В ночь, когда Небесный Владыка Звездную сеть раскинул Змей и дракон отпечатались в сердце, Словно на яшмовой дщице. Ива желтела, а слива крепилась. Но ход вещей неизменен. Всей грязи вослед воссиял мудрейший Лянский Ань-ди император. В прежние годы огни тревоги Дни напролет не гасли. След двух павших звезд в поднебесье Схож и со следом кровавым. Песни прощальной печальные звуки Светлым сменились напевом. Щедро в чертогах Южной столицы Верных слуг наградили. Пусть Белый старец не пожалеет Ни железа, ни камня. Войску Драконову безразличны Духи, поющие в ветре. Сердце с сердцем покрыть пытались Мраком и небо, и твердь. Где ж невеждам понять, что цветущей сливы Наш повелитель прекрасней! (Из «Оды совершенномудрому правлению Ань-ди», автор неизвестен)
Вот уж поистине правильно говорится: Нельзя во внешних вещах потопить возвышенный дух и нельзя ни выгодой, ни насилием осквернить его незапятнанную чистоту. Вершин счастья и величайшего богатства мало, чтобы совратить его. Острого клинка и кипящего яда мало, чтобы принудить его. Никогда его сердце не смущается тем, что смущает толпу, и никакие вещи не могут привести его в замешательство. Ведь пытаться этого добиться — все равно, что эльмешу — драгоценнейшим из самоцветов — метать в воробьев! Совершенные мужи взирают вниз — и нет клекота хищных птиц, они смотрят вверх — и нет раскаяния возгордившегося! Никто из людей даже не подозревает, сколь они недосягаемы и далеки.И мы начинаем наш рассказ.
Пролог: Беседы при весенней луне Правление императора Ань-ди. Пятый год эры Дaбао [1]. — Смотритель южных пастбищ сообщает: отара пришла. — А пастух? — На месте. — Что с загоном? — Толкущий камни Сунь докладывает святому наставнику Лю Бабаю: овце не удалось пробиться в загон. — Мертва? — Наказана, но жива. — Терпеть муку ради десяти тысяч голов скота — честь. Сестру ждет награда от Желтого неба. — Что посоветует святой наставник Лю Толкущему камни? — Раз не помогли дурные страсти, используем добрые. Не помогла похоть, поможет милосердие. * * * — Умерла? — Подданный почтительно подтверждает: помещенная в затвор Юэ-пин сегодня утром найдена мертвой. — Отчего умерла? — Докладываю: дворцовый лекарь полагает, что огонь, распалившийся в печени, поднялся к сердцу, что при застое ци привело к быстрой кончине. — Тело еще во внутренних покоях? — Докладываю: тело обернули в белый шелк и готовят к выносу из дворца. — Задержите. Я хочу сама осмотреть тело. И покои Юэ-пин. — Подданный умоляет вдовствующую императрицу воздержаться: недостойная Юэ-пин была лишена прислуги, ее покои неприличны для созерцания светлым взором. — Проводи меня. — Подданный принимает приказ! * * * — Доброй прибыли в делах брату Бо! — И тебе того же, брат Кан. — Давно в столице? — С утра. Вот, решил навестить старшего брата. — Большая честь для меня, большая честь. Не отведаешь ли винца? Лучшее, из Юньнани. Чем порадуешь, младший брат? — Чем я могу порадовать? На равнине заставы, в горах патрули. Вэйский государь не разрешает вывоз, лянский государь не дозволяет ввоз. Вот, привез немного журавлиных вшей да грибочков гуаньцзюнь. Все ввезено законно, на всем печати равнинной таможни. — Э-э-э, младший брат. На лечении язв и глистов много не заработаешь. Я товар поставляю в благородные дома, мне и товар нужен благородный: женьшень, змеиная желтизна, мускус. Ваш северный корешок, чтобы корень крепче стоял. Ну, и для весенней радости. — Что ты говоришь, старший брат! Ты бы еще шкуру девятихвостой лисы потребовал. Указов не слыхал? Запрещено к ввозу под страхом ссылки на каменоломни с продажей семьи. Вот журавлиные вши готов отдать по сходной цене. Еще сосновая смола есть. И грибы-тутовики. — Сколько лет мы с тобой торговлю ведем, младший брат, а ты все мне не доверяешь. — Ладно, старший брат. Приходи завтра ввечеру в харчевню почтенного Ху, там и договорим. — Еще дело есть. Ты пей, пей вино. Нет ли у тебя на примете человечка, знаешь, из таких, что ходят, не отбрасывая тени? — А зачем тебе? — Да есть один вельможа, здоровье у него слабое, и от него ко мне часто посылают то за одним, то за другим. Так вот, у этого вельможи наложница… — Ясно. Вельможа охладел, и ей надо срочно ребенка родить, а не то отошлют. — Как-то вроде того. Там наследника нет, вот она и готова за эликсиры да талисманы платить полновесным серебром. Вельможа ее богато содержит, деньги есть. А потом, коли родит, можно будет и еще потребовать. За наследника-то знатного рода! И не раз, и не два. А коли не родит — за то, чтобы вельможа не узнал. Сам понимаешь. Но человечек нужен надежный, который не разболтает. — Надежные нынче дороги. — А ты постарайся. * * * — Приветствую доблестного Вань Ши с возвращением в столицу! — Вставай, сотник Ян. Мы с тобой теперь в одном чине. — Дядюшка Вань Ши несправедливо пострадал, но государь Ань-ди, воссев на прародительский престол, восстановил