Отцы и деды

Вскоре после того, как фараон и пластина вернулись в Нью-Йорк, директор музея доктор Макфи заболел трудоголизмом. Он стал откровенно засиживаться на работе. Злые языки говорили, что у холостого и бездетного директора проблемы от одинокой жизни и что ему проще торчать в музее допоздна, чем возвращаться в пустую квартиру. Но как бы то ни было — Макфи всё дольше пребывал в своём кабинете, а однажды заявился в комнату охраны в ноль часов пятьдесят минут. С того момента у Акменра с Ларри в их весёлой игре «А помнишь?» появился ещё один пункт: «А помнишь, как я прятался в шкафчике для одежды и думал, что, оказывается, лежать в саркофаге — ещё очень ничего?..» О-о-о, Ларри помнит. Как Макфи, когда ему наконец открыли, вошёл в комнату, потянул носом, поморщился, потом оглядел смятые простыни на служебном диване... и сказал: — Значит, Дэйли, спите? В рабочее время? — Да я... это... — бормотал Ларри, впопыхах застёгивая рубашку не на те пуговицы. — Я просто вчера не выспался и вот решил... прикорнуть... — Прикорнуть, значит, ага, — Макфи подошёл к дивану и уставился в одну точку. Ларри проследил за его взглядом — и покраснел до корней волос. Среди сбившихся простыней лежал широкий золотой браслет с инкрустацией. Макфи запрокинул голову, усмехнулся: небольшое окошко на высоте трёх метров от пола было забрано решёткой. Глянул на второе окно, в коридор: оно сто лет не открывалось, даже петли заржавели. А вторая дверь была давно задвинута столом с кучей бумаг. Директор посмотрел на стеллажи с архивами, потом на шкафчики с одеждой, сделал было шаг к последним... но передумал. Махнул рукой и сказал: — Дэйли, зайдите ко мне, когда ваша смена кончится. Я буду на месте. Утром Ларри стоял навытяжку в директорском кабинете, красный как помидор, кивал и слушал. А Макфи говорил: — Вот скажите мне, Дэйли, почему мне которую неделю кажется, что оформлял я на работу вас, а де-факто за вас работает двадцать шестой президент США Теодор Рузвельт? Почему, как я ни пройду по коридорам вечером и ночью — именно он наводит порядок, а вы в это время находитесь в комнате охраны... с вашим чёртовым фараоном! Заметьте, я даже не спрашиваю, что вы там делаете! — Мы это... книжки читаем, — промямлил Ларри. — Понимаете, Акменра очень любознательный, он задаёт много вопросов, ему нужно познавать современную реальность, и поэтому... — Кого ему, простите, надо познавать? — поднял бровь Макфи. — У меня такое впечатление, что он вам там свою древнеегипетскую реальность показывает... и даже не вздумайте сообщать мне никаких подробностей! — замахал руками директор, увидев, что Ларри открыл рот. — Я ещё не забыл про мусорный бак и тираннозавра! Но знаете что, Дэйли? Как говорил Мартин Лютер Кинг, у меня есть мечта. Ларри выжидательно молчал. — Мечта, да, — разошёлся Макфи. — Я бы всей душой хотел, чтобы хоть один из вас мог забеременеть!.. — Эм-м... простите? Что вы сказали? — Ларри не поверил своим ушам. — А что слышали, Дэйли! Вот моя племянница, когда вышла замуж, тоже всё поначалу со своим мужем... книжки читала. По словам её родителей, они перечитали всю библиотеку Конгресса США, причём не по одному разу! А потом она забеременела — и как рукой сняло. То её тошнит, то у неё голова болит, то ей манго среди зимы хочется... Её благоверный на работе начал сверхурочно пропадать! А уж когда ребёнок родился — так и совсем не до книжек стало: ночью он орёт, днём орёт, в доме всё вверх дном... муж карьеру делает, только