Бесконечная суета и сбивчивые голоса странных, резко отличающихся друг от друга существ с поразительным цветом волос и кожи, а так же мягкий цветочный аромат, окутавший весь полис, смешивались между собой в приятную, затягивающую атмосферу. В разношёрстной толпе ты мог легко потеряться и даже не услышать своих друзей — всеобщее веселье оглушало и шумело, подобно океану, переплетая в себе чьи-то радостные вскрики, шепотки, беседы, смех, недовольные ворчания, хлопки, топот и ещё кучу всего, чем наполнен любой праздник в большом городе.
А стоит сказать, что повод действительно был. На цветочную и такую шумную планету прилетела вся команда легендарного героя-защитника, которая хотела помочь отстроить некоторые дома и здания, разрушенные последней битвой с Империей. Местные жители были рады до блестящих звёзд в глазах, и потому оказали паладинам очень тёплый и едва ли не семейный приём. При любом удобном случае просили рассказать о какой-нибудь битве, или о львах, или о том, как они все познакомились. Откуда у Широ шрам на лице, почему Пидж носит именно круглые очки, — все эти маленькие детали как-то сближали паладинов с жителями, и потому работа шла быстро, вдохновенно.
Большой популярностью, разумеется, пользовался улыбчивый и приятный Широ. Выполняя самую тяжёлую и пыльную работу, он так же не брезговал сходить, например, за какими-то мелкими стройматериалами. Изо всех сил он старался помочь абсолютно каждому, кто был рядом с ним, и потому очень быстро обрёл всеобщую любовь, а особенно у детей.
Вот и сейчас, когда Широ отлучился за каким-то синим клеем, за правую руку его схватила незнакомая маленькая девочка с гривой рыжих волос и небесной лазурью в глазах без зрачков. Её кожа была огненно-красного цвета, платье было кое-где оборвано, а из ссадин на коленках сочилась густая синяя кровь. На её детском личике, испачканном пылью, лежала тень дьявольского страха и какого-то смущения; щёки девочки были тёмного бордового цвета.
— Господин Герой, — начала она дрожащим голосом, пытаясь сдержать подступающие слёзы. — Помогите моей маме! Её увёл какой-то страшный монстр в капюшоне! Пожалуйста, помогите!
Сердце Широ затрепетало, и улыбка вмиг исчезла с лица. Затаив дыхание, он присел перед девочкой на колено и накрыл её алую хрупкую ладонь своей, искусственной.
— Только успокойся, я обязательно помогу. Как тебя зовут?
— Вуфала. Тот монстр был таким страшным, господин Герой!
Не справившись с собой, Вуфала разрыдалась и кинулась в объятья Широ, надеясь найти в нём поддержку и помощь. Девочка вся дрожала, как от лихорадки, и до ужаса боялась отпускать своего Героя.
— Тише, тише. Мы вместе найдём твою маму, но для этого ты должна мне всё рассказать и отвести на место, где был монстр. Ты ведь уже взрослая девочка?
Слабо кивнув рыжей головой, Вуфала отстранилась, взяла Широ за руку и повела сквозь толпу. Паладин успел передать команде лишь короткое сообщение, в котором сказал, что «кажется, снова начались проблемы». Широ попросил ребят не предаваться панике и продолжать работать, тогда как сам попробует со всем разобраться. В случае чего — позовёт на помощь.
От Вуфалы он узнал, что монстр был похож на Широ внешне — тоже был очень высоким и широким в плечах. Одет был похититель во всё чёрное, а капюшон скрывал его страшное лицо. Он бесцеремонно подошёл к матери Вуфалы, когда та шла с дочерью на праздник, и начал говорить с ней какими-то страшными словами, которых Вуфала не знала и даже не смогла запомнить. Чуть позже, пробираясь через толпу, девочка сказала, что подле монстра был ещё один, такой же чёрный и в капюшоне. Ростом только был пониже, и стройнее намного. Когда маму Вуфалы увёл монстр, второй подошёл к девочке и попросил идти домой, но та вырвалась из его рук и побежала в центр города сама. Попутно бедняжка пару раз споткнулась, но из-за страха не почувствовала ни боли, ни крови. Теперь она внимательно рассматривала толпу разношёрстных жителей, стараясь разглядеть сквозь них названия улиц или номера домов, пока ведомый ею Широ утопал в собственных мыслях и теориях.
