31 день нашего прошлого

Куроо плохо. Эта та стадия состояния «плохо», когда ты не можешь объяснить — почему. Одно накладывается на другое, ситуаций слишком много, мелочи формируют то, что называется «проблема», хотя по-отдельности — они сплошная чепуха, которую можно просто смахнуть с ботинка и идти дальше. Куроо падает. Падает, только вверх. Тянет руки и очень удивляется, когда чувствует гладкость холодного пола. Тот приятно холодит щеку, которая почему-то болит. Правильно, ведь именно ею Куроо сейчас ударился. В нем уже больше бутылки виски. Порции алкоголя шли так легко, бармен так дружелюбно улыбался, что Куроо сам не понял, как напился настолько сильно. Он прекрасно чувствовал себя на улице, но как только зашел в теплую квартиру, решил поздороваться с родным полом. Не сказать, что сам решил, но тут уж как получилось. В мыслях он ещё где-то там, в баре, сжимает очередной стакан. Холодный, немного скользкий, с живительным напитком. Он смотрит в глаза бармена, затем на его ухмылочку, опускает взгляд ниже. Ему ничего сегодня не светит, Куроо знает. Но черт, у него всегда была слабость к блондинам. Поэтому он просто заказывает ещё выпить, опрокидывает в себя стакан и пытается рассмотреть за стойкой бедра парня. Он почему-то уверен, что они чертовски соблазнительные. Куроо протягивает руку к таким желанным бедрам и сшибает ботинок с полки для обуви, пытается поймать его, вернуть на место, но опрокидывает ещё и стоящие рядом кроссы. К черту. Он оставляет в покое непослушную обувь и пытается подняться, цепляется за стенку. Ему кажется, что он не в своей квартире, а на корабле, как все вокруг шатает и плывет. Блевать не хочется. Это хороший показатель. Пару раз врезавшись в косяк двери, Куроо все же попадает на кухню, цепляет кувшин с водой и пьет прямо из него, заливая воду из носика прямо себе в рот. Обливается, попадает водой в нос, кашляет, но все же ставит кувшин на место. Кувшин дешевый, пластиковый, с давно сдохшим фильтром. Тецуро чувствует привкус железа во рту, сглатывает ещё раз, будто задумавшись, а в следующий момент снова берет кувшин и с размаху швыряет его в стену. Кувшин обиженно звякает, разбивается и падает вниз большим куском, мелкие разлетаются в стороны. Он устал. Он так чертовски устал от всего этого. Устал напиваться, ходить в универ, играть в волейбол, устал быть один. Настолько устал, что не может прекратить делать это все на автомате. Вставать с утра, идти в универ, лениво плестись на тренировку, выполнять разминку, отбивать мячи, забивать, блокировать, приходить домой с очередной бутылкой. Ну вот сегодня он пошел в бар. И что изменилось? Что, черт возьми, поменялось? Он снова бухой на своей кухне, он снова ненавидит эту жизнь, ненавидит себя, ненавидит то, что он не в состоянии вырваться из этого круга. Куроо пьет воду прямо из-под крана. Все равно вкус одинаковый. Состав, судя по всему, тоже, нового фильтра у него нет уже давно. Он снова вспоминает насмешливый взгляд бармена и чуть ли не воет, падая на раскладной стул. Дешевый, неудобный, твердый, как все в этой проклятой квартире. Сердце бьется быстрее, чем должно. То ли от выброса адреналина с приступом агрессии, то ли от того, что Куроо задыхается. Дышать тяжело, грудь сдавливает, а к горлу подступает такая привычная тошнота. Его сейчас вывернет наизнанку. Не просто желудок, он хочет выблевать все внутренности, с интересом покопаться в них и выкинуть за ненадобностью в помойку. Ему плохо. Не потому, что он напился, нет. Он напивается, чтобы унять это чувство, разрывающее изнутри, жрущее душу, царапающее легкие, что он начинает кашлять кровью. Куроо знает, почему он кашляет кровью, но ничего не делает с этим. Не для кого. Не для себя же, в самом деле. Куроо устало поднимается и идет в спальню. Тошнота отступила, значит надо скорее лечь спать. Легче ему не станет. Главное, спать до того момента, как придёт похмелье. А оно у него точно будет. Когда Тецуро падает на кровать, вокруг начинают кружить вертолеты. Голову ведет, тело качает, снова начинает тошнить. Он свешивает с кровати ногу и упирается ею в пол, вертолеты утихают. Идеально. Ещё немного, ещё совсем чуть-чуть — и все изменится. Куроо чувствует это. Он знает, что что-то точно поменяется. Может быть хотя бы потому, что он завтра снова пойдет в тот бар? И не будет напиваться до такого состояния, закажет кофе. Может потому, что он все же попробует закадрить бармена, чтобы не только смотреть на те бедра. Не только смотреть. Куроо думает об этом снова и глупо смеется. Вот бы ему приснилась порнуха. Да сто пудов приснится. И хоть во сне он будет трезвый, счастливый и не один.