Восемь часов до спасения

Гриммджоу поднимается с места, обходит громадный камень по часовой стрелке – их маленькую импровизированную стоянку, как собака на цепи. И эта цепь короткая, а идти можно только по кругу, ни одного лишнего сантиметра. Вокруг же сотня неизученной территории, до которой не достать, а собачья сущность так и просится сорваться. Сейчас его цепь - рыжая девчонка, от которой пользы меньше, чем от неработающих телефонов, валяющихся вокруг. Ему даже кажется, что лучше было бы тащить её на себе. Насильно, не дать ей толком оклематься – так точно быстрее бы добрались! Но, увы, сделать такого он не может. Как только рыжая соизволит встать и пойти, сдвинется с места и сам Гриммджоу. Оборачиваться назад, смотреть на то, что осталось от их автобуса и на то, что разбросано подле Гриммджоу не хочет, но спустя какое-то время делает это потому, что девушка подает голос, который на этот раз звучит отстранено, но уже не захлебывается в слезах. За что он хочет поблагодарить космос и всех Богов (если же они есть вообще), за услышанный мысленный посыл. - Мы можем подождать, пока приедет следующий автобус, - выдает она, и смотрит туда, куда Джагерджак смотреть не хочет. Ему приходится повернуть голову влево, сфокусироваться на дороге, совершенно пустой, которая, кажется, вот-вот расплавится от жары, и потом остается только истерически засмеяться, потому что видимо рыжая вообще не слушала, что по пути им говорил гид. Господи, она действительно дура, или только притворяется? - Он не приедет, - обрывает Гриммджоу, и не собирается объяснять, почему. Если бы она слушала гида хотя бы в пол уха, то знала, что этой дорогой пользуется только туристический транспорт, который приезжает к горе раз в три дня, ровно на время пребывания туристов в этой местности. Другая дорога, по которой местные добираются до чего им там надо, находится с другой стороны. Так что проще будет дойти до поселения самим, а не торчать на палящем солнце несколько суток. Не факт, что автобус вообще их заметит, с учетом того, как быстро ехал их собственный. Девушка, на удивление вопроса «почему» не задает, утыкается испачканным в саже и крови лицом в собственные колени и как маленький ребенок начинает раскачиваться взад-вперед. Слова Джагерджака производят на неё странный эффект, будто бы он – Иисус, принесший несчастной девице весть, которую нельзя воспринять как ложную. Гриммджоу становится её жаль. Всего на секунду что-то странное проскальзывает в душу и сердце. Ей, как и Джагерджаку, повезло. Вот только он - мужчина. Долг сильного пола заключается в проявлении терпения, мужества и прочем подобном, потому то, возможно, ему не так плохо по многим причинам. Иноуэ же словно кидают в свежевырытую яму, сверху заваливая все той же свежей и ужасно тяжелой землей, а сил выбраться наружу у неё почти не осталось. Парень отводит взгляд и сжимает зубы, потому что он не должен её утешать. Он нанялся в попутчики, не в няньки, а значит, они могут добраться до подножья горы молча. Главное - успеть дойти за ночь. Пока он ходил вокруг, ультрафиолетовые лучи успели напечь ему макушку. Гриммджоу вновь садится, но не рядом, а на расстоянии вытянутой руки. Они прячутся в тени валуна до тех пор, пока солнце не доходит до середины неба и не опускается вниз, заливая выжженную землю и их самих теплыми оттенками оранжевого. В свете уходящего солнца рыжие волосы девушки вспыхивают ярким огнем, и Гриммджоу, который случайно поворачивает в её сторону голову, замирает, потому что зрелище действительно впечатляющее, ну или ему действительно слишком сильно напекло. Девушка, как он заметил уже давно, красива, но в последних солнечных лучах особенно: загорелая кожа отливает золотом, волосы горят, а лицо и огромные глаза выражают сердечную скорбь. Последнее, к слову, тоже очень завораживает. Словно Орихиме – героиня трагического романа, а он так, сбоку припека. И фигура у неё сногсшибательная в этих шортах и футболке, заляпанных кровью. Почти девочка с обложки, такая же великолепная и совершенно безмозглая. Гриммджоу удивлен, как он не заметил её в автобусе, может тогда подошел познакомиться, но дальше разочаровался бы... а может и нет. Кто знает? Но как итог: всё же сидит с ней здесь и жутко бесится от того, что девушка только и делает, что говорит глупости, рыдает и ни черта не помогает. А могла бы взять себя в руки и что-то сделать, чтоб её! На деле же ему попалась совершенно неподготовленная к жизни девка (конечно, если к подобным вещам вообще возможно подготовиться). Но мысленно обвинять во всем случившемся кого-то кроме себя намного проще. Солнце постепенно скрывается, Гриммджоу кожей чувствует, как температура падает, а это значит – пора. Он встает с земли, натягивает на плечи рюкзак с тем, что успел туда положить, закидывает почти допитую бутылку с водой в боковой карман вещмешка и протягивает Орихиме руку. - Пошли, может уложимся в шесть часов, если будем идти быстро. Орихиме протягивает тонкую и маленькую трясущуюся руку в ответ, а Гриммджоу дергает вверх. Девушка, кажется, совсем осталась без сил после всей вылитой наружу истерики. Она еле стоит на ногах. - Идти сможешь? – произносит вслух парень и щурится вновь. Вот не хватало ещё её тащить на себе, как хотелось по началу. Орихиме слабо кивает, и без слов начинает идти. Позади них остается автобус и люди, мертвые люди, а у них же - дорога вперед и они сами. Пожалуй, это все, что у них остается.

