Осколки

Внезапное появление профессора Снейпа заставило всех в аудиториии по-солдатски расправить плечи и выпрямить спины. — Кто сегодня отсутствует? — прогремел на всю комнату голос, отдаваясь от стен гулким эхом. Ответ он уже знал. Взгляд остановился на пустующем месте рядом с Лонгботтомом. Замещающая старосту Гриффиндора мисс Пэрри встала и назвала две женские фамилии. Снейп ради приличия спросил, почему отсутствует первая, хотя это его совершенно не интересовало. Затем с ещё более равнодушным видом спросил о причинах неявки мисс Грейнджер. — Ей нездоровится, сэр. — Она у мадам Помфри? Мисс Пэрри только пожала плечами. Он на секунду о чём-то задумался, брови сдвинулись к переносице, взгляд рассеялся и сместился куда-то влево, туда, где была дверь. Та самая, которую она пару дней назад захлопнула за собой. А потом он резко вдохнул-выдохнул, и его лицо опять стало безразличным. — Садитесь, — приказал он. — Итак, записываем сегодняшнюю тему: «Использование ростков ядовитых Нумбрий в зельях повышенной активности»… Студенты зашелестели пергаментами и заскрипели перьями. Запахло чернилами. Какая-то удивительная музыка знаний заиграла в помещении и в разуме профессора. Музыка, которой он раньше не замечал. В какой-то момент Снейп даже прервал свою речь, чтобы насладиться этой мелодией. Кажется, впервые за столько лет своей работы он осознал, что любит эти звуки, и этот кабинет, и подземелье, и болванов, что сидят перед ним… конечно, по-своему, но любит. Это было как прозрение, которое вот так просто пришло к нему, возникло в нём, даже не в виде оформленной мысли, а как ясная твёрдая уверенность. Почему именно сейчас? Странно. И это была не единственная странность, которую он заметил в себе. Лёгкость — необъяснимая, кажущаяся незначительной и случайной, появлялась всегда, когда она была неподалёку: неслась мимо по коридору, или сидела на его занятии, или в Большом зале. Он не осознавал этого, пока она находилась рядом, но стоило ей покинуть помещение — всё исчезало, становилось неправильным, тяжёлым, и накатывала какая-то усталость. По пути в Большой зал он попытался задвинуть подальше эти явно нездоровые мысли. За обедом взгляд сам упал на гриффиндорский стол. C тех пор, как она перестала приходить на «взыскания», это уже вошло в привычку — приковывать взгляд к определённой точке в конце стола львиного факультета. Он пообещал себе, что как-нибудь потом обязательно избавится от этого проявления слабости. Сейчас его волновало другое. И чем дольше он смотрел на пустующее пространство среди ряда учеников, тем сильнее его желудок сжимался. Вовсе не от голода. Он и сам не заметил, как проглотил обед. Если бы спустя час его спросили, какие были блюда в меню, он бы не вспомнил. Снейп вышел из большого зала, весь взбудораженный нехорошими предчувствиями. Хотелось унять это беспокойство, которое начинало перерастать в тревогу. Он взбежал по лестнице на второй этаж, чуть не сбил какого-то пуффендуйца, попутно сняв с того десять баллов за невнимательность, и понёсся дальше. Миновав коридоры, он ураганом влетел в тихую, пыльную от количества простыней и подушек комнату — обитель мадам Помфри. Услышав грохот распахнувшихся дверей, школьная медсестра вздрогнула и обернулась. На её лице нарисовалось удивление, а тело само подалось чуть назад, когда она увидела надвигающегося на неё Северуса Снейпа. Он шёл так быстро, что мантия раздувалась за ним устрашающим чёрным вихрем. — Что с ней? — без лишних приветствий, прямо, спросил он. — С кем? — недоумённо уставилась на него медиковедьма. — С мисс Грейнджер! — его нетерпение сквозило в каждом произнесённом звуке. — А что с мисс Грейнджер? — Так вы не знаете? — раздражённо повторил он вопрос и вытянул шею, пытаясь охватить взглядом весь лазарет. — Где она? — он пошёл вдоль ряда больничных коек, выискивая глазами знакомый силуэт. — Её здесь нет, — раздался голос мадам Помфри. И Снейп замер. «Она что-то с собой сделала», — болезненно рассекла голову мысль. Кажется, сердце