«В его жилах течёт галрийская кровь»
Словно мир вокруг весь раскололся, словно оборвалось что-то внутри, подобное давно натянутой струне. Вот и вскрылась давно мучающая юношу тайна, что лишила его света в детстве и покоя в юношестве. Казалось бы — рухнул целый свет вокруг, а вместе с тем ему горло сдавила омерзительная пустота, словно бы Кит уже знал об этом очень давно, и удивляться должен был чисто ради приличия. Но всё же, тот взгляд, которым Широ смерил теряющего сознание паладина, надолго врезался тому в память. Этот печальный, едва ли не разочарованный взгляд, через который Кит снова почувствовал всю свою неправильность. Словно бы Широ наконец-то нашёл место излома на дорогой сердцу вещи. Красному паладину внезапно стало так стыдно за свою натуру и сущность, что гораздо сильнее в тот момент хотелось умереть от кровавых ран. Пусть в муках, захлёбываясь собственной багровой кровью, на глазах у всей команды, но хотя бы не под этим печально-упрекающим взглядом обсидиановых глаз. И лицо Аллуры тоже стало вдруг каким-то странным, словно бы отстранённым, и вся команда смутилась… Один из тех, с кем Вольтрон и Аллура так яростно боролись за жизнь и свободу, лежит сейчас перед ними, едва ли дыша и чуть ли не плача от собственной беспомощности и бездействия. Внезапно, глянув куда-то в туманную даль, Кит поймал себя на неутешительной мысли, что слишком уж часто ему хочется плакать. Чуть раньше — от горького осознания своей неестественности, на недавних днях — от дьявольской боли в зубах, которые он безуспешно попытался сломать. Безусловно, глупый поступок, но совершённый в порыве такой чистой ненависти к самому себе, что даже стыдно не было. Лишь, наверное, немного перед Широ, который первым прибежал на отчаянный крик и увидел искажённого болью паладина с окровавленным ртом и острым осколком вместо галрийского клыка. Заживали порванные губы долго. До сих пор болят, если к ним притронуться. Но именно ощущение боли давало Киту чувство, что он всё ещё жив, и что в нём всё ещё живёт какой-никакой человек. Брошенный и бесконечно одинокий, но всё же человек. Человек, сторонящийся людей, чтобы не ранить их. Человек, что так сильно хотел любить и быть любимым, что в итоге выгрыз это чувство из своего израненного сердца. С тех самых пор, как мрачный голос Коливана приоткрыл тайну рождения Кита, всё вокруг как-то резко переменилось. Или же только Киту так показалось… Но раны на тренировках ощущались как-то сильнее, и Широ стал молчаливее. Аллура и Коран, если бы не какие-то важные миссии, и вовсе бы стали игнорировать его существование до скончания времён. Никто Киту не объяснил, что его происхождение не меняет его сущности, но Кит и не требовал. Мысль о том, что его следует априори ненавидеть, казалась такой естественной и обычной, что даже и сопротивляться было как-то глупо. В жилах Кита течёт кровь деспотов и тиранов, что уничтожали целые цивилизации и проводили на людях бесчеловечные опыты. Да чего уж там — абсолютно все в команде Вольтрона пострадали от Империи Галра, и потому… Кит не достоин даже на глаза им попадаться, не то что подавать голос. Ещё немного, и Кит отчётливо бы услышал за своей узкой спиной что-то в духе: «Лучше бы этого с нами не было». Кит и раньше чувствовал себя чужим, поскольку боялся с кем-либо поделиться своей маленькой тайной, прячущейся под насыщенной чёрной краской. И вот-вот, когда испытание Марморы показало ему, что он — никто иной, как паладин Вольтрона, что ближе встревоженного Широ ему никого на свете нет, когда Кит уже твёрдо решил зализать свои раны и признаться… Прозвучало одно лишь сухое замечание Коливана, которое вмиг разрушило всё. Он чувствовал себя виноватым. Виноватым за то, что он вообще родился. Киту было больно видеть, как менялся при нём Широ в лице, как все бурные обсуждения затихали, стоило ему лишь появиться в какой-либо комнате. Кит чувствовал, что здесь он чужой. А всё из-за проклятой крови, о которой он даже и не просил. Которая только больше испортила его и без того уже несчастную жизнь. Много раз он думал о побеге куда-нибудь на конец Вселенной. Много раз он думал о том, чтобы лишить себя жизни. Много раз он думал о том, чтобы прийти в комнату Широ, упасть на колени и умолять чёрного паладина простить его за то, кем он является. Но каждый раз ему не хватало ни смелости, ни решительности, просто потому, что он уже устал бороться со всеми своими переживаниями собственными силами. Ведь единственный человек, который поддерживал в нём тот слабый огонёк-стремление к жизни, ныне должен был его ненавидеть и презирать. Галра заставили пройти Широ едва ли не через все круги Ада, издевались над ним, почти что лишили рассудка и руки, и Кит… Кит был одним из них. В нём текла та же кровь, что и в жилах тех, кто заставлял Широ драться до полусмерти на потеху остальным. Юноша страшно боялся и корил себя за то, что приносит чёрному паладину страдания одним лишь своим видом. Кит ненавидит себя. Ненавидит за то, кем является. Ненавидит семью, что бросила его и оставила со своими проблемами наедине. Ненавидит Империю. Эта ненависть пожирает его изнутри, подобно яду, но он ничего не может с этим сделать. Он может воевать с Зарконом и одерживать победы, но он не сможет упрекнуть призраков своей семьи за такое безразличие к нему, и уж тем более он никогда не сможет полюбить себя. Да просто не за что было любить. Красота — мнимая, поскольку волосы он красит, а вместо зубов теперь лишь осколки. Умение драться — всего лишь горячая галрийская кровь. Его спасением был лишь Широ, которого он всем своим истерзанным сердцем любил, но теперь Кит старался избегать его. Было чудовищно больно, словно бы в лёгкие наливали раскалённый свинец, но других путей не было. Он не попадается под усталый взор обсидиановых глаз, а Широ всё реже и реже вспоминает те муки, на которые его обрекла Империя. Кит — чудовище, вынужденное скрываться во тьме. И, говоря честно, Киту чертовски страшно от этого, но друзей, чтобы поделиться с ними душевной болью, у него не осталось. Сейчас уже Кит сомневается, были ли они вообще. Его пожирает бесконечный страх и нескончаемое чувство вины за свою кровь, и всё это царапается, грызётся внутри него, подобно дикому зверю. А во всём теле бушует нескончаемый страх ожидания того, что за участь ему приготовили на этот раз.А ведь всё было бы гораздо проще, если бы его и вовсе не существовало.