***

Судя по всему идут они пару часов, так как солнце давно зашло, а темнота накрыла собой не только небо, но и пространство вокруг. Гриммджоу ругается сквозь зубы, потому что нихера не видно, но лучше так, чем сплавится на жаре под +45. Дорога одна, не заблудятся. Кстати, что поразительно в местном климате, так это то, что днем тут невыносимо жарко, а ночью становится до скрежета зубами холодно. Гриммджоу, впрочем, не мерзнет, так как его родной город славится весьма суровым в плане погоды, а вот Орихиме волочит по земле ноги, еле как переставляет, обхватывает себя руками и растирает ладонями плечи в попытке согреться. Футболка у неё тонкая, рассчитана на жару, шорты тоже короткие, и в какой-то момент ему надоедает слушать, как стучат её зубы, и Гриммджоу резко тормозит, от чего рыжая врезается в его широкую спину. Он готов поклясться, что у девушки на лице сейчас полное недоумение, но она молчит и стоит неподвижно потому, что сейчас её движок - это он. Пока тот не сдвинется с места, она тоже никуда не пойдет. - Неужели так сложно сказать, что замерзла? – рычит Гриммджоу, стаскивает с плеч рюкзак и нащупывает там толстовку, которую вытащил из чужой сумки. Мертвецу, как он сам себе напоминает, она уже не нужна. – Иди сюда! Гриммджоу разворачивается, нащупывает в темноте Орихиме и тянет ещё ближе к себе. Он проводит руками по её телу, а она каменеет. Джагерджак чувствует, как мышцы, да все она, разом напрягаются под руками. Выглядит это, наверное, странно и жутко, словно какой-то маньяк в темноте домогается до несчастной и беззащитной девицы. Джагерджак же старается не задерживаться долго с этим "дай потрогаю тут и здесь, сделаю вид, что ищу где плечи", хотя с учетом разницы в росте проще было опустить руки сверху, или вообще просто кинуть в неё толстовкой. Не трогать её и не думать о том, что перед ним красотка с длинными волосами и шикарными формами, но выходит пока не очень. Он натягивает на неё вещь и уговаривает себя тем, что сама бы она её ну никак не смогла надеть. Ага, конечно же, утешай себя, гребанный извращенец! По сути ему не о чем волноваться, ведь они разойдутся по разные стороны, как только перейдут границу поселения у подножия гор и забудут все, как страшный сон. - Спасибо, - говорит девушка, и Гриммджоу кажется, что в голосе слышны нотки смущения. Что ж, явно лучше, чем слезы. Наконец, на небе появляются луна и становится немного светлее. Глаза привыкают к полумраку, идти становится значительней проще, и проще видеть, что происходит рядом. Наверное, они прошли уже больше половины пути, потому что у Гриммджоу начинают ныть ноги от усталости. Каково же тогда Орихиме? Он ловит себя на мысли, что начинает о ней беспокоится даже чаще, чем о себе любимом. Проверяет, оборачиваясь, идет ли она следом, не плачет ли снова, пытается уловить эмоции, появляющиеся на её лице, совершенно открытом для чужих глаз. И каждый раз убеждаясь, что всё идет, вроде бы, по плану и без происшествий, Гриммджоу облегченно выдыхает. - С тобой ехал кто-то? - её тонкий, слабый голос резко прорывает ночную тишину и вырывает Гриммджоу из собственных мыслей. - Там, в автобусе? Ему странно, что она решила заговорить на эту тему. Заговорить вообще. Возможно, так она хочет отдать дань оставленной возле автобуса подруге? Гриммджоу не знает и знать, если честно, не хочет, но и игнорировать девушку нельзя. Мало ли, что она выкинет после всего случившегося. Он же, вроде как, за неё в ответе? - Нет, - он отрицательно мотает головой. Отросшие волосы, слипшиеся прядями от пота и грязи, качаются в такт повороту головы, и спадают вниз, на лицо, касаясь бровей, ресниц. Он нервно отбрасывает кончиками пальцев волосы со лба назад, и подмечает, что пора бы уже постричься. Давно. Гриммджоу не знает, стоит ли задавать тот же вопрос девушке повторно. Во-первых, она уже говорила про подругу, во-вторых, он видел все