Зеркало и Волшебство

      Неделя пролетела незаметно. Юнги вернулся, как и обещал, через два дня, даже Кихён пришёл и объявил об этом Хосоку. Тот был счастлив вплоть до начала второй пары в тот день. Сначала всё шло прекрасно, Хосок посапывал за партой, Чимин что-то напряжённо строчил рядом, пока в аудиторию не вошёл профессор Джинхо. Он объявил о начале подготовки к соревнованию фамильяров. Заодно Хосок узнал о том, что это мероприятие из себя представляет. Соревнование фамильяров — это различные испытания для разумных фамильяров, которые должны уметь: стрелять из лука, скакать на лошадях (при условии, если это не оборотень, у них забег в зверином обличие), сдать несколько тестов, драться и главное, использовать магию на базовом уровне. Последние испытание выбило Хосока из колеи. Он помнил, что произошло совсем недавно, когда он попытался заниматься магией. Всю неделю после приезда Юнги Хосок, в итоге, лишь делал, что учился всему вышеперечисленному, кроме магии. Чимин и Намджун старались подтянуть его способности, как могли что дало свои плоды. К концу недели Хосок уже освоил искусство стрельбы из лука, научился держать равновесие на лошадях, выучил алфавит и научился немного писать и читать, Чонгук даже согласился натаскать Хосока в смысле драк, аргументируя это тем, что ему тоже сдавать. На магию они наложили табу и вместе с Намджуном договорились, что Хосок просто притворится обычным человеком. Но и про Юнги он не забывал. Когда Хосок научился более-менее нормальному письму, он стал отсылать письма Юнги. Первые два письма, в которых Хосок рассказывал чем занимался, остались без ответа. Но последующие, где он уже описывал, что за люди его окружают, рассказывал про свою семью, про жизнь в другом мире, где он мечтал стать знаменитым танцором, где работал по ночам и учился в университете днём, не были проигнорированы. Юнги отвечал на каждое из них, рассказал, что его родители — тираны. Мать — обезумевшая женщина, которая ненавидит его за «неполноценность», за отвратительный человеческий облик, поэтому воспринимает его, как сына, только в обличии лиса. Отец же практически никогда не разговаривает с Юнги, лишь изредка, когда сын был ещё маленьким, учил его тёмной магии. И единственный человек, кого он любит в семье это старший брат. Он всегда относился к нему с любовью, никогда не попрекал им, не насмехался над тем, что он гибрид (важно заметить, сам брат полноценный оборотень, также с умениями в сфере колдовства). Юнги любит его, но практически не пересекается, так как тот будущий правитель Бельхера. Так же рассказал он и о том, что боится его вся школа лишь из-за того, что Юнги знает некоторые проклятья и на него самого они не действуют. В одном из писем он говорит о том, что на него пытались наслать проклятие, когда он только-только поступил в академию, но закончилось всё тем, что то заклятие оказалось слишком сильным для тех магов-неумёх, и слишком слабым для Юнги. Все те студенты тогда ходили несколько месяцев с огромными бородавками по всему телу. Хосок долго смеялся над завершением этого письма. О чём и написал в своём. В очередном письме Хосок по старой привычке из своего мира назвал Юнги «хён», на что тот в следующем письме спросил, что это значит. Чон объяснил, что это обращение к старшим, исходящее от младших, где промежуток в возрасте не слишком велик. После этого, Юнги стал интересоваться, как всё устроено в той стране, откуда Хосок, о их традициях, поведении, воспитании и многом другом. Так, день за днём, Хосок понимал, что потихоньку влюбляется. Может это и странно, когда тебе нравится человек, (который и не человек вовсе), которого ты видел всего два раза в жизни, но это трепетное чувство, которое охватывало Хосока, когда он получал новое письмо, от уставшего подрабатывать их личным почтальоном, Кихёна. Та томительно приятная тоска, когда Юнги задерживал свой ответ. Та палитра эмоций, которые он испытывал, при чтении писем о семье и о отношении студентов к «необычности» Юнги, как это назвал сам Хосок. От грусти, злости, до смеха (или скорее похрюкивания в подушку, чтоб не разбудить, спящего на противоположной койке, Чимина), и радости от сладкой, пусть и непреднамеренной, мести.

