Perfecto

— Лерочка, полотенце! Слышишь? Принеси мне полотенце! — голос из ванной заставляет Валеру вздрогнуть и отставить кружку с кофе, которую он уже достаточно продолжительное время просто бесцельно держит в руках. Кофе безнадежно остыл и пить его теперь точно нет желания. Проходя с полотенцем мимо зеркала, Валера цепляется взглядом за отражение, невольно разворачивается и подходит вплотную. Проводит пальцами по редеющим волосам с проблесками седины. Касается подушечкой указательного пальца кончика носа и зачем-то приподнимает его, отчего нос отдаленно начинает напоминать пятачок. Стареющий рокер Валера. Лицо разрезает подобие улыбки. Жалкое подобие. — Лера, я долго буду ждать? — голос в ванной начинает больше напоминать женский визг. Валера молча приоткрывает дверь и, не глядя, просовывает в образовавшуюся щель черное махровое полотенце. Из-за шторки мокрая рука с татуировками-звездами хватает долгожданную вещь и скрывается назад за шторку. Валера вздыхает и бредет назад на кухню. Заглядывает в кружку, где на дне еще осталась пара глотков холодного кофе, ставит ее в раковину и отходит к окну, прикасается пальцами к стеклу. Там, за окном шумит Москва: едут машины, идут куда-то люди. В домах напротив начинают загораться первые огоньки. От прикосновения стекло моментально запотевает. В голове, в которой еще несколько минут назад было совершенно пусто, начинают появляться невеселые мысли и воспоминания. «И все закрутится, и все завертится. Сначала весело, потом повесишься» — пропел внутренний голос. 24 часа тошноты 7 дней в неделю. Без выходных и перерывов на обед. Тошнило от всего: от Московской суеты, от напряженного графика, от лиц коллег, от радостной улыбки кассира в супермаркете рядом с домом… сегодня к списку прибавилось собственное отражение. Наверное, пора было что-то изменить… но от того, что эта пора настала, почему-то тоже подташнивало… Сзади тонкой и теплой змеёй тело обвил Снейк, вышедший из ванной в одном полотенце. От него пахло чем-то сладким. Валера усмехнулся: «Теплая рептилия. Интересный вариант мутации…» — Лер, я есть хочу! — дыхание Снейка щекочет кожу на шее. — Может сходим куда-нибудь? Мы так давно не сидели нигде. Я бы не отказался от того ресторанчика, в котором мы тогда отмечали выход «Трампа». Помнишь, как там Чача хотел под конец вечера переломать ребра охраннику? — Дима потерся носом о Валерин затылок. — Лер, чего молчишь то? Ты меня слушаешь вообще? «Блять, интересно когда вы жили с Янкой, возникало ли у Менсона желание собрать свои кошачьи шмотки, взять Барби в охапку и упиздовать в туман?» — Валера осторожно выворачивается из теплых объятий Снейка и смотрит ему прямо в глаза. «Поменять что-то. Всё! Сейчас или никогда!» Сглатывает неожиданно подступивший к горлу комок, медленно закрывает глаза, затем открывает. Дима стоит перед ним в этом гребаном черном полотенце. Черные мокрые волосы, челка без лака не слушается, падает и сейчас за ней скрываются голубые глаза. На руках черные звезды. Белая кожа. Слишком белая. Рот приоткрыт. На лице недоумение. Валера считает до трех про себя и вслух произносит: — Я в магазин, куплю выпить что-нибудь. Пиццу закажи. Обходит растерянного Снейка, оставшегося стоять посреди кухни, хватает с вешалки в прихожей свою куртку и выходит из квартиры, ненавидя себя. Теперь к списку того, от чего тошнит, прибавляется и тошнота от собственного малодушия…