Вопросы доверия

      А потом Брок наткнулся в их спальне на блокнот.       Стив сидел на кровати, гонял каналы по телеку, и на вопрос «можно» лишь махнул рукой. Сначала в блокноте для рисования были всякие пейзажи, люди, иногда сам Брок, и Рамлоу почти потерял интерес, подумав, отхлёбывая кофе: если ничего такого занимательного не попадётся дальше, он до конца смотреть не станет. А потом подавился так, что слёзы из глаз брызнули, а по горлу продрало наждачкой. Стив всполошился, отобрал чашку, постучал по спине, спрашивая, в чём дело, пока Брок надсадно кашлял и хрипел, пытаясь протолкнуть в лёгкие воздух и вытолкнуть из них кофе. Отдышавшись, он просипел:       — Кто этот парень? — и снова закашлялся. Стив поджал губы и отвёл взгляд.       — Это Баки. Мы были вместе.       — Охуеть пояснил. Твой бывший? — Брок знает, что не отличается тактичностью. В своё оправдание он может сказать, что ему сейчас не до политесов и красивых слов.       — В каком-то смысле. Мы были друзьями с самого детства, — неохотно начал Стив. Как выяснилось, друзьями они действительно были очень хорошими, а потом, после плена в Аззано, Барнс молча, без объяснений, поцеловал Стива и так закрутилось. Была война, с Баки творилось что-то неладное, но было не до этого — они любили друг друга и понимали, что им не дадут жить спокойно, если что-то всплывёт наружу. А потом операция по взятию Золы, поезд, и Баки, сорвавшийся в пропасть. — Он умер, а я даже не смог заставить себя найти тело, — говорит Стив. А Брок думает о том, как сказать ему, что вряд ли бы Стив нашёл, потому что это самое тело вполне себе живо, и уже полгода как находится в подчинении Брока. Где-то на задворках мелькает мысль «так вот что за хуйня», но ему сейчас не до этого. — Мне не нравится твоё выражение лица.       — А ещё тебе сейчас очень не понравится то, что я скажу. Только давай договоримся — захочешь что-нибудь разнести, съебись в зал, он даже Халка выдержал. И пользуйся головой, а не тем, чем ты обычно думаешь.       Стив хмыкнул, но сказал, что так и сделает.       И Брок рассказал.       А через несколько секунд после, подумал о трёх пузырьках валерьянки, потому что Стив побелел как полотно, и уставился в одну точку. Казалось, он сейчас раздерёт себе грудь, достанет сердце и сожмет его так крепко, чтобы оно не болело. А потом просто выстрелит себе в рот.       Брок не знал, что стоит говорить в таких случаях. Он вообще не думал, что слова как-то могут помочь, поэтому просто держал руку Стива в своей руке, хотя не был уверен, что это как-то решит проблему.       Брок, в принципе, практически ничего не рассказывал Стиву о том, что касалось эмоциональной стороны его «работы под прикрытием». Берёг Роджерсу нервы. Потому что сам повидал в жизни столько дерьма, столько человеческого уродства в разных его проявлениях, что теперь только морщился. Это была его работа — делать и не задавать вопросов. Потому что если он расклеится, всё пойдёт по пизде, и ещё, потому что вообще-то жалость Броку была не нужна. Либо конкретные действия, как это всё исправить, ослабить, облегчить, либо просто засуньте себе эти сожаления и стенания в известное место. А лучше в неизвестное, чтобы даже при желании не нашлись.       Брок не говорил о многом: о посторонних людях, которые попадали под замес во время его дополнительных отлучек. Не говорил, было ли ему тяжело, понятное дело было, но на все осторожные расспросы Стива он отмахивался или просто молчал. Бывало, орал ночами от кошмаров так, что полдня сипел сорванным голосом (особенно когда Агента перевели ему в подчинение и того наказывали). Бывало, маялся, мечась по небольшой комнатушке в очередном секретном бункере Гидры, дожидаясь Агента с задания, потому что не мог подстраховать. Бывало, спать не мог, потому что паршиво было до отвращения; не мог курить, когда возвращался на базу, и Роллинз сам, молча, поджигал ему сигарету, потому что у командира тряслись руки, а видеть этого никому не нужно было. Особенно второму начальству. Особенно Роджерсу, который и так выглядел постаревшим и подавленным, который будил его ночами и несколько раз предлагал что-то сделать, на что Брок огрызался, потому что нихуя тут пока не сделать. Яйца в кулак сжать и продолжать соответствовать. Хотя порой было действительно страшно. Тогда, когда он начинал осознавать, что сдаёт под идеологическим прессингом и постоянной агитацией. В такие моменты он приходил к Стиву, целовал так осторожно и с такой бережливой