Предания старины глубокой

      Орденов Светлейшего не нашлось ни в одном сейфе. Дашкову, которая постепенно успокоилась, это, казалось, мало волнует. Она достала из антикварного шкафа несколько довольно старых гроссбухов и принялась просматривать сумеречным зрением.       — Вот, — она подвинула Городецкому один из журналов, — опись изъятия. Ордена-амулеты сняты со Светлейшего рукою К.У. Пендрагона и собственноручно переданы И.А. Долгорукову.       Пролистав ещё несколько таких же толстых журналов, она вновь продемонстрировала Антону запись.       — В связи с утратой заряда, отработанные амулеты переданы на хранение в Алмазный фонд царского дворца.       — Что это значит? — напрягся Городецкий.       — Амулетами воспользовались,— пояснила Екатерина Романовна, — а так как после высвобождения хранящихся в них заклинаний они разрядились и превратились в обыкновенные ордена, то их и оставили на хранении там, где в тот момент находился Государственный Алмазный фонд императорской семьи. То есть — в царском дворце.       — Лета одна тысяча семисот тридцатого, января тридцатого дня, — с трудом прочитал Антон. — Всё равно не понял. Сразу пять амулетов разряжено было? Какая-то битва?       Дашкова задумалась.       — Нравится вам это, господин Городецкий, или нет, — помрачнела она, — но надо с Францем Яковлевичем это обсуждать. Это всё было до моего рождения. А у него память отменная. Все сражения между Дозорами он, по крайней мере, помнит отлично.       Ну, если только для дела.       Пока ждали Лефорта, который только что лёг спать и был весьма не в духе, Антон просматривал остальные записи. Начиная с 1730-ого года список артефактов, всевозможных амулетов и обрядов вырос так, что страницы почернели от налезающих друг на друга строчек. Лефорт, на удивление подтянутый и бодрый, хоть и злой, прибыл ровно через полчаса, как и обещал. Ни он, ни Екатерина Романовна и бровью не повели, когда вновь оказались рядом. Темнейший присел за стол, развернул к себе журнал, демонстративно ни на кого не глядя, и усмехнулся чему-то своему.       — Господин Лефорт, вы не могли бы прояснить судьбу вот этих пяти амулетов?       — Которые в день смерти Петруши в царский дворец привезли? — сразу, практически не глядя на записи, поинтересовался тот.       Император Петр II, недоросль четырнадцати лет от роду, умирал мучительно, но недолго. Светлейший сам с ним возился. На вопрос об их с императором отношениях Франц неопределенно хмыкнул, давая понять, что джентльмены это не обсуждают, хотя обсудить было что.       Врач-немец давно махнул рукой. Здоровье юного царя было значительно подорвано курением и пьянками, к которым его склоняли чуть ли не с семилетнего возраста. Целитель из Ночного Дозора ещё что-то там колдовал. В качестве последнего средства запросил амулеты. Долгоруков, недолго думая, сам привез всё, что смог набрать в сейфах. Его можно понять: по всем возможным нитям вероятностей его жизнь была связана с жизнью юного императора. По крайней мере, когда умирала императорская сестра, Светлейший не проявил ни капли интереса.       — И что, — поторопил его Антон, — сработало?       — Представьте себе, нет! — возмутился Лефорт, — амулеты уже были разряжены!       — Как?! — Городецкий вскочил и принялся расхаживать по небольшому кабинету. — Сами, что ли, разрядились? Лежа в сейфе?       — А кто их знает, — отмахнулся Лефорт, — моё дело было амулеты в Ночной дозор передать. Что с ними дальше происходило, знали лишь Сумрак да Светлейший.       — А жизни-то как связаны были? — нетерпеливо поторопил его Городецкий.       — Судя по тому,— насмешливо отозвался Франц, — что сейчас мы Долгорукова тут не видим, как-то были. А на смену ему Хануман пришел.       — Кто? — растерялся светлый.       — Вы его знаете как Михаила Васильевича Ломоносова, — как-то неожиданно потеплела Дашкова. — Если Брюс учил своих подопечных по желанию скидывать в Сумраке уровни, — она метнула понимающий взгляд Элле, — то Хануман мог визуально взрослеть.       — Душный был тип, — поморщился Лефорт, — но с Бироном меня тогда сильно поддержал, ничего не скажешь.       — И ещё он меня инициировал, — напомнила Екатерина Романовна.       