***
Маккой опускает гипо и упирается локтем в постель, а подбородком в ладонь, его лоб искажается тяжелыми, беспокойными морщинами. — Ну, как-то так. Кирк нерешительно кладет руку рядом с бедром Спока, боясь, что каким-то образом навредит ему, если тронет. Он чувствует подступающие слезы, и это с равной вероятностью может быть как последствием шока, так и по любой другой причине: он не мог осознать, что Спок… он даже не предполагал… звуки, которые он издает… Кирк чувствует тугую, острую боль в центре своей груди. — Ему больно? — Возможно, немного, — голос Маккоя взрезает тишину комнаты, его глаза затуманены, — на данный момент мы сделали для него все, что могли. Кирк переплетает пальцы, глядя на Спока, который продолжает чуть заметно шевелиться даже после дозы успокоительного, способной уложить слона. Кожа Спока покрыта легкой пленкой пота, глаза затянуты внутренними веками, оставляя внешние распахнутыми. Этот взгляд пугает. — Он полагал, что у него есть еще по крайней мере два года. Как это могло произойти? Он ожидает от Маккоя какой-либо ехидной ремарки, но тот лишь глубже усаживается в кресле, пристально оглядывая Спока, словно отчаянно ищет на теле какие-нибудь раны, которые ему по силам вылечить. — Ненавижу быть правым в таких вещах, но, Джим, я уверен, что все дело в нас.***
Спок дрейфует посреди нигде, временно освобожденный от криков и плача собственного тела, что оно издавало более двенадцати часов подряд. Наркотик не дает ему рационально проанализировать ситуацию, и сесть тоже не позволяет, когда Спок пытается это сделать. Леонард и Джим вместе с ним на его кровати, он ощущает их запах. Леонард пахнет антисептиком и чем-то более глубоким, похожим на давленую вишню и звериный мех. Джим пахнет кожей, нагретой солнцем. Спок поражается тому, как его ощущения обостряются в его текущем очевидно нездоровом состоянии. Он касается одного из них, обоих, а затем вспоминает, что это — Джим. Или же..? Он в руках спящего Леонарда. Спок смотрит на него, очарованный мягким, спокойным выражением его лица во время сна. Ему не требуется столько отдыха, сколько доктору, и потому он каждую ночь наблюдает, как тот спит. Вздрогнув, Спок просыпается, понимая, где он сейчас на самом деле. Он чувствует запах нагретой солнцем кожи и знает, что Джим рядом. А затем чует что-то глубже — раздавленные вишни и звериный мех… — Ну-ка, повтори! — Вулканцы не осуществляют репродуктивную деятельность ради развлечения. Он перенял эту милую привычку от нас. Кирк не смотрит на Маккоя, сосредотачивая все внимание на неподвижно лежащем Споке. Его безвольные руки кажутся странно уязвимыми, и Кирку хочется прикрыть их одеялом или, может быть, перчатками… — Что? Ты хочешь сказать, что, занимаясь сексом, мы… запустили какой-то гормональный дисбаланс? — Я так и говорю. Как известно, человеческие женщины овулируют чаще при регулярной сексуальной стимуляции, и, откровенно говоря, я всегда опасался… но… в данном случае действие гормонов было замаскировано синдромом Гелвора. Кирк трет пальцами пластырь на своей руке. Эпидемия была краткой и, к счастью, не слишком смертельной, но теперь каждый на корабле впридачу к полученной вакцине носит на руках повязки, помогающие регенерации нервных тканей. — Почему ты уверен, что причиной этого был не синдром, Боунс? — Черт тебя дери, Джим, я совершенно не уверен, и сейчас это далеко не главное! Мы сможем во всем разобраться, если переживем следующие пару дней. Кирк опускает глаза. — Он вроде успокоился. Маккой рассерженно смотрит на него: — Даже не думай смыться. Это все долго не протянется. — Да не собираюсь я никуда! — уязвленный, Джим говорит громче, чем намеревался, — Говоришь, мы не можем положить его в стазис? — Для того, чтобы потом разбудить его ровно в том же состоянии, что и сейчас? Нет, нужно решать проблему на месте. Джим, у него не просто пон фарр, это полноценная лихорадка крови. Не пройдет и часа, как он будет неистовствовать назло самым сильным препаратам, что я в него всажу, так что нам придется его приковать к кровати. Это будет настоящий ад. — Маккой поднимается на ноги. — Ты куда? — Нам понадобятся некоторые запасы, раз уж мы решили сидеть тут с ним. Матрасы для сна, еда, вода, салфетки, сменная одежда… и побольше гипо.***
