Скошенная трава

Я не знаю, что заставляет людей искать друзей. Я не знаю, что их так влечет друг к другу.

      Олли сидел за своим рабочим столом, низко опустив голову, сосредоточенно что-то отмечая в документах, делая заметки в своем журнале и блокноте. Чашка когда-то горячего кофе стояла с плавающими в нем окурками от выкуренных сигарет, когда как в пепельнице лежали пара несъеденных печенюшек, по понятным только для него причинам.       Винсент раздраженно цокнул, пряча руки в карманы и подходя в кабинет бывшего сослуживца, который его, кстати, старательно пытался не замечать.       Мельком бросив взгляд на фото в рамке, висящее возле стола, брюнет усмехнулся и внимательно посмотрел на блондинистую макушку Олли. Фото было старое, с тех времен, когда они вместе работали в группе криминалистов. Было просто странно, что он его держал в рамочке на видном месте после скандального ухода из группы, будто издевательски, или все-таки намереваясь вскоре использовать вместо цели для дартса. Вот на полочке, облепленной по краям разноцветными листочками с напоминаниями, уже виделись несколько красных дротиков, а его лицо на снимке как раз было в центре всего этого криминалистического сброда.       Вообще мужчина часто удивлялся парадоксальным выкидонам своего друга: просто нереально странный человек.       — А ты, как я вижу, не изменился, — брюнет, слегка подпрыгнув, уселся на краешек стола блондина, намеренно чуть отталкиваясь назад, чтобы встряхнуть мебель и стопку бумаг. — Все такой же неряха.       Мужчина скосил на него взгляд, смотря на его реакцию. Тот поджал губы и выдохнул через нос.       Винсент улыбнулся, понимая, что Олли сейчас размышляет, игнорировать его или все же заговорить.       «Злопамятный зараза».       — Чтоб тебя! — все-таки выругался Карсвелл, держа стопку уходящих сторону пола бумаг. — Иди к черту с моего стола.       — Будешь и дальше игнорировать, подниму ботинки на твой столик, ноотропик хренов.       — Слезь, я сказал, гора мускулов! — топнул ногой Олли.       — И не собираюсь. Пока не поднимешь свою каннабисную жопу и не пойдешь со мной.       «Лед тронулся».       — Ты издеваешься?! — Карсвелл передвинул чашку и, встав, начал нервно убирать бумаги в разные папки. — Я отлично знаю, что это твоя идея — подсунуть мне дохлых Олшеров! Чего мне тебя слушать и идти куда-то с тобой?!       — Ути-пути, — Винсент, вытянув губы, потянулся к блондину. — Кто тут у нас капризничает, давай-ка папочка тебя поцелует?       — Сука, я тебе сейчас рожу откушу, убери ее от меня, — огрызнулся голубоглазый, слегка стукнув пустой папкой по голове криминалиста.       — Эх, ладно, пошутили и хватит, — мужчина почесал голову и спрыгнул со стола. — Мне нужна твоя, так сказать, помощь. Твой опыт.       На мгновение повисло молчание, в котором Олли и Винсент встретились глазами: во взгляде первого читалось прошлая обида, которая еще не совсем потухла. Но говорить об этом и ковырять старые раны он не любил, а посему просто раздраженно отвел взгляд.       — Да ладно?! — Карсвелл скрестил руки на груди. — Тебе, да и помощь? А кто у нас «мистер-все-сам и все под контролем»?       — Хватит паясничать, в этот раз я сам не справлюсь. — Брюнет снова спрятал руки в карманы. — И Кит настоял на твоем присутствии там.       — У меня куча работы, — блондин указал на бумаги, и потер переносицу, — мне не до тебя. И да — пошел в задницу Кит.       — Да брось ты, конопля зеленая, скоро из университета к тебе прибудет помощь, я за этим прослежу, а мне помочь некому, в группе только одни болваны.       — Тут ты прав, бодибилдер, как говорится, что посеешь то и пожнешь, — судмедэксперт через минуту-другую, копошась в бумагах, немного подумал, почесывая живот и осознавая кое-что важное, в виде перспективы поиздеваться над старыми коллегами (да и вырваться хотелось из этого подобия тюрьмы для его персоны), коварно усмехнулся, театрально вскидывая подбородок, вставая в позе Наполеона:       — И-и так, холоп! Допустим, я соглашусь, что мне с этого будет? Я за просто так не работаю, и не смей говорить о, якобы, «прибывших» университетских студентиках, которые помогут. Нет, не так просто я забываю об обидах прошлого.       