на мгновение перестало гонять кровь по сосудам, и всё застыло, однако, в следующую секунду биение возобновилось с удвоенной силой. Так бывает, когда ты вроде бы вот-вот полетишь кубарем с лестницы, но каким-то чудом удерживаешь равновесие. Испуг, а за ним — облегчение. «Нет. Не могла. Не в её характере». И всё же тревога не ушла. Направляясь к себе в подземелья, он мало переживал о том, что Помфри кому-нибудь расскажет о внезапном визите. Он не считал его странным. Переживать за ученицу вполне нормально для человека его профессии. Он ведь ответственный. Между прочим, даже более ответственный, чем декан Гриффиндора, который почему-то ничего не предпринимает. А дело серьёзное: студентка пропала! Или не пропала? Интересно, появлялась ли мисс Грейнджер на других занятиях? Он решил, что обязательно выяснит это позже, а сейчас его ждали пуффендуйцы. Потом должны быть когтевранцы, а за ними — слизеринцы. Большая удача, что этот день насыщен лекциями. Работа — прекрасный инструмент для того, чтобы перекрыть неприятную тревогу внутри, запереть все ненужные мысли на замок. Контроль эмоций и дисциплина ума — навыки, которыми он владел в совершенстве. День промелькнул незаметно — типичная пятница. Снейп был не из тех преподавателей, которые заводят себе любимчиков, однако он умел разглядеть таланты. Кастор Адамс был щуплым черноволосым подростком с грустными карими глазами, немного замкнутым, но проявляющим недюжинные способности в зельях для студента всего лишь третьего курса Слизерина. Снейп видел в нём самого себя в таком же возрасте. И, наверное, поэтому к мальчику рождалось какое-то необъяснимое доверие. — Мистер Адамс, подойдите, — позвал Снейп, когда звонок оповестил об окончании занятия. Тот остановился напротив, их отделял друг от друга письменный стол. Снейп сделал короткий жест рукой, показывая подойти ближе. Наклонившись так, чтобы их разговор не могли услышать, он почти прошептал: — Вы знаете Гермиону Грейнджер? Риторический вопрос. После войны о ней не знали разве что младенцы, которым родители все уши прожужжали о храброй маглорождённой героине, но которые, в силу возраста, были ещё не способны осмысливать человеческую речь. Поэтому, когда мальчик утвердительно кивнул, Снейп продолжил: — Я хочу, чтобы вы разыскали её. Мисс Грейнджер может быть где угодно, включая Хогсмид. — Профессор Снейп, но нам не разрешено посещать деревню по будням, — нахмурился третьекурсник. Послышался удовлетворённый вздох. Кастор Адамс никогда не задавал глупых вопросов. Другой бы на его месте обязательно спросил: «А почему вы её ищете? А мисс Грейнджер разве пропала?», но только не этот паренёк. — Я ваш декан, я вам разрешаю, — сказал Снейп, глядя в умные внимательные глаза. — И, мистер Адамс, когда вы её найдёте, не заговаривайте с ней, не сообщайте, что я её искал, а сразу ко мне. Вам ясно? Снова утвердительный кивок, от которого стало спокойнее. Почему-то была уверенность, что Кастор отыщет её. Снейп смотрел в спину удаляющемуся слизеринцу, и уголки его губ непроизвольно поднялись. «Надо будет позаниматься с ним окклюменцией, — решил про себя он. — Из этого парнишки выйдет толк». На ужине её тоже не было. «Интересно, замечает ли это кто-нибудь?» — подумал Снейп и окинул взглядом преподавателей за профессорским столом — Сивиллу Трелони, что сидела по правую сторону от него и внимательно разглядывала кофейные разводы на дне чашки; Филиуса Флитвика, который находился по левую сторону, и, несмотря на загруженный день, выглядел бодреньким и проворно поглощал салат; профессора Стебль, которая расположилась чуть поодаль и страстно спорила с Хагридом; профессоров Трюк, Синистру и Вектор, которые, кажется, были больше увлечены ужином, чем тем, что происходит вокруг. Наконец его взгляд упал на директора Макгонагалл, странно задумчивую. Он вздохнул и придвинулся поближе к профессору Флитвику. — Филиус, вам не показалось, что среди гриффиндорцев сегодня много отсутствующих? — спросил он и тут же поймал на себе удивлённый