Спок дрейфует в ледяном море, слишком замерзший даже для того, чтобы дрожать. Он слышит Джима, знает, что он рядом. Спок отпускает льдину, за которую цепляется, и тянет руку, опасаясь, что может утонуть, но в то же время желая увидеть — сможет Джим вытянуть его из воды? Внезапно весь лед полностью испаряется в мощной, ослепительной вспышке жара от взошедшего красного солнца, выпуклого и необъятного, тяжело висящего в небе. Спока омывает волна песка со дна пересохшего русла, полностью запорашивая его тело. Его кожа трескается и обгорает от солнечного жара, и он кричит. Солнце гаснет так же внезапно, как и появилось, и Спок снова дрейфует среди льда, но теперь холод не приносит онемения, наоборот, лишь загоняет жар глубже. Он снова тянется к Джиму. Законы природы, похоже, недействительны в этой странной реальности, и протягивание рук — нелогичная, но, видимо, единственно оставшаяся возможность выжить.***
— Стазис… знаешь, если мы усыпим его здесь и доставим на Вулкан… — Боунс, знаю, я предложил это первым, но это не сработает, — вздыхает Кирк, — у нас большие потери в результате вируса, и мы на границе нейтральной зоны. Мы можем или полностью вывести из строя первого офицера, пока с остатками экипажа пытаемся добраться до Вулкана, или потерпеть пару адских дней и получить его назад. Я бы ни за что не сказал этого три недели назад, но учитывая недавнюю активность в этом секторе… Боунс, без него нам не выжить. — Джим, — Маккой буравит его взглядом, — ты понятия не имеешь, насколько плохо это все будет. Если ты никогда в жизни не видел как протекает ганарианская костная лихорадка или как вправляют сломанную ногу без анестезии, то ты просто ни черта не смыслишь, о чем ты вообще говоришь. Кирк встречает его взгляд: — Похоже, что сегодня я усвою этот урок. — То есть тебе удобно заставить его пройти через это? — в голосе Маккоя слышатся угрожающие нотки. — Нет. Удобство в нынешнее меню не входит, так ведь? Спок издает низкий стон, ворочаясь во сне, словно желая вывернуться из своей собственной кожи. Его рука дергается, пытаясь дотянуться до Кирка. — Ему будет хуже, если я дотронусь? — Сомневаюсь, что это что-то изменит. Если ему станет хуже, он даст тебе знать. Кирк берет руку Спока в свои, нежно гладя по очереди костяшки. — Спок, если ты меня слышишь… мне будет больнее, чем тебе. Маккой издает хриплый звук. — Он бы назвал это вполне логичным решением. Черт вас побери обоих.***
Солнце походит на глаз, и Спок обнажен под его взглядом, скользящим по коже, уничтожая его сознание, заставляя кровь проступать на поверхности кожи, а затем испаряя ее с шипением, с каким жидкость превращается в пар. Он пытается уползти, но он теперь лишь кучка обгорелых костей среди песков, и он продолжает гореть, гореть все сильнее, до самых глубин мозга. Вода обрушивается со всех сторон, с грохочущим звуком гасит солнце, а затем вскипает, вода восстанавливает его кожу, кожа покрывает кости, но тут же вспухает волдырями. Он тянет руку и чувствует неясный импульс в нервных окончаниях пальцев. Вытащи меня. Вытащи меня отсюда! Наркотик заживо выгорает в его крови, солнце вновь возвращается, и Спок кричит.***