***

На следующей неделе Хосоку наконец устроили «разгрузочный день», в который он, через Кихёна, передал Юнги, что будет ждать его в обед под дубом. Сам же он начал приготовления к долгожданной встрече. Хосок нарыл в их с Чимином комнате два тёплых пледа, ведь на улице вот-вот опадут последние листья и начнутся холода. После он спустился в столовую, в которой выпросил у ворчливых гоблинов немного жареной курицы, которую Юнги ел в прошлый раз их встречи (Хосок подумал, что это как раз любимая еда лиса). Перед самым выходом, Хосок вспоминает о злополучном зеркале, которое валяется в так и не разобранном рюкзаке. Постояв пару минут, он решает взять с собой. Вдруг Юнги знает, как расколдовать его, ведь гибрид всё же колдун. Собрав все нужные вещи, Хосок направился в аллею. Он знает, что пара ещё не кончилась, но прогуляться именно сейчас захотелось как никогда. Неспешно прогуливаясь по узкой аллее, Хосок и не замечает, как окрылённый странными чувствами, уже оказался возле дуба. Он раскатывает заранее заготовленное покрывало и садится на него, укрываясь пледом почти по кончик носа. Хосок придвигает корзину с едой под плед, чтоб та не остыла. Благо, ждать остаётся недолго и на горизонте виднеется худая фигура юноши. Юнги подходит к Хосоку, смотря удивлённо, но ничего не спрашивает. Садится рядом и укрывается пледом, который любезно предоставляет Чон.  — Чего так рано? Пара ведь ещё не кончилась, — Хосок решает заговорить первым, слыша возле себя лишь сонное сопение. Юнги глаза прикрывает и неловко к Чону пододвигается. Хосок чувствует холодные пальцы, которые робко, будто случайно, касаются его руки.  — Я на неё и не приходил, — Юнги потихоньку расслабляется под воздействием тепла. Его уши лениво приподняты, хвост медленно елозит по покрывалу, задевая мягкой шерстью бедро и руку Хосока.  — Прогуливаешь? — смешливо спросил Хосок. Ему нравится атмосфера, которая царит вокруг. Он так счастлив видеть Юнги вживую, что сердце кровь качает раза в два быстрее, приливая, преимущественно, в щёки. Холодный ветер немного остужает лицо слегка покрасневшего Хосока, но это не спасает. Под пледами, которые стали уже почти единым целым, как в печке. Теперь Хосок понимает, что Юнги не шутил, когда говорил, что его температура тела свыше сорока градусов.  — Мне дали небольшой академический отпуск, — отвечает Юнги. Хосок долго сверлит гибрида взглядом, пытаясь понять, для чего ему отпуск. Между делом он предлагает курицу, которую Юнги с благодарностью принимает.  — Ты беременный? — первое, что приходит на ум Хосока. Так как язык у него опережает мысли, то только через пару секунд до него доходит, что даже в волшебном мире, такое невозможно. Юнги на несколько секунд подвисает, пока не начинает заливисто смеяться.  — Святая Мей, нет конечно! Как ты вообще до такой мысли-то дошёл? — Юнги не может перестать смеяться, а Хосок неловко чешет голову, не зная что ответить. Немного успокоившись, Юнги говорит, — А если серьёзно, то мисс Пуонг дала мне его после встречи с родителями на границе. Там произошло кое-что не очень приятное, про что я не хотел бы сейчас вспоминать, поэтому прошу, не спрашивай, как всё прошло там, мой единственный ответ — отвратительно, — атмосфера вокруг портится, Хосок чувствует, как ещё свежие раны Юнги кровоточат, как тяжело ему говорить о тех событиях на границе. Теперь он понимает, почему его первые письма были проигнорированы, ведь в обоих из них он спрашивал, как же прошла встреча. Хосоку становится неловко, между ними вновь возникает заминка, в которую, повинуясь своему сердцу и тревожным чувствам, он решительно притягивает Юнги к себе, обнимая. Тот и не сопротивляется вовсе, как ожидал Хосок, «лисёнок» обмякает в тёплых руках, поворачивается поудобнее и обнимает в ответ. В грудь Хосоку носом упирается, дышит через раз, уши к голове прижимает, а потом аккуратно рукой по спине Чона проводит.  — А я об тебя руки вытер, — полушёпотом говорит Юнги. Хосок еле разбирает сказанное, из-за того, что Мин всё ещё упирается лицом в его грудь. Сначала до него не доходит смысл слов, пока Юнги не отстраняется и не начинает смеяться. Хосок что-то возмущённо булькает, а после улыбается, смотря на довольного собой Юнги, который так радуется проделанной шалости, что выглядит как ребёнок. Самый счастливый на свете ребёнок.