пыль стоит, любо-дорого посмотреть. Но и это ещё не всё! Вы знаете, какой самый опасный возраст? Тоддлеры! Когда они встали на ноги, начали везде бегать и задавать вопросы. А почему деревья качаются? А почему луна светит? А почему, если сунуть в розетку шпильку для волос, оттуда идёт дым и мама ругается? Да что я вам рассказываю, вы сами отец... хотя наверняка ребёнком занималась ваша бывшая жена, а вы работали, всё как у людей! Так вот, сейчас я от души желал бы вам с вашим этим... — сыном Солнца! — чего-то подобного, чтобы у вас эта ваша любовь к чтению поутихла, и вы смогли работать как человек!.. — Э-э-э... вы считаете, что магия скрижали... способна э-э-э... — Дэйли! Я что, похож на идиота? Я же говорю: я хотел бы! Но природа не дала мне возможностей даже подумать об этом!.. И я искренне со-жа-ле-ю, вы слышите меня?.. Тут на столе директора зазвонил телефон. — Минутку, — сказал Макфи и предостерегающе поднял руку, увидев, что Ларри двинулся к выходу. — Я с вами ещё не закончил. Подождите. Он снял трубку. — Музей естественной истории, Макфи... Кто? О-о-о! Здравствуйте, доктор Мориц, рад вас слышать! Что? Сюрприз? Для меня сюрприз? Ну-ка, ну-ка, я люблю сюрпризы... Какая экспедиция? Луксор? А, знаю-знаю, там раскопки... Что говорите? Да не может быть, — Макфи с размаху сел на стул, выцарапал из кармана платок и вытер лоб. — Нашему музею?.. Он послушал, что ему говорят в трубке, и широко заулыбался: — Доктор Мориц, вас мне бог послал! Да, знаете, на ловца и зверь бежит, как говорится... Отлично! Я ваш должник. И зал расширим, безусловно! Только прошу — не затягивайте с транспортировкой, я на связи! Макфи, чрезвычайно довольный, положил трубку. И сказал, потирая руки: — Вот так, значит, Дэйли. Не зря сказано — просите, и дано будет вам, стучите — и откроется вам, ищите — и обрящете. В общем, послезавтра попрошу приехать на работу в пять вечера. Я оплачу вам сверхурочные, безусловно. Будем принимать новый экспонат. — Э-э-э... а какой экспонат? — Археологическая экспедиция, ведущая раскопки в Луксоре, обнаружила полуразграбленное захоронение. Под завалами песка найдена хорошо сохранившаяся мумия. Её передают нам под расширение египетского зала. — А-а-а... — пробормотал Ларри. — И помните: в пять! Чтобы мы успели её разместить. Послезавтра, как было велено, Ларри прибыл в указанное время. Через полчаса к погрузочной платформе подкатил фургон, и два дюжих молодца выгрузили деревянный ящик. — Эй, посторонись! Заденем ещё ненароком, — сказал один. — Держите вашу мумию. Где директор? Пусть вот тут за доставку распишется. — А скажите, — спросил Ларри, с сомнением оглядывая ящик, — почему оно такое... маленькое? — Понятия не имеем, — пожали плечами грузчики. — Наше дело — доставил, бумаги подписал и домой. О, вы директор? Подпишите, а то рабочий день кончается. — С удовольствием, молодые люди, — вышедший к погрузке Макфи расписался в бумагах и посмотрел на Ларри. — Ну что, Дэйли? Зовите дневную охрану и тащите это в египетский зал. Там распакуйте. А откроете... откроете после захода солнца. К закату Ларри как штык был в египетском зале. У дальней стены стоял новый саркофаг: похожий на детскую игрушку, только потускневшую от времени. — Привет, Ак, — пробурчал Ларри мрачно. — Вставай, одевайся: у нас новости. Тебе соседа привезли. — Соседа? Какого соседа? — Акменра ещё толком не проморгался и ничего не понимал. — Макфи выклянчил ещё какую-то мумию с луксорских раскопок. Укуси его шакал. — Погоди... ты