Кирк едва выдерживает первый час. Он кружит по комнате, вцепившись руками в волосы и кидая агонизирующие взгляды на кровать, где бьется и стонет Спок. Кирк видел, как вулканец переносил ужасные, смертельные ранения всего лишь со слегка изменившимся лицом. Рвущиеся сейчас из него крики боли — всего лишь результат действия наркотика, нарушающего способность Спока к самоизлечению, Кирк знает это, но все равно это жутко — гадать, страдает ли Спок сейчас сильнее, чем, скажем, от раздробленной ноги, или от молекулярного ножа, вскрывающего грудную клетку. Или от вида других людей, падающих вокруг него во время боя. Если судить по звукам — боль невообразима, и даже хуже. Маккой, похоже, воспринимает их общие мучения как должное, может даже, как искупление. Он сидит, нахмурившись, неподвижно, словно статуя, уныло и озлобленно. Кирк возвращается и присаживается на кровать, судорожно сжимая руки Спока. — Ну давай же, Спок, ты сможешь. Слушай мой голос. Ты сможешь это выдержать, мы оба сможем. Тебе просто надо продолжать дышать. Маккой встряхивается, сбрасывая дремоту. — Руки прочь. Время дозы. — Он берет следующий гипо из ровного ряда, выложенного на столе — по одному на каждый час.***
Спок в постели Джима, они движутся вместе в такт, легко раскачиваясь взад-вперед словно волны в море, которое Спок никогда не видел… которое Джим однажды показывал ему на экране. Бесконечные волны подчиняют себе, и Спок достаточно долго изучает их, чтобы в итоге почувствовать растущее в нем странное ощущение какого-то смещения, сдвига вкупе с морской болезнью. То движение, что они делят друг с другом, знакомо и не несет ни малейшего физического дискомфорта. Джим перекатывается и наваливается сверху, его рот на коже Спока словно вода, теплый, властно вторгающийся… внезапно они оказываются плывущими в волнах — прохладных до некоторого дискомфорта, а затем Спок ощущает, как вода заполняет его грудную клетку и легкие, словно безжалостный жидкий кулак впечатывается прямо в центр его тела, выбивая весь воздух, не оставляя ему ничего, кроме боли. Джим удерживает его. Спок кричит и молит, зная, что если он останется здесь слишком долго, солнце вновь отыщет его…***
— Ты чертов дебил! Безмозглый, безрассудный, озабоченный просто гигантский идиот! — Боунс, это длится уже три часа. Ты можешь это выносить? Я — нет. Посмотри на него! Боже, послушай его! Маккой впервые встает лицом к лицу с Кирком и орет, тыча в него пальцем: — Это не шутки, Джим! Он может убить тебя. Он тебя прикончит, и ты этого заслуживаешь своим идиотизмом, но будь я проклят, если позволю этому случиться! Кирк сгребает Маккоя в объятия и тянет к себе, пока их лица почти не соприкасаются. — Не убьет, если нас будет двое. — Он ловит блуждающий взгляд Маккоя, его собственные глаза ярко горят в полумраке комнаты. Маккой вырывается, но не может освободиться ни от хватки Кирка, ни от его взгляда. — Если ты говоришь о том, о чем я думаю, что ты говоришь, черта с два ты выдержишь все это. Ладно. Оставь нас одних и уходи! Я смогу с этим справиться, а ты, очевидно — нет. Кирк качает головой. — Хорош юлить. Вы долго были вместе? — Это не имеет отношения к текущей ситуации. Кирк раздраженно встряхивает его: — Боунс! Послушай, что я скажу. Я уже готов сердце из груди вырвать, а ты, по моим прикидкам, продержишься еще часов пять. Нет, не тряси головой, это же не просто какой-то случайный пациент, Боунс! Ты же все еще любишь его, да? Я всегда знал. Ты не больше меня способен сидеть тут еще двое суток, слушая, как он кричит. Помоги мне помочь ему. Маккой пристально смотрит на него. — Ты псих. Кирк сжимает его в сокрушительном объятии, Маккой сначала сопротивляется, а затем, чуть дрожа, обмякает, отвечая на объятие с неменьшей силой. На глазах Кирка слезы, он глухо говорит в плечо Маккоя: — Я умоляю тебя. Не могу больше смотреть на него такого. Прошу. Просто прошу тебя. Они стоят так какое-то время, Маккой продолжает качать головой, Кирк просто держит его. Каждый раз, когда Спок издает очередной болезненный, животный стон, они оба вздрагивают в ответ. — Я никогда тебе этого не прощу. — Выдавливает Маккой, будто слова с трудом протискиваются сквозь его сжатые зубы. Кирк понимает, что это согласие.***
