Встречайте, красноглазые, я ваш Нереварин...

       — Моего сына обвиняют в убийстве его лучшего друга, — сказал Сарети пустым скучным голосом. То ли так крепко держал себя в руках, что не давал ни единому отзвуку настоящих чувств выскользнуть наружу, то ли перегорел уже настолько, что сил на эти чувства не осталось.        — Но он этого не делал?        — Я не знаю, — тем же пустым голосом ответил Советник. — Я не видел его. Мне только сказали, что застали его над телом Бралена, всего в крови… Брален Карварен — его лучший друг, — скучно пояснил он.        — Ну… — озадаченно отозвался Свен, — если бы кто застал нас с Далобаром тогда в гробнице, ему бы тоже всё сразу стало ясно: данмер-торговец с разбитым лицом и сломанной ногой — и громила-нордлинг с топором. Чего тут ещё гадать, хватайте мерзавца!        — Да громиле-нордлингу, как оказалось, и топор не нужен, — бледно усмехнулся Сарети. — Именно это я пытался объяснить Вениму, но не добился ничего. В том числе и объяснений, почему моего сына держат не в темнице, как полагалось бы арестованному, а в поместье главы Дома.        — То есть? — не понял Свен.       Советник вздохнул.        — Мы не очень ладим с Венимом, — прямо сказал он. — Он всё пытается жить «как раньше», а я пытаюсь добиться хоть каких-то перемен, потому что времена изменились и как раньше уже не будет. Кто-то поддерживает меня, кто-то его, но чем-то пригрозить мне или как-то заставить меня голосовать на Совете с выгодой для себя Веним не мог. Теперь у него мой сын, которого подозревают в убийстве, а я не могу даже расспросить мальчика, что произошло.       Свен поскрёб в затылке, отстранённо отметив, что оброс уже совсем неприлично, да и бороду тоже пора привести в порядок, чтобы смотрелась аккуратной короткой щёткой, а не косматым помелом.        — И чего вы хотите от меня? — спросил он.        — Я не могу пойти сам, — сказал Сарети. — То есть, могу, но не дальше коридоров и гостиных. И моих людей люди Венима знают в лицо и искать что-то в его поместье не позволят. Но вы в Альд’руне были всего несколько раз, вас мало кто знает, разве что с чужих слов. Вы могли бы пойти поискать, скажем, кастеляна и заблудиться при этом в хозяйственном крыле, например. Походи́те для начала по моему поместью, чтобы освоиться — они все в какой-то мере схожи. Сумеете убедительно заплутать и соваться во все кладовки подряд, слушая сплетни и прочие разговоры? Я не богат, да в сущности, Дом Редоран никогда богат не был, но наёмнику не помешает хорошее снаряжение, а уж оружия и доспехов у нас всегда был неплохой выбор. Эбонитовую кирасу хотите?        — Да ну, — поморщился Свен. — Тяжеленная, дорогущая, пафосная до невозможности… да не смотрите вы так на меня, я ещё и не такие слова знаю. Короче, меня за неё в первом же тёмном углу прирежут. Лучше танто эти трофейные обменяйте мне на хороший топорик. Я бы, — кривенько усмехнулся он, — лучше бы ваш щит с жуком попросил, да есть у меня причины вам не навязываться. Давайте договоримся на топор, что ли. А то серебряный — штука хорошая, конечно, да серебро облезает потихоньку. С моей-то работой ненадолго хватит.        — И что за причины? — Сарети глянул неожиданно остро, так что сразу ясно стало: у него, конечно, о-очень большие неприятности, но он Советник Великого Дома и останется им, даже если потеряет единственного сына.        — Попозже, если позволите, сударь, — болезненно морщась, сказал Свен. — Разговор долгий… наверное, а времени, я так понимаю, не много. Вы скажите вашим ребятам, что мне можно лезть во все дыры, чтобы меня не отгоняли от кухни и винного погреба, ладно? А сами набросайте хоть примерный план поместья господина архимагистра. Ну, где бывали и сколько запомнили. У вас тут по уровням или как? Если да, вы их лучше отдельно изобразите.        — Слышу охотника за сокровищами, — всё так же вымученно усмехнулся Сарети. — В моём доме ловушек нет, но про Венима ничего сказать не могу. Может быть, кое-где и стоят, чтобы посторонние не лезли куда их не приглашали.        — В хозяйственном крыле ловушки вряд ли стоят, сударь. Отмывать пол от крови и мозгов каждого дурака, сунувшегося за хозяйским шейном — тряпок не напасёшься, и служанки будут увольняться без конца.        — Шутник вы, как я погляжу, — сказал Сарети таким тоном, что невозможно было понять, одобряет он привычку смеяться, когда впору заплакать, или считает её чересчур несерьёзной.       В общем, Свен для начала облазил всё поместье Сарети, запоминая расположение лестниц, залов, комнат и коридоров. Сопровождал его в этом походе тот самый мужик, который его перевязывал; охранника этого Свен и спросил потихоньку, как тут дамочки смотрят на ночку с н’вахом? Хоть за любовь, хоть за деньги. У Хрунди вон, мастера в Волверин Холле, любовница из тёмных эльфиек, но это же Телванни, у них с моралью отношения ещё смешнее, чем у Хлаалу, если он, Свен, правильно понял. А в Доме Редоран народ всё больше серьёзный и набожный — пошлют его, наверное, в дальние дали, если сунется? Охранник ухмыльнулся и поведал гостю, что мальчишка Вален всем желающим послушать рассказывает, какие у нордлингов… э-э… достоинства, и если верить ему, нордлинги должны на ходу сами об них запинаться. Девочки не больно-то верят, но им точно любопытно, так что не пошлют. Хотя бы просто захотят посмотреть и сравнить с тем, что видели раньше. Только лучше бы всё-таки для начала выполнить поручение сэры Сарети, потому что тогда будет не просто любопытно, а вроде как выбранная дамочка должна будет отблагодарить наёмника от лица всего рода. «Лучше бы не от лица», — поправил Свен, и охранник охотно согласился что да, лучше от другого места.       Идти в поместье к Вениму Свен собирался под вечер, когда народ уже устанет за день и поневоле будет не так внимателен и дотошен. А пока что сходил к цирюльнику и привёл себя в порядок, чтобы не выглядеть принарядившимся с чужого плеча бандитом. Потом, подумав, зашёл в храм и отдал кошелёк Далобара Ллоросу Сарано, объяснив, что это за деньги и как были получены. Жрец одобрил желание пустить их на помощь вдовам и сиротам, похвалил Свена и выразил сожаление, что тот не прихожанин Храма Трибунала.        — А может быть, — спросил он, — вы желаете принять нашу веру?       Свен покачал головой.        — Нет, сударь. Я с почтением отношусь к вашей вере, но я нордлинг, мои боги — это Мара, Кин и Шор. Они со мной всю мою жизнь. Я не стану отказываться от них.       Сарано помолчал немного, потом сказал:        — Знаете, когда в Храм вступают в иноверцы, я должен бы радоваться, а я думаю, могу ли я доверять такому прихожанину? Он сменил свою веру один раз — кто поручится, что он не сделает этого снова? И что ещё он сочтёт возможным сменить? Дом? Друзей? Семью?       Свен кивнул.        — Вот и я о том же, — сказал он.       Он ещё постоял, оглядывая молельный зал, пока не наткнулся взглядом на стелу со смутно знакомым изображением.        — Это Святой Неревар Индорил, — с готовностью пояснил жрец. — Покровитель нашего Дома.       Свен обычно старался не болтать лишнего (ну, кроме случаев, когда надо было как раз наговорить всякой чуши, да побольше, чтобы заболтать, запутать, сбить с толку и вообще утомить собеседника), но иногда язык у него работал быстрее мозгов.        — А мне можно получить его благословение?       Сарано озадаченно нахмурился, задумался, но в конце концов, как и жрец в Маар Гане, махнул рукой:        — Почему бы и нет? Благословение святого никому ещё не вредило, даже иноверцу. Как учат нас «Жития святых», если вам близок героизм, следуйте дорогой Святого Неревара Полководца.        — Да не сказал бы, что близок, — пробормотал Свен и полез за кошельком. — Как раз наоборот. Потому и хочу попросить благословения именно у святого Неревара.       Жрец посмотрел на него недоверчиво (не поверил, что чужак всерьёз хочет получить благословение или что героизм Свену не близок?), но подношение принял, и Свен подошёл к алтарю, мысленно обратившись к герою данмеров: «Я тут, конечно, чужак, но я хочу помочь редоранцам разобраться, что к чему в этой мутной истории». Стелы он коснулся неуверенно, — всё-таки не его это были боги и святые, — но камень отозвался. Неожиданно легко отозвался. Легко и, если можно такое сказать о камне, охотно. Свену даже почудилось облачко призрачного сияния, перетёкшего по его руке дальше вверх, к сердцу, к плечам, к голове. Или не почудилось? Уж больно вид у Сарано был… даже слов так сразу не подберёшь.        — Ступайте, сын мой, — тихо сказал он, — и сделайте то, на что вас благословил Полководец. Что бы это ни было, а я вас тоже благословляю.       Свен кивнул, а сам мысленно попросил Шора не считать его предателем: помощь-то нужна не так ему самому, как мальчишке-данмеру из Дома, которому покровительствует этот самый Неревар Индорил. Шор, понятно, не отозвался, тем более в Храме Трибунала, но Свен и не надеялся на его ответ: боги — это вам не даэдрические Принцы, на каждый твой чих отвечать не торопятся.       Но мешать он Свену точно не стал, потому что и войти в поместье Венимов, и забрести довольно далеко в нём удалось просто-таки с подозрительной лёгкостью. Да ещё Свен услышал, как одну из служанок послали отнести ужин в правое крыло, так что он насторожился: ужин кому? Кто не может сам выйти к столу? Мозолить глаза девице он не стал, а начал, тут и там задавая дурацкие вопросы, выбираться в приличную часть поместья, делая вид, что никак не сообразит, в какой стороне тут выход. Его ругали за бестолковость или просто раздражённо отмахивались, а он тем временем оказался в правом крыле поместья и даже успел заметить, как девица отдаёт миску с едой стражнице. Служанка на Свена посмотрела с видом: «Опять ты, придурок?», а вот охранница, поставив миску на скамью, велела тупому н’ваху убираться вон. Свен скользнул взглядом по маленькому залу, где не было никаких дверей и непонятно было, для кого принесли ужин — не для стражника же на посту. Опыт бывалого мародёра подсказывал, что дверь есть, просто она спрятана. Например, за одним из тех роскошных гобеленов, что висели на стенах, с хорошую простыню каждый. Свен, приоткрыв рот от восхищения, уставился на каждый по очереди и заметил, как напряглась охранница, когда он повернулся направо.        — Что тебе непонятно, тупица? — рявкнула она. — Я сказала, пошёл вон! Ты что, не понимаешь по-хорошему?        — Да я только посмотрю, — заверил он и двинулся к гобелену с видом деревенского пастушка, впервые попавшего в настоящий большой город. — Ни разу таких больших не видал! Небось, его лет десять ткали, а? И станок нарочно делать пришлось здоровый такой?       