Винсент закатил глаза и, показав кукиш, направился к выходу из кабинета эксперта:       — Ты и так всегда в выигрыше.       — Что?! Винс, блядь, качок сраный, ты знаешь, чего я хочу, и ты, — кричал блондин, чуть не сваливаясь на пол, поскользнувшись на глянцевом журнале, — хотя бы пирожочек мне купи!       Рамси лежал на боку, обнимая подушку, он старался сосредоточить свое внимание на лучике света, проникавшего через не плотно прикрытые тяжелые шторы, который приближался по мере восхода солнца, чтобы не вспоминать о ноющем от побоев теле. Виновник всего покинул комнату полчаса назад, когда уже порядком утомился трахать бревном лежащего Кита, который ни то что звуков не издавал, еще и моргать почти перестал. По редким всплескам воды было понятно, что тот теперь нежится себе в ванне, вообще не волнуясь о содеянном.       «Что ж, сказывается низкий уровень эмпатии», — подумал Кит и растопырил пальцы руки. — «Даже гребаная конечность болит!»       Когда луч солнца все же достиг кисти шерифа, он, превозмогая боль, с третьей попытки поднялся, скидывая с кровати кнут и анальные бусы с отвратительно красным дилдо, натянул свою рубашку и штаны, кое-как застегнул ширинку и пару пуговиц на верхней одежде, хромая, доплелся до столешницы Бамби, где виднелся спасительный пузырек, содержащий хоть какую, но влагу. Осушив с горла одним глотком вчерашний виски, шериф, прихватив свой пиджак, тихонько покинул апартаменты Хьюза.       Приложившись затылком к стеклу в лифте, Рамси достал свой сотовый и нервно усмехнулся, на экране светились оповещения о шестидесяти семи пропущенных звонках от Пенелопы. Мужчину это никак не удивило, он вполне этого ожидал, ведь сам не предупредил свою будущую жену, что не явится на ужин и возможно дома не будет пару деньков.       Запустив в свои волосы руку, он немного помассировал кожу головы и все же решил написать хоть сообщение женщине, которая сейчас места себе не находит.       «В машине Винса пахнет иначе, чем несколько лет назад», — думал Олли, смотря в окно за сменяющими друг друга улицами и домами. — «И фото жены с ребенком поставил. Срань, дети! Вот уж не думал, что он станет порядочным семьянином. Этот мужик явно не тот парень, которого я помню», — Карсвелл повернул голову на Винса, тот говорил по телефону, неотрывно глядя на дорогу.        «Щетина. Мужественный профиль, весь из себя такой правильный, всего добился, а я так и остался тем студентом бунтарем, хотя будет правильнее сказать, бледной тенью того, что было...»       — Эй, эй, ты меня вообще слушаешь?! — брюнет помахал рукой перед глазами блондина.       — Что? — заморгал Карсвелл, утирая тонкую ниточку слюны с подбородка.       — Ты отключился?! — Винсент сердито отстегнул свой ремень безопасности и уселся поудобнее, притягивая лицо горе-эксперта к себе.        «Такие теплые руки, а они всегда были такими большими, в его руки помещается моя голова целиком. Твою мать, у меня глюки».       — Зрачки расширены, сонливость и апатия — ты что, под чем-то?       — Хватит крутить мою башку, оторвешь ведь, — блондин высвободил из крепкого захвата свою голову и размял шею. — Всего лишь выпил кое-что. Это его побочный эффект, скоро пройдет.       — Выпил? Олли, ты же утверждал, что завязал с этим дерьмом.       Эксперт цокнул и закатил глаза, как и обычно, не желая выслушивать нравоучения от кого-либо.       — Тебя забыл спросить, папочка.       — Закройся! Я, мы волнуемся за тебя, твои родители, кстати, тоже!       — О, они еще живы? — усмехнулся Карсвелл,       — Ты.       — Я! Не желаю выслушивать твои упреки, Винсент, только не от тебя, как и не снова, я уже говорил в день моего увольнения: «Это, мать вашу, моя жизнь, и я намерен прожить ее так, как я, блядь, хочу», — а теперь закроем эту тему, пока это не переросло в новую сору, и если мы уже приехали, закончим с этим чертовым делом.       Винс тяжело вздохнул и сел прямо, смотря вперед, обдумывая ситуацию. То, что Олли закрывался каждый раз, когда его пытались отгородить от неприятностей, уже выбешивало.       — Ты невыносим, ты это знаешь? Иногда мне так хотелось вот взять твою башку и как… все, хм. Ничего, ты прав, это твоя жизнь. Но так бесит, бесит, и все тут.       