— Что это? Маккой отнимает гипо от шеи Спока: — Он сейчас не в фазе спаривания, а в режиме нападения. Я дал ему гормональный стимулятор. Ты должен будешь возбуждать его, пока успокоительное прекращает действовать, Джим, и мы оба должны скрестить пальцы и молиться, чтобы он решил трахнуть тебя, а не свернуть шеи нам обоим. — Маккой отодвигает в сторону стол, убирая подальше все бьющееся. — Я надеюсь, ты понимаешь, чем рискуешь. У меня есть кое-что, чтобы вырубить его, если твой план не сработает… но этого также достаточно, чтобы его убить. Кирк сглатывает. — Боже. Ты был прав. — Насчет чего? — Должно быть, я идиот. Маккой мимолетно смотрит на него. — Раздевайся. Он снимает рубашку, аккуратно складывает ее на стол, вне зоны поражения, расстегивает брюки, и Кирк спешит последовать его примеру, также кладя одежду на стол. Лицо Маккоя чуть краснеет, но его выражение не меняется. Они стоят голышом некоторое время возле стола, чувствуя неловкость, затем Кирк смотрит ему в глаза: — Никаких сожалений. — Джим… — Это приказ. Не то, чтобы это был хороший вариант, но если тебе нужно кого-то винить, то вини меня за слабость. Маккой прочищает горло и отворачивается. — Это твоя чертова ахиллесова пята. Ты всегда кидаешься навстречу опасности, как только видишь кого-то из своих людей в беде. Ты серьезно думал, что я удивлен? — он на миг замолкает. — Иди уже давай, ты ему нужен. Кирк идет к кровати, чувствуя свинцовую тяжесть в ногах. На миг оборачивается: — Помоги мне его раздеть. Они медленно снимают со Спока одежду. Кирк стирает пот с его кожи, отмечая, как она горит, почти обжигая кончики его пальцев. Он вытягивается рядом со Споком, нежно гладя его содрогающееся тело. Плечи Кирка напрягаются, когда он наклоняется, целуя Спока в шею, бормоча ему что-то успокаивающее. Маккой присаживается на край кровати с последним гипо в руках, ожидая, как поведет себя Спок, когда наркотик перестанет действовать.***
Солнце приближается вновь, но внезапно Спок обнаруживает, что повернулся к нему лицом и теперь бежит, мчится ему навстречу по горячему песку, по земле, горящей огнем и электричеством. Он бежит, желая нырнуть прямо в центр этого пылающего в небе красного глаза в надежде выплыть с другой стороны. Чьи-то руки держат его, кожа чувствует их прикосновения, дарящие прохладу. — Спок. Вернись ко мне, я здесь, я люблю тебя, вернись. Будь со мной. Спок узнает этот голос и бежит быстрее, задыхаясь, преодолевая горы и утесы, пересекая поверхность океана в поисках своего пути к небесам. Все вокруг него превращается в море зелени, он чувствует биение своего сердца, заглушающее все звуки в мире кроме звука этого голоса. — Спок… Я касаюсь тебя, касаюсь твоих рук… Я вижу, как ты возбужден… Возьми у меня то, что тебе нужно… Я здесь… Спок внезапно понимает, что возбужден, тверд, словно железо, а его пальцы горят, будто в огне. Он раскидывает руки и прыгает, направляясь в центр красного глаза, который внезапно начинает блекнуть и отступать, когда Спок достигает его и тянется в попытке ухватить. Оно ускользает, падает, оставляя Споку белый огонек, маленькую звездочку, сияющую искусственным светом… Спок готов к спариванию, и его партнер ждет подле него. Он делает долгий, глубокий вдох, чувствуя, как пробуждаются его мышцы, а затем овладевает телом своего партнера. Кирк не может шевельнуться — ловкие руки тянут и прижимают его с такой невероятной силой, что все, что ему остается — пытаться приспособиться к новой позиции, пока Спок скользит по нему как приливная волна, рыча как пантера. Он