compunction

Очередное дурацкое мероприятие было просто необходимо устроить, хотя Дио избегал этого при любой возможности. Ему не хотелось встречаться с назойливыми лицами, с которыми надо пытаться быть вежливыми сквозь отвращение, чтобы эти люди находились в его особняке, и он не знал, куда девать в это время свою неугомонную дочь. Кроме того, именно сейчас, во время беременности Эрины и её затруднений, он встал в довольно невыгодное положение, и выхода уже не было. Особенно учитывая приставучих старых «друзей», которые спрашивали Дио про его жизнь, жену (особенно они любили поговорить о том, что происходит в спальне каждого), и всё ещё называли его Брандо. Дио давно носил фамилию Джостар, однако все знакомые, одноклассники и даже учителя обращались к нему на «Брандо», и это даже раздражало. Фамилия Брандо принадлежала его отцу, поэтому казалась чем-то мерзким, что его касаться не должно. Он лучше бы остался с одним лишь именем, чем добровольно называл себя Брандо. Сейчас он наблюдал за тем, как Эрине пытались затянуть корсет, и тихо ненавидел своих назойливых знакомых. Его жена и без того пребывала в не лучшем состоянии, а сейчас ей ещё и надо мучиться с корсетом и пытаться вести себя так, будто у неё всё отлично, и ей не хотелось прочистить желудок или лечь буквально где угодно из-за невыносимых болей. — Отлично выглядишь, - сказал он, и служанка, которая помогала Эрине, ретировалась, поняв, что нужно оставить их одних. – Без этого всего, разумеется, лучше, но тоже неплохо. — Ха-ха-ха, - Эрина закатила глаза, и Дио, усмехнувшись, подошёл к ней и поцеловал. – Ты не мог бы сказать, что любишь меня? Я тут умираю. — Могу, конечно, но, - он обнял её и посмотрел в глаза. – Тебе не обязательно в этом участвовать. — Как это? Вечеринка в особняке графа Дио Джостара, а его жены даже нет с ним. Разве не глупо будет? Дио покачал головой, и они снова поцеловались. Такие поцелуи зачастую ведут к одному исходу, особенно когда на Эрине было так мало одежды, а они остались одни. Эрина отстранила его когда почувствовала как Дио прижимается к её бедру, и выглядела куда серьёзней, чем пару мгновений назад. — Я чувствую себя отвратительно, кроме того, скоро придут гости, - она отошла. – Потерпи до ночи. — И что ты мне теперь предлагаешь с этим делать? — У тебя есть время на душ, - Эрина лучезарно улыбнулась. Нет, времени не было, и она это прекрасно знала. Разумеется, оно было бы, если бы волосы Дио были короткими, а не длинной до плеч. Поэтому выбора особо не было, что делать со своим возбуждением. К счастью, всё решилось быстрее. В другой комнате он снова наткнулся на девчонку, которая “случайно” прижалась к нему, и Дио не был идиотом, чтобы по её тяжёлому дыханию и взгляду не понять, что она была возбуждена. Собственное возбуждение мигом спало в тот момент, когда он коснулся коленом её промежности, намеренно вдавливая девчонку в стенку. Почему-то то, как она тяжело дышала и хваталась за него руками, с красным лицом и искусанными губами, казалось ему отвратительным. В юности это казалось чем-то обычным, даже возбуждающим (зависимо от самой девушки, разумеется), однако сейчас это не вызывало ничего, кроме желания брезгливо отпрянуть и помыть руки. Девчонка тянулась к его лицу, но Дио отстранялся, прижимая колено сильнее, заставляя её выгибаться и даже не думать о том, чтобы попытаться поцеловаться. — Поверить не могу, что в моём доме есть такие леди, - сказал он, сделав акцент на последнем слове, после чего приподнял её лицо за подбородок, заставив смотреть на него. – А теперь послушай, дорогая, - Дио наигранно нежно улыбнулся и другой рукой заправил её выбившуюся чёрную прядь волос за ухо. – Если ещё хоть раз я тебя застукаю за чем-то подобным, то ты не успеешь моргнуть, как вылетишь отсюда, ясно? – И опустился к её уху. – А если попробуешь что-то сделать моей жене, то, будь уверена, я разрушу твою жизнь, и тебе останется только мечтать о том, чтобы вернуться в этот дом и мыть здесь полы, проклиная остаток своей жизни свою собственную глупость. – Резко отстранился, наблюдая за тем, как она валится с ног. – Можешь быть свободной. Поправив сбившийся галстук, Дио пошёл к выходу, но остановился на пороге, кинув через плечо: — Кстати, последишь за моей дочерью этим вечером. Следи, чтобы с ней ничего не случилось, а иначе какой-нибудь “несчастный” случай произойдёт с тобой. Махнув рукой, Дио покинул помещение, оставив приставучую служанку наедине со своим неудовлетворением. Иногда быть засранцем так приятно. Наверное, у всех людей есть некая черта между тёмным и светлым, и наступает период, когда она размывается. У безумцев вроде Дио она размыта всегда, и размышления о том, что он её силой пытается сделать видимой, угнетают. Возможно ли такое вообще?