Внезапно Вуфала прижала ручки к губам и подавила крик. Прижавшись к Герою, она указывала пальцем человека в чёрном, который резко выделялся на фоне ярких и пёстрых одежд местных жителей. Юноша стоял к ним спиной. Испуганная до полусмерти Вуфала чуть ли не в истерике начала говорить, что это он, это тот самый помощник монстра, который хотел схватить её.
Внутри Широ всё похолодело. Стройный юноша оказался одним из «Клинков Марморы».
Паладин стоял, как громом поражённый, пока «монстр» не повернулся к нему. Над предплечьем, которое юноша поднёс к лицу, вмиг замигала махонькая голограмма недовольного Коливана, который лишь бросил на прощанье что-то в духе «с капюшоном ты сильно выделяешься». Картинка исчезла, и юноша, опустив руку и дрогнув плечами, устало вздохнул. Не пререкаясь, он покорно скинул с головы большой чёрный капюшон и… растрепал свои непослушные волосы.
Белёсые, как первый снег. Даже кончики, что когда-то были окрашены чёрным, поблекли и стали грязновато-серыми, как пепел.
Такими неестественными…
— Кит? — ошеломлённо спросил Широ, не думая о том, услышит ли бывший паладин его слова.
Однако же, услышал. И даже обернулся, чем страшно напугал Вуфалу.
Всё такие же фиалковые глаза, глядящие на Широ с преданностью верного пса, всё такое же бледное лицо, всё такие же потрескавшиеся губы. Как и раньше, по какой-то странной ошибке его брови и ресницы оставались чёрными, и потому юноша казался ещё более неестественным, чем когда-либо. Таким чужим и странным, таким красивым и предательски забытым…
Первым из немого оцепенения вышел Кит, смущённо улыбнувшись.
— Будь бы у меня немного свободного времени, я бы пришёл к вам на представление.
Странное чувство разлилось внутри Широ, подобно смертельному яду по венам. Какая-то горечь, чувство утраченного напали на разум, как дикие звери, и потому сердце раз за разом пропускало удары. Кит улыбался, и даже не боялся обнажать свои зубы — два крупных клыка, один из которых был сломан и раздроблен ещё во времена, когда волосы Кита были окрашены чёрным.
— У вас тайная операция? — кротким голосом спросил Широ, всё ещё придерживая Вуфалу за руку.
— Нет, — с лёгкостью ответил Кит. — Нам нужно кое-что узнать у здешней жительницы, чтобы продолжить операцию. Знаешь, ты очень помог мне.
Широ встрепенулся. Добрый, преданный голос Кита почему-то безумно печалил его и разжигал в груди некогда потухший костёр, который выжигал сердце до белого пепла. Такого же пепла, как и волосы Кита.
— Я упустил её дочку, вот её, — Кит недовольно покосился на Вуфалу, которая глядела на него со злостью дикого зверька. — Чего ты от меня убежала?
— Ты плохой! И тот монстр тоже плохой! Вы украли мою маму!
— Да никого мы не крали, — обиженно буркнул Кит, глядя на красную девочку. — Ты сама от нас убежала. Твоя мама дома, ждёт тебя. Пойдём.
— Нет! — выпалила она и показательно схватилась за Широ.
Нижнее веко Кита дёрнулось, и это почему-то очень рассмешило Широ. Перед чёрными глазами сразу вспыхнули все встречи Кита с маленькими детьми, которые в итоге заканчивались чьими-нибудь слезами. Как, казалось бы, давно всё это было…
— Не переживай, Вуфала, — ласковым голосом начал Широ и погладил её по плечу. — Я знаю этого человека. Он хороший. И его зовут Кит. Кит, это Вуфала.
— Да знаю я… — тихо пробурчал беловолосый юноша, скрестив руки на узкой груди.
У Широ задрожал голос.