издает беспомощный звук… и Маккой склоняется над ними, чуть смещая в сторону руку Спока, давая Кирку возможность двигаться. Спок поворачивается и переключается на Маккоя, хватая его, Кирк пытается вступиться, но Маккой, вскрикнув, уже падает к ним. Спок зажат между ними, обхватившими его с обеих сторон, они катаются по кровати, истекая потом, их отчаяние почти осязаемо. Кирк вдруг понимает, что все еще продолжает говорить, продолжает умолять Спока: — Тихо, тихо, успокойся… Спок, это мы, мы! — Черт, Джим, погладь его руки! — Маккой пытается удержать его ноги, но быстро теряет хватку. Кирк, навалившийся выше, сжимая плечи Спока, быстро ныряет вниз, захватывает ищущие пальцы Спока и погружает их в рот, жестко прикусывая почти до синяков. Дрожь пробегает по коже Спока. Маккой разворачивается, обхватывая пальцами твердый, жаждущий член, и Спок тут же принимается со стоном толкаться в его ладонь. Кирк, не прекращая сосать его пальцы, нашаривает вторую руку и начинает ласкать ее. Когда Спок чуть расслабляется, Маккой заменяет свою руку ртом, на мгновение встречая взгляд Кирка. Они оба осознают, что, обрабатывая это дрожащее под ними тело, они лишь чуть оттягивают ужасный миг.***
Облегчение сначала болезненно, но затем боль утихает, превращаясь в глубокое, пульсирующее давление в основании позвоночника, расходится круговыми волнами по телу Спока. Он стонет, трясет головой, ощущая присутствие двоих в своей постели… они сжимают его тело, играя на его ощущениях. Он чует мех и кожу, и это смущает его. Он принюхивается, водя носом из стороны в сторону, слепой от желания. — Спок, сюда. — Его торчащий член что-то обволакивает, и его бедра толкаются навстречу. Он нетерпеливо вбивается в приглашающую его тесноту, крепко стискивая руками свою жертву, чувствуя легкие прикосновения к своей спине.***
Секс жесткий, яростный, грубый, и Кирк все еще слишком напуган, чтобы принять его и наслаждаться им, даже в тумане облегчения, что приходит при понимании, что Спок не собирается чинить над ним насилие… по крайней мере не настолько, чтобы это его убило. Кирк закрывает глаза и терпит, продолжая шепотом подбадривать Спока, пытаясь заставить свое тело расслабиться, а мускулы раскрыться вторжению. Спок держится дольше, чем он вообще полагал возможным, и вскоре Кирк начинает глухо охать, когда дискомфорт постепенно превращается в боль. Он вытягивает руку в сторону, цепляясь за простыни, и Маккой перехватывает ее, сжимая. Они встречаются взглядами, и, принимая тот немногий комфорт, что Маккой может ему предложить, Кирк чувствует, как щиплют глаза подступающие слезы.***
Второй раз — это пронзительное, жгучее удовольствие, облегчение, столь сладкое, что Спок пытается удержать его, но оно ускользает, оставляя за собой такую полнейшую усталость, что он тает в лежащем под ним теле, даже не в силах отодвинуться. Он чувствует, как его переворачивают на спину, чувствует нежные прикосновения, очищающие его. Мягкий голос рядом говорит: — Ты как? У меня есть обезболивающее… — Давай сюда. Спок чувствует, как его член твердеет снова, и наслаждается самим процессом — приятным, устойчивым, неотвратимым. Остатки наркотика покидают тело, и его заполняет энергия, давая ощущение необыкновенной готовности. Он поворачивается к партнеру, чуть улыбаясь. Его вдруг грубо дергают к другой стороне кровати: — Теперь моя очередь, Спок. Или ты забыл обо мне? — голос резок и будто бы приправлен слезами, но Спок хорошо его знает и радостно переключает внимание, позволяя своим пальцам ласкать тело его нового партнера, а затем наваливается сверху, его член вновь тверд и истекает смазкой.***
