Алиар: Мир без души

Райк молча протянул ему какую-то ткань. Тэрн высыпал туда ягоды и завязал кулёк: он так рьяно отбивался от воспоминаний, что собрал действительно много. Райк, наверное, уже был уверен, что он не вернётся. Перенервничал небось, всю поляну кругами оббегал, — подумал Тэрн со злорадной улыбкой. Не говоря ни слова, Райк лёг спать. Тэрн отдежурил свою половину ночи и молча растолкал его. Они так ничего друг другу и не сказали — и пожалуй, это было даже хуже их обычных ссор. А проснулись все от дикого, полубезумного крика. — Дэйниэл, Дэйниэл святый! Мои волосы! Мои во-о-о-олосы! Пока Тэрн пытался понять, что происходит, Райк уже метнулся к спасённой ими девушке и зажал ей рот. — Ммнпх! Мфн пхфмх! — не успокаивалась она. Миза тяжело вздохнула. — Как я и говорила, к утру она придёт в себя... Альни, послушай! Нам пришлось подстричь тебя, чтобы вывести из города. Иначе было бы видно, что ты не местная. Райк очень осторожно убрал руку. — Да, но этот мышиный цвет?! — истерично всхлипнула девушка. — И моя косметика! Что вы сделали с моим лицом?! Это же был профессиональный макияж, мне его три часа восстанавливать! И чем? Где вся моя... Хм, хотя стрижка очень необычная. С ней меня точно заметят, — совершенно мирно закончила она. — Но где-е-е моя косметичка?! Райк с Тэрном переглянулись. — Она из Эрнела, — объяснила Миза и снова тяжело вздохнула. — И моя лучшая подруга... Райк взглянул на небо: начинало светать. — К лучшему. Выступаем. Они торопливо собрали вещи. Тэрн подхватил рюкзак Мизы (она и так с трудом шла), закинул оба их на плечо — и увидел, что Райк пристально смотрит на него. Снова. — Теперь чего?! Райк помолчал. — У тебя рубашка в крови. — Ой, — вмешалась Альни. — Правда. А я думала, это рисунок такой. Какая идея хорошая, надо будет тоже одежду забрызгать, кто б знал, что из крови такие хорошие рисунки получаются! Тэрн опустил взгляд вниз. И вправду: отстирать одежду после Завандра так и не удалось, так что обычно он просто заправлял рубашку в штаны и подтягивал их повыше, благо, забрызгана была лишь нижняя часть. Он повторил обычный трюк и торопливо пошёл вперёд. Спиной он чувствовал тяжёлый взгляд Райка — каким благочестивый судья смотрит на детоубийцу. Альни сорвалась с места с криком: — Бабочка! Какая бабочка, я посажу её к себе на шляпку! Правда, будет здорово?! Испуганная бабочка торопливо улетела, и Тэрн вполне её понимал. Он подождал, пока его нагонит Миза. — А у тебя нет ещё такого зелья? Девушка покачала головой. — Им у нас пользовался один мошенник... одна склянка оставалась в вещественных доказательствах... — И ты её украла. — Украла, — покорно согласилась Миза. Видно было, что её, жительницу Кивиша, невероятно гнетёт нарушение закона, и Тэрн постарался утешить её. — Не переживай из-за этого. Ты ничего им не должна — соблюдать их законы в том числе! Подумай, они же... — Миза. Райк подождал, пока они обернутся к нему, и продолжил: — Миза, не слушай его. Что бы он ни говорил. Миза хлопнула глазами, а Райк припечатал: — Хорошему он не научит. Потому что в нём самом хорошего ни крупицы. Тэрн сжал зубы и мужественно промолчал. Миза промолчала ошарашенно. Альни бегала за бабочкой, поэтому ничего не слышала, а замученная бабочка уже не знала, куда деться. — Почему вы так ссоритесь? Вы же братья... то есть, родственники. Тэрн был готов с яростью возразить против наличия у себя хоть капли общей крови с Райком, но лишь вздохнул. Про орден всё равно не расскажешь, а эта ложь не хуже любой другой. Райк, видимо, рассудил так же. — Да. Братья. Двоюродные. — Троюродные. — Четвероюродные. Очень, очень далёкие родственники. Бабочка взмыла в небо, и Альни вернулась к разговору: — Надо же! А так похожи! Как родные прям. Я увидела, сразу подумала: братья. — Мы не!.. Но их возражения потонули в новом потоке слов Альникакеётам. Тэрн уже научился пропускать мимо ушей её речь, хотя это и было сложнее, чем в ордене: те рассказы были скучными и монотонными, усыпляющими, здесь же девушка звучала и свирелью, и гитарой, и барабаном. С другой стороны, Райк-то вовсе не имел привычки отрешаться от чужих слов, так что ему было гораздо тяжелее. Все, кроме эрнелки, молчали: не располагала к разговорам мысль, что стражники идут по их следу и готовят им смертную казнь. Как ни странно, наступил вечер, а их так и не догнали. Видимо, в Кивише знали: "Дорога предназначена для пеших и конных перемещений между населёнными пунктами", — поэтому и предположить не могли, что кто-то пойдёт через лес. И это было не так уж дико: Тэрн чувствовал, насколько длиннее становится путь из-за того, что они бредут здесь, а не идут не по ровной кивишской дороге. Неисключено, что в Эрнеле их уже будет ждать патруль... Становилось всё холоднее: природа, видимо, вспомнила, что сейчас осень. Тэрн зябко поёжился: его куртка осталась в руках завандрских стражников. Новую он хотел купить в Кивише, но не сложилось, — а когда Миза собирала им вещи, он был в броне и как-то не подумал о надвигающихся холодах, да и не до того было... А вообще, просто удивительно, как одна милая маленькая девушка могла утащить столько всякого барахла... — Мёрзнешь? — Пошёл ты. — Куда куртку дел? — Пошёл. ты. — Туда же, куда и книги, да? Сколько ж ты всего спустил-то? И на что?.. А ведь ещё и выигрыш в Айнере... Скажи, гадёныш, на что можно было потратить столько денег?.. Тэрн прикрыл глаза. Один из них не дойдёт до Эрнела. — ...На девок и вино — какие у тебя ещё интересы! Надеюсь, теперь-то хоть счастлив. Как ты говорил... живёшь полной жизнью?.. Мразь. И снова взгляд Райка выражал целую вереницу чувств, от ненависти до равнодушия. Есть граница, за которой презрение уже не может существовать. Там нет ни злости, ни гнева, ни раздражения: человека слишком презирают, чтобы даже презирать. Их заменяет абсолютная уверенность в том, что перед тобой отвратительная и подлая тварь, которая неспособна испытывать сколько-нибудь светлые чувства и никогда не сделает ничего хорошего. И под этим взглядом действительно тяжело быть кем-то, кроме отвратительной твари... Но взгляд Райка не обвинял, нет, — он бы исполнен смирения перед волей Творца, решившего сделать их героя таким. В конце концов, Господу видней; в конце концов, в мире нужны абсолютно все, даже бесполезные и вредные скоты, по наглости своей иногда ухитряющиеся забыть, как же они мерзки на самом деле. — Меня ограбили, — очень тихо сказал Тэрн. — И нет, я могу за себя постоять. Но в итоге всё досталось стражникам — а с целым городом сцепиться и ты бы не смог. Я понимаю, тебе было бы проще, если бы я оказался вором и убийцей. Прости, что в очередной раз не оправдал надежд. Тэрн окинул взглядом притихших спутников и, смущённый своей неожиданной искренностью, торопливо пошёл вперёд. Райк промолчал. Путь продолжался.

***

Эрнел ударил по глазам ярким светом. Сияли окна, на домах светились какие-то вывески, с разных концов города доносилась громкая музыка — и Тэрн почувствовал себя гораздо более уставшим, чем от нескольких дней ходьбы по лесу. Сил на споры уже не было. — Пойдёмте, нам надо... — успел расслышать он, а потом слова Мизы потонули в местном гомоне. — Куда?.. — Что ты сказал? — Куда нам надо?! — Я не слышу! Он махнул рукой. Навстречу попалась компания местных девушек. Выглядели они ещё страшнее, чем Альни в первую встречу. Девушки обвели их взглядом и громко рассмеялись; две приветливо помахали Райку, одна послала Тэрну воздушный поцелуй. Оба вздрогнули. Они послушно брели за Мизой. Через несколько сумасшедших улиц Альни попрощалась (каким-то образом легко перекричав местный шум) и нырнула в один из переулков. Все блегчённо вздохнули. Миза переносила эрнельское безумие стоически, Тэрну и Райку же было невероятно тяжело. Орден их стоял посреди леса и был исполнен тишины и покоя — Тэрн только сейчас смог оценить эту черту... Это было просто смешно: в каждом месте он находил недостатки. Он говорил, что города слишком сонные — Завандр явно сонным не был. Завандр оказался слишком жестоким — в Дейнаре люди были весьма приветливы. Ему не нравилось однотонность и неэмоциональность Кивиша — что ж, этот город был... самым ужасным местом, что доводилось видеть Тэрну. Голова неистерпимо болела от ярчайших красок и невыносимого шума. Прямо перед ними возвышалось огромное здание из розового мрамора, украшеннное красно-сине-коричневыми