Наивность ноя

Тикки скрипнул зубами, а кончики его пальцев так и подёргивались от раздражения. Он привык получать всё, чего желает. Тем более, когда ты — всемогущий ной, даже самые мимолётные прихоти имеют свойство исполняться. Однако того, что Тикки хотел теперь, попросту не существовало. Каждый день даже за семейной трапезой он не мог отвести взгляда от своего нового «брата», рассматривая, однако, не его, а то, что всё ещё могло скрываться где-то там, в мозгу. Тикки надеялся увидеть хотя бы отголоски человеческой сущности нового члена их семьи. Он проклинал мгновение, когда попросил поцелуй. Всего лишь поцелуй. Да, в ту секунду не хотелось ничего большего, но если бы только Тикки знал, что впоследствии человеческий мальчишка, так забавно сопротивляющийся неизбежности своей новой сути, станет его наваждением… О, он бы воспользовался ситуацией по полной! Тикки не сомневался, что отчаявшийся от неудачи человек согласился бы на любые условия, а от того разыгравшееся воображение рисовало самые соблазнительные варианты развития событий. Для начала Тикки насладился бы его замешательством от подобного предложения, затем — обречённостью, и в конце концов холодной покорностью. Тикки опробовал бы на нём многое из своего арсенала различных игрушек (пусть и, к сожалению, так, что по окончанию игры человек остался бы собой, иначе бы их план по заманиванию Сердца чистой силы в ловушку провалился). Прежде всего Тикки связал бы его. Красные верёвки на тёмной коже ласкали взгляд даже в воображении, но главное — так объект его вожделения почувствовал бы себя ещё более беспомощным. И, конечно, не смог бы сопротивляться, даже если в какой-то момент слишком испугался бы предстоящего и попробовал отстраниться или закрыться. Тикки непременно показывал бы человеку каждую вещь перед тем, как использовать её. Потому что ожидание боли (как и непрошеного наслаждения) зачастую бывает гораздо мучительней её получения. Впрочем, Тикки не стал бы слишком издеваться над его телом, ведь гораздо интереснее играть с душой. А потому человека следовало распалить, заставить стыдиться своей мужской плоти, которую столь просто возбудить. В самом конце, когда Тикки перевернул бы его на спину и вошёл в уставшее сопротивляться тело, долго смотреть в глаза человека, отмечая, как ломаются остатки его гордости, а, возможно, и мироощущения, ведь с первой их встречи было понятно: этот юноша никогда не задумывался о таких отношениях между мужчинами. Но это всё теперь оставалось только мечтами. Потому что Тикки своими руками пробудил Наивность ноя, которого, в отличие от забавного человека, совершенно не хотелось: это было бы словно переспать с Шерилом… Или Графом. От одной мысли об этом Тикки передёргивало, и он возвращался к созерцанию Ноя, где-то в глубине души надеясь, что он настолько пассивен и отстранён потому, что человеческая суть сгинула не до конца, и у него, Тикки, ещё будет возможность доставить себе удовольствие.