взгляд. — Вы имеете в виду мисс Браун? — уточнил Флитвик, тяжело вздохнул и покачал головой. — Бедная девушка. Испытать на себе действие яда тарантула… — он укоризненно покосился на Хагрида и произнёс чуть тише. — Я не раз намекал Минерве, что стоит откорректировать программу. Он поскрёб вилкой по дну тарелки, собирая остатки салата, и от этого раздражающего звука Снейп скривился. Преподаватель чар поднёс прибор ко рту и остановился, посмотрев на коллегу: — А у вас разве отсутствовал кто-то ещё? — кустистые брови приподнялись. — Пара лоботрясов, — соврал Снейп, не желая делиться подробностями, а про себя отметил: «Значит, на других уроках ты была». — Это ужасно! — возмутился Флитвик. — Прогуливать занятия, да ещё на выпускном курсе! — Действительно, — машинально согласился Северус. Прихлёбывая чай, маленький профессор продолжал негодовать на недисциплинированность студентов, пока Снейп думал о своём. Его внимание отвлёк внезапный истошный вопль, раздавшийся справа. — Он ходит по тонкому краю! Тревожные тучи сгустились над ним! Я вижу… вижу предзнаменование! — огромные глаза сквозь стрекозьи очки уставились на него. Зал притих, вслушиваясь в слова Трелони. Кто-то смотрел на предсказательницу с иронией, а кто-то с опаской. Сивилла, убедившись, что всё внимание зала принадлежит ей, продолжила, но уже тише, заставляя зрителей вслушиваться. Снейп уставился куда-то перед собой, намеренно игнорируя разворачивающуюся сцену. Прорицательница выпучила глаза ещё сильнее и наклонилась к нему, её голос задрожал, как у немощной старухи: — Большие неприятности уже на пороге, профессор… — На пороге окажетесь вы, Сивилла, — рявкнул на неё тот, — если сейчас же не замолчите, — и выхватил свою чашку из её слабых, подрагивающих рук. Остаток ужина прошёл в полном молчании. Снейп то и дело ловил на себе долгие изучающие взгляды Макгонагалл. Спустившись к себе, он нашёл записку:

«Профессор Снейп, Прошу вас после ужина подняться в мой кабинет. С уважением, Директор М. Макгонагалл».

Не медля ни секунды, он направился к ней. Что бы там ни понадобилось, он решил покончить с этим как можно быстрее. Всё равно, попросит ли она новейшее снотворное или зелье от морщин: он был готов сварить ей что угодно и сколько угодно, а главное — бесплатно, лишь бы старуха поскорее от него отстала. В любую минуту в дверь кабинета мог постучаться Кастор. — Проходите, профессор Снейп, присаживайтесь, — директор сделала приглашающий жест рукой, увидев коллегу в дверях. — Я специально не стала беспокоить вас ранее. Ждала, пока у вас закончатся занятия. Он не принял предложения сесть, вместо этого встал напротив неё, недовольно скрестив руки на груди. — Очень предусмотрительно с вашей стороны, директор Макгонагалл. Не могли бы мы сразу перейти к делу? Зачем вы меня вызвали? Минерва окинула его взглядом, который ему никогда не нравился: было в нём что-то обвинительное. Она закусила край губы, будто задумавшись, не зная, как начать, а затем быстро выдохнула и поддела пальцем очки на носу. — Профессор Снейп, не будете ли вы так любезны объяснить мне, что происходит между вами и мисс Грейнджер? — голубые, с морщинками вокруг, строгие глаза выжидающе смотрели на него. Снейп застыл. Кабинет директора в мгновение ока превратился в тесную клетку, из которой хотелось выбраться как можно скорее. Даже не страх, а паника, удушающая, парализующая, сковала его тело так, что губы еле шевелились, выдавливая слова: — Не понимаю, о чём вы… — совершенно безэмоционально, тише, чем обычно. Взгляд сквозь Макгонагалл. Директор протянула ему листок, на котором красивым аккуратным почерком, обладательницу которого Снейп определил моментально, было написано:

«Директору школы Хогвартс М. Макгонагалл От студентки 7 курса факультета Гриффиндор Г. Грейнджер Заявление Прошу освободить меня от занятий по зельеварению у пр. Снейпа в связи с тем, что указанный преподаватель предвзят и необъективен в своих оценках, и разрешить мне сдавать экзамен по зельям у пр. Слагхорна 08.12.1998».

