Морская прогулка

      — Ммм, морские боги, какая вкуснота! Закажи еще одну такую, боже, как вкусно!       Чарльз уничтожил очередной кусочек нектарина и вцепился в веточку винограда, со скоростью селедки обдирая ягоды и запихивая в рот.       — И эта русалка полчаса назад блевала после перелета и стонала о том, что ей плохо, — глядя на то, как бывший русал уничтожает фруктовую тарелку, Эрик закатил глаза.       В ресторане было ужасно душно, а он все еще в теплой рубашке: его вещи остались в чемодане, в камере хранения. С возней, которую создавали Кэссиди и Ксавье, он совершенно позабыл о том, что стоит переложить легкие вещи в сумку. Его через три часа ждал рейс до Израиля, и он должен был успеть разместить этих двух остолопов в арендованном коттедже у берега моря. Но Чарльз, весь полет прикидывавшийся камнем, — серым и неподвижным, — в аэропорту вздумал вернуть Эрику съеденный утром завтрак, а потом возжелал заполнить сосущую пустоту внутри новым.       — Чувак, да не парься, езжай дальше, мы сами как-нибудь доберемся. Мне вообще-то восемнадцать через три месяца, я уже не ребенок.       — Сначала доживи.       Кэссиди только вздохнул, оба посмотрели на Чарльза, впившегося зубами в дольку апельсина и чуть ли не стонавшего от удовольствия. Эрик благоразумно решил, что лучше оставить их подальше от своей малой родины, у берега моря, как русал и хотел. А самому по-быстрому сделать нужные дела, не отвлекаясь на: «Хочу посмотреть ту статую!», «Эрик, меня что-то укусило…», «Почему я должен носить штаны, если мне жарко?», «Эта рыба умерла давным-давно, ее нельзя есть!», «Я устал…» и так далее. От Шона проблем было меньше, но и помощи никакой. Леншерр пытался пару раз «мягко» намекнуть, что тот может валить восвояси, но и Кэссиди дураком не был: без денег-то и телепатии так вольготно не поживешь, а попасться в чужой стране за кражу кошелька не очень хотелось.       В конце концов, две тарелки и пол литра содовой спустя Чарльз решил, что воющие киты в его желудке удовлетворены.       — Тебе обязательно уезжать без нас?       — Я вернусь через два дня.       Эрик выгрузил из такси все чемоданы, и Шон, обливаясь потом, волоком перетащил их по песку в дом. Коттедж был просторным, находился в отдалении от общественных пляжей, и к нему вела единственная одноколейка, по которой могла быстро доехать скорая помощь или такси. И тут был телефон, как ни странно. Жители Республики Кипр заботились о своих туристах.       — Вау, да тут просто классно!       — Ты обещал подумать о моем предложении, не забудь, — Чарльз скрестил руки на груди, пытаясь напустить на себя суровости, но тут же сдался. Блестящее под солнцем голубое море было слишком притягательно, чтобы отвлекаться.       — Обсудим позже. И не ходи весь день, а то к моему приезду будешь лежать дохлым питоном, как в тот раз.       — Клянусь морскими огурцами, в основном я буду тут ползать!       — Не сомневаюсь…              Эрик собирался закрыть счет в Израильском банке и забрать все свои накопления. Может, был смысл остаться в стране и обосноваться где-то на берегу, но идея выглядела не самой лучшей. Чарльз горел желанием открыть что-то вроде приюта или школы для человеческих детей-мутантов, чтобы помогать им управлять своими силами и адаптироваться к жизни с новым статусом мутанта. Идея была не так уж и плоха. Сначала Эрик принял ее в штыки: его выводил из себя даже один Шон дебильными выходками. А что делать с целой кучей подростков, комплексующих, агрессивных и к тому же не умеющих справляться со своими способностями? Это было похоже на страшный сон. Но позже он увидел и некоторые перспективы. Действительно помочь тем, кто жил в страхе, кто не мог принять себя или был белой вороной среди людей. Эрик мог сделать так, чтобы другим не пришлось пережить то, что пережил он сам когда-то: притеснение (пусть как еврей, а не мутант, но кто знает, как долго существование мутантов будет держаться в тайне), эксперименты, страх быть раскрытым и страх не суметь призвать свои силы, когда это будет нужно. Его опыт мог многим пригодиться, его взгляды могли бы помочь заблудшим душам найти правильный путь.       Но вот чем будет полезен в школе Чарльз? Ему самому нужно проходить серьезный курс адаптации к жизни на суше, учиться контролировать телепатию, особенно в людных местах, и становиться самостоятельным. Эрик явно не очень хорошо с этим справлялся. Взяв на себя ответственность за русала, с которым их связало взаимное спасение собственных шкур, он быстро понял, что не готов к происходящему. Чарльз вел себя как подросток, которого до двенадцати лет держали взаперти, и вот, наконец, он вырвался на свободу. И только еще неокрепшие мышцы ног не давали ему весь день тащить Эрика на буксире туда, куда ему хотелось. Он в равной степени был любопытен и пуглив, телепатия не добавляла очков в мире людей, только осложняла дело. Скопление народа или чьи-то сильные эмоции выбивали Чарльза из колеи, и хотя он мог сам взять себя в руки, это всегда было утомительно. Выводя бывшего русала на выгул в город, или парк, или еще куда-то, Эрик ощущал себя отцом-одиночкой, который только что узнал, что у него есть сын-подросток и с ним надо найти общий язык. Но дома, где для Чарльза все было привычным и они могли просто поговорить, все менялось. Сам Ксавье казался старше, говорил иначе и мог спорить с Эриком на серьезные темы, в отличие от того же Кэссиди, который при разговорах о политике и морали скисал, корчил рожи и убирался по срочным делам куда глаза глядят.       Оставалось надеяться, что станет легче, когда они осядут и поток новых впечатлений для Чарльза иссякнет хотя бы на половину. Прошло не так уж много времени, так что…       — Мистер Леншерр, прошу вас.       Подошла его очередь в банке.              День был долгим и нудным. От жары не помогала охлажденная вода и солнечные очки. Когда вечером он завалился в номер отеля, то был просто счастлив. Кожу хотелось содрать вместе с налетом уличной пыли и слоем пота. Эрик никогда не мечтал о жизни у моря. Может, Чарльза устроит жизнь на суше с более стабильным климатом и ежегодным месячным отпуском на пляже? Навряд ли, но помечтать не вредно.       Взгляд упал на телефонный аппарат. Позвонить или нет? У Ксавье и Кэссиди телефона Эрика не было, так что, оставляя их одних, он практически уповал на волю божью и матушку удачу, надеясь, что ничего не случится. Брать телефонную трубку было страшно. А если вообще никто не ответит, потому что придурков смыло в море или они спалили коттедж, забыв выключить плиту?       Номер набрался быстрее, чем Эрик успел додумать. Трубку сняли только после пятого гудка, так что апокалиптические картины уже успели пронестись в голове Леншерра, таращившегося с кровати в потолок номера.       — Вы позвонили в агентство сексуальных услуг Шона Кэссиди, чем я могу вам помочь?       — Я смотрю, у вас там все в порядке.       На другом конце трубки послышался грохот, видимо Кэссиди от неожиданности грохнулся со стула.       — Это ты, старик? Мы уж думали, ты решил остаться на своей малой родине, Чарльз весь извелся.       — Дай ему трубку, секс-работник.       — Ща, — трубку явно грохнули о стол, и откуда-то издалека послышался крик Шона: — Ча-а-арльз, Эрик звонит.       Долго было тихо, так что Леншерр уже начал гадать, какой счет ему выставят за этот звонок, а потом послышался запыхавшийся голос Ксавье.       — Алло! Это Чарльз Ксавье, оставьте свое сообщение после короткого…       — Чарльз, не надо говорить эту фразу каждый раз. Она нужна для автоответчика.       — Ну, вот я тебе и ответил, — Чарльз не казался смущенным и звучал совершенно счастливым. — Эрик, когда ты приедешь, я должен показать тебе тут все. Ты не представляешь, кого я выловил в море! Это просто невероятно! Помнишь ту книгу, которую ты купил? Я нашел в ней всех, кого поймал! Шон мне зачитал. Ты знал, что медузы…       — Стой-стой! Стоп! Я позвонил только чтобы убедиться, что у вас все в порядке и вы ничего не спалили. Расскажешь обо всем по приезду, — Эрик потер висок, ощущая надвигающуюся головную боль, только представив, что ему придется выслушать целую лекцию о каких-то морских тварях.       — Ладно, молчу, — русал на секунду притих, но тут же ожил: — Ты приедешь завтра?       — Нет, послезавтра утром. Я говорил. И у меня все отлично, спасибо, что не спросил.       — Морские огурцы, все время забываю. Зачем все эти правила, я ведь по голосу слышу, что ты не болен и не ранен, хотя устал и не хочешь со мной разговаривать. Хочешь помыться, и у тебя болит голова, а еще ты ничего не ел с обеда.       Рука Эрика шлепнулась на подушку.       — Так. Твоя телепатия что, уже по телефонному кабелю распространяется?       Он даже пощупал провода: вдруг это действительно возможно? Но Чарльз только хохотнул.       — Нет, я просто тебя хорошо знаю.       — Окей, мистер Проницательность, тогда ты знаешь, что сейчас я положу трубку, потому что не хочу оставить все свои деньги телефонной компании за этот звонок.       — До завтра, Эрик.       — До послезавтра.              Закончив к обеду с делами, Эрик решил посвятить немного времени себе. На местном кладбище лежали его предки по линии отца. Он навестил их могилы и оставил небольшое пожертвование в местной синагоге. Навряд ли он когда-нибудь вернется сюда…       Прогулка по знаменитым достопримечательностям помогла проветрить голову и отключиться немного от проблем, которые ожидали его в ближайшем будущем.       Когда вечером он снова был у телефона, готовый отойти ко сну, чтобы утром успеть на первый рейс до Кипра, картины местного апокалипсиса не преследовали его. Как оказалось зря.       — А-а-а, Э-э-эрик. У нас все отлично! Занимайся дальше там своими делами, не переживай, чего ты о нас печешься, как курица-наседка. Мы сами круты как яйца… Кхм… В общем, у нас все нормальней не бывает! — высота голоса Шона начинала приближаться к ультразвуковой, что для Эрика было подобно горящей надписи «КРИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ».       — Какого хера у вас там случилось, выкладывай.       — С чего ты взял, что что-то случилось, чувак? Ничего у нас не случилось. Чего ты дерганый такой?       — Я по твоему истеричному голосу слышу, что у вас там какое-то дерьмо, — оставаться на постели было невозможно, так что Эрик, подняв в воздух телефонный аппарат, заметался по номеру.       — Слушай, не нервничай, ок? Мамой клянусь, у нас все нормально. На сколько это может быть нормально, когда ты нянчишься с русалкой-телепатом.       — Шон, сейчас же дай трубку Чарльзу, или я тебя в бараний рог скручу утром.       На другой стороне послышался задушенный писк.       — Я н-не могу.       Эрик встал посреди номер как вкопанный и телефон, по инерции пролетев по комнате, треснул его в затылок с тихим звоном.       — Как это не можешь? — он скорее шипел, чем говорил, так что Шон мог и не расслышать его слов вовсе. — Какого черта ты с ним сделал?!       — Он в порядке, клянусь, но он не может подойти. Он… лежит.       — Лежит? — прежде, чем Эрик успел остановить свой язык, мозг выдал первую пришедшую на ум мысль: — В морге?       — Да ты совсем рехнулся, чел? В своей кровати он.       Уже лучше.       — Мне тянуть из тебя каждое слово? Что с ним? Выкладывай или будет хуже.       — Слушай, Леншерр, он в порядке. Уверяю тебя, жив-здоров. Просто мы тут… Он тут… Короче, просто приедешь завтра и увидишь.       Возвращаться в коттедж резко расхотелось вовсе.       — Если завтра я узнаю, что Чарльз был НЕ здоров, а ты мне солгал, то лучше пакуй вещи прямо сейчас, Шон.       Шон тяжко выдохнул.       — Мы просто кое-что… у-украли.       Телефон упал на постель. Ладно, с этим можно было справиться. Русал тянул руки ко всему, что блестело, и Эрику в принципе было не жалко стащить какую-нибудь цацку: он редко испытывал угрызения совести по поводу воровства. Дело явно было в чем-то другом, но пытать Кэссиди ему надоело.       — Скажи Чарльзу, что я прилечу завтра.              Чемодан грохнул об пол так, что Шон, пялившийся из кухонного окна на пляж, подскочил и едва сдержался, чтобы не заорать. Эрик надеялся, что он выглядел достаточно пугающе, нависая над рыжим подростковым чудовищем, чтобы тот выложил все как есть. Без вопросов.       — Нельзя же так подкрадываться, блин. Меня и инфаркт мог хватить.       — Выкладывай. Сейчас же.       Кэссиди закатил глаза и схватил со стола газету, чтобы обмахнуться. Особенно напуганным он не выглядел.       — Что выкладывать, вон сам погляди. Чарльз утащил свое сокровище к пляжу и торчит с ним все утро. Может, тебе удастся убедить вернуть ЭТО на место, но, чел, я пробовал, мамой клянусь. Это бесполезно.       Эрик наклонил голову, заглядывая за плечо Шона. Чарльз сидел у самой кромки воды (как обычно, без штанов, по-русалочьи сливаясь с природой) и с чем-то возился. Нечто не было видно из окна, так что выбора у Эрика не было.       Он скинул ботинки и носки, поднялся в комнату Ксавье, а потом протопал по пляжу к увлеченному украденным русалу и первым делом натянул плавки ему на голову.       — Э-эй, ну что такое? Эрик, ты вернулся! — Чарльз подскочил с места, стягивая «головной убор» и чуть ли не подпрыгивая от радости.       — У тебя гора чертовых плавок, шорт и штанов. Ты можешь не светить голым задом хотя бы на суше?       — Тут все равно никого нет.       — То есть меня не достаточно?       — Ладно, если ты так просишь, — с ворчанием он кое-как натянул плавки на мокрое тело. — Мне кажется, друг мой, у тебя какие-то проблемы. Ты должен принимать свое тело таким, каким оно было создано, а не прятать его под кучей одежды, хотя она цветная и красивая. Но без нее все-таки лучше, особенно у моря.       Судя по выражению лица, Эрик ничуть не впечатлился лекцией о пропаганде нудизма. Его руки скрестились сами собой, и даже телепатии было не нужно, чтобы понять посыл: «Выкладывай». Шон робко выглядывал из задней двери коттеджа. Реакция Чарльза была предсказуема: вместо того, чтобы почувствовать себя хоть капельку виноватым за доставленные всем волнения, он буквально засветился, хватая Эрика за рукав рубахи.       — Эрик! Ты просто не представляешь, что я нашел!..       Так начинались дурные дни Эрика, но он стоически терпел, чтобы узнать все.       — Смотри! — Чарльз подтащил его ближе к воде, где только что ковырялся.       На первый взгляд там ничего не было: песок, мелкие ракушки и окатанные стеклышки. А потом Чарльз бухнулся на колени и принялся рыть мокрый песок, расплескивая воду. Штаны Эрика тут же промокли почти до колена, забрызганные пеной и грязью, но он и шагу не сделал назад, наблюдая за тем, как Чарльз выкапывает большой и пятнистый гладкий камень. Вот показался бок, суженная верхушка и широкий низ, и Чарльз, зарывшись пальцами глубже в песок, вытащил наружу…       — Это что, ЯЙЦО? — Эрик постарался не потерять глаза из орбит, таращась на явно тяжелое, но по форме совершенно точно яйцевидное… яйцо.       — Да! Посмотри!!!       Чарльз с трудом поднялся, пошатываясь от тяжести, но не разжимая пальцев. Его глаза сияли, как жемчужины на солнце, а губы расплывались в шальной улыбке. Эрик с сомнением протянул ладонь к находке русала и потрогал прохладный бок яйца, согнул пальцы в кулак и постучал костяшками по поверхности. Камень был плотным и тяжелым, как ему и полагается. В минералах Леншерр силен не был, поэтому сказать к какой породе принадлежал материал было трудно…       Он снова посмотрел в лицо русала, который с безумно-счастливым видом уставился на каменное яйцо размером с крупный арбуз в своих руках. Очевидно, объяснять что-то он не собирался.       — Эм… — Эрик даже бросил короткий взгляд в сторону коттеджа, где Шон красноречиво покрутил пальцем у виска, показывая свое отношение к поведению Чарльза. — Так и… откуда это яйцо?       — Яйца! — Чарльз резво наклонился и принялся зарывать свою находку обратно в мокрый песок, напоминая пса, добывающего мышь из-под земли. — Я смог унести только троих, они были ужасно тяжелыми. Шон помогал, конечно, — взгляд Леншерра мог убить, но Кэссиди приложил два пальца к виску. Ясно, зателепатил. — Но потом там были эти полицейские и много людей, так что я не мог отвлечь всех.       При словах о полиции Эрик напрягся. Шон вбежал внутрь и выскочил обратно с местной газетой, тыча пальцем в картинку на первой странице. Издалека видно не было, но и так ясно… Чарльз в ногах у Эрика продолжал старательно закапывать камни. Пришлось быть терпеливым…       — Чарльз… Объясни мне: Зачем. Тебе. Эти. Камни?       Ксавье распрямился так быстро, что брызги с его рук долетели до лица Эрика. Взгляд русала красноречиво говорил, что из них двоих тупой не он.       — Ты что, не понимаешь? Это же русалочьи яйца! Я спас их! Из них вылупятся русалки.       Даже оборачиваться не нужно было, чтобы услышать, как Шон хлопнул себя ладонью по лбу и закачал головой. Леншерр открыл рот, потом закрыл. Чарльз продолжал смотреть на него строго, как учитель в школе, объясняющий двоечнику, что пропускать уроки — это плохо. Он, и правда, верил в свои слова. Взгляд упал на то место, где из-под песка выглядывал гладкий пятнистый бок «яйца».       Конечно, Эрик ничего не знал о жизненном цикле русалок. То есть Чарльз что-то рассказывал, но он не особо-то слушал, надеясь, что никогда больше не окажется в море в теле акулы или еще каким-то неестественным образом. Да и Ксавье, вспоминая о прошлом, начинал грустить, поэтому они не часто обсуждали тему хвостатых обитателей глубин. Наверняка Чарльзу было виднее, как выглядят русалочьи яйца, но отчего-то Эрик был уверен, что это не они.       — Чарльз, прежде, чем ответить мне, подумай хорошенько: ты точно уверен, что это русалочьи яйца? Потому что, по-моему, ни одна русалка не сможет… родить из себя что-то столь огромное и тяжелое, как этот камень.       — Эрик! — Чарльз всегда вытягивал его имя с таким растерянно-укоряющим тоном, что Эрик чувствовал себя виноватым, даже ничего не сделав. — Откладываемое яйцо меньше, но если о нем правильно заботиться, оно вырастает. За этими яйцами следили, и они выросли, но детеныши в них развиться и вылупиться не успели.       И пока русал не продолжил, Эрик попытался уточнить:       — И значит, они умерли.       — Нет! Просто в спячке. У яиц плотная оболочка, она защищает их. На суше в жаре они не могли вылупиться, им нужно быть влажными днем и согретыми ночью, чтобы нормально дозреть.       — Ясно.       Они помолчали, буравя друг друга взглядами. Эрик ощущал слабое покалывание на границе своего сознания, но Чарльз держал слово и в голову к другу не лез.       Это было абсурдно! Не могло это быть русалочьими яйцами, камни были плотными, да и пробыв на суше столько… Не бессмертные же они!       — Откуда вы их взяли?       — Из парка. Там была выставка скульптур или тип того, — на этот раз Шон решил уточнить.       Чарльз кивнул в подтверждение, и Эрик предпринял еще одну попытку.       — Чарльз, они в этом парке могли пролежать двадцать лет. С чего ты решил, что, даже если это яйца русалок, то они живы внутри?       Кажется, это поколебало уверенность русала, и он немного сдал назад, но тут же упер руки в бока, резко выдыхая.       — Я уверен, что они живы. Они очень выносливы, и я намереваюсь их вылупить.       В тишине их пустынного дикого пляжа громкий вопль чайки походил на роковой звон колокола. Может быть, Эрик и драматизировал слегка, но…       — Что? — его голос был похож на проплывший мимо суши айсберг.       — Вылупить. Высидеть. Вылежать. Вывести детенышей. Ты понимаешь, о чем я говорю?       — Ты рехнулся?       