Юное дарование

К вечеру атмосфера в помещении достигла своего апогея. Стоило начать с того, что Ковальски не вышел к вечерней планерке, объяснив это тем, что делать ему там совершенно нечего, он и без того работает, а лишнего времени у него по карманам не рассовано. Ева уехала, пообещав вернуться утром: все же, она не меньше других была заинтересована в том, чтобы с этим научным гением (Бывшим? Будущим?) все было в порядке, к тому же, если не было возможности починить Хронотрон, то хотя бы психологическую помощь в общении с новоиспеченным тинейджером она оказать могла. Спустя полчаса после ее отъезда, оказалось, что она полдня была единственным мостиком, без каких-либо разрушений соединяющим капитана с его замом. Последней каплей стало то, что Шкипер, войдя ближе к отбою в лабораторию, застал юного лейтенанта за весьма провокационным занятием – тот сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и самозабвенно курил в помещении, судя по запаху – далеко не табак. – Как мне это понимать? – командир скрестил руки на груди. – Как есть, – юноша выпустил в потолок струйку дыма. – Вам это тоже надо объяснить? – Уж потрудись, только не процесс, а его причины, – вся данная конструкция обычно произносилась Шкипером куда как короче, и укладывалась в два слова: «какого черта?». Но приходилось постоянно напоминать себе, с кем он теперь имеет дело. Образ спокойного, умеющего держать себя в руках, человека, который доставлял проблемы только своими научными амбициями, вспоминался теперь почти с ностальгической тоской. Взрослый Ковальски понимал необходимость дисциплины, субординации, порядка, и ему не нужно было по каждому поводу пояснять почему командира нужно слушаться. На юного Ковальски управы у Шкипера не было. Что его, выпороть, что ли? Да Шкипер бы, пожалуй, так и сделал, но это определенно только ухудшит положение… Тем временем, юный курильщик закатил глаза, и по его лицу было видно все, что он думает о заданном ему вопросе. Куда уж там, он даже самокрутку не затушил. Шкипер, с его манерой общения, не был для него авторитетом, ему не за что было уважать фактического командира. Впрочем, это можно было самому себе объяснить разумно: Ковальски пока не видел на то причин, Шкипер не совершал при нем действий, достойных уважения. И в этом их мнения расходились. Сам-то капитан считал, что подчиненный обязан уважать его уже за тот факт, что он является капитаном. – Я тоже весь день на нервах, если вы не заметили, – спокойно произнес юный лейтенант, положив руки на согнутые колени. – А эта штука хорошо помогает расслабиться, отключить голову. Хотя, кому мне пояснять про «отключить голову»… – И это повод нарушать устав? – раздраженно прищурился Шкипер, проглотив язвительное замечание. – Гаси окурок и иди спать. Завтра разберемся, что будем с тобой делать. – А вы на себя решили взять не только обязанности командира, то и няньки моей тоже? – Ковальски не сдвинулся с места. – Вы только и твердите весь день: «наш лейтенант», «наш отряд». Я тоже здесь есть, так, на минуточку. И я ни черта не понимаю, что происходит. Весь день вы надрываетесь почем зря, злитесь на меня за каждый шаг, и хоть раз бы потрудились раскрыть рот и объяснить хоть что-то. Шкипер сделал глубокий вдох, но это мало его успокоило. Он терпеть не мог, когда с ним пререкались. А еще больше терпеть не мог, когда собеседник в этих пререканиях был прав. Как бы он ни ценил в своем лейтенанте умение взглянуть на проблему под другим углом, сейчас оно Шкипера только бесило. Потому что тот действительно был прав, а решения проблемы у старшего по званию не было. Проблемы всегда решал Ковальски – по крайней мере, проблемы такого плана. Сослуживцы, все это время пребывавшие в соседнем помещении, видимо, решили