изображениями каких-то животных, справа был приземистый кирпичный домик, слева торчало маленькое, но очень высокое деревянное строение — если в Кивише нелегко было найти нужный дом потому, что все здания были одинаковыми, здесь это было почти невозможно, потому что нельзя было запомнить столько домов в совершенно разном стиле. Через некоторое время взгляд примелькается и не будешь обращать внимание ни на что. По крайней мере, Тэрн очень на это надеялся. Наконец, Миза толкнула огромную золотую дверь и пропустила их внутрь. Абсолютная тишина обрушилась лавиной. — ОЙ, — сказал Тэрн и тут же смутился, потому что вышло ну очень громко. Райк свысока взглянул на него, потом уточнил: — А ГДЕ М... кхм. А где мы? Миза счастливо вздохнула. — Дома. Она прошла по комнате и зажгла лампу: — Раз так тихо, значит, никого сейчас нет. Давайте я покажу, где вы можете лечь, а сама дождусь всех. — Спасибо. Тэрн был полностью согласен с Райком: — Спасибо... Слушай... а я и не знал, что у кивишского градоначальника есть апартаменты в Эрнеле! Миза покачала головой. — Это мамин дом. Она атаман Эрнела. Тишина вернулась к ним и на этот раз задержалась надолго. — То есть... твой отец — глава Кивиша... а мать — Эрнела?! — первым смог выдавить Тэрн. — Бешеная смесь! — Пожалуй. Миза проводила их наверх, открыла дверь одной из комнат. Тэрн увидел две кровати, какие-то рисунки и картины на стенах, но не стал присматриваться. — Тут жили мы с сестрой, когда были маленькими... Я бы предложила вам разные комнаты, но я давно не была здесь, и не знаю, может быть, там кто-то живёт... Райк пожал плечами. — Я привык спать в казармах, а выродок потерпит. Тэрн криво ухмыльнулся, добрёл до постели и рухнул замертво. Сквозь дрёму он слышал, как Райк поблагодарил Мизу, как Миза поблагодарила Райка, как захлопнулась дверь и как его невольный сосед по комнате сел на вторую кровать. Ощущение, что что-то не так, медленно, но бесповоротно вывело Тэрна из дрёмы. Дошло: Райк сел на кровать, не лёг. И всё это время так и продолжал сидеть; очевидно, глядя на него. Сон окончательно расстаял. Осознав это, Тэрн повернулся и действительно поймал внимательный хладнокровный взгляд. Он хмуро посмотрел в ответ. Помолчали. — Что теперь? Вернёшь меня в орден? — А ты бы этого хотел? — Райк подождал ответа, но не услышал его. — В ордене поговаривали: мол, ты просто любишь, чтобы за тобой бегали. Внимания не хватает. Потому и убегаешь постоянно. Тэрн хотел ответить — очень хотел. Но дыхание перехватило, челюсти намертво сцепились от несправедливости этого упрёка и он смог выдавить лишь кривую, неверящую ухмылку. — ...Да и зачем тебя возвращать? Самый бесполезный человек на свете. Можно было бы тебя убить, но ты и сам с этим справишься. Достаточно просто оставить тебя одного. — Ха! Я легко выживу! — Пока у тебя выходит паршиво. Почему думаешь, что дальше вдруг станет лучше? Тэрн промолчал. Сил играть роли не было, а если вести себя честно, то Райк был совершенно прав. Кроме того, теперь ему был противопоказан ход в Айнер и Кивиш, в Завандре и здесь не хотелось быть самому, в Дейнаре тоже... оставалось лишь надеяться, что Релла станет ему домом, потому что больше податься было некуда. — ...Что, думаешь, я твой злейший враг? Мальчишка! Нет, твой враг — холода. Через пару дней без куртки ты заболеешь, всего лишь пройдя по лесу. Через пару недель — сдохнешь, если продолжишь ночевать в лесу. А ты продолжишь, потому что деваться тебе некуда. И когда ты заболеешь, бесплатно лечить в чужом городе тебя никто не станет, а денег заработать тебе негде... Можно было бы здесь остаться, можно бы и куртку здесь прикупить, и на работу устроиться — но здесь ты не вынесешь. И нигде не вынесешь. Потому что ни в одном из городов Алиара ты никому! низачем! не нужен!.. Тэрн не выдержал и с силой швырнул в него подушкой. — Замолчи! Замолчи, замолчи, замолчи! Думаешь, я не знаю, что меня добьют холода?! Тебе-то не плевать?! Голос его сорвался на истеричный визг, от которого самому стало тошно. Тэрн бы с удовольствием швырнул чем-то потяжелее подушки, но сил не было. Райк легонько перекинул подушку обратно и, наконец, улёгся на кровать. — Именно. Мне плевать.