Карсвелл хмыкнул на реакцию мужчины, который в порыве гнева любил жестикулировать и не замечал при этом гримас, которых строил. Со стороны это было даже мило.       Кит, стараясь не хромать, как можно быстрее добрался до центрального морга полиции. Вытащив запасной ключ из щитка кнопки вызова пожарных, он чуть ли не ввалился в главный холл здания, отпирая дверь.       Спустившись в подвал, он облокотился плечом о стену и со свистом вдохнул через нос.       — Эй, Олли! Олли! — прокричал брюнет, держась за живот и медленно продвигаясь вглубь здания, начиная покачиваться и хромать, когда все же не дождался ответа.       — Мне любопытно... — залезая в дом через окно, спросил блондин. — Какого хрена?       — Не тупи. Спереди куча журналистов, выпрашивающих ответы, которых у меня или у Кита нет, и главная в этом таборе… бля, — недовольно пыхтел Винсент, застряв, зацепившись рубашкой о гвоздь. — Сука Сноу.       — Помогать не буду, сам вылезай. И не надо наезжать на Лизу из-за того, что она тебе не дала.       — Да не имею я к ней претензий. Что ты, что она, бесите блядь! — все же порвав на плече рубашку, но сумев забраться в дом, прорычал брюнет. — Тц, любимая рубашка Рейчел, — и, посмотрев на порванную одежду, помассировал висок! — Ок. Мы внутри.       — Интересно бы еще узнать, — Олли достал из кармана перчатки, которые он всегда носил с собой, не уделяя никакого внимания на расстроенного Винса, — сколько мусора за твоими ушлепками мне придется разгребать.       — Сколько пафоса, радость моя, как бы выпитое тобою дерьмо тебе в голову не ударило!       — Веди давай, сухарик сраный.       Винсент прошел по узкому коридору кухни в немного просторный холл, где с левой и правой стороны были комнаты и лестница, ведущая на второй этаж.       Блондин подошел к входной двери и сел на корточки, рассматривая замочную скважину. Притронувшись к ней рукой, он встал и посмотрел в окно около двери, немного отодвинув шторку.       — Мамочка родная, сколько народу-то, и откуда только понаехали?       В это время брюнет достал из специального мешка экипировку, используемую при выявлении улик на месте преступления, и протянул его блондину.       — Это самое громкое убийство в этом штате, чего ты ожидал.       — А ФБР сюда точно не нагрянет? — Карсвелл, скептически посмотрев на то, что ему дали в руки, и состроив гримасу омерзения, стал натягивать, как он выразился, бесполезный уебский костюмчик.       — Не нагрянет, если мы найдем убийцу, — Винсент тоже надел спец-комбинезон из прозрачного материала, слушая при этом недовольства эксперта, входя в гостиную. — Бахилы тоже одень.       — Пока ты там себе не напридумывал, просто для галочки, Винс, — голубоглазый, чертыхнувшись, нагнулся надевать синие пакеты на обувь, — я не всесилен, — выпрямившись, Олли последовал за собеседником и сразу же стал рассматривать помещение. — Ну ничего себе.       На это мужчина ничего не ответил, лишь сжал губы в тонкую линию и спрятал руки в карманы. Было видно, что он ожидал большего от старого друга, и не хотел разочаровываться в нем и в его способностях, сомнения которые хотя и не вызывали.       Он посмотрел на него и улыбнулся уголками губ. Ничуть не изменился с их первой встречи. Вглядываясь в него, всегда приходит такая мысль, хотя сейчас он больше хмурился и отводил глаза с черными мешками под ними, сказывался переломный период его жизни, когда он подался во все тяжкие, и после почти смертельного передоза лечился, лечился долго. И походу не долечился!       Узнав про такой пунктик в жизни Олли, люди часто пытаются не слишком сближаться с ним. Судят его по тем поступкам, не зная и половины правды, никто не замечает, как ему трудно садиться в машину, как подрагивают его руки, и он начинает грызть кутикулы и пялиться в окно, ни разу не посмотрев на дорогу всю поездку. Причина ведь была глубже, чем все думали. Он всегда был самокритичным и скрывал это очень и очень старательно.       