***

Отсмеявшись и доев, парни уже начинают собираться, как Хосок вспоминает о зеркале, которое лежит на самом дне корзины. Он останавливает Юнги, окликнув, а после молча протягивает антиквариат в руки Мину. Хосок помнит, как в кабинете мисс Пуонг откинуло в сторону, когда она лишь попыталась прикоснуться к зеркалу. Поэтому он незаметно подползает поближе к Юнги и, одной рукой незаметно схватившись за полы плаща гибрида, протягивает вещицу.  — Что это? — Юнги сконфуженно осматривает зеркало вокруг, не решаясь взять.  — Прошу, прикоснись к нему, мне нужно кое-что проверить. Только лучше бы было, если ты одной рукой будешь держатся за меня, — туманно ответив, Хосок серьёзно смотрит в озадаченные глаза напротив. Юнги неуверенно берётся за плечо Чона, а после прикасается к зеркалу. И… ничего не происходит. Хосок шумно выдыхает и теперь уже уверенно передаёт зеркало в руки Юнги, который убирает руку с его плеча, оставляя горячий отпечаток.  — Подожди, а что должно было произойти? — крутя в руках вещицу, спрашивает гибрид.  — Когда мисс Пуонг всего-то коснулась его, зеркало отбросило её в другой конец кабинета. С помощью этой вещицы я оказался здесь, — Хосок всё ещё не отпускает край чужой мантии, наблюдая, за внимательно разглядывающим зеркало, Юнги.  — Оно проклято, вот её и откинуло, — Хосок смотрит на Юнги осуждающе, прося ответов без слов, — Чего на меня-то так смотришь? Я же писал, что не восприимчив к тёмной магии. Ты, кстати, тоже, раз можешь держать это в руках, — Юнги возводит палец к небу с видом знатока.  — Ты хочешь сказать… — Хосок поражённо глядит на Юнги, боясь подтверждения своих догадок.  — Что ты колдун, как и я, Хосок.  — Ты не шутишь? — Чон уже принял то, что его семья как-то связана с этим миром, он принял, что в нём течёт магия, как и в здешних жителях, но принять так резко, что он колдун, не может.  — Зачем мне про такое шутить? Да и вообще, на зеркале я нашёл гравировку, но из всей надпись могу разобрать лишь пару букв: « Дл… … мых Элли… Сан…ы и М…й, от доч…и М… Юны и е… муж… Сыквана», — Юнги задумчиво почесал подбородок, думая о том, что где-то слышал имена последних двух человек, которых смог разобрать. Хосоку они тоже показались знакомыми.  — Юнги, прочитай ещё раз, как там зовут последних? — гибрид послушно повторил имена, после чего лицо Хосока вытянулось, а сам он широко распахнул глаза от удивления и раскрыл рот, но не произнёс не слова, — Я… я понял почему они мне так знакомы. Мою бабушку зовут Юна, а дедушку Сыкван… я их никогда не видел в живую, мама всегда говорила, что они мертвы, — поражённый своим открытием, Хосок схватился за руку Юнги, как за спасательный круг. Мин также был ошарашен открытием Чона, понимая, кем может оказаться та самая « М…й». Теперь ему понятно, про что говорили его родители, там, на границе.  — Хосок, я думаю это зеркало принадлежало той, чьим именем зовётся вся наша академия! — Юнги судорожно вновь осматривает зеркало, стараясь его не раскрывать, всё ещё держась с Хосоком за руки, — И это ужасно! Хоби, ты в опасности! Надо бежать и прятаться. Мои родители тебя разыскивают и, поверь, не для того, чтобы узнать, как живётся потомку Мей! — уже не скрывая своих опасений восклицает Юнги. Хосок крепче сжимает руку «лисёнка», ища в нём поддержи.  — И что мне делать? Я не могу всё бросить из-за твоих родителей! Я подведу Чимина на соревнованиях и его за это отчислят; я расстрою Намджуна и Джина тем, что наплюю на их помощь; я заставлю грустить двух влюблённых придурков, в конце концов! — Хосок взволнованно приближается в такому же нервному Юнги, как и он сам и продолжает, — Да, блять, я же оставлю тебя одного! — он расцепляет их руки и хватается за плечи Юнги.  — Чёрт, — Мин только сейчас замечает, как близко к нему оказался Хосок, настолько, что собственные щёки и шея горят огнём. Последние сказанные Чоном слова вбиваются глубоко в черепную коробку, затмевая все прочие тревожные мысли. Ему не всё равно на Юнги? Конечно же, это ведь очевидно. Хотя бы посмотреть на то, как он тщательно подготовился к их долгожданной (обоими) встречи. А то, какими горящими глазами Хосок сейчас смотрит на Юнги, разве там где-то виднеется страх за себя? Нет, там ярким пламенем горит решимость и уверенность в собственных словах. Это заставляет Юнги нервно бить хвостом по земле.  — Да и ты сам говорил, что твои родители — тираны. Я не хочу, чтобы ты продолжал быть таким разбитым из-за них, — Юнги растеряно смотрит на решительного Хосока и думает лишь о том, что никогда не встречал таких ярких, солнечных людей. И он не уверен, когда тот разглядел на Мине уродливый шрам, пересекающий его сердце и душу на пополам. Плечи горят от прикосновений пальцев Хосока, а сам он немного светится. Юнги списывает это на иллюзию, — И не отрицай, я заметил твоё помятое состояние, ещё когда мы стали переписываться, — Хосок вдруг замирает и будто прислушивается к собственным мыслям. Свечение вокруг него тухнет.  — Чимин? — всё что может сейчас выдавить из себя Юнги. Хосок утвердительно кивает.  — Он говорит, что беспокоится обо мне и просит подойти к аудитории, чтобы встретится, — Хосок поднимается с нагретого места, Юнги тоже подскакивает как ошпаренный.

