Путём разума.

      Опасения, пусть и шуточные, были оправданы — несмотря на то, что, в отличие от Хьюг с их богомерзкой традицией младшей ветви с печатями, Учихи были куда как более сплоченной и напоминающей семью группой, у них тоже были свои градации. Была традиция гениев, стоящих по уровню статуса вровень с правящей семьей (и нередко, если ввиду неправильных решений статус этой семьи падал, заменявших эту семью), была традиция уважения к тем, кто смог раньше обычного пробудить шаринган… И была традиция пренебрежения теми — не такими уж и редкими — Учихами, кто семейное доудзюцу пробудить так и не смог. О нет, им не ставили печати, им не мешали учиться клановым навыкам… они просто были неудачниками. Для гордых и эмоциональных отпрысков клана это была невероятно тяжелая ноша, которую редко кто мог нести достойно. Джиро до некоторого времени был неудачником в четвертом поколении — и именно поэтому не мог похвастаться тем, что, подобно другим юным представителям своего клана, занят активными тренировками: его отец, как и дед, просто-напросто махнувшие на личное воспитание сына, не уделяли ему достаточно внимания — а уроки матери — бесклановой куноичи, пусть и красивой, и талантливой, и общие утренние тренировки… Этого было достаточно, чтобы усвоить основы — но категорически недостаточно для чего-то большего. Именно поэтому Джиро пошел на то, чтобы спарринговать с каким-то бесклановым, пусть и талантливым, парнем — возможность наконец-то быть лучше хоть кого-то, пусть и слегка омраченная случайным проигрышем… ей было сложно противиться. Именно поэтому появившаяся зависть нашла в его сердце столь горячий отклик — снова второй, снова неудачник, причем не от своих, а от какого-то… бескланового ублюдка… это было невыносимо.       И — именно поэтому пробужденный шаринган, пусть и с пока несформировавшимся — сказались поколения без активации и с ослаблением генома браками по любви, а не по расчету — томоэ был для семьи Джиро… невероятным шансом. Шансом снять с себя постылое клеймо. Шанс заявить о Джиро, если не как о гении — гением именно в дзюцу Джиро, несмотря на всю свою развитость и недетский интеллект, не был — то как о несомненном таланте. Много, много шансов — и еще больше надежд. А потому… привыкшего к вольной жизни Учиху ждала ОЧЕНЬ насыщенная жизнь, к которой тот явно был морально не готов. Прекративший, наконец, хихикать Коичи лукаво покосился на Джиро и с невинным видом попросил:  — Как сможешь вырваться — оставь на полянке записку с примерным временем, когда сможешь уходить гулять, о юный гений. Я, так уж и быть, постараюсь подстроиться под твой плотный график, о достойный боец великого клана. Ответив ему мрачным взглядом, «юный гений» вздохнул и констатировал:  — Издеваешься. Но — оставлю, оставлю, куда я денусь… Помолчав, он потер подбородок и уже другим — азартно-озадаченным — тоном спросил:  — Кстати, я так и не понял — как ты меня вырубил? Ты же был совсем в другом… Наткнувшись на неодобрительный взгляд Коичи, мальчик вдруг стушевался — а тот, не ограничившись взглядом, жестковато добавил:  — Джиро, у каждого шиноби есть свои секреты. У меня они ТОЖЕ есть. Заметь — несмотря на то, что все знания, которые есть у меня — недописанные конспекты Академии, я никогда не выведывал у тебя дзюцу, если не считать тренировки. Даже не потому, что сомневался, что ты со мной ими поделишься, а просто потому, что ты — уж прости — не имеешь права ими делиться. Так что… без обид, хорошо? Опешивший от такой отповеди Учиха только коротко кивнул — но затем, прищурившись, азартно отозвался:  — Я все равно подсмотрю у тебя это дзюцу! Шаринган… Коичи фыркнул и качнул головой, после чего закончил фразу: -…ничем не поможет, если я не буду его применять — а я не буду. Беседа о том, о сём продолжалась еще некоторое время — после чего Джиро, вернув себе внешность девчонки (и стоически вытерпев на эту тему несколько нарочито-низкопробных шуточек от Коичи), ускакал в клановое поселение.       Опасения оказались… оправданными лишь частично: Джиро смог вытребовать себе часок свободного времени утром, до того, как проснулись все остальные — для Коичи это также оказалось… удачным вариантом: всего-то и проблем, что привыкнуть ложиться чуть раньше, чтобы раньше встать. Опасный инцидент, едва не стоивший жизни сначала одному, а затем и второму мальчику, парадоксальным образом их сблизил: вместо спаррингов, которыми Учиха был сыт по горло благодаря урокам, они все чаще предпочитали потратить время на пробежку до дома Коичи и мирную болтовню под нафантазированные им отвары из собранных в парках трав на основе чая.       