сам. Но, может, с ними ехал кто-то ещё? Ответ приходит сам, в лице решившей высказаться Орихиме. Для неё это важно, ему же надоело идти в гробовой тишине и девичий голос, весьма приятный, немного отвлечет его от дурацких мыслей. - Мой жених подарил нам с подругой билеты и оплатил проживание в отеле. Тацуки должна была уехать за океан от меня, это был наш прощальный тур. - М-да, - вскидывая брови, произносит Гриммджоу. В его голосе не слышна и капля сожаления, наоборот, от услышанного ему становится весело, даже смешно. Он не подавляет смешка, когда произносит следующие слова. И зря, очень зря. - Твой жених, видимо, экстрасенс, раз решил отправить вас в настоящий Прощальный тур. Девушка резко останавливается. Гриммджоу слышит, как подошва её походных ботинок скользит по асфальту, оставляя характерный шаркающий звук. Только потом до него доходит, как зло, обидно, как УЖАСНО звучат его слова по отношению к девушке, к её жениху и мертвой подруге. Она не плачет, не истерит, как было До. Оборачиваясь, Джагерджак видит на её лице праведный гнев. И хочет забрать слова назад, ну или извинится, но попросту не успевает ничего сделать, потому что девушка срывается с места и бежит. - Блядь, - вырывается из рта Гриммджоу, и он, не долго думая, бросается следом. Колючая трава, камни и сухая земля хрустят под ногами, мелкими кусками вылетая из-под пят. Рюкзак прыгает за спиной, бьет по плечам, искалеченным после аварии, а у Джагерджака появляется отдышка после такого стремительного, внезапного старта. Орихиме же бежит быстро, копна рыжих волос, кажущихся в темноте ночи каштановыми, густой волной виляет за её спиной. "Быстрая!" - думает Гриммджоу, стараясь ускориться. Дорога остается позади, а Иноуэ углубляется все дальше, совершенно в противоположном направлении от деревни и горы - их точки назначения. Спустя ещё несколько минут бега Гриммджоу замечает, что расстояние между ними стремительно сокращается. Как девушка останавливается, и начинает двигаться обратно, спиной к нему. - Ты что, полоумная!? - вскрикивает Гриммджоу, переходя с бега на шаг, и потом видит, как девушка медленно поднимает руку и машет ему ладонью, делает ещё маленький, медленный шаг назад. - Точно, полный неадекват, - а затем слышит злобное рычание впереди. Вытянув голову выше, Гриммджоу замечает в десятке метров от них животное: худое тело на длинных лапах, рыжая шерсть, кое-где выдраны клочья, тонкая морда, острые зубы и два глаза, ярко-желтых. Койот. Орихиме пятится назад, зверь же стоит на месте, но не сводит глаз с девушки. Он явно рассержен, а ещё голоден. Гриммджоу обводит взглядом пространство вокруг, в голове лихорадочно бьются мысли, но выход всего один. Вновь бежать. Но... если он побежит, девушка не спасется. Зверь слишком близко к ней, он быстр, а она - всего лишь она. - Орихиме, - медленно и как можно спокойнее зовет он её. В голосе едва различимы панические нотки. - Молодец, медленно назад, давай. Стоит попытаться сделать хоть что-то. Он не может бросить её на растерзание дикому животному. Орихиме делает ещё один шаг назад, но неловкий. Левая нога соскальзывает с камня и девушка, пошатнувшись, заваливается в бок. Койот же, на пружинистых лапах, прыгает вверх и вперед. Слышится крик, а затем чавкающий звук от впившихся зубов в человеческую плоть. Хищник хватает Орихиме за ногу, пасть как капкан смыкается на щиколотке, и тащит за собой, мотая конечность сильной мордой. Разрывает зубами кожу, мясо и кости. Орихиме протяжно кричит, машет руками, бьет по морде свободной ногой, пытаясь высвободится из железной хватки зверюги, но та лишь сильнее смыкает челюсть, не собираясь просто так оставлять жертву, которая так удачно появилась сама. Гриммджоу же стоит широко раскрыв глаза, и не знает, бежать ли ему прочь или попытаться помочь. Ему страшно, но что-то все же заставляет его сдвинуться с места, поднять большой камень, так вовремя