— Я пойду с вами. Заодно и с Коливаном поздороваюсь.
***
Человеческая ладонь Широ заметно похолодела. Да и внутри всё было как-то пусто, словно кто-то ему сердце вырвал. Разум заволокло туманом, хотя он внешне улыбался, расспрашивал Коливана о миссиях и желал им и «Клинкам Марморы» удачи в предстоящей миссии. Кит слабо улыбнулся и отшутился, якобы не удача им помогает, а мастерство. Конечно, юноша не имел в виду ничего такого, но его смешок, сорвавшийся с потрескавшихся губ, разорвал Широ все внутренности и сломал ему рёбра. Непреодолимая тоска навалилась на паладина, стоило ему лишь скользнуть взглядом по белоснежным растрёпанным прядям…
Не находя в себе сил оставаться здесь и смотреть на неправильного Кита, Широ доброжелательно попрощался со всеми, похвалил Вуфалу за отвагу и поспешил уйти, оправдываясь работой, Вольтроном и вообще всем подряд. Выйдя из пёстрого дома, дома красной девочки с голубыми глазами, паладин до дьявольской боли сжал футболку вместе с кожей около сердца. Даже дышать было тяжело, словно лёгкие были изодраны.
— Всё хорошо? — тревожно спросил Кит, выбежав вслед за Героем. — Ты какой-то странный…
В глазах Кита — светлая наивность и доля раскаяния. Он считал, что если с Широ сейчас что-то случится, то виноват будет исключительно он. Чувство тревоги и какой-то фантомной вины пожирало Кита, словно пламя, но ровно до тех пор, пока Широ не выпрямился и не улыбнулся ему.
— Ты, наверное, просто отвык, — горько усмехнулся он. — Я всегда такой.
— Широ… — умоляюще шепнул Кит, всем разрывающимся на куски сердцем надеясь, что паладин не начнёт говорить, мол уход несостоявшегося лидера был подобен предательству. — Если ты о…
Паладин добродушно рассмеялся и перебил его.
— О чём? — ласково спросил он. — Я просто… Немного сбит с толку и удивлён.
— Чему?
— Тому, что увидел тебя. Вот так вот просто. Не на совместной миссии.
Кит смутился.
— Знаешь, белые волосы тебе очень к лицу, — с глуповатой улыбкой начал Широ, почесав затылок. — Так непривычно тебя с ними видеть…
Вмиг всё замерло в воздухе, и даже кровь перестала шуметь в висках. Сердца онемели, и птицы в полёте тоже. Всего лишь на мгновение, но Широ казалось, будто бы на целую вечность, сверкающую мириадами звёзд.
Кит прижал руку к уху, пытаясь пригладить непослушные пряди. Его щёки пылали, но в фиалковых глазах не было ни печали, ни застенчивости.
— Я решил, что… гм… В «Клинках Марморы» мне нет нужды скрываться и прятать свою ненормальную сущность.
— Ты не ненормальный, — встревоженным голосом ответил Широ, почувствовав внезапно какую-то странную вину.
— Считал себя таким, — простодушно признался Кит, подняв наконец голову и мягко улыбнувшись. — Но теперь это исчезло. Никто не удивился моим волосам, и я подумал, что больше нет смысла их красить. Это намного облегчило мне жизнь, знаешь… Как будто бы наконец-то нашёл своё место.
Лаконичное молчанье — вот чему Кит научился в «Клинках Марморы». Сейчас, под этим солнечным небом, юноша всей душой хотел бы высказать всё, что у него накопилось за это долгое время, но всё же молчал, и говорил лишь общими фразами. Молчал, потому что знал — Широ не причастен к той бездне, разверзнувшейся внутри бесконечно печального и гонимого всеми Кита. Широ не имеет отношения к тому, что когда-то Кит себя ненавидел.
— Понимаю, — кивнул головой Широ, продолжая улыбаться и игнорировать темноту, пожирающую его изнутри. — Ребята, наверное, очень удивятся. Прилетай как-нибудь к нам, домой.
— Широ, мой дом — «Клинки Марморы».
Прости.
