Гимназистка

Наступила ночь, однако, Саше не спалось. Девушку просто душила обида за недавний случай, а слезы не приносили облегчения. «Как я здесь останусь, как?» - думала девушка, - «Бабоньки меня осуждают, посмеиваются надо мной. Говорят, мол, выискалась умная, работать не хочет. А я не могу работать, мне плохо, у меня душа болит». Дождавшись пока все заснут, Саша тихо оделась и вышла из барака. Оглядевшись, девушка увидела, что никто вокруг нет. «Путь свободен, можно идти», - подумала Саша, - «Вот только куда?» Девушка незаметно прокралась за пределы каторги, прошла около пятисот метров по рыхлому снегу, как вдруг услышала окрик: - Стоять, стрелять буду! «Заметили меня», - подумала Саша, - «Как-то глупо я все спланировала, даже правильнее сказать, не спланировала. Вот куда бы я пошла, без денег, без еды…» Однако сдаваться добровольно Саша не хотела, поэтому девушка собрала все свои силы и побежала дальше. Краем глаза заметив, что ее след взяла собака, Саша не на шутку испугалась и крикнула: - Пожалуйста, уберите собаку, я боюсь. - Не надо было сбегать, - раздался голос жандарма. Саша стояла на месте, боясь убегать от собаки, которую бы только раззадорила погоня, и, когда к ней подошли жандармы, почувствовала удары по ребрам. - Ребятушки, тихо, у меня и без того все болит, не надо, пожалуйста, - попросила Саша. - Наивная какая, даже смешно смотреть, - сказал жандарм и девушку под конвоем отвели в сторожку. - Щербинину до утра сторожите, потом к начальнику каторги, - раздался голос жандарма, - Совсем обнаглела девка, сбежать решила. Решив, что хотя бы на этот раз она не будет спорить, чтобы не делать себе хуже, Саша долго стояла на месте молча, а потом прилегла на лавочку и уснула. Лучи восходящего солнца разбудили Сашу. Произошедшее ночью казалось девушке обычным ночным кошмаром, однако, осознав все, Саша поняла, что все самое страшное только впереди. - Значит, совсем ума у тебя нет, - сказал начальник каторги Саше, - Оно и видно, умные люди агитировать не будут. Всегда ты дурой была, как родилась дурой, так и помрешь ею. Презрительно посмотрев на девушку, начальник сказал жандарму: - С этой поступить так же, как и со всеми, выполняйте. «Неужели опять бить будут, сколько уже можно?» - подумала Саша, - «Бежать надо отсюда, бежать, вот только нормально, все продумав, а не так, как я пыталась…» Однако оказавшись в карцере, девушка подумала, что все не так плохо, как ей могло показаться. «Что поделать, отсижу, сколько положено», - подумала Саша, - «Зато, хотя бы, работать эти дни не буду. Ну не на месяц же меня закрыли, переживу». Через десять дней выйдя из карцера, девушка вернулась в барак. - Какие люди! – раздался полунасмешливый, но беззлобный голос одной из каторжанок, - Рассказывай, где была. Поди, в карцере за попытку побега? - Совершенно верно, - вздохнула Саша, - До сих пор что-то ребра болят… - А это чтобы больше сбежать не пыталась, - ответила женщина, - Иначе так вся каторга разбежится. - Ну тебя, можно подумать, сама желаешь здесь находиться, - отмахнулась Саша, - Знаешь, не слышала бы, что политических и уголовников держат раздельно, подумала бы, что ты уголовница. - Бабоньки, не надо ругаться, - раздался голос сбоку, - Вам что, больше заняться нечем? Скоро будет ужин, а потом и спать пора. Более-менее взяв себя в руки, Саша успокоилась. Однако увидев во время ужина, что гречневая каша состояла только наполовину из гречки, а на вторую половину из шелухи, девушка возмутилась: - Да что это за безобразие, что мы, свиньи, шелуху жрать?! - Кстати, и на обед было тухлое мясо вперемешку с тараканами, - раздался недовольный голос сбоку. - И картошку толком не чистят, наполовину с кожурой режут, - продолжил кто-то, - А сами воруют, безбожно воруют! - Кто зачинщик? – с нескрываемым возмущением подбежал Рыжий к той части стола, за которой сидела Саша. - Х.. в пальто, - злобно бросила девушка. - Ты у меня сейчас договоришься, потом с тобой разберусь, - сказал Рыжий и побежал к другому концу стола, где тоже ругали ужин. - Шурка, ты что, беременная, раз такая злая последнее время? – соседка по столу легонько ткнула девушку в бок, - А кто отец, Рыжий или Черныш? И что тебе за это пообещали? - Слушай, а не пошла ты куда подальше? – воскликнула Саша. - Да ты что, Шурка, шуток не понимаешь? – удивилась каторжанка, - Это же юмор, шуточки. - Шуточки-х.