Путём разума.

Резко развернувшись, Коичи дернулся было к кармашку, где были спрятаны сенбоны с пусть и не самым изощренным, но вполне себе опасным ядом — но… Остановился. Джиро, на лице которого красовалась странноватая, невеселая ухмылка, словно бы спаянная из той, старой усмешки «Ха! Я все-таки лучше!» и чего-то нового, грустного и… взрослого, стоял спокойно, демонстративно сложив руки на груди, и абсолютно не производил впечатления неадекватности — а значит, можно было поговорить: тот Учиха, которого он знал, имей он осознанное желание действительно его убить, не постеснялся бы воспользоваться его просчетом: заговорить в спину врага, вместо того, чтобы воткнуть туда нож… Нет, таким глупостям в этом клане не учили.  — Подловил. Кивнув, отозвался Коичи безэмоционально, изучая… друга? врага? соперника? Тот, в свою очередь, занимался тем же самым: неудивительно — такого Коичи, с каменным лицом неприкрытого маской транса, он еще не видел. Пауза затягивалась — Учиха явно затруднялся с тем, чтобы начать разговор, и, чтобы не затягивать её, Коичи подал реплику — всё так же спокойно, сухо… безразлично:  — Хотел что-то сказать? Вопрос явно попал на благодатную почву — кивнув с заметной благодарностью во взгляде, тот помолчал еще несколько мгновений и, наконец, решился:  — Я… хотел сказать, что тебе не стоит опасаться. Ни меня, ни клана, ни огласки. Следить за тобой не получилось бы, ты глазастый, на улице я такое сказать не мог, сам понимаешь… Коичи коротко кивнул: подобная гарантия-признание, с учетом количества лишних ушей, которые могли быть на улице, могла бы стать роковым приговором и для самого Учихи, и для самого Коичи. Джиро бледно усмехнулся — после чего вздохнул, опустив взгляд, и с тоской признался:  — Сначала я хотел извиниться, но потом… биджу, ну как это звучит — «Коичи, извини, я тут хотел тебя убить — не знаю, что на меня нашло, я больше, наверно, не буду»? Запустив пальцы в волосы, он с недетской злой беспомощностью, сделавшей на миг его лицо едва ли не старым, поморщился — после чего непрочную плотину кланового воспитания прорвало, и клановый же темперамент дал о себе знать: зло пнув пяткой дверь так, что та аж загудела, он, не поднимая глаз, с лихорадочной поспешностью начал выплескивать из себя слова — одно за одним, все ускоряя и ускоряя темп:  — Хотя я действительно не знаю, что за демонская дрянь случилась. Я никогда не хотел тебя убить до того раза — завидовал да, дико, до слез, но убить? Ксссо, какой бред. А тогда… меня будто переклинило: я раз за разом прокручивал все обиды, и злился все сильнее и сильнее, сильнее и сильнее, а потом появляешься ты — и у меня окончательно снесло крышу… Сделав паузу, он с каким-то странным возмущением прошипел:  — И, главное, я так ярко и четко помню каждый момент и каждую мысль, которую тогда думал, но… биджу, это же такой бред, как я мог такое думать? Он осекся, поднял совершенно больной взгляд на задумчиво наблюдающего за ним Коичи и, подумав, вздохнул:  — Хотя… мог. Ты… действительно буквально оскорбляешь меня тем, что делаешь, биджу тебя побери, то, что должны делать Учихи, с, проклятье, Учихой, причем, ксо, лучше Учихи! Последнюю фразу он продекламировал с сложной смесью злости, зависти и восхищения — после чего вздохнул и, устало потерев лицо ладонями, жалобно подытожил:  — Но какого демона я из-за этого решил тебя убить — я всё равно не могу понять. Может, молва не врет, и мы, Учихи, действительно все немного психи?       Коичи наблюдал. Транс отступил — Джиро… был слишком молод, чтобы достоверно разыграть такую сцену, а значит, был полностью искренен, и действительно не понимал, что же тогда творил. Злиться на него такого… не получалось.  — Может, это из-за пробуждения шарингана? Наконец, прервал он излияния красноглазика, пока тот не дошел в своей нечаянной исповеди до выводов, до которых доходить не стоило бы. «Учихи, чтоб их, такие Учихи — ничего не умеют делать в меру. Правильно их в клане дрессируют на дисциплину и хотя бы каменное лицо, без этого бы давным-давно кто-нибудь из них бы съехал с катушек и утворил бы какую-нибудь грандиозную хрень с непонятными целями». Джиро словно кто-то двинул под дых — подняв на Коичи ошарашенный взгляд, он судорожно вздохнул… еще раз… после чего выпалил:  — Какой еще, к биджу, шаринган?! У меня… Вместо ответа Коичи быстро сложил печати хенге — и перед Джиро встала его точная копия… почти точная — кроваво-красные глаза с бельмами несформировавшегося томоэ жутко пялились в круглые и довольно-таки обычные тёмные глаза напротив. Наконец, полюбовавшись на это нечаянное зеркало, Учиха глупо икнул, съехал по двери на пол, задумался — и, наконец, с совершенно детской обидой в голосе признался:  — Ксо, из-за всего этого у меня даже порадоваться этому не получается. Коичи, у которого от этой картины против его воли на губы полезла усмешка, не удержался и вкрадчиво прокомментировал:  — Долбаный безродный ублюдок и тут подгадил. А? Учиха пристыжено опустил взгляд, пытаясь спрятать предательскую усмешку — но… не смог. И в следующую минуту оба пацана облегченно хохотали над этой, пожалуй, довольно-таки злой и не смешной шуткой, словно выметая этим смехом всю неловкость момента. Замолчав, Джиро вздохнул и, подняв взгляд, посмотрел на Коичи — на что тот только поморщился и, скорчив гримасу, махнул рукой:  — Ай, я всегда знал, что дружить с Учихой это как на Кьюби верхом кататься: сначала может быть весело, но в конце концов кончится чем-то плохим… легко отделался. Он сделал паузу, чуть подумал, недобро осклабился и мстительно закончил:  — Тем более что тебе за меня с лихвой родители отомстят. Поморщившийся было от циничной шутки Джиро недоуменно поморгал было в ответ на последнюю фразу — но потом, что-то посчитав в голове, округлил глаза и испуганно прошептал под сдавленное злорадное хихиканье приятеля:  — Биджу, а ты прав… может, в нукенины податься?