это слышишь? — Акменра привстал в саркофаге. — Или мне кажется? Ларри прислушался: — Да... такое ощущение, что кто-то плачет. — Ребёнок плачет, — сказал Акменра. — Что это может быть?.. Ларри оглянулся, и ему стало дурно. — Саркофаг, — выдохнул он. — Тот, что сегодня доставили. — Я быстро оденусь, открывай скорей!.. Крышка была прикрыта не очень плотно, замки еле держали. Ларри откинул крышку: на него, шмыгая носом, смотрела маленькая девочка. Смуглая, темноволосая и совершенно зарёванная. — Господи боже мой... — пробормотал Ларри, невольно делая шаг назад. — Во имя Ра, Хранитель Бруклина, ты мне на ногу наступил! Что у тебя там? Тут девочка снова заревела. — Не плачь, маленькая, — Ларри присел на корточки. — Как тебя зовут? Девочка посмотрела на него и заревела ещё громче. Ларри схватился за голову. — Такое впечатление, что она меня не понимает! — Конечно, не понимает, — Акменра присел рядом и что-то сказал девочке. Та затихла и уставилась на фараона, а потом залопотала, всхлипывая. — Ну вот, — улыбнулся Акменра. — Кое-какая информация есть. Дитя хочет к маме, а ещё она голодная. — А на каком языке она говорит?.. — На древнеегипетском, конечно. Хотя я тебе говорил, что термин «древнеегипетский язык» некорректен — потому что не существует нового египетского языка. Поэтому, если быть точными, она говорит на староегипетском классическом, значит, её возраст — от четвёртой династии и далее. И это хорошо, потому что хотя бы я её понимаю. Но в любом случае, английского она точно не знает: её привезли из луксорских песков, и в Кембридже она не была. — Ты спроси, как её зовут. — Сейчас... так, подержи, а то она испугается, — Акменра снял дешрет, вручил Ларри, потом наклонился к девочке и ещё что-то сказал. Девочка улыбнулась и ответила. — Нефтис, или Небетхет, в зависимости от диалекта, — перевёл Акменра. — Однако! Нефтис — это богиня сумерек. — Чего? — Сумерек. Особым временем суток для Нефтис являются предрассветные и закатные сумерки. Согласно «Текстам пирамид», Нефтис плавает в ночной лодке, тогда как Исида — в дневной. — В ночной, говоришь? Да они издеваются. У меня такое чувство, что Макфи специально... Тут девочка, которой наскучило слушать длинные и непонятные взрослые речи, снова заревела. — Ну хватит, экскурсовод, — не выдержал Ларри. — Вот теперь объясни этой богине, что она будет есть и где её мама. — Сейчас разберёмся, — Акменра снова повернулся к девочке и что-то спросил. Девочка в ответ подняла ладошку с загнутым большим пальцем. — Ей четыре года, — почесал в затылке фараон. — Это с одной стороны проще, а с другой — сложнее. В Древнем Египте детей до трёх лет кормили грудью. — До скольки?! — До трёх, — Акменра пожал плечами. — А что? — Да ничего, — Ларри готов был взорваться. И чуть было не сказал «нация извращенцев», но вовремя прикусил язык. — Но если ей четыре года, что она ест? Я, конечно, могу позвонить Эрике, пока не слишком поздно, и спросить, чем кормили Ника... — То, чем кормили Ника, тут не подойдёт: она не привыкла к такому питанию, у неё живот заболит. У меня и то заболел в своё время, — фараон поморщился, — а она совсем маленькая!.. — Хорошо, — кивнул Ларри, — тогда сам рассказывай, чем кормили в ваше время таких детишек? — Да не помню я! Больше четырёх тысяч лет прошло! Девочка опять заревела. — Сколько времени? — спросил Акменра. Ларри поглядел на часы: — Девять вечера. — В Лондоне час ночи, Тилли уже на смене. Надо срочно позвонить в Британский музей.