Со стороны коттеджа послышалось бурчание Шона: «Я же говорил». Брови Чарльза сошлись на переносице еще больше, и он насупился, понимая, что оказался в меньшинстве.       — Эрик, мне не понятно, почему ты так к этому относишься. Если бы это были человеческие детеныши, разве ты бы бросил их умирать?       — Чарльз, — на этот раз Эрик решил, что тактильный контакт может быть действенным, и положил ладони на плечи русала. Кожа у него была горячей, и он рисковал опять обгореть, торча с утра под палящим солнцем. — Это просто камни. Люди выточили их из глыбы, придали форму яйца и отшлифовали. Это просто скульптура для красоты, никакие не яйца. Они не настоящие, ясно? Ты не можешь их высидеть или вылежать!       Русал не казался убежденным, глядя обиженным сычом исподлобья, но голос его был мягким, будто Эрик просто по глупости своей не понимал очевидных вещей.       — Они настоящие. Не говори о том, чего не знаешь, Эрик. Можешь бросить меня тут, но я их не оставлю.       Стало ясно, что прямо сейчас переубедить Чарльза не представлялось возможности. Он был твердо намерен идти до конца, и уверен в своей правоте. Как Эрик мог доказать обратное? Разве что…       Но на этот раз Ксавье церемониться не стал и отпихнул его руки со своих плеч, тыча указательным пальцем ему в нос и раздувая ноздри.       — Даже не думай об этом, Эрик. Я не позволю тебе разбить ни одно. Ни одно.       Хотелось думать, что Чарльз говорил это без использования телепатии, накладывая запрет лишь словами, а не мыслью. И Леншерр сдался, поднимая руки, едва сдерживая внутренне раздражение.       — Как скажешь, Чарльз. Когда одумаешься, приходи на обед.              Они не разговаривали до самого вечера, отсиживаясь каждый в своем углу. Эрик закрылся в комнате, яростно читая книгу и не понимая в ней ни слова; Чарльз, то сидел перед телевизором, смотря пустым взглядом в экран, то бегал на пляж к морю, чтобы проведать яйца. Шон волочился по дому, пытаясь расшевелить то одного, то другого, но Леншерр послал его сразу из-за закрытой двери, а Чарльз отвернулся, буркнув, что не хочет разговаривать. Так что Кэссиди махнул рукой и уехал в город развлекаться, надеясь, что к завтрашнему дню все как-то разрешится само собой.       Когда солнце начало опускаться к горизонту и температура воздуха стала потихоньку падать, Чарльз выбрался из дома, откопал яйца по одному и перетащил в свою комнату. Эрик наблюдал из окна за тем, как он волочит неподъемные камни от морского гнезда в домашнее. Когда было перенесено последнее, Леншерр подошел посмотреть, во что вылилось русалочье сумасшествие. На еще бывшей в день их приезда чистой постели теперь лежали три мокрых, испачканных в песке яйца. Со вчерашнего дня простыни и так были в соленых пятнах, песок блестел и на полу у кровати. Чарльз что-то бормотал себе под нос, укладывая яйца посреди койки, пока Эрик, наблюдая за всем этим, представлял, о чем будет его следующее письмо для Рейвен:       «Дорогая Рейвен, у нас все хорошо. Твой брат высиживает каменные яйца и скоро станет отцом. Вышлю семейное фото в следующем письме. С любовью, будущий дядя русалочьего выводка».       А можно еще в фонд социальной помощи написать от имени Чарльза:       «Здравствуйте. Я будущий отец-одиночка троих русалят. Нуждаюсь в материальной помощи от государства: бесплатном питании в виде свежей рыбы, льготном месте в дельфинарии и прививках от паразитов».       Лучше сразу в психиатрическую службу.       — Эрик, это настоящие русалочьи яйца. Почему ты мне не веришь? — Чарльз так и не обернулся, сверля обиженным взглядом свою постель.       — Чарльз, это просто камни. Почему ты мне не веришь?       Один-один. Никто не желал уступать позиции.       Чарльз вздохнул и стянул плавки, откинув их в сторону, и быстро улегся на постели рядом с яйцами, завернувшись в одеяло до подбородка. На Эрика смотрели два грустных голубых глаза мирового страдальца. Эрик не уступил.       — Хотя бы свет выключи, если помочь не хочешь. Я уже лег и грею.       Дверь захлопнулась за ушедшим Эриком, но выключатель все-таки щелкнул, погрузив комнату во тьму.       — Я вас спасу, вот увидите. А Эрик просто акула, они вообще яйца не высиживают. Хмм… — Чарльз на секунду призадумался. — И вообще-то, знаете, акула может своих детенышей и сожрать, если те не будут слишком проворны. — Он покосился в сторону закрытой двери, плотнее закутывая яйца в одеяло. — Я не дам вас сожрать, не волнуйтесь. Эрик вами подавится. Лучше послушайте о его чудесном желудке. Однажды, он вытошнил кольцо*…                     Письмо Эрик все-таки написал. Они договорились с Рейвен, что будут слать ей весточки на ближайшее почтовое отделение до востребования, а Рейвен будет забирать их пару раз в месяц и отправлять ответ в присланном конверте с маркой. Чарльз готов был писать хоть каждый день, но Эрик убедил его, что пару раз в месяц будет достаточно. Писать-то Ксавье все равно не умел, так что Леншерр записывал под диктовку, внося от себя уточнения. Рейвен тоже грамотностью не отличалась, так что они получали короткие ответы от нее о том, что все в порядке.       Через несколько дней Чарльза отпустило. Нет, не яичное безумие, охватившее его русалочий разум, а обида на Эрика и постоянное торчание возле кладки. После того, как его чуть не шарахнул солнечный удар, Леншерр утащил его в дом и заставил отлежаться, поклявшись, что не тронет «проклятые камни». Чарльз до темноты скулил о болящей голове и горящей коже, которую он все-таки сжег, таскаясь под солнцем голышом, но вечером исправно потащился за яйцами, чтобы занести их в дом.       — Ты знаешь, что спать на камнях вредно, потому что они холодные и можно застудить почки? — Эрик интересовался сварливо-издевательски, но Чарльз все равно улыбнулся.       — Я их согреваю, и они становятся теплыми. Можешь сам потрогать.       — Не буду я трогать твои яйца.       — Бля, зачем я это услышал? Даже знать не хочу, что вы там делаете! — Шон, проходящий мимо двери, поспешил убраться прочь, голося на весь коридор.       — Почему бы тебе просто не положить их у камина? Пусть греются там.       — У камина жарко, им нужно тепло от тела.       Леншерр уселся на край постели (чертовой мокрой постели, полной песка!) и постарался не уткнуться лбом в собственные руки, чтобы это не выглядело так, будто он в отчаянии.       — Если люди хотят вывести цыплят, например, или утят, они кладут яйца в инкубатор. Такая коробка, где всегда поддерживается нужная температура.       Чарльз нахмурился и обнял ближайшее к себе яйцо.       — Я не позволю держать их в какой-то бездушной коробке. Это жестоко, Эрик. Люди жестокие, если так поступают.       — Да, а еще они потом едят этих цыплят. И ты, кстати, тоже ел цыпленка сегодня на ужин. Из инкубатора, замечу, — Леншерр внимательно следил за выражением лица Чарльза, пока тот искал ответы на его.       Пока, в конце концов, не расслабился и не улегся поудобней.       — Нет, цыплята и детеныши — это разные вещи. Я ведь не буду их есть, значит, и не должен выращивать их в коробке. Представь, если бы тебя высиживали не в гнезде, а в ящике.       — Меня и так высиживали не в гнезде.       — Подробности не важны, важна суть, Эрик. Твоя мама грела тебя, когда ты был еще мальком, а не клала в теплую коробку или в камин.       Руки все-таки пригодились. Слушать эти сравнения было все равно, что находиться в психиатрической клинике. Чарльзу бы поставили «бредовое расстройство» и «навязчивые идеи» и не выпустили до тех пор, пока от лекарств он не смог бы соображать, на каком свете находится. Хорошо, что у него был такой друг, как Эрик, который терпел этот дебилизм и не выбросил ни одно яйцо в море.       А кстати! Вот если бы их смыло… Ведь бури никто не отменял, мало ли. Тогда и Эрик будет ни при чем, и от яиц они избавятся.       — Я спать.       — Мы тоже. Спокойной ночи, Эрик.              Ответ от Рейвен пришел только через две недели, когда Эрик уже смирился со своей участью. Чарльз ворковал над яйцами, исправно таская их туда-сюда. Он выстроил целое гнездо вокруг того места, где зарывал их в песок. Натащил небольших гладких камней и разложил по кругу, чтобы песок не вымывало, украсил ракушками и найденными гладкими цветными стеклышками и палочками. Иногда подсаживал туда пойманных крабов или выловленных сачком рыбок.       — Надо, чтобы они чувствовали жизнь моря. То, что они лежат так близко к суше, — неправильно. На глубине все по-другому. Они бы лежали на подстилке из водорослей, их касались рыбки, под ними бы ползали песчаные черви, и вода омывала скорлупу лучше и чище. И я не могу их обернуть, как русалка хвостом.       Чарльз тяжко вздохнул, а Эрик покачал головой, вспоминая, как тот пытался свернуться клубком и попросил Эрика привязать его ноги к голове, чтобы они не соскальзывали. Пришлось пригрозить тем, что он так его и оставит, если свяжет, и Чарльз был вынужден отказаться от идеи.       — А если они не вылупятся через два месяца, что будешь делать? Еще полгода над ними просидишь?       Эта мысль немного успокоила Эрика. В конце концов, высиживание яиц не длилось вечно ни у одного вида, а, по словам Чарльза, этим камням нужно было месяца два, судя по их размеру. Конечно, торчать столько в проклятом коттедже на жарище не входило в планы Эрика. Он думал, что, посидев тут две-три недельки, убедит Чарльза, что пора двигаться дальше, что школу лучше строить на континенте, например, в Америке. Там у Эрика были хорошие документы и связи, а сюда всегда успеется вернуться ненадолго. Но о школе Чарльз ни разу не вспомнил с тех пор, как началась эта свистопляска. Теперь все, о чем слушал Леншерр (и Шон, если не сбегал куда-нибудь) — это детеныши русалок. Иногда Эрику удавалось схватить Кэссиди за шкирку и оставить дома приглядывать за Чарльзом, пока сам Эрик укатывал в город, где мог развеяться хоть ненадолго. Туристический сезон был в самом разгаре: вечеринки, красивые девушки, азартные игры, выпивка — здесь было все, что может пожелать молодой холостяк. И если Эрик мог, то выбрасывал из головы мысли о коттедже, представляя, что он просто турист, который приехал отдохнуть. Но утром ли, вечером карета превращалась в каменные яйца русалок, и Эрик снова лицезрел в окно кухни Чарльза, валяющегося на пляже с книжкой о животных. Хотя бы в одежде! С тех пор, как он получил солнечный удар и ожоги, больше против рубашки и шортов не протестовал. Шон подогнал ему соломенную шляпу: Ксавье был счастлив.       — Старик, долго еще будем это терпеть? Чарльз высиживает яйца, а мы высиживаем Чарльза. Давай, ты его из дома выманишь, а я по-тихому куда-нибудь сбагрю это добро. Скажем, что смыло в море, — Шон нынче сидел дома в качестве няньки, пока Эрик хорошо проводил ночь вдали от пляжей, яиц и русалок.       — Тогда он пойдет в парк и притащит еще пяток таких, и мы тут проторчим еще два месяца. Пусть эти высиживает. Когда поймет, что ничего из них не вылупится, сразу же свалим отсюда.       Шон отхлебнул кофе, вздохнул и горестно подпер щеку рукой.       — Это разобьет ему сердце.              Об этом Эрик тоже думал. И хотя жажда оказаться правым была сильна в нем, как никогда, он не мог не думать о том, что будет, когда камни однозначно, совершенно точно, сто процентов, НЕ вылупятся. Сам Эрик о детях как-то не задумывался и уж тем более не стал бы выращивать каких-нибудь подкидышей. Быть учителем в школе — это одно, а вот быть приемным отцом — нет уж, ни за какие коврижки. Он и своих-то детей не особо хотел иметь, то есть хотел когда-нибудь, но не сейчас. Но для Чарльза это, похоже, было важно. Может, не быть отцом, а просто иметь связь с тем миром, который он оставил безвозвратно… Чарльз никогда не жаловался, не говорил, что хочет обратно, да и Эрик помнил, что жизнь русала там была не сахар: свои же чуть не убили его за помощь акуле. Мир людей нравился Ксавье, пусть он и не мог пока вписаться в него так, как нужно, но люди были куда терпеливей к мирным чудакам, вроде Чарльза, чем русалки к телепатам.       Только Эрик знал, что иногда он все-таки тоскует. По сестре, по морю, по свежей рыбе, которой не было на суше, по органам чувств, которых не было у людей. Он любил поплавать, и это доставляло ему столько же радости, сколько грусти. Человек не мог нырнуть надолго, не мог дышать под водой, не мог отплыть далеко от берега, быстро уставал, был медленным и неуклюжим по сравнению с русалкой.       — Хотя бы я могу плавать. А то превратись я в сухопутную птицу — и вообще не смог бы подойти к воде.       — Ты был бы сорокой.       — Почему?       — Потому что она, как и ты, тянет все блестящее себе.       — Эй! Я вовсе не тяну все!       — Я нашел у тебя под кроватью заначку из монет и украшений.       — Я не… Это случайно выходит! И вообще, почему ты рылся у меня под кроватью? Под твоей вот только грязные носки!       — А ты что там делал?       — Искал упавшие монетки!       — Ну-ну, все ясно с тобой, сорока.              Эрик распечатал письмо, убедившись, что Чарльз валяется на полотенце рядом с кладкой и никуда не ушел.       «Эрик, куда ты смотрел?»       Отличное начало письма.       «Чарльз очень любит детей! Из-за тебя он расстроится, акулы кусок!»       Рейвен — само очарование. Из-за него! Будто Эрик вбил в голову Ксавье эту дурость с яйцами!       «Хэнк сказал, что это не яйца русалок. Зачем ты позволил ему их взять? У тебя каменное яйцо вместо сердца!»       — Блядь, ну, охуеть просто!       Эрик швырнул лист бумаги на стол. Чарльз заварил всю эту кашу, а Эрик — мудак и во всем виноват!       — Что-то случилось?       Ксавье был тут как тут. Сияя, как начищенный пятак, ворвался в кухню вместе с морским бризом и шлепнулся на соломенный стул рядом с Эриком.       — О! Это же письмо от Рейвен! Что она пишет? — Чарльз схватил листок и рассмотрел буквы, прижал палец к бумаге и попытался читать. — «Э-р-и-к, к…»       На этом он застрял, поскольку знал, как пишется имя Эрика, но до буквы «у» они еще не дошли. Занимались понемногу алфавитом; Чарльз учился с охотой, но с большим трудом. Леншерр даже хотел бросить все: он слышал, что научить читать взрослого человека почти невозможно. Согласился только потому, что Чарльз очень просил, а в коттедже и вовсе делать было нечего: занятия, по крайней мере, отвлекали Эрика от раздражения, а Чарльза — от яиц.       — Она пишет, что Хэнк сказал, что это не яйца русалок, Чарльз.       Губы Чарльза тут же сжались в тонкую линию, и взгляд застыл. В комнате ощутимо похолодало.       — Они их даже не видели. И зачем ты написал об этом Рейвен, Эрик?       — Я отправил Хэнку фотографию этих камней…       — Яиц.       — …и он сказал, что это не русалочьи яйца.       — Эрик, мы это уже обсуждали.       — Чарльз, — рука Эрика легла поверх сжатого кулака русала. — Ты прав, я не морской зоолог и в русалках или рыбах не разбираюсь, но когда из них никто не вылупится, ты будешь расстроен. Ты живешь в мире фантазий, и возвращение в реальность будет болезненным. Я знаю, о чем говорю. Я твой друг и просто не хочу, чтобы ты наступал на те же грабли… В смысле, чтобы попадал в такую же ситуацию. Это так себе, знаешь ли, — он закончил криво, не желая вдаваться в подробности личного опыта и вообще жалея, что завел этот разговор.       Чарльз грустно улыбнулся.       — Я знаю, что ты волнуешься обо мне, потому что ты хороший человек… Да-да, прости, хороший мутант, Эрик, и хороший друг. А я часто доставляю тебе неприятности, потому что никогда не был в мире людей и веду себя, как дурак. Но я уверен, что они настоящие, — Чарльз подался вперед, и глаза его сверкнули тем же азартным огоньком, что и две недели назад, когда Эрик впервые увидел в его руках каменное исчадие ада. — Тебе просто нужно немного веры. В меня.       «И немного выпить», — подумал Эрик, глядя, как Чарльз с бутылочкой воды и яблоком уходит обратно на пляж. — «Это будут адские два месяца…»              Кто бы знал, что насильно отдыхать — это так тяжко. В минуты особой скуки Эрик даже жалел, что Шмидт не дожил до сегодняшнего дня: он бы просто сдох от смеха, глядя на то, чем занимается Эрик. Помогает Чарльзу переворачивать каменные яйца в мокром песке, например.       — Они тяжелые, а ты мог бы и помочь…       Вылазки в город были единственным развлечением здесь. Чарльз покидать пляж отказывался категорически даже на часик. Хотя Шон и подначивал Эрика на идею с выбрасыванием камней, тот пока не соглашался и хотел хотя бы просто вытащить зацикленную русалку вглубь материка.       — Меня и тут все устраивает, я не хочу уходить! И тем более я не брошу свою кладку, даже не надейся.       К концу пятой недели Эрик сдался и решил, что будь, как будет. Оставалось всего ничего, каких-то жалких три недели, и они уберутся с этого пекла.              Тем злополучным вечером, возвращаясь с последним яйцом с пляжа, Чарльз все-таки заплелся ногой о ступеньку. Услышав грохот и крики, Эрик подлетел с постели как ошпаренный и сам чуть не упал с лестницы, несясь вниз.       — Ты в порядке?       Чарльз сидел на ступеньках, одной рукой придерживая упавшее на пол яйцо, а другую прижимая к боку. На секунду сердце Эрика ушло в пятки: «Пулевое ранение, повреждение артерии, шок…» Но Ксавье, корчась от боли, помотал головой в ответ на его мысли и отвел руку. Кровь текла ручьем из распоротого о металлический крюк в стене предплечья, залила светлую рубашку, пол и брюки Чарльза.       — Сиди спокойно, сейчас перевяжу тебя.       — Сначала отнеси яйцо! — он попытался подкатить проклятый камень к ногам Эрика, но тот даже не среагировал, решив, что спорить себе дороже.       Похоже, крюк зашел глубоко и повредил крупный сосуд. Эрик опустился на корточки, туго заматывая руку русала, бледного и кряхтящего от боли. Они так и сидели на пороге дома, пока трясущимися руками Леншерр разрывал упаковку бинта и затягивал повязку. Кровь тут же пропитала все марлевые слои и закапала на пол.       — Рана глубокая, придется накладывать швы. Я вызову скорую.       — Врачей? Я не поеду в больницу! — Чарльз попытался схватить Эрика за штанину, но тот уже снял трубку. — Эрик!       — Хочешь истечь кровью и умереть на пороге, блядь? Ты совсем головы лишился!       Ксавье закусил губу, понимая, что спорить глупо. Умирать в его планы, конечно, не входило, но неужто люди были такими беспомощными без этих врачей и больниц…       — Тебе нужно накладывать швы, а я этого точно не сделаю. Вставай.       Они доплелись до дивана, где Чарльз мог усесться с большим комфортом, чем на полу. Он с беспокойством посмотрел в сторону брошенного яйца на перепачканных кровью досках и перевел взгляд на Эрика, принесшего ему стакан воды и упаковку сухого льда.       — Эрик, отнеси, пожалуйста, яйцо на место, — голос русала звучал тихо, но твердо. — Оно мокрое и может остыть на сквозняке.       — Твою мать, у тебя дырка в руке, а ты беспокоишься о яйце, которое пролежало на суше кучу лет и ничего, — Эрик закатил глаза, буквально полыхая от гнева и беспокойства за самого Чарльза, но все-таки поднял проклятое яйцо и унес наверх, громко топая.       Кинул камень на кровать к остальным двум и накрыл одеялом. Подумал пару секунд и разжег камин, чтобы уж точно Ксавье забыл об этих несуществующих дьяволах морского ада.       Скорая приехала через десять минут, вопя жуткой сиреной, и Чарльзу пришлось приложить усилие, чтобы не выпнуть внесшихся в дом врачей силой мысли. Он все еще переживал не лучшие чувства при мыслях о больнице и медиках.       — Надо вести в приемный, наложить швы, здесь мы этого не сделаем.       — Я… я не могу, у меня… — Чарльз попытался возражать, мечась испуганным совиным взглядом между Эриком и суровым врачом в синей форме парамедика.       — Это займет всего пару часов, не больше. Хирург осмотрит вас и заштопает, завтра придете на осмотр, — девушка, делавшая пометку в карте, встала и протянула Чарльзу руку. — Сможете сами дойти?       — Я помогу ему. Идите, мы сейчас.       Леншерр махнул в сторону двери и, стоило медикам выйти, тут же вцепился Чарльзу в плечо, ощутив на своем такую же хватку:       — Эрик, только попробуй с ними что-нибудь сделать. Клянусь акульими зубами, я тебя пошинкую как морскую капусту! Ты должен пойти и лечь с ними, пока меня не будет, чтобы они не остыли!       — Чарльз, — надежды на то, что бешеную русалку удастся вразумить, были малы, — я не буду сидеть тут с какими-то яйцами, а поеду с тобой на скорой.       — Нет! Шон со мной поедет, а ты останешься сторожить кладку!       Чарльз был неумолим. От обезболивающего глаза у него засверкали еще больше, а адреналин в крови добавил смелости.       — Кэссиди куда-то свалил…       — Он уже приехал, я слышу его разум. Так что он поедет со мной в больницу, а ты будешь здесь, и будешь греть яйца, и если хоть одно пострадает… — Ксавье даже оскалился мелкими человеческими зубками, но акула внутри Эрика оценила смелость угрозы.       Они смотрели друг на друга до тех пор, пока в дверях не показался Шон, отшатнувшись от кровавой лужи на полу.       — Оу, черт, что у вас тут случилось? Вы что покусали друг друга? — глядя на вцепившихся друг в друга Эрика и Чарльза, Шон на секундочку вспомнил, что раньше они были акулой и хищным русалом.       — Рыжий, бери этого хвостатого и вези в больницу. И чтобы вернул его в том же виде, в каком увез.       Чарльз был всунут в руки Шона и отправлен прочь из дома. Эрик видел в окно, как тот оборачивается, бросая тревожные взгляды в сторону своей спальни на втором этаже.       Оставшись в одиночестве после того, как кузов машины оказался недосягаем для металлокинеза и чужое присутствие пропало из головы, Эрик зло рыкнул. Вся гостиная была заляпана кровью, а ему нужно было идти в спальню и высиживать чертовы яйца. Да этот русал совсем из ума выжил!       Кипя от злости, он притащил ведро с водой и тряпку и принялся оттирать кровь, пытаясь выместить все раздражение, скопившееся за последние несколько недель, на грязных досках. Он, конечно, согласился помогать Чарльзу, понимая, что виноват в том, что с ним случилось, хоть и отчасти. Если бы не Эрик, русал бы не попал в руки к Шмидту, пытаясь помочь акуле, и не стал бы человеком. Но теперь выходило, что он буквально шел на поводу у Чарльзовой идеи фикс, которая к реальности имела такое же отношение, как Леншерр к балету.       Получалось, что уже не Ксавье ехал за Эриком, а Эрик занимался обслуживанием его капризов и глупостей!       Конечно, в глубине души он понимал, что преувеличивает. Все, чего Чарльз хотел от него, побыть в коттедже подольше, пока не выйдет срок. К счастью, ни от кого больше не требовалось никакого участия в высиживании камней, и, по факту, Леншерр хоть весь день мог заниматься своими делами или пропадать, где ему вздумается. Но, зная бестолковую русалку, Эрик рисковал найти дом тем же вечером спаленным до углей. Или вот, пожалуйста, Чарльза истекающего кровью в обнимку со своими яйцами.       Тьфу!       Со злости он чуть не поскользнулся на только что вымытом полу босыми ногами. Нужно было выпить. Старый добрый виски всегда был лучшим помощником в таких делах. Он плеснул себе на два пальца в стакан. Потом еще. Потом подумал и забрал из мини-бара всю бутылку, поднявшись с ней на второй этаж.       В комнате Чарльза уже натопило. От камина шел жар. Под одеялом топорщились каменные холмы. Эрик плюхнулся в кресло, стоящее рядом с кроватью, закинул ногу на ногу и хлебнул из горла, зло глядя на источник головной боли. Камни с молчаливым равнодушием продолжали лежать, скрытые тканью.       Противостояние было напряженным. Эрик даже начал нервничать, яйца — нет. Каменная выдержка. Чья сила воли окажется сильнее?       — Почему я тут сижу, не прячась, а вы под тканью. Не хорошо, — он поддел большим пальцем одеяло и стащил его на пол, открывая виду три гладких, уже подсохших пятнистых камня.       Они немного отличались по размеру и цвету. Одно было более серым, два других розовато-желтыми. Количество темных пятнышек увеличивалось к сужающемуся краю яйца. В общем, работа выглядела натурально.       — Кто бы объяснил мне это идиотское современное искусство. Зачем кому-то взбрело в голову выточить из камня кучу яиц? Лучше бы скульпторы и художники продолжали творить голых женщин.       Эрик призадумался и решил, что если бы Чарльз, как русалочка в сказке, решил завести роман со статуей принцессы, было бы куда хуже. Может, и к лучшему, что его выбор пал на яйца — у них, по крайней мере, был срок годности.       — Если бы я нашел такое яйцо в море, я бы сделал из вас омлет, слышите, — Эрик пнул ближайшее яйцо пяткой.       То молча покосилось, завалившись на своих братьев. Без Чарльза каменная кладка казалось сиротливо брошенной. В комнате было жарко, но камни, как им и положено, оставались холодными (Эрик аккуратно потрогал каждый большим пальцем ноги).       Если бы внутри, и правда, были детеныши — насколько опасно для них такое охлаждение? Чарльз предположил, что это яйца тепловодных русалок и им нужно больше тепла, чем тем, что жили в Северном море. Там температура воды была довольно низкой, и русалки, хоть и грели кладки, делали это не все время, но им хватало.       Эрик нахмурился и отхлебнул еще обжигающей жидкости, успокаивающей его внутренний огонь. Ну, вот допустим, что в этих камнях действительно русалки. Должны же быть какие-то признаки? Слышит ли курица, что в яйце шевелится цыпленок? Этот вопрос поставил Эрика в полный тупик. С одной стороны места цыпленку там не много, чтобы особо крутиться, но ведь и он не сразу такой огромный вырастает.       Какое-то время Эрик еще сидел в кресле, задумчиво рассматривая камни и нервно болтая ногой. Подъезжающей машины слышно не было, да и с ухода Чарльза прошло от силы полчаса. Так что… Никто не узнает.       Он подошел к постели вплотную и наклонился, поднося ухо как можно ближе к кладке. От резкого движения и выпитого алкоголя в ушах так шумело, что ничего, кроме тока крови, слышно не было. Пришлось терпеливо ждать, пока шум уляжется, и наклониться еще ниже. Пока в конце концов Эрик не оказался стоящим задом кверху и лежащим ухом на одном из яиц.       Камень был молчалив и недвижим.       — Эй, — он легонько постучал костяшками по гладкому боку и прислушался снова.       Тишина.       Повторил то же самое с остальными, совсем забравшись на кровать, чтобы не завалиться, но все было глухо. Камни издевательски молчали. Он повалил их на бока, надеясь, что это может возмутить жильцов, скрытых под плотной оболочкой, но, даже если они там и были, Эрику был объявлен бойкот.       — Маленькие ублюдки.       Возможно, что от холода они застыли и не желали шевелиться так же как люди, на морозе окукливающиеся в теплых одежках. Эрик перебрался на другую сторону, где обычно спал Чарльз, и лег на бок, подтянув всех каменных сволочей к себе. От них шла приятная прохлада: в протопленной-то комнате — то, что доктор прописал. Для верности он подоткнул с другой стороны одеяло, намереваясь нагреть дурацкий выводок, чтобы убедиться, что даже в тепле камни не подадут никаких признаков жизни.       — Я бы заложил вас в фундамент своей школы для мутантов вместо того, чтобы тут возиться, перекатывая вас туда-сюда. Когда вы не вылупитесь, я вас расколочу тем здоровенным молотком из подсобки, клянусь этим гребаным коттеджем.       Бурча под нос и предаваясь сладким мечтам о месте камням, Эрик не заметил, как уснул, и проснулся от чужих всхлипов, мгновенно открывая глаза и вскакивая.       Чарльз стоял на коленях у постели и подпирал щеку здоровой рукой. Вторая распухла из-за отека и лежала на одеяле туго забинтованная. Русал рыдал в три ручья, хлюпая носом и чуть ли не пуская слюни, глядя красными глазами на всклокоченного и плохо соображающего спросонья Эрика.       — Что случилось?!       — Эт-т… Эт… — от рыданий он едва мог говорить заплетающимся языком, но все-таки взял себя в руки: — Это так прекрасно, что ты решил их высиживать, Э-э-эрик! — последнее он практически провыл, бросаясь на шею охренешему от происходящего Леншерру.       Кэссиди в дверном проеме закатил глаза и выдул огромный пузырь из жевательной резинки.       — Ему, короче, дали какие-то таблетки, он всю дорогу восхищался видами из окна и рыдал. Таксист даже денег с нас брать не хотел, решил, что он юродивый.       — Это была лучшая моя поездка! Я ехал в самой прекрасной машине на свете. Эрик, я самый счастливый русалочеловек в мире…       — Ага, мы поняли… Что тебе, блядь, дали в этой больнице?       — Г-гальку, таблетки четыре.       — А тебе их сразу сказали выпить или по одной? — Эрик кое-как втащил рыдающее тело на постель, укладывая вместо себя рядом с бездушными камнями.       — По одной, я по одной и выпил.       Леншерр бросил убийственный взгляд на Шона и тот понял, что, как только Ксавье будет уложен, придет его очередь…       — Ну, меня это, такси ждет!       — А ну, стой!       Но рвануться за мальчишкой Эрику не дал вцепившийся в его рубашку Чарльз. Шов на рукаве треснул, но на это никто не обратил внимание.       — Э-эрик, не у-уходи. Я должен рассказать тебе о своей ч-чудесной поездке.       — И о тех таблетках, что ты принял, черт возьми!       Час и два стакана виски спустя, Чарльза все-таки срубило, и он засопел в обнимку со своими камнями. Ну, и денек!              На утро, предсказуемо, Ксавье чувствовал себя разбитым и еле встал с головной болью.       — Вот поэтому я не люблю врачей… У меня на них плохая реакция.       — Слушать надо, что тебе говорят, а не жрать подряд все, что в руки дают.       — Не ори, прошу, у меня голова сейчас расколется, как кокос…       Из всех живших в доме счастливым и довольным выглядел только Шон. И вскоре Эрик понял почему.       — Впервые у меня на руках компромат века, старик, — и он с гордостью сунул Эрику под нос черно-белое фото.       Фото, на котором он спал в обнимку с Чальзовыми русалочьими яйцами!       — Только попробуй это кому-то показать, Кэссиди, я тебя закопаю рядом с кладкой, — но Шон умчался на другую сторону гостиной.       — Я оставлю это для потомков.       — Что там такое? — Чарльз с серым и несчастным видом приплелся с пляжа, где оставил своих подопечных.       При виде фотографии он оживился, попытался сообщить Эрику о том, что это очень мило, но, заметив выражение лица друга, решил промолчать от греха подальше.                     — Эрик, может, ты почитаешь мне? — неделю спустя Чарльз снова был бодр, будто никакого происшествия с травмой руки и швами не было.       — Я и так тебе читал днем, теперь я хочу почитать себе. Можешь подключиться, как ты это обычно делаешь, — он покрутил пальцами у виска, закрывая окно в комнате Чарльза и собирая грязные вещи, чтобы отдать их завтра на стирку Шону.       — Нет, лучше вслух. Почитай вслух, ну, пожалуйста. Я хочу послушать ту сказку про джинна и лампу.       Эрик откинул голову назад, почти воя.       — Опять?! Я читал про Алладина двадцать раз! Может, я запишу ее на пластинку?       — Нет, это не интересно, — Чарльз взял с тумбочки толстую книгу и протянул Эрику, сделав очень щенячьи глаза. — Ну, пожалуйста.       Оказалось, что читать Чарльзу что-то сложнее сказок или детских энциклопедий практически невозможно. Он слишком много спрашивал, путался в сложных названиях, именах и датах и начинал нудить. Зато простенькие истории с иллюстрациями его впечатлили, так что Эрик достал эту книгу сказок (некоторые из которых с трудом можно было назвать детскими, по его мнению) и читал ее.              Когда третий вечер подряд Эрик обнаружил себя с книгой в Чарльзовой комнате, он заподозрил, что что-то не так. И хотя Ксавье исправно слушал, внимательно смотря на него и иногда пытаясь вытянуть шею, чтобы разглядеть картинки, создавалось впечатление… впечатление…       Леншерр оборвал себя на полуслове, захлопнул книгу и прищурился:       — Какого хрена?       — Что? — Чарльз моргнул, делая вид, что совершенно не понимает о чем речь.       — Я сразу же узнаю, если ты мне соврешь, Ксавье. Я что, читаю эти гребаные сказки твоим каменным яйцам?       Русал закатил глаза, откидываясь на подушку. Все три камня преткновения лежали у него под теплым боком, скрытые пледом.       — Эрик, тебе что — жалко? — он снова повернулся на бок, подпирая щеку кулаком. — Им нужно слышать голоса других членов стаи, чтобы знать, что я тут не один. Иначе они будут бояться вылупляться, потому что одна русалка не сможет защитить потомство.       — О господи, все, я пошел спать.       — Постой! Эрик! Ладно, почитай то, что ты хочешь! Ну, Эрик… Ооо, не слушайте его, он просто злая акула… — Чарльз приподнял одеяло и погладил ближайшее яйцо.              Остаток месяца пролетел в повседневной суете. Деньги потихоньку таяли на счету Эрика, хотя раздобыть новые никогда не составляло труда. И все же ситуация с затянувшимся курортом становилась все более напряженной. Эрик начал каждый день спрашивать Чарльза, когда уже его детища соблаговолят показаться на свет, думая, что этого, конечно же, никогда не случится, потому что яйца, если и были живыми по-настоящему, то давно окаменели. Чарльз сначала реагировал мирно, потом начал дергаться и огрызаться, потому что по его подсчетам сроки вышли, а маленькие русалки даже не думали показываться на свет. Кэссиди, которому доставалось меньше всех (по мнению Эрика, сам-то парень так не считал, выполняя грязную работу по дому), начал жаловаться, то на головные боли, то на ноющие зубы, то на ломящиеся кости, выдумывая каждый день очередной недуг и доводя Эрика до белого каления.       — Лишь бы только ничего не делать. Как тебя выдерживали родители?       — Они и не выдержали. Старик, я разве виноват? У меня башка все время раскалывается от этого солнца и этого шума здесь.       — Самый шумный объект тут — это ты, когда видишь пауков…       — Не напоминай… — они посмотрели в сторону пляжа, где Чарльз сидел у своей кладки, буравя ее взглядом. — Когда он уже поймет, что они не вылупятся?..       — Еще неделя — и мы уедем, — Эрик похлопал Шона по плечу, на этот раз уже точно уверенный в своих словах.       В последние дни Чарльз приуныл, продолжая исправно возиться с яйцами, но, кажется, теряя уверенность в том, что все закончится благополучно.       — Днем раньше днем позже, сроки никогда не бывают такими точными. Вот увидишь, — он говорил это Эрику уже третий день подряд, укладывая свои камни под одеяло.              — Срок вышел две недели назад, Чарльз. Я заказал нам билеты на самолет до Нью-Йорка на следующий четверг, — Эрик постарался, чтобы его голос не звучал раздраженно, только уверенно.       Они сидели на пляже у самой кромки моря рядом с гнездом из крупной гальки, в котором были спрятаны камни в форме яиц. Чарльз вяло ковырялся палочкой в мокром песке, создавая воронки, которые тут же смывала вода. Он выглядел столь несчастным, что Эрик возжелал больше самого Ксавье, чтобы проклятые яйца проклюнулись. Очень хотелось постучаться башкой об эти самые камни: нужно было сразу отобрать их и увезти безмозглого русала прочь от этого места. Чарльз бы побесился и забыл, отвлекся на что-нибудь другое, на школу, например. А не сидел бы сейчас с похоронным лицом, с осознанием того, что в море потонут его несбыточные мечты о хвостатом потомстве.       — Наверное, я сделал что-то не так, поэтому они не вылупились. Может, надо было лучше греть или… не знаю. Я никогда не высиживал яйца раньше. Никто не хотел рисковать заиметь еще одного телепата в стае.       Звучало паршиво. Эрик похлопал скисшего друга по плечу.       — Брось, приятель. Вспомни о школе, ты ведь хотел помогать другим мутантам. Ты просидел тут два месяца, а в курортном городе полно девушек на любой вкус. Наверняка среди них были мутантки, уж ты бы их точно вычислил, и вперед. Ни одна красотка не устоит перед твоим наивным обаянием парня из глубинки.       Чарльз привалился к нему, позволяя обнять себя за плечи, и фыркнул, шмыгая носом.       — Ты хотел сказать, что им бы понравился дурачок, не умеющий читать.       — Человеческие женщины любят все беспомощное и милое на вид. Щенят, котят, утят, морских красавчиков с щенячьим взглядом. Выше нос, — он слегка щелкнул Чарльза по носу и тот усмехнулся, отпихивая чужую руку.       — Иди ты к морским огурцам, акула зубастая.       Они еще попрепирались, и Эрик обещал устроить Чарльзу смотрины по приезду в Нью-Йорк. Этим вечером русал не стал забирать камни в дом и улегся спать в одиночестве.              Он согласился проехаться с Эриком по городу и посмотреть местные достопримечательности. Русалу, впрочем, многого было не надо: его восхищали и клумбы, и вывески на магазинах, и общественный транспорт, даже лавочки и уличные коты. Они наконец-то поели что-то более вкусное и экзотическое, чем-то, что умел готовить Эрик или разогревать до горелости Шон. Экскурсия в Лимассольский замок привела Чарльза в полный восторг, и они вышли оттуда едва ли не последними, русал сунул нос в каждый закуток, задавая тысячу вопросов, на которые Эрик все равно не знал ответов. Под вечер вернулись уставшими настолько, что Чарльз даже не пошел проверять яйца на пляже. Шон спустился к ним, держась за голову, и убедившись, что все в порядке, утопал обратно к себе.       Еще пару дней они потратили на настоящий отдых. Играли в бильярд, выпивали в баре, съездили даже в аквапарк. Скатываясь с крутых горок, Чарльз и Шон так орали, что Эрик был вынужден к ним присоединиться, хотя бы чтобы затыкать рот Кэссиди, который, перейдя на ультразвук, мог привлечь ненужное им внимание.       Раньше Эрик никогда не был в аквапарках. В юности было не до того. Оказалось, это весело, особенно для русалки, которая любит плескаться в воде.       — Ты обдерешь себе задницу, если проедешь еще раз по этой горке.       — Не-ет, нет, нет! Я отсюда не уйду. Это место просто рай! Лучше, чем волны в шторм! — Чарльз пронесся мимо Эрика к подъемнику, чтобы совершить еще один визгливый спуск.       Кэссиди рухнул рядом на лежак и приложился к бутылке минералки.       — Шикарно! Вот это я понимаю — отдых, а то на том пляже уже плесенью покрылись! И голова прошла. Развлечения творят чудеса! — он хлопнул Эрика по плечу и получил в ответ суровый акулий взгляд. — Так что дальше?       Какой-то малец сиганул в бассейн, рядом с которым они сидели, и обрызгал двух мутантов с ног до головы.       — Мерзкий сопляк, не видишь, что мы тут сидим? — Эрик пригрозил мальчишке кулаком, но тот высунул язык и уплыл прочь от злого дядьки. — Откроем школу и будем воспитывать мутантов.       — Да, тебе только преподом работать, Эрик. Ты ж сожрешь своих учеников в первый же день!       Чертов Кэссиди, конечно, был в чем-то прав. Эрик проследил за тем, как Чарльз с воплем вылетает из трубы в воду, поднимая тучу брызг. Убеждать собеседника в чем-либо не хотелось.       — Разберемся потом.       Оказалось, что столько орать и носиться не может даже русалка. Стоило им сесть в машину, покинув аквапарк, как Чарльз тут же отрубился.       — Почему ты не повел его в аквапарк в первый день? Уже бы месяц назад были в Америке.       — Да ладно, я решил, что все-таки мы неплохо отдохнули. Я подцепил тут таких цыпочек!       Эрик покосился на пассажирское сиденье.       — Надеюсь, ты предохранялся и не подцепил от них ничего. А то твои симптомы общетелесных страданий наводят на нехорошие мысли.       — Да не, ты что… Все пучком было, угу, — Шон закивал, слегка побледнев, и болтать перестал.              