Таня Гроттер и проклятие некромага

— Глава 1. Тайны оптом и в розницу., — начал читать Шурасик, — Состояние между сном и бодрствованием маги называют «прозорливым предутрием». Именно в этот короткий час приходят ответы на вопросы, которые мучительно задаешь себе днем. И вот в то октябрьское предутрие, когда мы начинаем свой рассказ, Таня внезапно поняла, что относительному и хрупкому душевному равновесию, которым она гордилась последний месяц, этому доказательству своей окончательной взрослости, наступил конец. Осознав это, Таня открыла глаза и, не двигаясь, долго смотрела в потолок. Во дворе Тибидохса глухо перекликались циклопы. Ночью мавки опять прорывались из подземного тоннеля в парке, и Поклеп принял все меры предосторожности. В общем, обычное раннее утро обычного осеннего дня. Заснуть Таня уже не смогла. Ей стал мерещиться толстый черный кот, который вспрыгнул к ней на грудь, поднял морду и улыбнулся многозначительной, совсем не кошачьей улыбкой. Улыбка кота напомнила Тане чью-то очень знакомую улыбку. — Чушь! — сказала Таня. Она рывком села и произнесла заклинание. В комнате вспыхнул свет. Не позволяя себе долго раскачиваться, Таня стала готовиться к аспирантским экзаменам. — Гроттерша как всегда. Но чья эта была знакомая улыбка? — Не без ехидства спросила Гробыня. — А ты догадайся! — Со смехом сказала Таня, знала же, что Склепова не знает, но догадывается. А тем временем Шурасик продолжил читать: — «Таня, ты обязательно должна прочитать Онуфрия Приплюснутого „Слова, которые убивают“. Только не оставляй книгу на ночь открытой. Там по страницам блуждает автор, а это не для слабонервных», — сказал ей вчера Сарданапал. Ознакомившись с сочинениями Онуфрия, Таня отправилась на завтрак. По дороге она привычно забарабанила в комнату Ягуна. Играющий комментатор последнее время вечно просыпал завтраки. Исключением были случаи, когда он не ложился вообще. Но после бессонной ночи у Ягуна обычно не бывало аппетита. Он ложкой прокапывал в каше траншеи и требовал, чтобы вместо солдат в них засадили кусочки соленого огурца или ветчины. — В этом весь Ягун, — вставил свою реплику Ванька. — Может быть, — туманно ответил Ягун, которому было не по себе когда про него рассказывают. — Не входите, умоляю! Я смущаюсь! Дайте хоть в одеяло закутаться! — сразу после стука раздался из-за двери панический вопль Ягуна. Таня собралась ждать, но тут дверь распахнулась, и на пороге вырос играющий комментатор во влажном драконбольном комбинезоне. Заметно было, что он только что откуда-то прилетел. — Не смешно. Что, опять не ложился? — спросила Таня. — Видишь ли, я надумал наскоро поменять в пылесосе свечи. Поменял свечи, решил попутно посмотреть реактивный усилитель. И свернул там одно крепление… Ну и пошло-поехало. А потом, конечно, пришлось полетать, чтобы проверить, все ли нормально. И снова, понимаешь, движок троит! — Ягун, тебе никогда не приходило в голову, что техника ломается только у тех, кто ее чинит? — Да ну… Хочешь новую экзаменационную задачку? Встречаются в лесу два чувака. Уровень магического мастерства одинаковый, боевой опыт тоже одинаковый. Короче, все примерно равное. У первого — молот Перуна, у другого — трезубец Посейдона. Оружие, ясный перец, непобедимое, круче нет. Первый чувак — в нагруднике Зевса, у второго чувака доспехов нет, зато на шее амулет — пятка Ахилла. Начинается бой. Удары нанесены одновременно. Кто кого замесит? Таня пожала плечами. — Да никто никого. Трезубец Посейдона не посягнет на мага в нагруднике Зевса. Это дружественные артефакты. А молот Перуна не тронет некромага. При слове некромага Ванька нахмурился. — А