юточки, б…ь! – выругалась Саша и бросила свою тарелку на пол, - Сами жрите свою лузгу, я не свинья, такое есть не буду! Скоморохи х.евы! Себя не уважаете, так дайте остальным бороться за свои права, не мешайте. Или что, на воле доборолись уже, попали на каторгу и запал угас? Так я свое на воле не выполнила, значит, хотя бы здесь должна наверстать упущенное, что мне, зря почти червонец присудили? - Шурка, тихо, не надо, не скандаль, - взяла одна из каторжанок девушку за руку, - Скандалить надо всем бараком, протесты устраивать, а не вот так, одной против системы идти. Сожрут же и косточек не оставят. - И ты иди куда-нибудь подальше, - ответила Саша и отдернула свою руку. Тем временем, к Саше снова приближался Рыжий. - Вот тебя и сделаем зачинщицей, - сказал он и потащил Сашу куда-то. «А ведь он прав, я начала этот скандал», - подумала девушка и, вспомнив советы бывалых людей, решила дальше молчать. - Значит, Щербинина начала бунт, бросила тарелку на пол и непристойно отвечала на вопросы охраны? – спросил начальник каторги. - Так точно, - ответил жандарм. - Ты что творишь? – возмутился начальник, - В карцере настолько понравилось, что решила обосноваться там? Чего молчишь? Саша действительно молчала, так как знала, что может не сдержаться и сказать лишнего уже при начальнике каторги. - Язык проглотила, наверное, - сказал начальник, - Или тебе в карцере так понравилось, потому что там можно не работать? Даже не надейся, будешь работать, заставим. Саша продолжала молчать, что выводило из себя Рыжего. Жандарм ударил девушку по лицу. - При начальстве руки распускает, - сама себе довольно тихо сказала Саша. - Ты не надейся, что политическая, надо будет – и кандалы наденем, - сказал начальник, прекрасно понимая, что подобные действия не положены, - А надо будет – и к уголовникам переведем. А уголовники таких дамочек не любят, тебе небо с овчинку там покажется. Все поняла? - Поняла, - ответила Саша, не до конца понимая то, что угрозы начальника каторги вряд ли будут осуществлены в реальной жизни. Лицо девушки горело, на глаза накатывались слезы, однако, Саша решила держаться и не плакать хотя бы при начальнике каторги. - Щербининой сотню розог, а завтра пусть работает, нечего ей по карцерам отдыхать, - распорядился начальник каторги. Вернувшись в барак, Саша, держась за стены и постоянно вытирая рукавом набегающие на глаза слезы, подошла к своему месту на нарах. - Шурка, рассказывай, чем дело кончилось, - сказала соседка Саши по нарам. - А то ты не поняла, - ответила девушка, - Тут ведуньей быть не надо, чтобы догадаться. - А почему тогда ты в бараке, а не в карцере? – раздался очередной вопрос. - Потому что я лентяйка, которая не хочет работать, поэтому решили, что не положено мне отдыхать, - ответила Саша. - Вот лиходеи, сами бы там поотдыхали, чтобы так говорить, - сказала другая каторжанка, - Шурка, держись. - Вот только бунт устраивать одной не стоило, это было заранее обречено на провал, - раздался поддерживающий голос сбоку. - Согласна, - вздохнула Саша и улеглась на нары, - Бабоньки, как же шамать охота, может, у кого-то хоть хлеб остался? - Не шамать, а есть, - сказала соседка Саши, - Ты, в конце концов, не уголовница, чтобы шамать. - Ну хорошо, есть, - согласилась Саша, - Неужто ни у кого ничего нет? - Держи, Шурик, - услышала девушка голос сбоку, - Не так давно ты мне свои излишки отдавала, а сегодня я специально тебе хлеба оставила, знала же, что потом будешь жалеть, что ужинать отказалась. Поблагодарив каторжанку и съев хлеб, Саша отвернулась к стенке и заплакала. «Зря я все это устроила, правильно бабоньки говорили, всем бараком бунтовать надо, а не в одиночку», - подумала девушка, - «А завтра снова работать… И так еще года четыре минимум…»