Следующий день прошел в сборах, и тут пришло время Эрику жалеть о вчерашнем. Чарльз еле ползал по дому, стеная о том, что потянул все мышцы в теле, а Кэссиди ныл о головной боли, то и дело спрашивая, симптомом какой венерической болезни это может быть. Русал помочь ему ничем не мог, Эрик тоже, ехидно предполагая, что самой ужасной и позорной.       — У меня кошмарный звон в ушах! Как будто гудит какой-то прибор или радио. Вы ничего не слышите? — Шон приподнялся с дивана, на котором лежал, драматично держась за лоб.       Чарльз, развалившийся рядом в кресле, покачал головой. Он пытался аккуратно складывать одежду, которую Эрик вытащил из шкафов. Получалось так себе, но Чарльз утешал себя тем, что старался.       — Это хламидии уже добрались до твоего слухового прохода и визжат: «В следующий раз используй резинку, Шон! Мы не хотим тебя покидать!»       — Ой, да пошел ты! — Шон швырнул в проходящего мимо Эрика подушку, но промахнулся. — Я серьезно. Я слышу этот звон последний месяц. Не всегда, но периодически, и сегодня он просто невыносим. Как будто целая станция работает, а вы и в ус не дуете.       — Я ничего не слышу, прости, Шон.       Чарльз сложил свою рубашку и опустил ее на дно чемодана. Вышло очень даже неплохо. Он тяжко вздохнул.       — Эрик, я пойду, схожу на пляж, ладно?       — Ты сложил вещи?       — Частично…       — На одну сотую он сложил, — буркнул Шон. — Почему никто не принимает меня всерьез? Может я смертельно болен и умираю от опухоли мозга!       Эрик наклонился над ним, возвышаясь над спинкой дивана:       — Мы покажем тебя ветеринару по приезду в Нью-Йорк. Займись-ка своими тряпками.       Ворох белья похоронил под собой удрученный стон Шона, который даже не пошевелился, чтобы начать что-то делать. Он бы пролежал так хоть весь день, но в этот момент дверь с грохотом распахнулась, и в дом влетел Чарльз с такой скоростью, будто не он только что страдал о больных мышцах.       — ЭРИК!!! БЫСТРЕЕ СЮДА!!!       От крика — реального и ментального — Эрик подскочил и шарахнулся головой о дверцу открытого шкафчика. Он слетел на первый этаж, пропуская по две ступеньки, ожидая снова обнаружить Чарльза на полу в луже крови, но тот стоял в дверном проеме, тараща выпученные глаза и тыча рукой в сторону пляжа.       — Что?       Шон тоже выбрался из-под одежды.       — Яйца! Они пустые!       — ЧТО? — Эрик и Шон переглянулись и, не сговариваясь, все трое бросились к морю.       «Не может этого быть!» — Эрик повторял эту мысль как мантру, пытаясь от самого дома рассмотреть происходящее в каменном гнезде на пляже. — «Чарльз, наверняка, это выдумал, ему померещилось или кто-то подшутил». Он даже покосился на Шона, но тот выглядел таким же ошарашенным.       Они остановились у гнезда в немом шоке, глядя на то, как Чарльз поднимает куски толстой твердой скорлупы. Наполовину утопленные в песке лежали пустые яйца. Эрик взял в руки осколок, не веря собственным глазам, и потрогал его пальцами. Внутри он был покрыт плотной пленкой, ее ошметки болтались в воде над скорлупками. Часть камней, закрывающих кладку от морского течения, была разбросана. Кто бы ни вылупился из яиц, они убрались в море.       — Мать вашу, это, и правда, были яйца русалок. Пардон, мистер Русалка, был неправ, — Шон и думать забыл о головной боли, присев на корточки и трогая руками остатки скорлупы.       Эрик поднял взгляд на Ксавье, тот улыбался как безумный.       — Я же говорил! Говорил! — он подпрыгнул, бросаясь Эрику на шею и хохоча от радости, пока Леншерр стоял столбом.       Впервые, пожалуй, собственная неправота его ничуть не угнетала.       — Но где же они? — Шон задал самый логичный вопрос, возникающий теперь, когда вопрос каменных яиц все-таки разрешился.       Все обернулись в сторону спокойного моря. Его блестящая на солнце гладь слепила глаза, хоть подноси ладонь козырьком, хоть нет. Чарльз прижал пальцы к виску, пытаясь выискать детенышей в воде, пока Эрик и Шон всматривались в даль.       — Я ничего не вижу. Чарльз?       — Я… Не уверен. Детеныши русалок сначала скорее рыбы, чем дети. Они слишком неразумны, чтобы я мог выловить их телепатией… — Чарльз напряженно кусал губы, продолжая сканировать море.       — Ауч! А! — Шон, только что всматривающийся вдаль, вдруг схватился за виски, сжимая голову.       — Что с тобой? — Эрик, наконец, обернулся к Кэссиди.       Тот выглядел действительно не в порядке, стискивая бледными пальцами голову и жмуря глаза.       — Этот звук, он становится громче. Оттуда! — он указал пальцем на море и попятился назад, увязая босыми пятками в песке.       Эрик напрягся. Похоже, головная боль Шона была не просто болью, и чтобы ни было там, это несло для них опасность.       Слово «опасность» ощущалось пьянящей сладостью на языке. Как давно Эрик не чувствовал этого притока адреналина, когда каждая мышца в теле напрягается. Обостряются зрение и слух, металлокинез оживает, распространяя свои щупальца на все металлические предметы вокруг.       Он схватил Чарльза за локоть, оттаскивая прочь от моря и высматривая то, что было там и наводило на Шона головную боль.       — Ооо, черт, сейчас моя башка сейчас лопнет! — Кэссиди зашагал еще быстрее, споткнулся и попятился ползком.       — Чарльз, идем отсюда.       — Нет, погоди, я что-то чувствую…       — Чарльз, там что-то опасное, пошли сейчас же! — Эрик потянул, но на это раз Ксавье не сдвинулся с места, а через секунду рванулся обратно к кромке воды. — Стой!       На русале как на зло не было ничего металлического и все, что оставалось Леншерру, рвануться за ним следом и схватить за пояс брюк, не давая влететь в воду.       — Эрик, это они! Смотри! Смотри!       Но указывать пальцем больше не нужно было, Эрик и сам видел то, что показалось из воды. Три мелких вытянутых морды, застрявших в своем развитии между рыбьими и о-о-очень отдаленно человеческими, смотрели на них большими желтыми глазами. Их кожа серовато-зеленого цвета, скользкая, без чешуи, была похожая скорее на лягушачью. Маленькие ру… лапы? (Эрик не был уверен, как это назвать) неторопливо загребали воду скрюченными пальчиками с перепонками. То, что находилось под водой, Эрику видно не было, и он не был уверен, что хочет увидеть все целиком. Он перевел взгляд на Чарльза, тот чуть ли не плакал при виде жутких монстроподобных тварей.       Одна из них открыла рыбий рот, полный острых зубок, и противно застрекотала.       — Они меня узнают! Они знают, что это я их вырастил! Какие они милые, просто чудесные! — Чарльз и сам чуть ли не пищал, прижимая ладони к груди.       «Нет, правда, а что еще стоило ожидать от Чарльза…» — Эрик обернулся к Шону, ища понимания. Тот таращился на тварей с таким же выражением лица, говорившим без слов: «Кошмар!»       Пожалуй, есть вещи, которые не стоит видеть никогда. Например, детенышей русалок…       — Чарльз, — Эрик все-таки решился прочистить горло. — Ты уверен, что это… это… ммм, представители твоего вида?       — О чем ты? — Чарльз на секунду обернулся к другу и тут же вернулся к рассматриванию маленьких русалок. — Конечно, они немного сильнее похожи на рыб, чем обычные дети русалок, но это может быть из-за неправильного высиживания. После того, как они пройдут стадию рыбного развития, если о них заботиться, они станут полноценными русалками. А если нет, то крупными рыбами. Эрик, мы не можем уехать, я должен заняться их воспитанием!       Чарльз резко обернулся, и в его взгляд вернулась та упрямая строгость, с которой два с половиной месяца назад он говорил Эрику, что высидит яйца и это не обсуждается.       — Ты рехнулся, Чарльз? Мы не останемся здесь на ближайший десяток лет!       — Эрик, — он выдохнул, и Шон позади застонал. — Я высидел их, а теперь ты предлагаешь мне бросить моих детей на растерзание местным акулам? Они ведь беспомощны, им требуется защита, их надо кормить!       Одна из тварей нырнула под воду и в ту же секунду выскочила обратно, разгрызая в жуткой пасти мелкую рыбешку. Две других проделали тоже самое, потеряв интерес к людям, спорящим на пляже.       — Да посмотри, они сами кормятся!       — Оу! — Чарльз тут же отвернулся, заходя дальше в воду и приседая на корточки. — Вы уже попробовали рыбу! Конечно, ведь никого не было рядом с вами, но вы и так догадались, что она съедобна!       Русал протянул руку и погладил голову одной из тварей. Та противно (по мнению Эрика) застрекотала, выскользнула из-под ласкающей ладони и в следующую секунду вцепилась Чарльзу в пальцы.       — Ау!       — Чарльз! — Эрик рванулся к воде, тут же оттаскивая незадачливого горе-отца от кровожадного потомства.       — Ах, ебушки-крабушки, больно-то как! — Чарльз шипел и подвывал, но рукой, в которую впилась клыкастая тварь, старался не трясти.       — Блядь, доигрался! Говорили же тебе, что это не русалочьи яйца!       Детеныш оказался больше похожим на саламандру, чем на русалку, хотя хвост у него был явно длиннее, с вкраплениями зеленых чешуек. Мелкие острые зубки он вонзил Чарльзу в руку, визгливо урча и не собираясь отпускать.       — Ай, жжется как! Только не сломай ему зубы, Эрик! Аккуратней, не навреди, — Чарльз переминался с ноги на ногу от боли, пока Эрик пытался разжать челюсти морского чудища. — И не думай о них так! Они просто дикие из-за того, что долго были в яйцах. Так бывает. Они милые, ай-ай-ай, больно-больно, не тяни!       — Блядь! Эта милая тварь сейчас откусит тебе пальцы, она аж урчит от удовольствия, глотая твою кровь!       Они перемещались по пляжу: Чарльз отступал, Эрик пытался подцепить тварь то с одной стороны, то с другой, понимая, что скорее всего ее придется убить. Мелкие уродцы в море застрекотали еще яростней, плывя следом за людьми и своим более удачливым собратом, поймавшим вкусную жертву.       — Да стой же, не дергай руку. Блядь, Шон, принеси что-нибудь из дома!       