проверить, что творится в лаборатории – диалог набирал обороты, и вместе с тем и громкость. – Хорошо обвинять другого в чем-то, когда у самого рыльце в пушку, – продолжал Ковальски, игнорируя тот факт, что Шкипер от негодования уже покрылся пятнами. – Говоря, что я виноват в том, что случилось, отдавайте себе отчет, что я – именно я, а не ваш лейтенант – не виноват ровным счетом ни в каких ваших проблемах. Едва дождавшись окончания этой тирады, капитан в пару шагов преодолел разделявшее их расстояние, и, взяв своего молодого зама за шкирку, поставил его на ноги. Сделать это было не трудно, веса в Ковальски сейчас было вполовину меньше, чем в Прапоре. Юноша резко рванулся в сторону, стряхнув руку Шкипера со своего загривка, и теперь смотрел на него волком. Подобное обращение он не терпел никогда, а сейчас не терпел тем более. Прапор шагнул было вперед, открыв рот, чтобы что-то сказать, но командир жестом остановил его. – Отбой – это такой же приказ, боец, – он смотрел исподлобья, рассерженно, ему явно хотелось выбить из лейтенанта всю дурь, но слишком уж он волновался за его не в меру ценные мозги в светлой голове. – И я могу тебе этот приказ отдать. – А я могу так же легко послать вас в задницу, – нахально улыбнулся ему в лицо Ковальски, явно не менее взбешенный разговором. – Заставите меня силой? Вперед. Самоутверждаться за счет насилия над слабыми это именно то, чего вам сейчас не хватает. – Ты невыносимый маленький гаденыш, – прошипел сквозь зубы Шкипер, яростно сжимая кулаки. – Спасибо, вы не первый, кто мне об этом сообщает, – не менее нагло ответил ему юноша. Разговор явно зашел в тупик. Они оба не желали уступать друг другу, и не уступили бы в дальнейшем уже просто из упрямства. Прапор смотрел то на одного, то на другого, не зная, что ему сказать или сделать. Он много раз мирил между собой сослуживцев, а сейчас совершенно растерялся. Шкипер развернулся и вышел, Рико, стоящий у входа рядом с Прапором, слегка потеснился, чтобы пропустить его. – Я знаю, что в это слабо верится, Ковальски, – проговорил младший член отряда, боясь очередной вспышки со стороны лейтенанта. – Но он правда волнуется о тебе. – Ты совершенно прав, – кивнул юноша, но и этот кивок ничего хорошего не сулил. – Верится мне слабо. Вы решили его бравое дело продолжить, или просто так тут стоите? Рико после его слов глубоко вздохнул, развернулся и вышел следом за командиром. Из соседнего помещения послышались парочка глухих ударов – судя по всему, он вымещал все, что думает, на ближайшей стене. Ковальски усмехнулся, подошел к столу и убрал туда пакет, который там же и обнаружил. Вот так запросто лейтенант, оказывается, хранил всякую дрянь рядом с инструментами. Кому пришло бы в голову искать?.. Да никому. – Пожалуйста, не задерживайся сильно, и приходи спать, – улыбнулся Прапор, надеясь, что это сработает. – Да вы как две стороны одной медали, – вскинул голову юноша. – Один орет, другой мямлит. Не беспокойся, усну, когда усну. О других вещах вы все равно особо не волнуетесь, так хоть тут оправдаю ожидания. Прапор поежился. Он часто слышал обвинения в том, что он слишком уж мягок, особенно для военного, но даже от Шкипера подобные вещи звучали менее резко. Повернувшись к двери он на секунду замер и снова обернулся. – И еще, по поводу Рико, – негромко проговорил он, надеясь, что его услышат. – Не надо так с ним, ты его напарник, и он зла тебе не желает. Мы все тебе зла не желаем, Ковальски. С этими словами он закрыл дверь, остановившись и тоже тяжело вздохнув. Кажется, все, что им оставалось это тяжело вздыхать, да и только. Шкипер ни за что на свете не желал испробовать еще один возможный выход, и бравировал, уверяя, что будет справляться с Ковальски-подростком всю оставшуюся