Радуга в аду

Весь мой подвал давно пропах сигаретами и дешевой выпивкой, оно и понятно, ведь денег на что-то большее у меня никогда не бывало, а такие мерзкие вещи, как табак, алкоголь и даже наркотики хорошо помогали забыться. Но вся эта дурь разъедала меня. Хуже, она разъедала мою душу. Я не видел хорошей жизни, с завистью и презрением смотрел на счастливых детей, в то время как отец напивался и тушил об меня окурки. Смотрел на то, как люди влюбляются, пока мать, держа меня за руки, трахала страпоном. Любовь была мертва для меня, как бы утопично это не звучало, а я считал себя плодом похоти своих родителей, да и любовь в моём понимании казалась лишь иллюзией, которую создали люди: им же самим и было удобно ей верить… Идиоты, так я думал. — Ты закончил трепаться? — спросил сидевший рядом со мной алкаш. Смотреть на него мне становилось тошно: то ли он сам был мерзок, то ли мерзким было положение, в котором мы с ним по счастливой случайности оказались. Еле-еле я смог встать: ноги подкашивались. Пришлось как-то топать домой. Этот город был так же прекрасен, как и любая шлюха на обочине. От него смердело блевотиной, спермой, дерьмом. Город выглядел дешево. — Если вам было лень строить его нормально, то на кой хрен вообще строили?! — закричал я однажды на всю улицу, еле сдерживая боль в горле. Подвал так же вонял, как и обычно, по крайней мере, он не пах «шлюхой». На столе было на удивление прибрано. Усевшись, я попытался о чем-то подумать, но на первом этаже слишком сильно скрипела кровать и стонала девушка. — Твою мать, дайте мне подумать! — сказал я, разбив чашку. Надев на себя первую попавшуюся рубашку, я пошел разбираться с этими двумя. Знаю я их, Элис и Диксон, ещё те мрази, озабоченные придурки. «Интересно, насколько широкое у нее влагалище, если они трахаются почти каждый божий день?», — думал я про себя, пока направлялся к их двери. Дверь была закрыта, что, в принципе, не удивительно, но вот окно… Оно было открыто нараспашку, видимо, чтобы не упариться от постоянного секса над моей головой. Я залез через окно и вскоре оказался на кухне. Пройдя чуть дальше по коридору, я услышал стоны и тот самый ненавистный скрип кровати. Я не стал церемониться с ними, поэтому просто выбил дверь ногой. Комок из двух обнаженных мокрых тел валялся на покосившейся кровати. Девушка была побита, на её груди наливались свежие синяки, а во рту торчал кляп. Запястья заметно краснели: видать, он ее связывал. Так же всё обстояло и с ногами. Глаза выглядели заплаканными. Мерзкое зрелище, учитывая, что по ней стекала сперма этого придурка. «Какого черта ты тут делаешь, мудила?» — крикнул он мне. — Каково это трахать и мучить беззащитную девушку? — спросил я у него. Диксон ничего не ответил. На его лице не было стыда, но было то, что присуще каждому человеку — страх. Я отчетливо различал этот запах. Я подошел к нему, он же начал пятиться назад, но стенка кровати помешала ему. Я схватил Диксона за тощую руку и потянул её к себе. Его страх усиливался, но он не сопротивлялся, он был как послушная псина или игрушка － не знаю, что лучше. «Что я делаю?» — так думал мой мозг, но не мое тело. Приблизив его лицо к себе, я прошептал ему на ухо: — Если ты ещё раз будешь трахать её, и я об этом узнаю, то пеняй на себя, — после этого я поцеловал его в губы. Теплый поцелуй мужских губ был великолепен и в то же время омерзителен. Тело полностью отказало, здравый смысл покинул меня. Наши языки соприкасались, терлись друг об друга, слюна текла изо рта в рот. Еще бы чуть-чуть, и это превратилось бы во что-то более отвратительное, нежели просто «дикий» поцелуй, но избитая и затраханная Элис привела меня в чувство. Быстро отойдя от парнишки, я повернулся и вышел из комнаты со словами: — У меня на тебя есть компромат, мразь. Выпрыгнув