Эрик матерился сквозь зубы, чувствуя, как пальцы скользят по слюнявой и мокрой от крови пасти твари. Та впилась в руку Чарльза мертвой хваткой, грозясь вот-вот перекусить сухожилия и кости.       — Эрик, осторожней… Я… Мне…       — Что? Ты чего, эй? Чарльз?       Все это было уже слишком дерьмовым, чтобы и дальше заботиться о жизни старательно высиживаемых тварей. Чарльз побледнел не то от боли, не то еще от чего, открыв рот, дышал через раз, испуганно таращась на Эрика.       — Не могу… дышать…       — Блядь! Чарльз!       — Заткните уши! — Шон бросил на песок плоскогубцы, которые притащил из дома, и подлетел к сцепившейся троице, вдохнул и завопил.       Тварь разжала зубы, с визгом падая на песок и быстро убегая в воду, пока Эрик пытался справиться с приступом тошноты: уши он заткнул Чарльзу, а не себе, боясь, что от воплей Шона ему станет еще хуже.       Они оба повалились на песок, отмечая, что Шон рванул в море, снова вопя. Детеныши бросились в воду, удирая прочь от чужих воплей, но даже из-под воды Эрик слышал их разгневанный стрекот.       — Чарльз, ты как? — он обернулся к русалу.       Тот дышал все еще тяжело, но не так, как пару минут назад, когда тварь висела на его руке. С искусанных пальцев ручьями текла кровь из глубоких ранок, оставшихся от клыков. Чарльз таращился в сторону моря, где исчезли его дикие детеныши.       — Я в порядке. Они просто испугались…       Эрик только покачал головой, с трудом поднимаясь на ноги и поднимая следом Чарльза, дезориентированного и немного трясущегося от боли и выброшенного в кровь адреналина.       — Надо срочно обработать, они наверняка ядовитые или просто заразные.       — Это их я слышал все это время! — Шон догнал их почти у двери в коттедж. — Только раньше они верещали из яиц, а теперь вылупились и стали орать еще громче. Почему вы их не слышите, ума не приложу.       — Мне плевать, завтра нас тут уже не будет.       — Нет, Эрик… — Чарльз хотел что-то сказать, но Эрик просто зажал ему рот ладонью.       — Никаких «Эрик, нет»! Никаких, Чарльз.       «Нельзя же так! Они просто нас испугались! Немного одичалые, но всего лишь детеныши, Эрик!»       — Ты бы умер от его яда, и они бы сожрали тебя, — припечатал Эрик, копаясь в аптечке. — И не говори, что не так. Ты знаешь, что это правда.       — Ну, да, они едят падаль… Но…       На этот раз убийственного взгляда хватило, чтобы русал сдался и позволил промыть и обработать свои раны. Кровь не желала останавливаться. И Эрик задумался, что стоит все-таки отвести раненого в больницу, чтобы не рисковать возникновением инфекции или еще чем.       — Слушайте, вы, родители детенышей-убийц! Я тут больше не останусь рядом с этими тварями, ясно? И мне плевать дикие они или какие. Я пошел собирать свои вещи и предлагаю, Эрик, уезжать отсюда сейчас же, пока еще что-нибудь не приключилось.       С этими словами Шон развернулся и умчался наверх, чтобы в кратчайшие сроки собрать чемодан. Эрик был с ним согласен на сто процентов, но остался сидеть на месте, прижимая к начавшей опухать руке Чарльза салфетку с перекисью.       — Они даже не похожи на людей, не тешь себя иллюзиями, Чарльз. Ты сделал для этих… существ все, что мог. Уверен, они дальше сами справятся.       Ксавье вздохнул, посмотрел внимательно в лицо друга и все-таки кивнул, морщась от боли в руке. Пальцы не слушались, отказываясь гнуться, внутри жгло огнем и кожа онемела — клыки у детенышей были ядовитыми. У русалок таких не бывало даже в детстве. Может, у тепловодных русалов и бывали, но Чарльз не знал и не мог ручаться за свои предположения. Эти милые малыши могли вырасти во что угодно, но в помощи человека с такой тонкой шкурой, который был чувствителен к их яду и не мог быть с ними постоянно в воде, они не нуждались.       Кровь вроде бы остановилась, и Эрик наложил чистую повязку, велев Чарльзу больше ничего не трогать.       — Можно я пойду на них посмотрю еще?       — Нет! Я запрещаю тебе вообще приближаться к морю! — палец Эрика все-таки ткнул русала прямо в кончик носа и тот поморщился, но спорить не рискнул.              На улице начал накрапывать дождь и входная дверь, распахнутая ими настежь, так и болталась, стуча ручкой о стену, но никто не подходил ее закрыть. Чарльз сидел за кухонным столом, баюкая болящую руку и глядя через окно в сторону моря, пока Леншерр юлой крутился по кухне и гостиной, кидая вещи в чемодан, как попало. Где-то вдалеке громыхнул гром, и даже сверкнула молния. Смогут ли они улететь, если испортится погода? Чарльз знал, что в бурю самолеты не летают. Однажды они ночевали в аэропорту, и это была тяжелая ночь для него, как телепата. Он задумался обо всем, что пережил здесь за прошедшие недели: о радости, которую испытал, когда нашел яйца; о надежде на то, что еще может быть полезен для мира русалок; о желании во что бы то ни стало сделать так, чтобы из яиц вылупились детеныши; и о разочаровании, когда этого не случилось. Эрик, конечно, нашел, чем его утешить. В самом деле, для человека лучше было возиться с человеческими детенышами, смотреть в будущее, а не хвататься за прошлое. Он уже успел смириться с потерей каменной кладки, когда эти мальки вдруг появились на свет, и… ну да, чуть не сожрали его самого. Могло быть и так, что детеныши местных русалок ели своих родителей. Об этом он решил не говорить Эрику, и так слишком впечатлительному. У людей ведь не бывало такого? Он вдруг понял, что не знает точно — мало ли! Обернулся, чтобы спросить, и понял, что в комнате один.       — Эрик? Ты где?       Уличная дверь продолжала хлопать о стену из-за ветра. Эрика нигде не было.       — Эрик?!       Чарльз поднялся со стула, подбегая к дверному проему. Взволнованное море било пенистыми волнами о берег, поднимая брызги песка и соли в воздух. Эрик был там, шел по пляжу к воде с прямой спиной, не обращая внимания на крики Чарльза, не оборачиваясь.       — Эрик! Что ты делаешь?       Друг никак не среагировал, и Чарльз поднес пальцы к виску, чтобы коснуться его разума, и…       — О, морской бог, какая прекрасная песня!..       Дивный голос раздавался со стороны моря, заполняя собой все пространство вокруг, выдувая из головы все лишние мысли. Боль в руке тут же отступила, как и все неприятные ощущения. Он почувствовал себя легким, как перышко, окрыленным. Этот сладкий звук был призван забрать его в русалочий рай, где будет море рыбы и водорослей, куча детенышей и Рейвен с Хэнком. Чудесная песня обещала все блестящие богатства мира, поэтому Чарльз поспешил вслед за Эриком по пляжу, оступаясь непослушными ногами.       Нужно было идти прямо туда, в морские пучины. Он видел отсюда головы прекрасных морских существ, высунувшиеся из воды, и помахал им здоровой рукой. Его детеныши, вылупившиеся из яиц, были там же! Чудесно! Они будут жить все в том райском месте и слушать это чудесное пение до конца жизни.       Эрик уже вошел по колено вводу, и Чарльз тоже намочил ступни, готовый шагать до тех пор, пока не погрузится в морскую воду с головой и не умрет от счастья в объятьях великолепных певиц…       — Да что ж такое!!!              — Чарльз, очнись, давай-давай, вот так.       Эрик хлопал его холодными ладонями по щекам, приводя в чувство. Над головой серело дождевое небо, и ветер больно колол песком кожу.       — Что…       — Да быстрее уже, вдруг опять вернуться. Зачем я только связался с вами! Говорила мне мама: Шон, лучше бы ты травку курил, чем это все!       Кэссиди носился где-то вне поля зрения туда-сюда, наводя панику и чуть ли не визжа. Нет, погодите, это он своим визгом вырубил их.       — А где…       — Вставай, какой же ты тяжелый, — Эрик кое-как поднял его под мышки и поволок в сторону коттеджа.       — Эрик, что это было? Где голос?       — Шон их прогнал.       Он втащил еле передвигающего ноги русала в дом и оставил на диване. Подскочил к чемодану, дернул молнию так быстро, что едва не оторвал язычок. Остальные застегнул с помощью силы, сгребая все мелочи, что остались на поверхностях, в сумки, решив, что разберется в аэропорту.       — Эрик, объясни… Я ничего не понимаю, — язык у Чарльза еще заплетался и мысли путались.       — Хах, — Эрик нервно хохотнул, и это действительно звучало истерично. — Я понял. В следующий раз окажется, что существуют еще и джинны, рождественские эльфы и ангелы смерти.       — Не понимаю, какие эльфы…       — Это были сирены, Чарльз, ясно? Сирены! И яйца были сирен! И они нас чуть не утопили.       Послышался грохот: Шон с двумя чемоданами спускался со второго этажа.       — Я готов, валим.       — Шон нас спас, заорав на них ультразвуком, и они убрались. Так что, скажи ему спасибо.       — Спасибо, Шон, — Чарльз послушно кивнул, сжав губы и положив ладони на колени, как прилежный ученик.       О сиренах он знал из историй, которые читал Эрик, но не знал, что они в самом деле существует. Эрик, судя по всему, тоже. Вот бы взглянуть на них вживую поближе!       — И даже не думай, о чем бы ты там не думал, экспериментатор-инкубатор!       На это Ксавье оставалось только покивать.              Приехало такси, и они погрузились в него так быстро, как только могли, на удивленные взгляды водителя отвечая полнейшим игнорированием. Чарльз был усажен на заднее сиденье и завален сумками, в которые Эрик накидал все, что успел собрать в гостиной.       — Трогай, чел, давай, в любую гостиницу возле аэропорта.       — Как скажете, парни, — мужчина вдавил педаль газа, и такси тронулось.       Эрик посмотрел на Чарльза, а потом обернулся назад. Море, так и не получившее свою жертву, бесновалось, жадно заглатывая песок.       — Больше никаких яиц, Чарльз. Только в качестве омлета. ________________________________________ * - Чарльз упоминает события бонусной главы "Русалочьи будни на суше. Подобный ракушке..." Арт с сиреной: http://sterzhen.info/wp-content/uploads/2017/02/i-1-768x527.jpg