, тоже. Чонгук извинялся, стирал ласково слёзы с его лица, расцеловал тэхёновы руки, долго держал в объятиях. Всё равно потом было грубовато, но ладно. На эмоциях тогда оба были. Да же? Если потрясти шар судьбы, тот скажет «подумай головой, Ким Тэхён, и перестань позволять мелкому вить из тебя верёвки и пользоваться каждый раз как половой (в прямом смысле) тряпкой». Тэ всегда верил в магию и волшебство, а такие вещи врать не могут. Наверное. И после каждого дня, очередной грубости, колкости, злого взгляда, после миллиона этих мерзких «деток» и «малышей», Тэхён однажды решил — всё, хватит с него. Хватит Чонгука, которого то слишком много, что больно физически, или так мало, что больно морально. У него ассоциация с его именем — боль. На всех языках мира. На языке жестов особенно.

***

Когда они расстались, Тэхён пытался стойко это пережить. Пытался до тех пор, пока не зашел в свою комнату после разговора со всеми и не разрыдался. У него теперь Чонгука нет. Был, а теперь нет. Ощущалось не так, как говорили в дорамах или писали в книгах, не как «кусок от сердца оторвали», не как «будто потерял конечность». Тэхёна разрезали, разорвали на тысячи и миллионы маленьких Тэхёнов, и в каждом таком огрызке поселили кусочек Чонгука. А потом заново склеили. И теперь Тэхён — не Тэхён, а на половину почти или больше Чонгук. А потом все эти чонгуковы кусочки взорвались прямо внутри. В лёгких взорвались его запахом. В ушной раковине его криком и плачем. В ладонях фантомными прикосновениями к мягким волосам. Под рёбрами такими чудесными и такими плохими воспоминаниями. И в каждой частичке он чувствовал непрекращающиеся взрывы, как фейерверки, состоящие из тротила, гексогена, нитроглицерина — всего сразу. Они ярким огнём у него внутри глубоко-глубоко, бушуют там себе, сжигают тэхёновы внутренности. А слёзные каналы пытаются всё потушить. Но только большими каплями стекают на пыльный стол. Пыльный, потому что в своей комнате он, наверное, ночевал только. В остальное время… Чёрт. Сам расстаться предложил, сам пострадал. Это как шутка-самосмейка, только уровень выше. Самоубийство почти. Он успокоился через день, перестал трястись хотя бы, но фейерверки внутри не успокаивались. Единственное, что отвлекало — разговоры на отвлечённые темы, просмотр дурацкого старого комедийного шоу и любимое молоко с шоколадным печеньем. На коробке написано cookies, Тэхён в надпись пялится и думает, нахрена Чимин именно эту пачку припёр. Фейерверки внутри выжигают почти такую же надпись на внешней стороне правого предсердия, разница в паре букв. Чимин самый лучший на свете друг, раз хотя бы пытается. Подумаешь, не заметил случайно. Да и рыдать над пачкой печенья — явно не тэхёнова характеристика. Пак сначала недоумевал, что тут не так, а потом незаметно скинул пачку на пол и обнял. Припёр другое печенье — с корейским названием, но то было менее вкусное. Но это ничего. Тэхёну хотя бы так. Чимин успокаивает его пару дней, а потом сваливает в закат, думая, что помощь его не нужна больше. Чим отличный друг, да. А ещё он просто искусный предатель. Киму правда обидно, что после всего абсолютно все хёны переметнулись к Чонгуку утешать бедного брошенного мальчика. Даже Чимин. Особенно Чимин. Теперь они проводили вместе с Гуком очень много времени. Они это Чимин и Хосок. Два любимых и самых близких человека для Тэ. Чонгук у него вообще всё забрал. Гордость, девственность, моральное благосостояние, пару носков, и вот друзей тоже. Чимин вечерами ходил к Гуку, по звукам они там весело проводили время — смеялись постоянно, смотрели видео, играли в приставку. И вот для Чимина то время нашёл. А для Тэ раньше времени не было. Ревности тут нет совсем, появляется просто сильная тупая обида. На себя. Может, Тэхён и правда такой скучный и странный, как называл его Чон. Хосок теперь не звал его прогуляться или по магазинам. Теперь он звал Чонгука «пожрать» и «смотаться в кино». А потом, ранним утром, Тэ зашёл на кухню и услышал, как Хоби называет маленького засранца «любимым донсеном». Тэхён чувствует себя потерянным, одиноким и брошенным. Плакать одному теперь вошло в привычку, успокаивать себя тоже. А ещё одному можно было пообедать, потому что никто не ждал его со встречи с друзьями. Одному можно было посмотреть дораму, потому что остальные ушли куда-то, не предупредив. Одному можно было. Но было не нужно. Хотя особо никто не замечал, как ему тоскливо, потому что у всех на глазах только бедный маленький мальчик Куки, который по страданиям переплюнет Катерину из «Грозы» Островского. Ему бы речку поглубже. Чонгук смотрел на него глазами побитой собаки, хотел