из окна, я направился к своему подвалу, как вдруг Диксон вышел с битой. Со всей силы я получил удар прямо в спину. Потом послышался хруст моих ребер. Может, даже ребро пронзило какой-то жизненно важный орган, не знаю, но боль просто адская была. Он остановился, плюнул в меня и пошел своей дорогой — домой, я уверен, дальше трахать свою девушку. Что же до меня, то я лежал на холодном асфальте, думая о случившемся. — Что это было? Было ли это чем-то странным? — думал я. Тело начинало болеть сильнее, и поэтому пришлось встать на ноги, чтобы дойти до своего подвала. Боль была невыносима, она рвала меня на части. «Скорее всего, внутреннее кровотечение», — подумал я. Спустившись к себе, я снял рубашку. Она была мокрой от крови. — Врача уже не вызвать. Не имеет смысла что-либо предпринимать. В тот момент жизнь казалась отвратительной, она заставляла меня страдать, даже если я этого не просил, даже если я этого не заслужил. Она уничтожила все, что было для меня дорогим. И, что самое страшное, я, как и все, был обречен. Мы все тянулись за чувствами, за любыми эмоциями, нас можно было сравнить с наркоманами, которые готовы были взять любой дешевый наркотик. Мы готовы были почувствовать хоть что-то, лишь бы чувствовать. Вколов наркотик, я сидел в кресле, ожидая, сам не зная чего. В Библии говорилось: «самоубийство — грех». Но все мы грешны, все мы совершали ужасные вещи, так почему бы не совершить еще один грех? В моих глазах все начинало плавать, боль в теле прекращалась, и я переставал что-либо чувствовать. Я видел, как все распадалось, как все начинало медленно гнить и превращаться в прах. Я видел радугу в этом Аду — Аду, под названием «жизнь». Радуга была яркая и чистая, как младенец, который только что вылез из утробы матери. — Я пойду к ней, я пойду к радуге… Я близко. Мой организм уже не выдерживал нагрузку. Глаза медленно закрывались, тело расслаблялось. «Может, когда я засну, я умру?» — именно такие мысли посещали меня. Наутро я проснулся от боли в боку. Открыв глаза, я увидел на себе бинты. Рядом лежала аптечка с различными препаратами, и лежало все крайне неряшливо, видимо, кто-то очень торопился. Я попытался встать, но тут же услышал крайне знакомый голос: голос девушки. Заикающийся, испуганный, нервный, но крайне приятный, он меня разбудил окончательно. — Тебе лучше сидеть. Я еле-еле смог повернуть свою шею － видимо, она тоже была задета. — Элис, что ты тут делаешь? Твой парень меня случайно не изобьет? — Он не мой парень, он насилует меня против моей воли, и я не в состоянии ему сопротивляться, мне больно. Почему ты мне помог? Я молча смотрел на нее, почему-то в этой избитой и изнасилованной девушке было что-то прекрасное. «Прекращай смотреть на нее так, прогони ее», — мое второе «Я» повторяло это мне уже, наверное, в сотый раз. — Послушай, Элис, тебе лучше идти, иначе у тебя будут проблемы. Дальше я справлюсь сам. «Нет!» — закричав, она бросилась мне в ноги. В этот момент я почувствовал резкое отвращение. — Прошу тебя, я могу стать твоей, если захочешь, только не будь настолько жесток со мной, я буду покорной. Я почувствовал, как ее руки потянулись к моим штанам, как она попыталась расстегнуть мою ширинку. Мне пришлось толкнуть ее на пол, и тельце девушки упало так же нежно и грациозно, как и пушинка. — Я сказал тебе уйти! Ты должна понимать, как себя нужно вести! Мне крайне неприятно то, что ты сейчас пытаешься сделать. «Но…» — прошептала она, и слезы потекли ей в рот, мешая четко говорить. — Вали отсюда, — крикнул я ей. Совершенно не контролируя себя, я злобно скинул со стола свои книги и стакан с водой: он разбился, вода растеклась по полу и ее ноги стали мокрыми, как и часть халата. Элис поднялась на ноги и, прикрывая халатом свою грудь, вскоре куда-то удалилась. Я снова остался один.