жизнь. Однако эта самая жизнь жестоко обошлась с его планами, как все они только что могли видеть. Рико сидел, прислонившись спиной к стене и опустив голову. Видимо, сбив о нее костяшки, он так там и остался. Шкипер смотрел в окно, опираясь на стол. – Не придет, – покачал он головой, и повернулся к остальным. – Никаких больше подростков, этот будет первым и единственным. – Я к вам тоже попал в восемнадцать лет, Шкипер, – недовольно надул губы Прапор, глядя на командира. – Ты у нас золото, а не мальчик, – капитан хлопнул себя по колену. – А ну иди сюда, давай. – Шки-ипер, – протянул младший член отряда, но послушно сел, позволив приобнять себя за плечо и растрепать волосы на макушке. Теперь он чувствовал себя как маленький мальчик, который пришел попросить у Санты на Рождество что-то особенное. – Шкипер, ну хватит!.. – Ладно тебе, отвык уже, наверное, – улыбнулся командир. – Все равно смеешься. Я и не заметил, как ты сильно вырос, раньше я руку почти не поднимал, а сейчас вон как… – Не сильно, – покачал головой Прапор, пересаживаясь на свободный стул, как только Шкипер отпустил его и хлопнул по спине, тем самым позволяя подняться. – Я проверял, сантиметра на три. – Сколько тебе сейчас, напомни? – о таких вещах, как чей-то возраст, капитан вспоминал не часто, а сейчас эта тема явно стояла для него острее обычного. – Двадцать два, – смущенно улыбнулся Прапор. – Четыре года, – Шкипер покачал головой. – Так странно, кажется, словно все вчера было… Во время отбоя спать никто не отправился. Капитан, видимо, после визита Евы, проникся мыслью о чае, и теперь вливал в себя уже третью кружку. Рико так и сидел у стены, буравя взглядом бетонные плиты холодного пола. Для него такое поведение было необычным и даже настораживающим: этот человек любил занять себя чем-то, а сидеть вот так без дела ему свойственно не было. Это наводило на мысль о том, что вся работа происходит внутри его лохматой головы, и такое положение дел не могло не вызывать опасений. Очень интересно выглядел дом, в котором они жили: снаружи он имел стандартную, даже, можно сказать, миленькую отделку, и ничем не отличался от всех домов в округе. А внутри центральная его часть и лаборатория были обнесены толстенным слоем бетона и металла, словно две пристроенных друг к другу непробиваемых каменных коробки. Склад и вовсе находился под землей – подумать страшно, сколько времени они потратили на то, чтобы прокопать его, да еще и так, чтобы этот факт нельзя было засечь извне. Даже внешние окна, должные вести в эту самую комнату, были, в большинстве своем, муляжом, кроме одного, в которое как раз и смотрел сейчас командир. Музыка в лаборатории, и без того достаточно тихая этим вечером, смолкла вовсе. Видимо, кончился диск. – Он уснул там, что ли? – спросил Шкипер, поворачиваясь к закрытой металлической двери спустя полчаса. Он сам как будто только сейчас проснулся, спохватившись, и выныривая из невеселых мыслей. – Проверьте-ка, что случилось. Прапор, ранее дремавший за столом, положив голову на руки, встрепенулся, но первым поднялся со своего места Рико. Подойдя к двери, он дернул ручку – та не поддавалась. Часы показывали без двадцати минут полночь. Подрывник глухо зарычал – дверь в лабораторию никогда не запиралась, не было нужды, а оттого и замка, Ковальски не был глупым, и соблюдал технику безопасности. Если комната начнет, к примеру, заполняться газом, будет ли у него время, чтобы отпереть закрытую дверь? Рико дернул ручку еще раз, уже сильнее – та дернулась, но все равно не пошла на попятную. Внутри было совершенно тихо, ни единого звука. Прапор приподнялся на стуле, Шкипер сжал кулак, в упор глядя на дверь. – Рико, ломай! – вдруг воскликнул он, поднимаясь с места. – Что-то не ладно… Повторять слово «ломай» для Рико дважды нужды не было. Уперевшись в стену тяжелым ботинком, он крепко взялся за ручку и рванул ее на себя. Что-то скрипнуло, дверь поддавалась. Повторив это действие еще раз, Рико от напряжения с рыком вскрикнул на выдохе – как частенько кричат бойцы в восточных боевиках – всем весом рванулся назад, попутно отталкиваясь ногой. Дверь распахнулась, подрывник едва успел отскочить, чтобы не завалиться на спину. С металлическим звоном упал на пол покореженный, согнутый подобным напором водопроводный патрубок. В самой лаборатории было пусто и тихо, только мигал на проигрывателе красный огонек на кнопке «стоп». Шкипер быстрыми шагами вошел внутрь, взяв со стола обнаруженный, видимо, ранее его замом подробный план их базы, который тот сам же и составлял. Крышка от вентиляционной решетки – конечно же, ведущей из лаборатории напрямую на улицу – валялась на полу, там же сиротливо примостилась и отвертка, коей ее отвинтили. – Вот же поганец, – Шкипер пнул крышку, и та, ударившись о стену, снова грохнулась на пол. – Отыскать, немедленно! Рико – восток и север, Прапор – юг и запад. Прочесать все закоулки, все подворотни, но к рассвету он должен быть тут. Выполнять! Приказы эти двое понимали отлично. Спустя пять минут Шкипер остался в доме один, на случай, если Ковальски вернется самостоятельно. И как ему только не пришло в голову, что тот может сбежать? Что без проблем пролезет в вентиляцию, он же сейчас в разы меньше, чем был. Что он вообще додумается до такого идиотского решения. Хотя и то сказать, не такого уж и идиотского, ведь Ковальски еще не успел заработать себе клаустрофобию и ничего не останавливало его перед перспективой протиснуться по столь узкому лазу… А теперь капитан места себе не находил от волнения. Может, он и называл Ковальски хамлом и невыносимым гаденышем, но оставлять мальчишку одного в незнакомом ему месте было ужасно. О таком и подумать-то капитану было невыносимо. Этот парень не военный, он и на турнике-то больше двух раз не подтянется, а район тут был далеко не самый спокойный, чтобы разгуливать по темным закоулкам без травмата под боком. Шкипер оперся на стол и закрыл лицо руками. А будь этот мальчишка его сыном, что тогда? Да он и есть ему сейчас, как сын. Все они тут одна большая семья. Никого у них нет кроме друг друга… Первым пришел Прапор, около пяти, выдохшийся и совершенно разбитый. Он прошерстил все кварталы, даже заходил в круглосуточные магазины и забирался на крыши зданий, но все тщетно. Искать подростка в ночном городе хуже, чем иголку в стоге сена. Теперь Шкиперу нужно было держать в руках не только себя, но и подчиненного – тот едва ли не плакал от переживаний. Зная Прапора, с него станется. Когда солнце уже весьма прочно обосновалось на небе, а за окном то и дело проезжали соседские машины, в дверь постучали и, судя по всему, ногой. Прапор кинулся открывать первым, и Шкипер не мог ему этого запретить. Судя по радостному возгласу из коридора, беглец был найден – Рико боком протиснулся в комнату, держа пропажу на руках. Все бы ничего, но подрывник был темнее тучи. – Что с ним? – после того, как Рико опустился на стул, не выпуская из рук бережно сжимаемого им напарника, Прапор склонился над обоими, убирая волосы с лица Ковальски. Если вчера вечером ему было шестнадцать, то сейчас явно не больше двенадцати. Шкипер смотрел на все происходящее с ужасом. Воспитать лейтенанта заново, с нуля, было возможно, но если процесс действительно не прекратился? Что тогда? Еще немного, и он вовсе исчезнет, испарится, его время закончится? Рико покачивался на стуле, словно баюкая спящего у него на руках мальчишку, и прижался носом к его лбу. Видимо, мнение командира и его страхи он разделял более чем полностью. Все они разделяли.