День из жизни Волдеморта

Отчего-то мне меньше всего хотелось встретиться со своими приспешниками. Первое время я наслаждался извечными поклонами и приветствиями, но сейчас понял, что эти порядки, давно уже ставшие обычными привычками, начали меня жутко раздражать. Большинство склонялось лишь из-за страха, и это меня не устраивало. Они должны были видеть во мне предводителя, лидера, которому можно подражать и ради которого захочется рискнуть всем, а не того, кто одержим болезненными пристрастиями и обуян жаждой убийств. Только Ближний круг знал о моих намерениях и действиях, в которых уклон на насилие был лишь необходимой мерой устранения препятствий, но в итоге он рассыпался в прах в чертовой битве за Хогвартс. Мордред! Это приведение было право, у меня не осталось верных слуг, потому что мои ряды пополнили сплошь неумелые сопляки и безмозглые убийцы… В связи с таким выбором оставалось вести пятиминутные беседы с врагами, среди которых интеллектуалов было гораздо больше. Однако кроме колких фраз и лютой ненависти я от них мало что слышал. Должно быть, я окончательно сошел бы с ума, дискутируя с уцелевшими портретами о смысле жизни, если бы не заносчивый, высокомерный и — чего уж таить? — наполненный гриффиндорской упрямостью мальчишка. Он никогда не повторялся и осмеливался разговаривать со мной на равных. С каждой встречей я всё больше предвкушал следующую, потому что ни одна не была похожа на предыдущие. Все они были уникальны разнообразными темами, новыми, но не сильно значимыми открытиями и с каждым разом возрастающим спектром эмоций. Конечно, он постоянно проклинал меня и обещал одержать победу, но в минутные перерывы мы могли слегка отключиться от реальности, забыть о войне и поговорить о будущем. Мне всегда нравились его представления о будущем, ведь даже не смотря на то, что он Надежда Всея Магического мира, его будущее не было идеальным и не состояло из одних только «добрых» волшебников. По началу я удивлялся, какими похожими были наши взгляды, затем я радовался этому, потому что… вроде как нашел собеседника. Снова Поттер… Как бы я не отрицал, мне нравились наши беседы, мне нравилось, когда он слегка посмеивался над моим сарказмом, потому что никто из моих слуг не мог смеяться искренне: лишь под гнетом страха из их уст вырывался мерзкий вопль, смутно напоминавший смех. Аппарация смогла в миг прогнать осточертевшие мысли. Яркий свет сменился непроглядной тьмой, а гудящая тишина — мерным эхом от капель воды. Привычная тьма, в которой я чувствовал себя увереннее и даже спокойнее. Да, тьма успокаивала и помогала привести бушующую голову в порядок, а монотонный аккомпанемент капель позволял мышцам расслабиться. Однако сейчас было не до наслаждений подземельных звуков и даже не до навязчивых мыслей, потому что где-то в этом омуте тьмы лежал Поттер. Тот, из-за кого я лично пришел сюда, из-за кого мои мысли постоянно превращались в болезненные воспоминания, а чувство одиночества лишь нарастало. — Поттер, я имел «удовольствие» поговорить с твоим прошлым. — начал я, выставляя палочку на еле заметную решетку, — У меня есть несколько вопросов к тебе, так что не смей молчать. Я почувствовал его остаточную магию в нескольких метрах от себя и удивился, насколько она слаба и едва ощутима. Мой Люмос засиял под потолком тесной камеры, осветив её в полных подробностях. Все тюремные помещения, за исключением этого, были слишком огромными, и в них можно было посадить сразу дюжину человек. Здесь же мой особый гость находился в полном одиночестве, предоставленный лишь себе и своим мыслям. И посреди этой яркой картины его темная персона, развалившаяся на полу, сразу привлекала внимание. Ответом мне послужил изможденный и совсем тихий стон, отчего я чуть не выронил свою палочку. Его же пытали Круциатусом целых шесть часов назад, он должен был давно восстановить силы! В груди раздалось незнакомое ёканье, но я не обратил на это внимание. Всё моё естество потребовало немедленной близости с вихрастым созданием, чтобы ощутить иллюзию утекающей магии и горько усмехнуться очередным неверным выводам. Раздался тихий кашель, темная фигура на полу слегка дернулась и замерла, словно бы прекратила дышать. Вот теперь я невольно подался вперед, подходя к решетке почти вплотную, чтобы лучше разглядеть пленника. — Ты смеешь игнорировать меня? — удивительно тихо и без намека на угрозы произнес я. Да что со мной такое? Уверен, что это его рук дело! Слишком уж слабая волна магии от него исходит, а умирать он никак не может. От Круциатусов не умирают! Он хочет запутать меня, чтобы я вошел внутрь и… атаковать? Хотя у него нет палочки, и выглядит он слабым, с чего бы ему проделывать столь опасный трюк. По крайней мере, он снова промолчал, не издал и стона. Я поднес руку к сердцу, стараясь унять странный и не свойственный мне бешеный ритм, но, разумеется, никакая магия этому не помогла. Плюнув на свои привычки, на ярлык «врага» изможденного пленника и вообще позабыв о долгой войне, я уверенно шагнул внутрь камеры. Поттер лежал на боку, прикрыв свою голову порезанными руками, и даже не сопел. Стоп, порезанные руки?! Я быстро присел около него, совсем забыв о своем титуле и мантии, которая, уверен, уже впитала в себя грязную подземную воду. Палочкой отлевитировал его руки от головы и замер. Всё лицо было покрыто багровыми пятнами, от рассеченной брови алая струйка стекала на веко, то растворяясь в пушистых ресницах, то капая с них на кончик носа. Кровь на пересохших и потрескавшихся губах выглядела не