справедливость. — Восстановил, слава ему и честь! Вот за это давай и выпьем. А заодно расскажешь, что нынче творится в столице. Двадцать лет не был, всех, кого знал, растерял. Переписка с опальным — опасное дело. — Дядюшка еще крепок, как дуб, он еще государю послужит. — И за это выпьем! Ты нынче где? — Служу в городской охране под началом Чанлинь-вана. — Что за Чанлинь-ван? Откуда взялся? Вроде у покойного государя такого сына не было. Или появился, пока я на Севере юйцев гонял? — Это приемный сын нынешнего государя. Цзюньваном стал по случаю восшествия на престол. — Приемный сын? Небось, принцем прижил от какой-нибудь дворцовой девки. — Дядюшка на Севере загрубел! Кто же такими словами говорит о государе? Ты бы поостерегся! — А чего беречься? Управление Сюаньцзин вроде как распустили. — Распустили. А потом учредили заново под надзором Линь-хоу. — Это какого же Линь-хоу? Их разве не вырезали подчистую? — Да, ты и вправду давно в столице не был. Ладно, слушай… * * * — Порошок бесконечной весны? — Матушка не могла ошибиться. — Не из Сяньчжоу часом? — Воистину, Сяо Шу, услышишь об одном деле, и догадаешься о десяти делах [2]. — Я пока и о другом не догадался. Но знаю, кто нам может помочь. Пусть ваше величество велит Тиншэну навестить наставника. Кстати, у меня для него редкая книга есть. Список «Баопу-цзы» [3]. Янь-хоу подарил. — С каких это пор ты увлекся даосскими фантазиями? — Буйные очень фантазии, ваше величество. И не всегда безобидные. * * * — Ничтожный Ша Гункэ докладывает сиятельному циньвану: письмо гарнизонного начальника Мао Си ушло в столицу. — Как ушло? Почему не предотвратили? — Ничтожный молит о пощаде. Гнусный клеветник Мао Си отправил свое лживое письмо с солдатами, чей срок вышел. Никак было не подобраться. — Кто тебя из тюрьмы вытащил? За что я тебя кормлю? — Смирите гнев, сиятельный циньван! До столицы дорога долгая, я распорядился послать людей, перехватим письмо. — Смотри! Коли письмо попадет в высокие руки, пожалеешь, что в тюрьме не сдох. Что там в письме, известно? — Мерзкий доносчик Мао Си осмелился заявить, что духи разгневаны, народ недоволен, не было бы бунта. Дескать, сиятельный циньван не проявляет должной заботы о простых людях. — Подробности есть? — Есть про деревья в зимнюю пору и про утопление в пруду. — А про наложницу Синь? — Не решился. — Братцу и деревьев хватит. Никогда веселиться не умел. Где ему было обучиться: полжизни в армии проторчал. Солдатом неотесанным был, им и остался. Никогда бы ему на престол не сесть, если бы не Линь-хоу. Надо было того сразу пришибить. Я ведь говорил, а меня не послушали. — Ничтожный молит сиятельного циньвана не вести столь опасные речи. Найдутся зложелатели, донесут в столицу. Не в добрый час, дойдет до Сына Неба. — Что я, о родном брате не могу правды сказать? Сын Неба! Я помню, как этот Сын Неба часами на коленях стоял, чтобы во дворец пустили. А теперь он мне указы шлет, отчета требует. Содержание сократил. Цзинъянь — мне! Ладно! Вести с Севера были? — Докладываю сиятельному циньвану: отара вышла. — Вышла, вышла! А когда придет? Камешки белые кончаются, а тебе и дела нет. Не заботишься ты о своем господине. — Умоляю сиятельного циньвана не гневаться. Отара будет не позднее полнолуния. — Помоги встать. Распорядись, чтобы к ужину натопили палаты. А то в прошлый раз девки были синие. Что за удовольствие на таких смотреть? * * * — Слушай меня, брат Пань. Завтра пойдешь к сиятельному Ли, попросишь, чтобы дочку взяли в услужение в благородный дом. Четвертую — она у тебя попригляднее. Доставишь в столицу, как повезем припасы. — Но как же, наставник Сунь! Ведь девка в самой поре, от нее и в хозяйстве польза, и продать можно. Хоть в наложницы, хоть в веселый дом. — Ты что, спорить вздумал? Забыл, что со Второй сталось? — Так ведь пропадет девка в столице, как есть, пропадет! Она же у меня проста, порядков благородных не знает, угождать не обучена. Ведь забьют! — Не беспокойся, там есть кому присмотреть. Примечания: 1. «Дабао» — буквально «Великое сокровище», в переносном смысле «Честь и слава». Девиз правления, который взял наследный принц Сяо Цзинъянь, когда взошел на престол как лянский Ань-ди (安帝 — стабильный, прочный; крепкий, устойчивый, непоколебимый государь). Даосы сочли, что девиз «отдает буддийским душком», хотя Сяо Цзинъянь имел в виду именно «честь и славу». 2. Ссылка на известный фрагмент из «Бесед и суждений» («Лунъюй») Конфуция: «[Конфуций] спросил Цзы-гуна: «Кто более способен, ты или Хуэй?» Цзы-гун ответил: «Как я осмелюсь сравнивать себя с Хуэем? Хуэй услышит об одном деле и догадается о десяти делах. Я же, услышав об одном деле, догадаюсь лишь о другом» (V, 8; пер. Л. Переломова). 3. «Баопу-цзы» — даосский трактат Гэ Хуна («Мудрец, объемлющий первозданную простоту») III — IV века н.э., посвященный достижению бессмертия, в том числе путем «внешней алхимии».