Три тысячи журавликов

Ход бытия неизменен. Всё в этом мире, как бы ни был он похож на воплощение хаоса, подчиняется строгому порядку. Люди рождаются, взрослеют, стареют и умирают; выстроенные из камня города превращаются в пыль; солнце встаёт на востоке и заходит на западе. Всё когда-нибудь заканчивается. Но лишь для того, чтобы дать жизнь чему-то новому. Она стоит у окна, касаясь пальцами стекла, ощущая, как оно теплеет от рассветного солнца — и улыбается. Плевать, если кто-нибудь поднимет голову и увидит её обнажённой, да и вряд ли кто-то посмотрит вверх. Люди гораздо чаще смотрят себе под ноги, хотя могут каждый день видеть небо. Наверное, они просто не помнят, что у каждого есть выбор. Он стоит за её спиной, обнимает обеими руками — тёплый, как рассвет, знакомый теперь до каждого шрама, до предела сердцебиения, неотделимый от этой жизни. Выбранный ею раз и навсегда. Хотя, возможно, как раз здесь выбора и не было — было предназначение. Мапон думает, могло ли что-нибудь пойти иначе — и снова приходит к выводу, что в итоге всё сложилось лучшим образом. Так, как запланировал мудрый старик, на которого она совсем не похожа. Он, наверное, не был дрянью — просто ему не хватило любви. Так странно: осень вступает в свои права, шелестит на улице ветром, перебирая слабеющую листву, а Мапон кажется, что за окном весна. — Хороший день, — улыбается она, касаясь сильных рук со сбитыми костяшками. — Хороший, — соглашается Тим. — Рассвет совершенно особенный. Такой… Рыжий и клетчатый. Он долго молчит, уткнувшись носом в макушку Мапон, пока она чертит пальцем на стекле солнце. Такое, каким она его знает — острые лучи на цуге катаны работы Масамунэ. — Ты ведь не знаешь цветов. Мапон качает головой. — Ты — рыжая, — говорит Тим. — Это цвет тепла. Точь-в-точь как солнце на рассвете и на закате. — Мне ещё далеко до заката. Она смеётся, и он обнимает её крепче. Задумывается о чём-то, и сердце в его груди бьётся неровно и очень счастливо. Так же, как у самой Мапон. — Ты была последней историей моего отца. А стала моей историей. — Первой? — Единственной. — И чем же она закончится? — Там прекрасный финал. Герои вернулись и победили смерть. Солнце зашло на востоке и встало на западе, в квартире с клетчатыми рассветами. Сорвиголова нашёл мир там, где должен был найти. Хочется съязвить, хотя бы чуть-чуть. Очень срочно, чтобы защититься от набежавших слёз. Но их можно больше не прятать и не защищаться самой. За спиной есть кто-то ещё. — Всё хорошо, — говорит Тим, гладя её плечи. — Всё хорошо, Мапон. Когда заканчивается история, начинается счастье. Она верит ему. И история жестокого воина по имени Стик наконец-то заканчивается.