как ты докажешь, что второй некромаг? — разочарованно спросил Ягун. — Никто, кроме некромага, костей на себе таскать не будет. Они из него силы высосут. Пятка Ахилла — это кость. Что, неправильно? — Да правильно, — кивнул Ягун. — Я тоже сразу догадался. А третьекурсники почти все засыпались. Вот что значит новая школа. По дороге в Зал Двух Стихий Таня и Ягун встретили Сарданапала. Академик поклонился немного на старомодный манер и хотел пройти. — Постойте! Академик, можно вопрос — милый и ненавязчивый, как я сам? — внезапно завопил Ягун. Сарданапал остановился. — Нет. Никаких новых вопросов, особенно милых и ненавязчивых, как ты! — ответил он. — А я новых и не задаю. Помните вчерашний мой вопрос? «Да» или «нет»? — Разве я вчера не сказал «нет»? — Ну позязя! Не за себя же прошу! Хотите я на колени встану, а Танька вас поцелует и зайчиком попрыгает? — Че-е-его? — возмутилась Таня, которая вообще не понимала, о чем Ягун просит Сарданапала. Сарданапал поморщился. Совершенно ясно, что Ягун не отстанет. — Опять та же песня! Ну хорошо… Если Ягге поручится, что все будет более-менее цивильно… — нерешительно начал академик. — Ура! Считайте, что она уже поручилась! — завопил Ягун. Сарданапал понял, что ошибся и выбрал не тот рычаг. — Э-э… Ну да… Хотя учти, если Медузия или Зуби откажут… — осторожно продолжил он. — Они откажут, только если с ними советоваться. Когда все свалятся на голову, отказывать будет поздно. И потом, разве вы не глава школы? Разве ваше мужское авторитетное слово не есть закон для нас всех? — надув щеки, сказал Ягун. Академик устало махнул рукой, буркнул что-то про юродство и ушел. — Ха ха, ну Ягун и задал жару, — весь курс смеялся. Но Ягуну было всё равно. Ему нравилось, что люди смеются на его шутки или реплики. Когда все отсмеялись Шурасик продолжил читать: — И почему это я должна была прыгать зайчиком? — мрачно спросила у Ягуна Таня. — Ты что, забыла? Я выполнял просьбу Шурасика. Старине Шурасику завтра двадцать лет. Душа его жаждет праздника. А моя душа жаждет шумной толпы контуженных однокурсников. При этих словах Шурасик покраснел, ему было приятною — Спасибо, Ягун. — Да не за что, мамочка моя бабуся, не чужие ведь, — воскликнул Ягун. — Таня задумчиво кивнула. Собрать вместе весь курс — что может быть лучше. И Ванька, возможно, выберется. На этих словах Ванька посмотрел на Гроттер. Та пожала плечами. — Ну я ведь скучала. На эти слова Ванька только хмыкнул. — Танька, прости, я должен бежать! — спохватился Ягун. — А завтрак? — Я забыл сделать одну штуку. Захвати мне чего-нибудь мясного, но чтобы оно не шевелило лапками. Ладно? Ну пока! И Ягун умчался, паря на ушах, как на крыльях любви. У него вечно были всякие «пылесосные» дела-делишки: понестись туда-то, договориться с тем-то, чтобы тот повел к какому-то своему знакомому смотреть клапана или менять присадку на новую трубу. Причем, зачем нужен тот, первый посредник и почему нельзя связаться сразу, напрямую, Тане было глубоко непонятно. Однако бегательная система явно имела свои бонусы, потому что, несмотря на то что Ягун вечно сидел без дырок от бублика, пылесос у него был самый навороченный в Тибидохсе. Местные же русалки, на чешую которых играющий комментатор постоянно зарился, боялись Ягуна до дрожи. Исключение составляла Милюля, которая мало того, что сама никого не боялась, ее еще и боялся грозный Поклеп. «Подхвостник!» — называл его Ягун с учетом того, что каблуки у русалки по известным причинам отсутствовали. — Всё, на сегодня хватит, — начала Гробыня, — мне надо с Танькой потрепаться. Таня пожала плечами и пошла за Склеповой. Все начали расходиться.