***

Они вместе собирают пледы и покрывало, убирают остатки еды в корзину и Мин нерешительно протягивает зеркало обратно. Хосок смотрит на антиквариат с минуту, но всё же забирает его себе, ненадолго задерживая руки на чужих. Прикосновение очень горячее, даже обжигающее, но никто и не спешит руки отдёрнуть. Лишь когда в голове Хосок вновь слышится обеспокоенный голос Чимина, Чон неловко прокашливается и убирает зеркало в карман мантии. Юнги отводит взволнованный взгляд, хвостом быстро машет, то ли из-за раздражения, что их прервали, то ли из-за того, что такая близость чересчур смутила его.  — Юнги, подожди, пока мы не разошлись, можно попросить о кое-чём, что, возможно, тебе не понравится? — Хосок схватил уходящего Юнги за предплечье и вмиг почувствовал, как его обдало жаром, хоть и на улице уже ноль градусов. Гибрид оказался слишком горячим, но Чон продолжает его удерживать, обжигаясь. Возможно, это атмосфера между ними накалилась настолько, что любое касание теперь обдаёт жаром. Немного подумав, Юнги положительно кивает, приготовившись выслушать любую просьбу, даже самую странную.  — Можно потрогать твой хвост, — Юнги от вопроса тут же заливается краской, и пусть мозгом он понимает, что Хосок просто не знает, что это эрогенная зона любого оборотня, к которой могут прикасаться лишь близкие, но сердце лишь при одной мысли о том, что Чон предлагает ему зайти в их отношениях чуть дальше, делает из него помидор. Здесь такое предложение обычно делают те, кто состоят в паре. Но немного помолчав, он разрешает молчаливым кивком головы дальнейшие действия. Хосок радуется, как маленькое дитя, и к белому хвосту тянется. Юнги смущённо наблюдает за тем, как некогда серьёзный, сейчас же абсолютно придурковатый парень легко прикасается к его шерсти, как после пропускает её через пальцы, как медленно отлаживает. Юнги, от прикосновений уже замёрзшей руки, скулит, еле стон сдерживает, когда Хосок почти до самого основания, спрятанного, под теперь уже отодвинутой мантией для удобства, хвоста касается. Но хорошего понемножку. Всё заканчивается также быстро, как и началось, Юнги даже вобранный в себя воздух не успевает выпустить, как Хосок убегает в практически лысую аллею, выкрикивая: «До встречи, Юнги!». Сам гибрид еле ногами перебирает, плетётся в свою комнату общежития, чтобы там оставшуюся часть дня на кровати проваляться, вспоминая странно-смущающее поведение Хосока. В эту ночь никто из них не засыпает. Юнги пишет очередное письмо, а Хосок просто вспоминает мягкость шерсти под рукой, жар тела «лисёнка» и его слова, что Чон — колдун.