естественно, словно бы её намазали, оставив после этого разводы. Я на секунду представил, как Поттер проводит трясущейся рукой по кровоточащей ране и подносит окровавленные пальцы к губам, чтобы смягчить жгучую боль. Но я же приказал приносить ему воды! Скользнув взглядом чуть ниже, я обнаружил небольшую красную лужицу, в которой лежала его голова. — Поттер? — с какой-то надеждой позвал я. Его грудь не поднималась как должна была. Веки не дергались, хотя он только что был в сознании. Не весть откуда взявшаяся паника заставила меня мгновенно навести на него палочку и проверить признаки жизни. Совсем слабый жизненный огонек предстал перед глазами, и сердце совершило стремительный кульбит, замерев где-то на дне живота. Его исчезающая магия уже смешивалась и терялась в волнах моей, и я старался не растворять эти жалкие остатки, которые сейчас ему жизненно необходимы. Моя дрожащая рука навела палочку на его голову, а из уст вырвались тихие слова заклинания. «Только бы успеть» — прозвучало в голове. Огонек жизни колыхнулся, а мои глаза расширились от мысли, что он вот-вот погаснет. Лужица крови медленно начала впитываться обратно, постепенно сжимаясь в размерах. Раны на лице затягивались, оставляя после себя лишь алые капли. «Ты же сильный, Поттер! Ты не посмеешь умереть такой жалкой смертью.» Пламя вместе с ранами неспешно исчезало, забирая с собой и мою надежду. Мне оставалось лишь ждать, пока оно разгорится сильнее, потому что дальнейшее вмешательство темной магии может усугубить положение. Откуда?! Откуда, черт возьми, на нем такие раны? Я приказал и пальцем его не трогать, лишь Круциатус, как мера наказания, а другие заклинания не прошли бы сквозь наложенный барьер. Неужели он сам себя избил? От этого предположения я громко сглотнул накопившуюся горечь. Он захотел умереть, он не побоялся смерти, а я спасаю ему жизнь… Во мне родилось два противоречащих друг другу чувства: дать ему погибнуть, исполнить последнюю безмолвную просьбу или спасти его во что бы то ни стало, потому что… Потому что я… так хочу? Мордред, почему я его спасаю?! Я же Лорд Волдеморт, у меня нет привязанности к кому-либо, тем более к такому, как он. Слабый стон в миг развеял все мои мысли, и я, облокотившись руками о сырую поверхность, немного приблизился к окровавленной голове. Поттер с каким-то зверским усилием приподнял веки и уставился в пространство. От такого потерянного и пустого взгляда мне стало не по себе. Что, если он никогда не станет прежним, потому что чуть не умер несколько минут назад? — Ты слышишь меня? — прошептал я, наклонившись ещё ниже. Теперь веки полностью поднялись, а глаза медленно устремились на меня. Некогда зеленая и яркая радужка теперь имела тусклый и болотный оттенок. Уверенный взгляд, всегда наполненный надеждой и верой в свои действия, не выражал абсолютно ничего. Неужели… я сломал его? Сломал его волю и стремления? После десяти секунд неразрывного контакта наших глаз я отстранился и моргнул несколько раз. Я был не в силах подняться на ноги, оставшись сидеть на грязном и холодному полу. Мои надежды, да, именно надежды только что превратились в ничто. Я убил единственного во всем мире человека, который хоть как-то понимал меня, из-за которого я испытывал необъяснимые, но необыкновенно приятные чувства. Плотно сомкнув челюсти, я сдержал порыв закричать от бессилия и усталости. Я ведь столько лет ломал сам себя, разбирая на кусочки частички души, лишь бы не ощущать непонятных чувств, а все было напрасно. Мой ненавистный враг в итоге бесследно исчез, оставив меня одного. Теперь уже окончательно. Маленький огонек, колыхающийся над измученным телом, исчез. — Нет… — не смог сдержать я. Забыв об усталости, я устремился к мертвому телу. Дрожащие руки аккуратно обхватили плечи и затащили тело на мои колени. Из головы совершенно выпал тот факт, что я являюсь волшебником, потому, притянув грудь Поттера ближе к голове, я прислушался к его сердцу. Затаив дыхание, с ужасом глядя куда-то в пространство, я надеялся на слабый удар или хотя бы намек на него. Моё собственное сердце резко замедлило ритм, и каждый стук сопровождался болью в груди. Я не был в состоянии даже сглотнуть образовавшийся ком, который с каждой секундой сильнее сдавливал горло. Мне уже было плевать на себя, на бессмысленные попытки захватить власть над Волшебниками, над миром. Сейчас мой мир состоял из тесной камеры, стены которой, казалось, сдвигаются и не пропускают воздух, и мне становилось невыносимо больно делать следующий вдох. Я так ненавидел его. Зависть и страх породили эту ненависть. Я завидовал его жизни, которая оказалась во много раз лучше моей, хотя именно я убил его родителей, именно я мешал ему жить спокойно все эти годы. Страх же был намного сильнее этой зависти. Я боялся, что он погубит меня. Погубит не какой-нибудь Авадой или проклятьем, а своим существованием, которое мне было так необходимо. Я постоянно разрывался между этими ощущениями и не знал, как мне отвлечься от них! Они попросту мешали просочиться другим, более важным мыслям, поэтому я мечтал избавиться от него. Но сейчас… я желал лишь одного — увидеть прежние зеленые глаза. И пусть он продолжит ненавидеть меня, но он будет живым, а его глаза обретут привычные краски и наполнятся тем самым блеском, с которого и началась наша… история. Мои веки обожгло пламенем от понимания неосуществимости подобного. Я зажмурился, стараясь сдержать влагу. Никогда! Темный Лорд никогда не позволит себе такой слабости! Не в этой жизни! — Том…? — раздался знакомый шепот.