Кирк чувствует, будто кислота в его желудке прожигает себе путь наружу, пока он смотрит, как они совокупляются, Спок трахает Маккоя менее грубо, но столь же энергично… и Маккой с громкими стонами выгибается под ним, его дискомфорт быстро исчезает под ладонями и ртом Спока. Когда они целуются, Кирк чувствует, что дыхание жжет и режет горло, пристально смотрящие глаза пересыхают, руки сами собой сжимаются и разжимаются. Он знает, что не выдержит долго, и ненавидит себя за то, что сам был инициатором того, что сейчас происходит. Маккой откидывает голову и кричит, сжимая в кулаках свои волосы, почти захлебываясь криком, когда Спок вбивается в него… и Кирк понимает, что Спок сжимает член Маккоя, двигая рукой в такт толчкам. Кирк следит за ними широко распахнутыми глазами и внезапно осознает, что он возбужден. Не просто возбужден, он дышит в ритме их совокупления. Даже не просто дышит, а тихо стонет. Он ложится рядом с ними и кладет руку на ягодицы Спока, чувствуя как ритмично напрягаются и расслабляются его мышцы.***
Третий раз словно бархат — тепло, мягкость и спокойствие. В этом спаривании Спок больше стремится к удовлетворению своего партнера, нежели собственному, он чувствует, как партнер достигает кульминации, и это доставляет ему глубокое удовольствие. Он шепчет в ухо под его губами слова одобрения, а затем откидывается на постель, скользя пальцами по телу рядом с ним, пока вновь не наполняется желанием… Руки касаются и гладят его, и Спок выгибается навстречу словно кот, наслаждаясь пылкостью своего партнера. Он уже вновь возбужден. Спаривание будет успешным… Он склоняется к партнеру, но тут его разворачивают на другой бок. Ах, да, их же двое… Тугое тепло рта обволакивает его член, энергично всасывает. Пелена похоти чуть рассеивается вокруг Спока, и он видит член партнера недалеко от его собственного рта… он быстро находит работу своим губам, наслаждаясь новыми ощущениями, когда горло партнера вибрирует от глубоких стонов.***
Маккой, подрагивая, плывет в мареве отката. Он опустошен, разорван на части, оставлен умирать… Повернув голову, он видит, как тесно сплетясь в одну изящную фигуру вдоль кровати, Кирк и Спок сосут друг друга. Он чувствует, как его дрожь усиливается. Кирк тянет к нему руку, и он сжимает ее, крепко сдавливает. Маккой закрывает глаза, чувствуя выступающие слезы, и сжимает руку сильнее. Черт бы вас побрал обоих! Но затем Кирк начинает стонать, все громче по мере того, как умелый рот Спока обрабатывает его, и Маккой тянет руку вниз, небрежно обхватывая свой член, его губы размыкаются.***
Спок откидывается на кровати, удовлетворенно выдыхая и потягиваясь, ощущение довольства и благополучия заполняет его тело с тем страстным экстазом, что приходит после нескольких часов интенсивной боли. Он тянется к изголовью кровати, расслабленно раскидывает руки вокруг головы, выгибает спину, высвобождая зажатую ладонь любовника, распростертого ниже по кровати… и затем чувствует, что его обнимает чья-то рука. Спок смотрит вниз и видит две руки, протянутые друг к другу через его тело, сплетая тесное объятие. Он чует запах Маккоя, чует запах Кирка. Спок переводит взгляд с одного на другого, его бровь чуть опускается в замешательстве. — Джим? Леонард? Прошу вас объяснить ваше присутствие в моей кровати… в столь неурочное время. — Его разум начинает проясняться. Кирк отвечает первым: — Добро пожаловать назад. Что-нибудь помнишь? Маккой добавляет: — Спок, у тебя пон фарр. Через несколько минут тебе понадобится следующее спаривание. Просто постарайся… не заморачиваться на наш счет. Спок трясет головой: — Я не должен был еще два года… вы оба? Джим… Ладонь Кирка скользит по его лицу: — Да, я здесь. — Это совершенно неправильно. — Голос Спока выдает разве что некоторую неуверенность, но сердце колотится, отражая то почти паническое замешательство, что он испытывает. — И чертовски неудобно в это же время. — Маккой садится, потирая руку Спока. — Препараты закончили действие? Спок пытается проанализировать свое ментальное состояние. — Полагаю, я свободен от наркотической интоксикации, но мой химический баланс далек от… почему это случилось? Леонард, зачем ты это сделал? Кирк и Маккой обмениваются взглядом. Спок чувствует, что его разум опять затуманивается, зрение заволакивается по краям зеленым от похоти. — Боюсь, мне вновь вскоре потребуется совокупление. Кирк ухмыляется Маккою: — Твоя очередь.***
