Что будешь делать там, где не хотел быть?

— Бедный ребенок, что она делает здесь? — Надо срочно помочь ей. Она вообще жива? — Полагаю, это так. Лея слышала, как до нее сквозь пелену, занявшую разум, доносятся чьи-то смутно знакомые голоса. Глаза, измученные обжигающим светом пустынного солнца, открывать не хотелось, и она витала в теплой тьме, обступившей ее со всех сторон. На лбу ее нового, измененного тела почувствовалось чье-то не слишком мягкое прикосновение, и девочка поморщилась, не желая сейчас приходить в себя. Единственное, чего ей хотелось — навсегда остаться в забвении, никогда больше не беспокоясь ни о чем. — Жива, как я и уверял, — с довольством произнес низкий и спокойный голос. — Нужно взять ее с собой и срочно оказать медицинскую помощь. — Будь у нас аптечка… — неуверенно возразил второй невидимый собеседник. Больше внезапные пришельцы не болтали (хотя, быть может, Лея просто погрузилась в более глубокий сон). На плечах, на ногах и спине одновременно почувствовались осторожные прикосновения, и девочка, ощущая их уже куда слабее, даже не среагировала. Ей было тяжело раздумывать о том, что могло произойти, поэтому, просто отпустив мысли прочь, Ременгер смирилась со своей судьбой. Закрыв глаза, она расслабилась, позволяя невидимым спасителям — а может, и похитителям — тащить ее туда, куда им будет угодно. Дальше ее окончательно настигла темнота, в которой не было ни голосов, ни ощущений, ни времени… Ничего. Казалось, что теперь она навсегда, и это ничто не изменит. Но вдруг что-то стало вырывать ее оттуда, и постепенно девочка ощутила на себе что-то прохладное и мокрое, и то, как оно приятно проходилось по ее разгоряченному лбу, отчего она невольно улыбнулась во сне. Потом Лея снова стала слышать те голоса, которые становились все громче. Части тела, а точнее их ощущение, поочередно возвращались на место. Темнота отступала быстрее, и со временем ее снова заменило сознание. Голоса и шум очень сильно давили ей на слух, и оттого она медленно замотала головой, а потом, не спеша, с трудом, начали открываться глаза. Пошевельнувшись, она ощутила что лежит не на песке, а в уютной постели, причем в одной майке и шортах. Повернув голову, Ременгер увидела рядом с собой девушку в китайском платье, которая держала платок у нее на лбу и мило улыбалась… — Ребята, она очнулась! — подозвала она, и на ее зов прибежали те самые владельцы голосов, которые стали любопытно смотреть на нее. Когда зрение Леи сфокусировалось и она рассмотрела их поближе, она заметила, что уж больно они ей знакомы. Пытаясь вспомнить где же она их видела, у нее перед глазами прошел тот момент, когда они с ее вечно-виноватой-и-потому-обиженной Джун, смотрели телевизор. И тут она пришла в ужас, поняв что перед ней, стоят те самые герои из того проклятого мультика! «Ё-моё, » — бедная девочка схватилась рукой за голову. — «У меня что, совсем крыша поехала?» — подумала Лея, ожидая момента, когда эти образы расплывутся и на их месте появятся доктора и медсестра из больницы. Но этого не происходило. Она уже полностью пришла в себя и привстала, но все оставалось как есть. — Как ты? — нежным голосом спросила девушка, прервав повисшее над всеми молчание. — Плохо, — на низких тонах изрекла Ременгер и грохнулась обратно на подушку. В ее застывшем от шока взгляде читалось что-то среднее между искренним непониманием и разочарованием. — Но вы этого не поймете, — тихо продолжила она и снова закрыла глаза, надеясь на последний шанс на их исчезновение. — «Так, я беру свои шмотки и сматываю отсюда удочки. Что-то мне подсказывает, что лучше тут не задерживаться.» — Сдается мне, что она еще не совсем очнулась. — смеясь, сказал парень в синем кимоно, подходя ближе к Лее, и положив ей на лоб свою руку. Но она быстро отодвинула ее от себя, мысленно прибавив «отстань». Парень понял намек и отошел подальше от кровати. — Выпей чаю, тебе станет легче. — к ней подошел старик с длинной бородой, в огромной шляпе, с чашкой ароматного чая в руках. Лея нехотя взглянула на него, но в его темных, ничем не отличающихся от других, глазах виделось что-то такое, что вызвало у нее неведанное раньше доверие. Ременгер поколебалась с секунду и, поднявшись в кровати, взяла у него чашку. — Спасибо, — прошептала она и сделала глоток.