Анна Иоанновна* в целом была не так плоха, как её малюют. Поддерживала науку, дороги строила. Но вот с фаворитом её, Бироном**, у обоих Дозоров как-то сразу не заладилось. В целом он Лефорту нравился. Злой, мстительный, тот махом устранил Долгорукого практически со всей его многочисленной семьей и даже московской её ветвью. Но дальше стало сложнее. Эрнст оказался слабеньким Тёмным Иным и начал потихоньку смещать Лефорта с должности. Уровня он был даже не третьего, непонятно, на что рассчитывал. В Питере ещё жива была память о Светлейшем с его выкрутасами. Понятно было, что Бирона никто не поддержит. Всем, кроме него самого.       — Он под конец осмелел от царской вседозволенности настолько, — вспоминал Франц, — что приходил в тогдашний офис Дневного Дозора и пытался в нем распоряжаться. Вот тогда я и узнал, что такое благородного врага иметь! Хануман, даром, что выглядел, как пацан девятнадцатилетний, а было ему тогда чуть меньше тысячи лет. И пока Бирона в ссылку не проводили, мы с Михаилом Васильевичем душа в душу работали. Ненавидели друг друга, но всё вместе делали. Это уж потом я с психу его заместителя молнией насмерть шибанул. В общем, умел Хануман до ручки довести, просто мастер был по этой части. Но практическая магия при нём взлетела на невиданный доселе уровень. Сферы магические, алгоритмы по выявлению Иных. Вероятностные прогнозы! Амулеты тогдашний Ночной Дозор заряжал чуть ли не на конвейере.       — Кстати, об амулетах, — напомнил Городецкий. — Получается, последний, кто держал в руках заряжённые ордена Светлейшего, был Кей?       Все обернулись к нему.       — Вы сейчас на что намекаете? — угрожающе поинтересовался Лефорт.       — Ну ведь это правда, — растерялся Антон, — подменить, разрядить или попросту присвоить амулеты мог только он. Потом-то они в чужом сейфе лежали.       — Подменить и во дворце могли, — процедил Франц, — такие ордена у многих были. Даже у меня.       — Кей никогда не навредил бы Артуру намеренно, — вступилась за приятеля Элла, — если ордена каким-то образом и были задействованы, то не им.       — Но зуб-то на Завулона у него был, — не унимался Городецкий, — на работу к себе не взял. И, я так понял, они с тех пор не виделись.       — Вы думаете, мы все за сотни и тысячи лет ни разу насмерть не ссорились, что ли? — рассвирепел Лефорт. — Завулон с Гесером вообще воевали за Договор. Лично на войне бились друг с другом. А донимают они друг друга вторую тысячу лет. Но, как мы видим, в трудную минуту Гесер плечо подставил-таки. Вы ещё слишком молоды, чтобы это понять. Но поверьте, стычка из-за работы, это такая мелочь, по сравнению с тем, что порою происходит между Иными!       — Кей не мог! — упрямо повторила Элла. — Вы себе не представляете, что он сделал для смещения Светлейшего. Сколько народу было задействовано! Раньше ни сотовых, ни интернета не было. Всё на честном слове. И если бы всё раскрылось, вместо Немецкой слободы воронка бы пожизненная вертелась!       — Но почему Завулон его на работу не взял? — вскипел Антон. — Не доверял?       — Это вы у него спросите при случае, — отвернулась Элла, — а только я Кею, как себе верю.       — Почему?       — Потому, — она вновь вернулась к себе в старинное кресло, — что когда мы с ним тот амулет, что Светлейшего должен был всех уровней лишить, из Москвы в Питер везли, мы всё на свете прокляли! У нас по дороге было всё. Просто ВСЁ!       — За семь дней? — усмехнулся Городецкий.       — Семь?! — возмутилась Элла. — Месяц! Амулет Завулон лично заряжал. И так расстарался, что лошади отказывались его везти. Лёд под ногами трескался. Разбойники, волки и медведи со всего маршрута все наши были. И это у нас ещё защитный кожух был. А надо было ещё бриллиант этот крошечный, из-за которого весь сыр-бор затеяли, не потерять. Причём половину пути Кей был совсем один. Мы с ним должны были встретиться на середине дороги. Он из Москвы две недели пешком шел, а я его в лесу ждала. Мы две недели одним плащом укрывались. Кусок хлеба на двоих делили. И если бы снова всё повторилось, я с ним!       — Она права, — кивнул Лефорт. — Завулон сам не знает, кого потерял. Кею цены нет!       — Ну, хорошо, — прищурился Антон, — а где ваш заместитель сейчас?       — Спит! — отрезал Франц, давая понять, что обсуждение закончилось.