Охранница шумно выдохнула и с видом «Ну всё, ты сам напросился!» направилась к нему. Свен искоса глянул на лестницу, но там пока что только мелькнул подол удалявшейся служанки. Не дожидаясь, пока там появится кто-нибудь из стражи или даже просто прислуги, он в два прыжка подскочил к стене, рывком сдёрнул с неё гобелен и накинул его на охранницу, замотав её в тяжёлое жёсткое полотнище. Сбить девицу с ног подсечкой, бережно придержать за плечи, аккуратно уложить носом в пол и с разбега влететь в дверь, выбивая её плечом — быстро, быстро, быстро! За дверью оказалась крошечная каморка, в которой на кровати сидел почти голый парень с больным мутным взглядом. Он даже не испугался, когда к нему ворвался вместе с выбитой дверью мало того, что незнакомый, так ещё и нордлинг.        — Варвур? — спросил Свен. — Варвур Сарети? Меня прислал твой отец.        — Отец? — в тусклых глазах зажглось хоть какое-то выражение. — А вы кто?        — Потом, — попросил Свен, — а пока ходу, ходу!       Он сдёрнул с кровати тощее одеяло, накрест пропорол его посередине ножом и поспешно напялил это сомнительное одеяние на парня, * отчего тот стал очень похожим на паломника, год-другой скитавшегося по святым местам: серое рубище, всклокоченные волосы, дикий взгляд… Свен перекинул его через плечо (тот и без того не был ни рослым, ни мускулистым, а в плену отощал так, что все рёбрышки просвечивали) и припустил мимо всё ещё барахтавшейся в свёрнутом гобелене охранницы. Раненый бок тут же отозвался болью, и голова закружилась — всё же они со старшим Сарети предполагали, что Свен просто разведает, что к чему, а не станет похищать его сына в одиночку и без всякой подготовки. Свен однако справился с собой и резво помчался по лестнице вверх. Дорогу к выходу он представлял хорошо: после айлейдских подземелий обычное поместье, разумно и просто спланированное, сложность создавало только наличием вооружённой стражи… ага, только вспомни! И драться-то с ними нельзя ни в коем случае, да и поди подерись с грузом на плече…       В общем, он себе напоминал виденную в детстве крысу, укравшую из курятника цыплёнка и вроде бы бестолково метавшуюся по двору, пока собаки гонялись за нею, а люди швыряли в неё камнями. Цыплёнка было жалко, но крыса восхищала умом и наглостью — она ведь так и удрала куда-то к себе в нору, и добычу при этом не бросила. Вот этой крысой с цыплёнком в зубах Свен себя и ощущал. Вернее, ему приходилось ещё хуже — его цыплёнок должен был остаться живым!       За ним гнались, его пытались ткнуть кто мечом, кто алебардой, а он только и мог, что скакать козлом, бежать со всех ног и уворачиваться по мере сил. Только на охранников, заступивших выход из поместья, он заорал, как тогда, с убийцами:        — ВУЛФХАРТ!       Тот, что помоложе, дрогнул, шарахнулся в сторону, но ветеран только набычился, услышав имя вражеского короля, явившегося в своё время под Красную гору.        — Стоять! — гаркнул он.       Свен однако не подчинился, а понёсся прямо на его напарника. Тот не выдержал вида мчащегося на него громилы, словно бы не замечавшего груза взрослого парня на плече, и забился в самый угол, хотя бы частью освобождая проход. Смести же с дороги, пользуясь своим весом и скоростью, только одного стражника, было всё-таки намного проще.       Так Свен и вылетел на галерею — чуть ли не в объятия стражи. Разом выхватив из одинаковых фигур в глухих шлемах смутно знакомого типа в юбке, Свен метнулся к нему, поставил на ноги свою добычу и, кое-как смиряя дыхание, проговорил:        — Сударь, я хочу добровольно сдаться страже. — К ним уже направлялись очень рассерженные охранники Венима, и Свен прибавил, улыбаясь от уха до уха: — Я похитил и испортил вот это одеяло. Какой штраф с меня причитается?        — Это было очень глупо и очень опасно, — сердито сказал Сарети, но не сдержавшись, крепко, до судорожной дрожи, обнял Свена. — Спасибо, мутсера, я… не забуду. Что я могу сделать для вас?        — Я бы попросился в наёмники Дома, — вздохнул Свен, — но тогда я притащу за собой целый хвост неприятностей. Клинки, дурацкие пророчества, подвиги тоже дурацкие, опасные и противозаконные… Не хочу врать, сударь, мне очень пригодилось бы покровительство Дома Редоран, да вот Дому Редоран такой геморрой на хрен не сдался, я думаю.        — Что за пророчество? — нахмурился Советник.        — Пророчества Нереварина. Вернее, о нём. Возродится, придёт, объединит, изгонит и прочая чушь в том же духе. Хотел бы я посмотреть на того, кто объединит немытых кочевников с вашим Домом, к примеру!       Взгляд Сарети потемнел. Кажется, мог он кое-что сказать и про объединение, и про Нереваринов. Вместо этого он спросил:        — Вы сказали «Клинки». При чём здесь они? Пикстар была неграмотной дурёхой из Эшленда.        — Не знаю, что там было с Пикстар, — отозвался Свен, — но меня пихают в Нереварины именно они. Я отбиваюсь всеми лапами, а мне грозят каторжным сроком в Элит-Пал или в другом таком же чу́дном месте. И всё это только потому, что меня угораздило родиться под знаком Змея, а родителей своих я не знаю.        — Да что за бред? — разозлился Сарети. — Какое отношение нордлинг имеет к нашим делам? Даже если это пророчество — правда, во что я никак поверить не могу, это касается только данмеров.        — Вы не поверите, сударь, но я это пытаюсь вдолбить в тупую башку своего… э-э… начальства, что ли, а меня всё гоняют то по каким-то притонам, то вообще к кочевникам. Не представляю даже, куда меня пошлют в следующий раз.       Сарети выругался. Свен его очень даже понимал: мало того, что Империя захватила Морровинд, так она ещё настойчиво лезла в его внутренние дела.        — Расскажете мне свою историю во всех подробностях, — приказал Советник. — Вернее, не только мне. Я соберу кое-кого из своих друзей, чтобы и они знали, к чему готовиться. Я так понимаю, если с вами что-то случится, у имперцев есть и другие… избранные?        — Избранные, ага, — буркнул Свен. — Я вот думаю, сударь, что избранность — она не в небе звёздами начертана, она здесь, — он постучал кулаком по груди. — Ты сам должен решить, что ты избран… нет, даже не так. Ты сам решаешь, что это твоё дело, и никто, кроме тебя, больше с ним не справится. Знаете, встречал я тут одного земляка. Так себе типчик, Хлормар Пьянь. Он хвастался тем, что его отец убил Ужас Трясины в Ротгаре. И я вот думаю, даже если это и было предназначение Балмира — избавить Ротгар от это Ужаса, никто его ведь туда пинками не гнал. Он сам решил, что должен сделать это, сам пошёл и сам прибил эту тварь. Пикстар, какой бы она ни была, тоже сама решила, будто она воплощение Неревара Индорила. Можно смеяться над ней, можно возмущаться, можно пожалеть сумасшедшую — но это был её выбор. Её, не чей-нибудь ещё. Не императора, не Азуры, не кого-то там. А с какой радости мне себя объявлять Нереваром Возрождённым? Я о нём толком и не знаю ничего, да и простите уж, совсем мне не хочется объединять Морровинд. Когда прижмёт, вы и сами с этим справитесь, думаю. Без помощи тупых северных варваров.        — Да уж, — жёстко усмехнулся Сарети. — Боюсь, даже надев кольцо Неревара, вы всё равно не докажете свою избранность никому, кроме кучки отступников. Вот только Луна-И-Звезда убьёт любого, кто им не является, а я очень не хочу вам такой смерти. Давайте лучше обсудим, чем вы можете быть полезным Морровинду и Дому Редоран.