помириться. Все содействовали, особенно Хоби с Сокджином. Чуть что — сразу заводили разговор, что ах, какой тут у нас есть бедный мальчик, который очень любит какого-то холодного принца, так сильно его обидевшего, и глазками так в сторону Тэ. А потом бедный мальчик напивается вусмерть ночами, видимо, желая сколотить состояние на сдаче пустых бутылок из-под соджу. Чонгук думает много, наверное. Потому через пару дней таких вот попоек они с Юнги (Тэ предполагает) покупают ему новый ноутбук, о котором Ким уже месяц трещал. Старый тормозил сильно, а деньги тратить не очень хотелось — почти всё отправлялось родителям, а что оставалось спускалось на шмотки и еду. Ну да, он не очень рассудителен в плане денег. Ничего такого в этом нет. Гордый у них в группе не только горец, поэтому новый ноут не распаковывался, так и стоял возле двери общей комнаты. Вместе с непрочитанной запиской. Потому что пусть Чонгук катится со своими подачками куда-нибудь в ад. Глядишь, там и найдет того, кому будет хорошо от почти постоянного безразличия и плёток (или что ему там нравится). Надо понимать, что Тэхённи, как нежный и по сути деревенский мальчик, такие выкрутасы принимал не сильно хорошо. Да, заводило немного, когда Чонгук несильно сжимал запястья, прижимал к стенке где-нибудь по пути на кухню и шептал сладко-сладко «вот ты и попался, хён». Это как салочки, только взрослее и интереснее. Но когда это перерастало в «бросить его на кровать, придавить лицо бёдрами, довести до плача и почти панической атаки от невозможности вдохнуть, а потом до криков и вымученного оргазма», то нет, Тэ против. Но Чону игры такие нравились. И на все тэхёновы «не надо, пожалуйста» ухмылка и «ты такой хороший актёр» после всего. Лучше бы Тэхён был плохим актёром. Хотя он и так не дотягивает. Он пересматривает видео на телефоне, фотографии. Сжимает вечерами подушку и мокрит её солёной водой. Сдирает себе губы зубами, ранки щипят, но выжженное тэхёново сердце щипит сильнее. Чонгуку сказать — не поймёт. Он идиот, каких поискать надо, рёбенок до жути, но как Ларра Горького эгоистичный до непонятных пределов. Тут и вытекают все его хотелки, вся ревность. Только как тот довести до ума не может, что это только хуже им делают. Чонгук, наверное, думал о доверии. Хотя сам Тэхёну ни на йоту не доверяет, раз просматривает сообщения от друзей, подозревает постоянно. И вроде как зачем ему изменять-то? У него и так почти стабильные отношения в столь юном возрасте — повезло, не иначе. Но у Гука башню срывает каждый раз, а логичные доводы как всегда сопровождаются «ты опять мелешь чушь». И как бы Тэ не старался отойти об чёртова образа «инопланетянина», не получалось совсем. Потому что даже если мемберы собственной группы не хотели видеть его за всеми громкими словами в профайле, то о фанатах и говорить не стоит. Что дальше делать вообще? С каждым днём всё хуже и хуже ситуация, шрамы не заживают, а время, которое лечить должно было, от работы отлынивает. Новая ночь — новые солёные пятна на подушке. Новый день — новые страдания и старое чувство. Оно почему-то не уходит никуда, становится почему-то сильнее. Он убеждается в догадках на съёмках. По сценарию у них фансервис. У них, то есть у них. Якобы фанаты заметили отстранённость, поэтому начали волноваться. Ай, какие у них фанаты молодцы, просто Шерлоки. Когда им это объявляют, у всех такие глаза испуганные, что Тэхён жалеет, что фотку не сделал. У Чимина, казалось, вот-вот глаза выпадут. Тэ это нормально принял, потому что работа есть работа. И надеется, что Чон будет зрелым хотя бы в этой ситуации. Тэхён думает немного коснуться его колена, а потом склонить голову в его сторону. Может быть, пошептаться слегка. Улыбнуться мило, пококетничать. Но планы на свалку, тэхёново сердце в пятки — Чонгук касается его плеча, ведет медленно до спины и задерживает там руку почти на минуту. У Тэхёна на шестьдесят секунд ступор. А ещё почти закричать хочется от облегчения. Чонгук его, конечно, убивает постоянно, но сам и лечит. Так что ладно. Пусть строит из себя, кого хочет. Пусть ревнует и дерзит, даже с этой «деткой» Тэхён готов примириться, правда. Пусть. Главное, чтобы и дома вот так до него дотрагивался, смотрел так же влюблённо и нежно, а то, что дальше будет — переждать можно, перетерпеть. Потому что, кажется, Тэхён теперь без чонгуковых прикосновений и взглядов не может. И чёрт его знает, может у того глаза как тэхёнов героин или метамфетамин на губах, потому что отказываться от всего этого так сложно, и уже, если честно, не хочется. За всего минуту он понимает то, что не мог понять долгое время. Тэхён Чонгука всё-таки любит.