Жизнь снова вошла в колею: Коичи, спохватившись, взялся за ум и, найдя одного из готовящихся к экзамену на генинов старшекурсников, банальнейшим образом обменял возможность списать недостающие лекции на большую порцию лести в компании с обедом (ради справедливости нужно было сказать, что это был действительно сытный, обильный и вкусный обед), после чего начал осваивать технику Замены с прилагающейся к ней печатью Маяка. Довольно-таки интересная и очень, очень перспективная техника. Также в лекциях нашлось место и описанию восстановительной медитации — очень, очень перспективной техники, неплохо ускоряющей восстановление чакры в частности и сил в целом: хорошая замена сну, если нет большой нужды в отдыхе для ментальной части (а Коичи, как выяснилось, такой отдых требовался только в случае, если он долго пренебрегал трансом — иначе чередования «пять трехчасовых медитаций-два шестичасовых сна в неделю» более чем хватало). Травничество доросло до сотни, после чего неожиданно превратилось в часть навыка «Мастер Кулинарии», что не особо усилило навык травничества (разве что появилась в памяти пара идей насчет того, как заменить некоторые довольно-таки дорогие компоненты на более дешевые из разряда приправ с минимумом потери эффективности), но зато более чем серьезно дополнило готовку. Использование смесей ингредиентов в качестве приправ, целебные (и не очень) отвары с достаточно слабым и приятным вкусом, чтобы быть добавленными, к примеру, в чай… Уйма интересных вариантов. Дошло до того, что Коичи составил и для себя, и для своей любимой работодательницы две схемы диет (для себя — стимулирующую, для Кичи-доно — лечебно-профилактическую, благо, за прошедшее время с её болезнями он уже успел познакомиться). Эффект это дало неплохой — сам Коичи обзавелся пусть и слабым, но постепенно усиливающимся бафом на ускорение прокачки всех параметров, а Кичи-доно стала куда чаще улыбаться и вообще… заметно приободрилась. Смотреть на это было на удивление приятно.       Неожиданно удивили чакра-навыки: далеко не сразу, но Коичи таки заметил, что при творении хенге он начал пропускать одну из печатей. После довольно-таки долгого мозгового штурма, сочетавшего поиск по ассоциациям, логические прикидки и практические проверки, выяснилось, что эта конкретная печать отвечала за контроль энергии в навыке — и что творить её он перестал потому, что начал в процессе сотворения навыка мысленно… «задавать параметры» энергоотдачи. После еще пары экспериментов выяснилось, что можно как уменьшать траты (делая облик менее достоверным — при снижении энергии хотя бы на 10% в зеркале было заметно, как просвечивает настоящее тело сквозь покров), так и увеличивать — смысла в чем, впрочем, Коичи пока не замечал. С другой стороны, даже несмотря на бесполезность этого конкретного открытия, сам факт начала такого глубокого познания сущности техник был… запредельно-важен.       Наруто был… типичным Наруто: болтать с ним было для Коичи чем-то вроде поглаживания кошки — ужасно расслабляюще, забавно и демонстративно-бесполезно. Впрочем, бесполезно это было только для него — блондинистое чудо, выведав у Коичи его философию постоянной тренировки («тренироваться можно почти на чем угодно, главное — вкладывать в это осознанные усилия»), действительно восприняло эту идею всерьез: несмотря на то, что проказы не прекратились, в поведении оранжевого метеорита, раньше напоминавшего бесконечный рикошет выпущенной из пращи пули, появилась пусть и обрывочная, пусть и неуверенная, но осмысленность. Счастья жителям это, впрочем, не принесло — бегать тот стал еще быстрее, да еще и добавил к этому бесконечные попытки акробатики (нередко заканчивающиеся тем, что блондин таранил своим неестественно-прочным лбом стены). Если же добавить к этому тренировки метания… Нет, менее утомительным Наруто определенно не стал. Вдобавок к этому мучившийся любопытством Коичи всё же сдался и пошел на компромисс: сшив из нескольких листов импровизированную книжку, он, старательно искажая и поганя свой безупречный почерк, сначала озаглавил её пафосным названием «КНИГА МУДРОСТИ БУДУЩЕГО МАСТЕРА ФУИН», после чего все тем же нарочито-испоганенным почерком записал в неё обе наличные печати с инструкциями по их созданию. Дальше было дело техники: истрепать «книгу» до потрепанного состояния, а потом потерять на одной из улочек, где частенько появлялся Наруто. Коичи было до ужаса интересно — сможет ли «апельсин», с незадачливой подачи самого Коичи относившийся к теме фуиндзюцу с нездоровым энтузиазмом, освоить печати, даже не открыв для себя навык ощущения чакры? Ответ оказался однозначным: спустя две недели в Конохе то тут, то там начали появляться неумело созданные (но неплохо спрятанные) сигнальные печати, а у самого Коичи начало появляться четкое ощущение, что он опять сделал что-то не то.