Что будешь делать там, где не хотел быть?

Первые лучи солнца пробивались сквозь круглые иллюминаторы, освещая пространство и делая видимыми пылинки в каюте, но еще не делая ее жаркой и душной. В коридоре слышались юношеские голоса, смех и громкие, быстрые шаги. Каюта же ласково покачивалась в стороны, будто не желая разбудить свою новую, незаметно уснувшую обитательницу и ограждая ее от утренней суеты. Но идиллия вскоре была разрушена, ведь в ту же минуту Лея резко вскочила с кровати, осознавая, что прям вот так, не расстелив постели, не раздевшись и находясь головой там, где должны быть ноги, она провела всю ночь, тем самым позволив себе надолго задержаться на проклятом корабле, который с каждый минутой все больше сводил ее с ума. — Такого недоброго утра, у меня не было ещё никогда… — Ременгер, пытаясь собраться с мыслями, судорожно зарылась рукой в пробор своих коротких волос, но это не успокаивало, а только ещё больше выводило из себя. Но как ни странно, после сна в такой крайне неудобной позе, девочка больше не чувствовала головокружение, а видоизмененное тело, похоже, совершенно не знало боли в спине, что не могло не радовать. Но ей было не до того. Глянув в иллюминатор, из которого подул в лицо прохладный ветерок, Ременгер возбужденно зашагала туда-сюда по каюте, пытаясь призвать на помощь те знания, которые она успела получить, и которые, как ей казалось, могли бы ей помочь. С тем что это не сон, Лея уже давно смирилась, ведь во сне, как она знала, все размыто и ничто не имеет постоянной формы, но в осознании этого факта здравый смысл мало чем помогал ей. В голове проскакивало и много других версий происходящего, но они либо ужасали до дрожи в теле, либо же были слишком нелепыми, чтобы быть похожим на правду, либо разум упорно отказывался их принимать. Но само пребывание здесь, начинало казаться все более невыносимым. Поняв что терять уже нечего, Ременгер направилась к двери, с целью испробовать единственный возможный способ завершить этот кошмар, — перебороть страх, и прыгнуть с палубы прямо в бездну. Плевать! Все равно Джун уже навряд ли удастся найти…  — при мысли о брошенной в пустыне сестре, её сердце переполнялось обидой, сожалением и жгучим стыдом перед Джун, но злость и отчаяние брали свое. —  А если я не вернусь, то к чему мне жизнь в этом вечном сумасшествии?!  — Всё, лечу!.. — нервно выдохнув, Лея вышла в коридор, и поспешила к выходу на палубу, — Отчаливаю! — С разбега распахнув двери, она с безумным взглядом смотрела куда-то вдаль, готовясь к заветному прыжку в неизвестность. Но как только ее взор обернулся в сторону мачты и палубы, к безумному взгляду прибавилась еще и вымученная улыбка: на девочку пристально смотрело четверо пар черных глаз-угольков, в которых читалось явное недоумение происходящего. План был провален. — Куда это мы уже отчаливаем? — поинтересовался тот, что в красном, прервав тем самым всеобщее молчание. — Уже… Никуда… — еле выдавила из себя Ременгер, и тут же прикрыв за собой вход в коридор, попыталась сделать вид, будто ничего этого не было. — Здрасте… — Доброе утро! — поздоровался парень в синем, которого она обозвала «болтливым недоразумением». — Снова решила прогуляться по палубе? — Ага… Вроде того… — Как вы себя чувствуете, мисс? — издалека прозвучал тот самый низкий голос блондина в белом. — Н-нормально… — пробормотала Лея. Его странная прическа заставила ее улыбнуться. — Да не бойся ты, мы не кусаемся! — к ней подошел парень в черном кимоно, с копной таких же лохматых волос. Запах пота, который был не слышен пока вся четверка находилась на расстоянии, заставлял девчонку сморщиться. — Прости, мы забыли представится. Меня зовут Коул. — Я Джей. — представился тот что в синей форме. — А это Кай. — он показал на своего друга в красном кимоно и приобнял его за плечи, за то что тот недвольно посмотрел на него, мол, я и сам сказать могу. — А меня зовут Зейн. — Приятно познакомится… А я Лея… Лея Ременгер…

***

— Поставь это на верхнюю полку, поняла? — промурлыкала себе под нос Мистейк, вручая девочке банку с неизвестными науке золотистыми листочками внутри. Джун сунула нос в баночку и шумно чихнула — пряный запах бил в ноздри. — Отнеси, говорю! — услышала она, убегая прочь по комнатушке и отчаянно полыхая щеками от смущения. — Что же за девочки такие любопытные пошли! — Я уже ставлю! — крикнула Сикейрос, взбираясь по шаткой лесенке, приставленной к полкам. Верхняя была высоко-высоко, под самым потолком, и Джун, с трудом балансируя на перекладинах, едва удержалась от того, чтобы зажмуриться от ужаса. После мятного настоя она чувствовала себя куда бодрее, чем в те мгновения, когда брела по пустыне. Теперь все происходящее казалось ей не более чем сном или игрой воображения. Конечно, утешала она себя, это все — не более чем баловство ее уставшего мозга, и через пару часов придет время проснуться в теплой кровати. А пока — сновидение про любимую вселенную! Что может быть лучше? От таких веселых мыслей на душе стало легче, и Джун, улыбнувшись, смело полезла вверх. До верхней полки оставалось дотянуться совсем чуть-чуть, и она, спеша завершить это легонькое задание от доброй старушки, протянула руку с банкой вперед, не успев даже нащупать ногой нужную перекладину на лестнице. И в следующий миг банка, наполненная золотистыми травами, с оглушительным в тишине чайной лавки грохотом упала на пол. Джун вздрогнула, прикрыла рот рукой и вздрогнула снова — уже от непривычных ощущений. Даже касаться себя в новой форме было крайне странно, и она все не могла смириться с тем, что утратила старое тело. — Ох, Первый Мастер Кружитцу, знал бы ты, сколько мучений будут претерпевать люди в этом мире! — донеслось до нее страдальческое ворчание Мистейк из соседней комнаты. — Что там такое, а, девочка моя? Ты сама грохнулась так тихо или банку уронила? — Банку, — пискнула Джун. — Я случайно… — Уж вижу, что не нарочно, дружок, — вздохнула старушка, входя в комнату. — А что замерла? Слезай давай, бери кисть и сметай потихоньку. Веником не вздумай! Знаешь, какая трава драгоценная? Да все золото мира за нее можно отдать! Она бросила укоризненный взгляд на девочку, которая, неловко спустившись с лестницы, замерла на дощатом полу и молчала, не зная, что следует ответить. И только когда Сикейрос выдавила горестное «простите», Мистейк смягчилась: — Ну ладно, будет тебе. Что оно нам, это золото, правда? Главное, чтоб сама не расшиблась. Ты с лестницами поаккуратнее, хорошо? Пообещав ей быть самой аккуратной девочкой из всех живущих на Земле, Джун отправилась за кистью, радуясь, что банка не разбилась. Кажется, она немного преувеличила свои страхи: Мистейк была вовсе не такой грозной, какой казалась на первый взгляд. Она была просто… просто пожилой женщиной в чайной лавке, не лишенной своей природной заботливости и доброты. «Приживусь, — подумала Джун, сметая листочки в баночку и стараясь не зацепить ни единой соринки, — обязательно приживусь».