***

Девушка натягивает капюшон посильнее, пытаясь скрыться в толпе рынка. Её преследуют люди, облачённые в абсолютно чёрную одежду, лишь с небольшими отличительными знаками на левой стороне груди. Они работают на короля Бельхера, куда и перенеслась Давон. Похоже, они как-то прознали про её перемещение.  — Чёрт, — тихо ругается Давон, пытаясь уйти от преследования, плутая обходными путями. Громко кричащие торговцы, плачущие дети, шумные прохожие: всех их она ловко оббегает, путая преследователей. В какой-то момент они отстают, из-за начавшейся потасовки прямо посреди рынка. Она выдыхает и срывается на бег, чтоб быстрее добраться до лавки деда. Вдруг кто-то останавливает её заклятием паралича. Увы, у неё нет иммунитета к проклятьям, как у брата. Некто подходит сзади, не позволяя разглядеть лица. Он произносит ещё одно проклятье на грани слышимости. Давон чувствует, как в животе всё крутит, тормошит, разлетается в клочья. Её мутит и ужасно хочется согнуться пополам, но паралич всё ещё делает из Давон каменное изваяние. Холодный пот градом скатывается по лицу, мерзкое чувство страха тянет к ней свои ручки, а она ничего не может поделать. Это беспомощность раздражает Давон. Мужчина, а по тяжёлой поступи это определить не сложно, подходит ближе. Давон чувствует, как острое лезвие кинжала упирается ей в бок, готовясь прорвать ткань одежды и её мягкую кожу. Вспороть без капли сожаления. Давон даже смешно становится от мысли, что в мире, где магия — основное оружие, её прирежут обычным ножом. Из её глаз невольно вырываются слёзы обиды, которые неприятно жгут и стягивают кожу лица. Шёпотом она молит хоть кого-нибудь о помощи. Но никто будто и не видит того, что происходит вокруг. Только через пару секунд молитв, она понимает, что вокруг неё и мужчины позади создан ореол невидимости. Какая ирония, хотела спасти брата, а в итоге, Давон сама нуждается в помощи сейчас как никто другой. Когда она слышит копошение сзади, Давон прощается с жизнью и извиняется перед братом в своей голове, зажмуривая глаза. Но после пары секунд тишины ничего не происходит. Тогда она решает попытаться сдвинуться с места, что у неё с трудом, но получается. Позади валяется труп того мужчины, а люди окружают их и рассматривают тело и саму Давон. Она пугается и убегает прочь. В Бельхере не редки убийства, поэтому никому нет дела до того, что кто-то там валяется мёртвым прямо на рынке. Лишь любопытные бездомные детишки подходят к бездыханному телу и тыкают пухленькими пальчиками, вытаскивая из ножен оружие, играясь с ним. Через пару часов сюда придут чистильщики и унесут его тело, после швырнув на растерзание голодным собакам и обезумевшим оборотням, живущим в подземных клетках страны. Давон еле находит злополучную лавку с антиквариатом. Она толкает массивную дверь и слышит привычный звон колокольчиков на входе. Встречает её странный запах ароматических свечей и развалившийся в глубоком кресле старик, читающий книгу, которая готова развалиться в любую секунду от неосторожного движения руки. Дедушка поворачивает голову на звук, готовясь подняться и поздороваться с посетителем, но видя Давон, отворачивается назад, продолжая листать книгу.  — Боже, как трудно найти твою лавку! Я чуть не подохла, пока сюда добежала! — Давон проходит вглубь магазина. Она опирается о крепкий стол обеими руками и грозно смотрит на старика. Он никак не реагирует на вспыльчивую девушку, отмахиваясь как от надоедливой мухи. — Дедушка Сыкван, меня преследовали стражи правителя Мина!  — Сколько от тебя шума, — старик недовольно трёт переносицу и откладывает книгу в сторону, — Для вавилонской свечи нужно было указать более точное место, чего ты не сделала, вот тебя и закинуло в лес, вместо моей лавки, — он поднимается с насиженного места и приносит себе печенье, начиная его есть, продолжая, — Тем более ты знаешь насколько опасно в Бельхере. Будешь умнее в следующий раз.  — Но кто меня спас, неужели ты, дедушка? — Давон тоже тянется за печеньем, за что получает по руке. Она обиженно дует губы, но старику на это наплевать. На вопрос он утвердительно кивает и вновь садится за стол, служащий стойкой продавца.  — Когда отправляешься в Монкут? — Сыкван достаёт новую ароматическую свечу и зажигает её. Давон морщится, но никак это не коментирует.  — Я проберусь на соревнования фамильяров и оттуда заберу его домой, — решительно говорит она.  — Тогда выдвигайся через три дня, чтоб прибыть вовремя, — советует старик.  — Конечно, дедушка, — Давон направляется на второй этаж лавки, где расположена её временная комната. Уже скоро и она с Хосоком отправится домой. Чувство решимости и радости переполняют её.