Снейп даже прикрыл глаза от облегчения. Девчонка, слава Мерлину, решила умолчать об их неофициальных отношениях. В голове тут же завертелись шестерёнки, подсказывая решение, и он вновь надел привычную маску скептика. — И вы пойдёте у неё на поводу? — он буравил Макгонагалл взглядом, полным фальшивого недоумения. Дыхание выровнялось, голос приобрёл былое спокойствие и уверенность. — Я пытаюсь быть беспристрастной. Ситуация непростая и требует скорейшего разрешения. Помогите мне разобраться, — она помолчала, затем нахмурилась, посмотрела ему прямо в глаза и снова задала этот гадкий вопрос. — Северус, скажите, что происходит между вами? — Ничего не происходит, — сказал он твёрдо. — Если бы каждый студент, который меня недолюбливает, имел возможность вот так морочить вам голову, манипулируя вашей добротой… — Вы утверждаете, что мисс Грейнджер лжёт? — перебила его Макгонагалл, в голосе которой слышалось плохо скрываемое возмущение. — Возможно, где-то я и перегнул палку, но не настолько, чтобы отказываться от моих занятий. Вышеуказанная мисс сильно преувеличивает. — Вот как, — вскинула брови директор. — И где именно вы перегнули ту самую палку, Северус? — внимательные голубые глаза въедались в него, просверливая радужку, пытаясь проникнуть внутрь, за оболочку, увидеть, что скрывается за непроницаемой маской. Ещё пара секунд этого невыносимого взгляда, и ему показалось, что старуха уже всё знает, что он напрасно сейчас изворачивается и врёт, что всё это не имеет смысла. — Я… к-хм… на прошлом занятии снял с её факультета много очков за неправильно сваренное мисс Грейнджер зелье. Вполне естественно, что она затаила на меня обиду. Макгонагалл тяжело вздохнула и покачала головой: — Северус, я мирилась с вашими методами преподавания полгода, но должны же быть хоть какие-то рамки! — она сделала шаг вперёд. — Вы довели студентку до того, что ей пришлось обратиться ко мне! А я шесть лет была её деканом, я прекрасно знаю свою подопечную. Гермиона — очень порядочный, дисциплинированный и ответственный человек. Снейп недовольно скривился, а директор подошла ещё ближе и продолжила: — Она бы никогда не стала писать жалобу на преподавателя из-за ерунды. Дело в том, и вы, наверное, это заметили, у мисс Грейнджер есть одна интересная особенность в характере: преподаватель для неё — это нечто святое. Я боюсь подумать, что же такого могло произойти, чтобы она не видела другого выхода, кроме как написать такое заявление, — она впилась в него взглядом. — Либо вы мне объясните, что произошло, либо… — Я уже сказал вам всё, — процедил сквозь зубы Снейп. Ему не нравилось, что его отчитывали, как нашкодившего мальчишку, но сдаваться он не собирался. Если старуха знает, пусть сама это объявит, он же не признается, пока не припрут к стенке. Судя по написанному в заявлении, у неё не было доказательств, она могла только догадываться. — Отлично! — разгневанно бросила Макгонагалл. Подошла к письменному столу, открыла средний ящик и, перебрав толстую кипу пергаментов, вынула один из них и протянула Снейпу. — Тогда подпишите вот это. Он взял в руки документ и стал вчитываться. В нём было написано, что профессор Снейп с заявлением студентки Г. Грейнджер ознакомлен, признаёт нарушение им должностных полномочий и согласен освободить мисс Г. Грейнджер от посещения своих занятий, а так же — готов понести дисциплинарную ответственность в виде лишения профессорского звания с понижением в должности до простого преподавателя зельеварения и изменением оклада в меньшую сторону. Претензий к школе Хогвартс и её директору М. Макгонагалл не имеет. Внизу документа стояла пустая графа для подписи. Руки чуть ли не тряслись от нахлынувшего гнева. Он оторвал от бумаги и поднял на Макгонагалл полный ледяной злобы взгляд. — Что это? — спросил он таким тоном, что было очевидно: эти два слова — вежливая стена, скрывающая за собой множество самых грубых и неприятных ругательств, самых сильных и свирепых эмоций. — Северус, — Макгонагалл произнесла его имя тихо, спокойно, как врач, который разговаривает с потенциально агрессивным пациентом, — если Гермиона не отзовёт своё заявление, мне придётся собирать совет школы, и дело может дойти до увольнения, — пояснила она. — Этого можно избежать, решить всё миром, в своём кругу, без привлечения посторонних. Вам лучше подписать. — Этим меморандумом, — он брезгливо повертел в руках лист пергамента, — вы предлагаете мне расписаться в собственной профнепригодности, вы это понимаете? — желваки на его скулах перекатывались, а вена на шее опасно вздулась. Он швырнул документ на пол и, резко развернувшись, направился к выходу. — Северус! — слова ударились о его спину. — Я не буду это подписывать! — прорычал тот, остановившись у самой двери, а в следующую секунду она захлопнулась за ним.