попавший в поле зрения, и приземлить тот на голову дикого пса. От неожиданности зверь разжимает зубы. Высоко и протяжно визжит, и отпрыгивает назад. Камень пробивает койоту череп, и от боли подкашиваются лапы. Зверь отступает, бежит восвояси и продолжает скулить, а Гриммджоу бросается к девушке. Орихиме лежит на спине, плачет снова, на этот раз от боли, и просит прощения. За что непонятно. Возможно вообще бредит. И Гриммджоу отвечает, говорит что она не виновата и поднимает девушку вверх. Нога у неё ужасная: койот разодрал щиколотку, растерзал мышцы, сухожилия, связки. Орихиме плачет снова, стонет от каждого движения. Не важно, дотрагивается ли до неё Гриммджоу или двигается сама - любое движение вызывает нестерпимую боль. - Черт, - выругивается Гриммджоу, усаживает девицу на землю, снимает с плеч рюкзак. - Придется терпеть. Он стаскивает с истерзанной ноги обувь, слышит громкий стон, всхлипы. Остаток воды идет на промывку раны. Фляга, выуженная из того же рюкзака, на обеззараживание. А Гриммджоу ведь собирался прикончить её, когда доберется до поселения. Орихиме стискивает зубы, чтобы не кричать, прикусывает кожу на руке, но выгибается от боли и дергается. - Давай, рыжая, ты сильнее, чем думаешь. И натягивает на ногу носки в импровизированной повязке. Затем помогает подняться и предлагает как опору плечо. - Сначала пойдем так. Устанешь, и я тебя понесу. Орихиме кивает, цепляется тонкими пальцами за рубашку Гриммджоу и переставляет здоровую ногу. Так они доходят до дороги, а затем Джагерджак, отбрасывая опустевший рюкзак в сторону, сажает девушку себе за спину и тащит по направлению к горе.

* * *

Гриммджоу тяжело. Девушка оказывается не такой легкой, как он думал, поэтому теперь они двигаются еще медленнее. Пот льет рекой: со лба, спины, по рукам, - но он продолжает идти, не опуская пострадавшую на землю ни на мгновение. Впереди виднеются огни деревушки, ночная темнота, впрочем, тоже постепенно уходит, а рассветное солнце, пока едва выглянувшее из-за горизонта, накладывает желтый свет на синеву, отчего два цвета чередуются на небе. Гриммджоу бы восхитился. Не каждый день видишь такую красоту с девушкой. Было бы весьма романтично, если бы не иная ситуация. Орихиме же висит у него за плечами словно мартышка. Руки огибают плечи и шею, сцепляясь на груди, голова прижата к щеке, а густые и мягкие волосы щекотят кожу. Она дышит медленно, уже не плачет и не смотрит на дорогу. Она почти спит, обессиленная. Гриммджоу чувствует, как его правый бок пропитался липкой и теплой кровью - именно там, где находится её разодранная нога, и старается не думать о том, сколько она могла уже потерять. Он спрашивает её о всем подряд: о работе, о городе, о людях, о подруге, - главное, чтоб она не выключалась. А когда кажется, что сил не остается у него самого, позади слышится рев мотора. Гриммджоу разворачивается, поднимает руку вверх, голосуя, и рядом тормозит старенький минивэн. С водительского сиденья выскакивает большой, смуглый, молодой мексиканец, в яркой рубашке с грудью на распашку. На ней, на толстой цепочке, висит золотая монета, раскачивающаяся из стороны в сторону и действующая на Гриммджоу гипнотически. Молодой человек говорит на креольском, стаскивает со спины измученного Джагерджака Орихиме, поднимает её как пушинку и усаживает на заднее сиденье. Следом помогает самому Джагерджаку забраться. Светлые сиденья моментально пачкаются в грязи и крови, но водителя больше беспокоят люди позади. -Te ayudaré. Llegaremos pronto. Manteneis, - басит он, обеспокоенно посматривая в зеркало заднего вида. Гриммджоу же выжат, совсем. Он смотрит на девушку, прикрывшую глаза, и не думает ни о чем. Главное - что он помог. Главное, что не бросил её. Главное, что они скоро прибудут в эту несчастную деревню. А остальное уже не важно. Спустя несколько секунд Гриммджоу Джагерджак и сам прикрывает глаза, погружаясь во тьму.