Что-то рухнуло внутри, и в глазах вдруг потемнело…
— Разумеется. Мне нужно спешить к остальным. Точно не хочешь увидеться?
— Нет времени. Широ,
прости…
В глазах Кита стояли горячие слёзы, словно роса на лепестках фиалки, и создавалось ощущение, что абсолютно все свои душевные силы он тратит на то, чтобы не закричать и не расплакаться.
Казалось, в этих объятиях, в которые его заключил Широ, сосредоточилась вся его любовь, ласка и нежность. Настолько крепкими и тёплыми они были, что не плакать не оставалось сил. Широ дрожащими губами прильнул ко лбу Кита, зарылся носом в растрёпанные белоснежные вихры и с невыносимой, дробящей печалью подставил юноше своё плечо для горьких слёз. Хотя и сам внутри он рушился и рассыпался серебристой пылью, внешне — ничего.
— Всё нормально, Кит. Не стыдись того, что счастлив не с нами, и не вини себя. Виноват здесь только я, потому что не смог вовремя понять тебя. Если ты счастлив, если ты чувствуешь, что Мармора — твой дом, то о лучшем я и мечтать не смею.
— Здесь я такой же, как и они. Больше мне нет причин скрываться, и я…
Я не вернусь, Широ.
— Знаю. Но я всё ещё люблю тебя.
— А я скучаю.
И, не целуясь, отстранились друг от друга, как
чужие. Словно сердце друг из друга вырвали, но всё так же горько улыбались, как будто бы сказали друг другу абсолютно всё, что накопилось за долгие и безрадостные годы.
Ныне же Кит был кроток и спокоен, и Широ с болью понимал, что
потерял его. Такого вспыльчивого, но преданного до безумия, такого печального и бесконечно одинокого, он потерял… Он так и не смог показать Киту, насколько сильно любит его и дорожит им. Не показал, что юноша хоть кому-то в этом мире нужен, а теперь уже поздно.
Широ оказался слабее предрассудков, а Кит — сильнее своего одиночества.
Но самое страшное произошло, когда Широ заглянул в эти глаза. Такие искренние, преданные и такие печальные… И почему никто из команды не замечал того, насколько яркие, нечеловеческие глаза были у Кита? Возможно, если бы Широ заметил их раньше, то смог бы помочь юноше, и тот бы раскрылся, словно редкий цветок. Он рассказал бы про свои белоснежные волосы, про свои клыки. Кит поделился бы своей тайной, и тогда, возможно, он почувствовал бы хотя бы подобие поддержки. Столько бы счастливых воспоминаний сейчас было, если бы только Широ заметил вовремя…
Ах, это проклятое «если»…
Это чудо, что Кит готов со слезами на своих странных глазах броситься в объятия Широ, ведь гораздо логичнее было бы его ненавидеть. Но Кит всю жизнь был настолько одинок и несчастен, что готов броситься почти к любому, кто не отвергает его и готов обнять. Раньше бы побоялся — постыдился бы своей крови — но сейчас, когда ему сказали, что он абсолютно нормален, Кит вытряхнул эту пыль со своей головы. Ему показали, что он может быть счастлив. Что он может принять себя, потому что его с радостью принимают такие же, как и он сам. Ему объяснили, что он в этом мире не один.
Вот только объяснил это
не Широ и даже
не команда Вольтрона.
Поэтому Кит и счастлив сейчас, оставив их всех в далёких, наполненных страхом и болью, постепенно тлеющих
воспоминаниях.
И потому, нужно отчаянно бежать по жизни, скитаясь, расставаясь, плача, скрываясь. Нужно бежать от самого себя и от всех людей, которых не сможешь назвать своей настоящей семьёй. Как бы больно это не было, как бы сильно не кровоточило вырванное тобою же собственное сердце, но нужно пройти через это. Ведь, избавляясь от груза прошлого, гораздо легче жить в настоящем, и потому… Роняй горькие слёзы, уходя от тех, кого любишь. И скитайся странником по своей жизни до тех пор, пока не найдёшь место, которое сможешь назвать своим настоящим домом. Лишь тогда твоя гонка закончится.
Даже с самим собой.