любовью, что мозг плавился, а Роджерс только ошарашенно принимал мягкие прикосновения, боясь спугнуть. Податливо раскрывался, доверчиво подставлял шею, обнимал и касался в ответ, ждал, пока Брок насытится им, обычными нежными поглаживаниями, невинными поцелуями, взглядами — глаза в глаза, чтобы пробрало так глубоко, так сильно, что наворачивались слёзы, и Брок так же молча утыкался ему лбом в плечо, как прислоняются животные, ища защиты и поддержки. Стив ничего не говорил на этот счёт — просто боялся, что если начнёт теребить любовника, то Рамлоу перестанет приходить и делиться хотя бы этим. От осознания этого было больно и муторно, но Стив не винил его. Только старался помочь, показать, что Брок может немного ослабить удавку на собственных эмоциях и довериться.       Собственную злость и желание голыми руками разорвать Гидру, Пирса, всех этих последователей, и любого, кто доводит его Брока до такого состояния, Стив держал в узде до поры до времени. Уж он-то рассчитается со всеми, за ним не заржавеет.       А пока Стив гладил широкую тёплую спину, шептал о том, как любит Брока, как он дорог ему, как Стив хочет беречь его, и чувствовал — Брок приходит в себя. И от облегчения едва не перехватывало у Стива дыхание.       Потом Брок уходил на очередной вызов. И так до следующего раза. Но сейчас Брок понимал, что поддержка больше нужна Стиву, потому что тот едва мог хотя бы просто дышать.       — Прости… — проталкивает через горло Стив. — Расскажи мне что-нибудь о нём, я просто… Прости меня, Брок…       Рамлоу думает, заталкивая больно сжимающие сердце чувства поглубже, что глупо извиняться за то, что не можешь контролировать. За то, что тебе неподвластно. Например, любовь. Поэтому рассказывает о том, что думает об Агенте сам. Что тот завораживает. Что он опасный, быстрый, сильный, ловкий, и ненавидит бананы всеми фибрами души. Он сообразительный. Любит подъёбывать, просто потому, что пакостливый, натура такая, её ничем не выбьешь, но заметить эти насмешки очень трудно. Сам Брок заметил, потому что он его Командир, ну и потому, что долго общается со Стивом.       — Он тебе нравится, — звучит с детским восхищением и неверием одновременно, что, на фоне реакции Стива на новость в принципе, немного пугает. Слегка. Брок сбивается с мысли, хмурясь. Открывает рот, чтобы возразить, потому что он уверен — это не те же чувства, что он испытывает к Роджерсу, это что-то столь же глубокое, но другое, но Стив не даёт — целует губы, гладит щёки большими пальцами и что-то бормочет про то, как это чудесно, что Баки ему нравится. Броку кажется, что он спит, или, ну знаете, немного сходит с ума.       — Ну-ка погоди, чего ты лыбишься так из-за этого? Может ты ошибся, он мне вообще-то один раз чуть руку не сломал.       — Наверняка случайно, — убежденно говорит Стив, будто сам был свидетелем тому.       — Так, давай не будем об этом, мне кажется, ты просто в шоке и несёшь бред. Давай лучше закажем пиццу, мне лень готовить. Хотя нет, погоди-ка… Вообще, ты должен ревновать. Нормальные люди ревнуют, когда догадываются о таких вещах. И бесятся. Ты слишком спокоен для того, кто только что узнал про всё это дерьмо.       — Язык, Брок, — на автомате ворчит Стив, удовлетворённо, впрочем, утягивая его обратно в кровать. Он закидывает руку ему на плечи и сгребает в охапку, увлекаясь передачей про байкеров по NG. — Нормальные люди, как ты заметил…       — Действительно, о чём это я…       — Не язви. Я не спокоен, — Брок не успел уловить, когда Стив переменился, излучая опасность всем собой, но особенно — выражением глаз. На несколько секунд Рамлоу замер, неосознанно стараясь даже не дышать, дабы не рвануло. Но Стив отвлёкся, чтобы закончить: — Я просто знаю, что должен делать дальше. Знаю, что могу быть спокоен окончательно. Прости, это не прозвучит приятно для тебя, но… Баки, он…       — Он часть тебя. Я знаю, Кэп, — Брок не собирается пояснять, когда Стив вскидывается, чтобы возразить, но тот медлит. Смотрит, взвешивает в голове слова и Рамлоу понимает: нет нужды. Стив понял. Стив осознал: так и есть, Брок знает и верно оценивает сказанное и услышанное. Броку знакомо подобное: врасти в человека настолько, что без него всё никогда не восстановится и не станет прежним. И это сложно назвать любовью, потому что, похоже, в таком качестве Брок об Агенте (о Барнсе) не думал, а Стив отвык думать. Но сейчас важно другое: появление Барнса не покачнёт их мир и внутреннее равновесие.       И это сильно успокаивает.