Маккой седлает Спока, прежде приняв дозу обезболивающего — он знает, что иначе ни он, ни Кирк долго не продержатся. Кирк упрямо сжимает его руку, и Маккой давит в себе странное чувство благодарности, другой рукой тянет в рот пальцы Спока и сосет их, заставляя того выгибаться под ним и стонать. Он начинает терять контроль при виде Спока и потому зажмуривается, откидывая голову назад… красивый… какой же он все же красивый… Он сжимает руками пальцы Спока и Кирка, а когда опускает голову, Кирк тянется к нему поверх Спока, рот Кирка внезапно накрывает его собственный в жестком, горячем, голодном поцелуе. Маккой стонет и ускоряет движения, и к тому моменту, когда Спок кончает, он уже полностью возбужден. Маккой смотрит вниз и выдыхает, замечая, что Кирк в точно таком же состоянии. Они смотрят друг на друга поверх тела Спока, встречаются глазами — зрачки Кирка шокированно расширены. Они оба отстраняются, не желая тратить вспыхнувшего желания друг на друга, когда все оно до капли нужно Споку, но их руки по-прежнему остаются тесно сплетены. Маккой тянет к себе Спока, грубовато целуя его плечо. Как давно это было… он чувствует, как Спок вздрагивает и стонет, когда Кирк принимается за его соски, и внезапно… это ощущается правильным — то как они двое вот так вот работают над этим вместе. Это ощущается здорово.***
Спок выгибается, вновь глубоко внутри тела любовника, прикусывает нежную плоть шеи, находит пульс и всасывает там кожу, чувствуя вкус пота и секса. Он выжат, выкручен, высосан досуха, он завязывает себя в узел и вновь вытягивается. Он распростерт и буквально вмешан в два тела по его бокам, сыт, но возбуждается вновь и чувствует, как его нужды тут же удовлетворяются, снова, и снова, и снова. Тонкая струйка воды заполняет его рот. Он благодарно глотает, обнимает дарителя и подминает под себя, лаская губами, языком, пальцами. Он слышит мягкий смех, а затем его руки захватывают сзади, тянут, не давая двигаться. Спок издает протестующий звук, но тут же его член вновь накрывает сосущее тепло, и он поворачивает голову, чтобы поцеловать того, кто держит его сзади, в то же время беспорядочно дергая бедрами, желая еще одного соединения. В конце концов он засыпает, убаюканный теплом двух тел. Этого достаточно. Это безупречно.***
Эпилог Маккой склоняется над столом, изучая результаты анализов. Они положительны, но с его лица не пропадает выражение недовольства и затаенной ноющей боли, словно от старой раны, что отказывается затягиваться. Он чуть вздрагивает, когда по его плечу, еле касаясь, скользит рука, а затем ее дополняет мягкий поцелуй в шею сзади. Маккой закрывает глаза, на секунду не смея в это поверить. — Он хочет тебя. Почему ты не слушаешь? Маккой качает головой, отказываясь открывать глаза. — Я больше не хочу вставать между вами. — Не будь идиотом. Ты всегда был между нами, я просто не понимал до этой ночи. Маккой смотрит вверх, встречая взгляд синих глаз. Кирк склоняется над ним, мягко сжимая его руку: — Мне понадобится твоя помощь, если это вновь случится, Боунс. Маккой морщится: — Я доктор, а не шлюха по вызову на случай пон фарра. Кирк ухмыляется: — Да заткнись ты, придурок. Я тоже тебя хочу. Маккой трясет головой, но его сопротивление слабеет. — Давай, пошли со мной. Пора сделать это без поддержки обезболивающих. — Ты такой ублюдок, Джим. Кирк знает, что это согласие.