Время в разлуке

      В университетской комнате на кроватях не было пологов. Не хватало больших широких окон, замудрённых лестниц, коридоров и особенно вида на озеро из окна. Полог пришлось скопировать из памяти: ярко-алый, как в комнате у Джеймса, хоть для какого-то уединения среди малознакомых студентов. За два месяца учёбы Альбус так и не смог подружиться ни с кем из них, предпочитая всё свободное время проводить в отдалённой совятне или на опушке прилегающего леса. Занятия уже слишком давно воспринимались им как нечто обязательное, а теперь, вдали от брата, превратились в вынужденную каторгу.       Разлука вначале была почти невыносимой, но со временем, с каждым серым одиноким днём Ал смирялся с невозможностью встречи, с дурацким графиком учёбы авроров и с редкими совами, приносящими краткие, но такие долгожданные послания.       Сегодня птица прилетела позже обычного, какая-то помятая и растрёпанная, как будто за ней отправили с десяток заклинаний вслед. Но даже эти глупости пришли Альбусу в голову лишь после того, как он открыл небольшой помятый свёрток, не веря глазам. Оттуда на него, смущаясь, смотрел курсант аврорского подразделения Джеймс Сириус Поттер, убегающий спустя несколько секунд от неизвестного снимающего за границу колдографии.       Ситуация поражала своей абсурдностью, но, потряся карточку и заставив тем самым полуголого братца нахмуриться, Ал решил, что, видимо, это такой аврорский юмор — подстерегать однокурсников в раздевалке и отправлять колдографии получателям их писем. Эта проблема его взволновала, он даже почти решил обругать их всех при следующем письме, но… было ещё кое-что требующее немедленного разрешения.       Прогуляв утренние пары и заперевшись на всевозможные чары и даже замки, Альбус спрятался от мира за своим алым пологом в определённо приподнятом настроении. Колдография была отлевитированна на самый верх и закреплена клеящими чарами, и теперь Ал смотрел на Джейми снизу, почти как если бы он был сейчас на нём. Последняя их встреча была в прошлое Рождество, в последний его год в Хогвартсе, и стёртые тогда до крови губы, как и ночные походы на чердак, хоть и приносили долгожданную разрядку, но были какими-то пустыми. Ему не хотелось впадать в меланхолию, не сейчас, когда брат смотрел на него с плоской карточки, улыбаясь своей идеальной улыбкой, но слёзы предательски щипали глаза. Прикрывая лицо рукой, Альбус перевернулся, зарываясь в подушки и пряча своё одиночество даже от самого себя.       В голове сразу возникли образы, те воспоминания, что он хранил в памяти, лелеял и оберегал. Сокровенные мечты и сладкие фантазии, запахи, вкусы, даже свет, падающий на ресницы Джейми пока он спит. Его руки, когда он летает в каникулы на соседней квиддичной площадке, прячась под вечно спадающие чары невидимости. Волосы, которые он отрастил назло маме и отцу из подросткового упрямства. Те самые волосы, в которые Ал зарывался руками, пробираясь ночами в его комнату и засыпая на соседней половине. Его губы в тот момент, когда, столкнувшись в ванной перфектов после удачной игры, они так и не смогли расстаться, не высосав друг друга досуха, то и дело оглядываясь на входную дверь.       Когда Альбус перевернулся Джеймс всё так же улыбался с колдографии, так же стыдливо прикрывался полотенцем, убегая за её границы и не видя, что брат уже больше не мог себя сдержать. Стеснения не было, да и откуда ему взяться за закрытым пологом. Осталось лишь желание хоть ненадолго, на минуту, облегчить боль в груди.       Спускаясь руками по телу вниз, к давно стоящему члену, оттягивая плавки и прикрывая глаза, Ал мечтал лишь о нём, даже если и пытался не думать. Водя рукой вверх и вниз, снова и снова, то и дело срываясь на бешеный ритм, не в силах сдержаться, он вспоминал красные губы, скользящие по его члену, как ладонь сейчас. Язык, облизывающий его от основания до головки и обратно. Джейми улыбнулся, Ал видел эту улыбку миллионы раз, когда они были вдвоём, — глаза брата загорались лукавым светом, смешинки мерцали в них, пока они, дурачась, валялись летом на траве. Из-под полуприкрытых ресниц он видел сейчас эту улыбку, мечтал о ней, постанывая сквозь стиснутые зубы и прикусывая свободную руку, чтобы не закричать в голос.       Губы, знакомые до боли, родные, те, что, казалось, всегда были его и только его. Губы Джейми, которые улыбались в поцелуи всякий раз, стоило братьям, как обычно, убежать ото всех. Эти губы Ал мечтал сейчас испачкать, залить своей спермой и прокусить, зацеловать до резких вдохов, до нехватки дыхания. Вздрогнув всем телом, не продержавшись и пары минут, Ал кончил, задевая выпрямившимися ногами балдахин. Спикировавшая на грудь открепившаяся фотография казалась завершением внезапного безумия. С разрядкой грусть не ушла, в груди с каждой новой минутой лишь рос клубок боли и горького отчаяния. Дернув из-под ног одеяло и закутавшись с головой, закрываясь в тёплый кокон, сжимая грязными руками чёртову фотографию, он крутил в голове одну, только одну мысль. Не дающую покоя и до отвращения верную. Доказательство его обречённой зависимости и любви.       «Я скучаю, Джейми. Как же я, чёрт возьми, по тебе скучаю…»