***

Песок предательски проваливался под ногами, а те, даже изменив свою форму на совершенно непривычную, все равно чутко отзывались на неприятное покалывание песчинок. Джун напряженно пыхтела, отмеряя шагами песок и неизменно глядя вперед. Будь она добровольной участницей этого странного марафона между мирами, она бы давно села на верхушку дюны и заныла о безысходности собственной жизни. Но сейчас в ее груди клокотала искренняя и чуточку слезливая злоба на весь мир — на чертов китайский пульт, включающий каналы вместо мультфильмов, на сестру, бездумно бросающую слова направо и налево, на саму себя, непонятно зачем начавшую это безумие. Бескрайняя пустыня открывала перед ней все новые и новые барханы, услужливо расстилаясь до самого горизонта. Солнце, даже клонясь к западу (это же запад, верно?), не утратило ни толики своей яркости, и глаза немилосердно жгло. Но Джун — плаксивая, капризная, обидчивая Джун Сикейрос — продолжала держать свой путь на север. Она не знала, что ей двигало, когда она шла по морю горячего песка, но ей надолго запал в память равномерный хруст и покачивание мира перед ней. Она не очнулась от своего странного оцепенения, когда увидела на краю желтой бесконечности что-то серовато-зеленое, поняла, что это не мираж, не плод ее безумного полудетского воображения. Она не прибавила шагу. Когда девочка наконец ступила на реденькую траву, разросшуюся кривыми розетками по растрескавшейся почве, она почувствовала, что ноги, до сих пор ведомые не знающим конца рефлексом, предательски подкосились. Усевшись на колкую траву, Джун посмотрела на открывшийся перед ней невеселый пейзаж — бескрайнюю поляну, устланную травой, да несколько торчащих обглоданных деревьев; и в голове ее была лишь одна мысль: «Я дошла». С одной стороны, ей безумно хотелось верить, что она добралась до этого оазиса первой. Что грубиянка-сестра осталась блуждать в пустыне, наказанная за свою дерзость. И что она, Джун, единственная такая умница, сумевшая добраться до травяной равнины. А с другой, если бы она узнала, что это так, то готова была бы отдать что угодно, лишь бы ее противная, глупая, никому на свете не нужная сестра была цела и здорова. Заблудившаяся девочка сидела, бесцельно изучая пустошь взглядом, и чувствовала лишь все усиливающуюся жажду. Оцепенение исчезло лишь тогда, когда она заметила, что нарисовавшаяся на горизонте человеческая (ну, почти) фигурка приближалась к ней. «Это человек…» — не веря самой себе, подумала Сикейрос и вскочила с места. Вряд ли она хотела сейчас видеть кузину и не особо сомневалась в том, что появившийся — именно она, но Джун уже настолько пресытилась одиночеством, что помчалась вперед со всех ног. Нет, это была не Лея — Джун об этом догадалась, даже не рассмотрев силуэт незнакомца.Но это был кто-то, кто мог ей помочь, и девочка, не помня себя, подлетела к новоприбывшему, задыхаясь от быстрого бега. Странник поднял голову, разрешая солнцу выхватить лицо из тени, отброшенной полями широкой соломенной шляпы на восточный манер. От глаз, смотрящих мягко, но отстраненно, разбегались тонкой сеточкой морщины. — Ой, извините, извините, пожалуйста, можно… — зачастила Джун, преданно заглядывая в лицо старушке, но та, приподняв руку, в которой красовалось несколько привязанных за веревку не то банок, не то термосов, заговорила скрипучим голосом: — Ох, и не к добру это — путников встречать, когда идешь собирать пустынные травы. Сикейрос замерла на месте, испуганно подняв взгляд и прерывисто дыша. Лицо старой женщины казалось ей знакомым, но слова, сказанные только что, явно не располагали к себе. Странница нетонко намекнула, что не рада видеть ее здесь. Джун замялась — вдруг ей нельзя было здесь находиться, и ее сейчас должны были снова выгнать в пустыню? Но старушка, увидев, как разочарованно приподняла брови встреченная ей девочка, вдруг улыбнулась и протянула вторую, незанятую руку: — Ох, ладно уж. Что замерла? Откуда ты здесь, невеличка? Заблудилась небось? Путешественница по мирам не сразу ответила, стоя и чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы. Ой-ой, нет-нет-нет, ну, только не здесь… — Да-а, — всхлипнула вдруг она, тут же стыдливо вытирая щеку. — Заблудилась… И пить хочу. Пожалуйста, вытащите меня отсюда, я не хочу умирать… — Ну, чего ты, чего ты, — незнакомка прикоснулась к ее русым волосам, и ее назидательный, чуть подрагивающий голос показался Джун самым лучшим звуком на свете. — Не бойся, девочка. Сейчас пойдем в чайную, дам тебе мятного настоя, все будет хорошо. Ты сама-то откуда? Из Джомонокай? Спасенная в самый неожиданный момент Сикейрос вздохнула, понимая, что впереди ее ждет очень интересный разговор со старушкой из чайного домика.