В прошлом он водил машину, любил особенно быстрые и красные. На дороге чувствовал себя как опытный гонщик на кухне, делающий бутерброд уже на протяжении сорока лет. Вот только это не помогло в тот роковой день, когда после ссоры с родителями, которые слишком пеклись за единственного наследника корпорации, он напился и посреди ночи на большой скорости въехал в проезжавшую мимо легковушку с одной семьей. Олли выкинуло на поляну, он был не пристегнут, а вот молодая пара была, их сдавило металлом. Машина как в мясорубке, просто разжевали законом физики. Олли кинулся помогать со сломанной ногой, истекая кровью, вытащил половину тела водителя и пытался его реанимировать. Прибывшие спасатели и врачи просто отдирали его, прилипшего к трупу, он был под аффектом и не мыслил ясно, кричал, что мужчину еще можно спасти.       В зале суда Винсент видел состояние друга и видел, куда он смотрел. У молодой пары сиротой остался восьмилетний сын, теперь неотрывно смотрящий на убийцу своих родителей.       Он должен был попасть в тюрьму, должен был хоть лишением свободы искупить малую часть вины. Но его оправдали, отец блондина был непомерно богат. Олли вырвало прямо в зале суда. Тогда-то он и сломался. Чтобы забыть лицо паренька, чтобы вообще стереть тот день из памяти, он начал с малого: закрылся в себе, пристрастился к алкоголю, и перешел к героину, и каждый день ждал смерти, которая почему-то — как он говорил — игнорировала его бледную задницу.       Брюнет помнил, как они с Китом и Лизой его нашли с пеной изо рта в одном из захудалых мотелей Лос-Анджелеса. Они думали, что тот уже погиб в машине по дороге в больницу, сердце почти остановилось. Но судьба его распорядилась иначе.       Когда его насильно стали лечить, Винсент не выдержал, он больше не мог смотреть на старого друга, он сдался и отвернулся от него, у него была беременная жена и долги в банке — он просто устал. Потом не выдержала Лиза, от него отвернулись все кроме Кита. Он-то и вытянул его пинками под зад из глубокой жопы. Похоже, так называемым пряником и кнутом, он не запрещал ему принимать наркотики, но контролировал каждую его дозу. Но главное, помог ему принять то, что он сделал. Винс не знал подробностей как, но Рамси умалчивал, Карсвелл и подавно.       Последующие полтора часа прошли в относительной тишине, Карсвелл лишь иногда что-то удивленно восклицал и старательно выискивал улики.       На кухне уже ко второму часу блондин не выдержал и демонстративно сел на стул, скрестив руки.       — Что такое? — удивленно спросил брюнет.       — Я устал!       Винс тяжело вздохнул и присел на пол возле стены, запрокинул голову и прикрыл глаза.       — Убийца мужчина, я в этом уверен, — неожиданно выпалил эксперт.       — На каком основании. — лениво спросил мужчина, открывая один глаз.       — У меня в морге лежит изувеченный труп взрослого мужчины. По строению мускулатуры и старых шрамов, от ножевых до осколочно-пулевых, доказывающих его нелегкую жизнь либо военного, либо просто имевшего базовую причастность к бандитской жизни.       — Иии?       — И из этого вытекает, что женщина просто физически не смогла бы такое с ним вытворить. Я имею ввиду, что в гостиной есть следы борьбы, да и костяшки кадавра разбиты. К тому же труп Мари Олшер, — Олли достал конфету из кармана и, нарочито медленно развернув фольгу, отправил карамель в рот. — Она при жизни была изнасилована, ну или у них был грубый секс, втроем.       Хрустнув карамелькой, блондин продолжил:       — И еще, убитые сами открыли убийце дверь. Ну это чисто мое мнение, основанное на интуиции: замочные скважины не повреждены, оконные рамы тоже. Та-ак же… — мужчина указал на пустую коробку из-под пиццы. — У этих двоих в доме очень чисто, даже пакетики сухих хлопьев уложены слишком педантично ровно. Они просто не могли оставить пустую коробку пиццы валяться на столе. Он, убийца, сожрал содержимое оттуда.       Увидев полный непонимания взгляд собеседника, блондин закатил глаза и, проглотив то, что осталось от конфеты, раздраженно сказал:       — Опять же, у меня в морге трупы, и у них в желудках отсутствует пицца, даже намек на нее. Вообще на стенках желудка я нашел лишь следы «ничего» — видать, оба не ели уже порядком давно. Нужно проверить кишечник. Но я поковырялся в зубах мистера Олшера, кариес и все такое, но не остатки пищи, — небрежно отмахнулся тот.       Винсент зажмурился и провел по лицу рукой.       — У меня в голове не укладывается вся эта ситуация. Что тут вообще творилось, зачем ему было нужно пытать этих двоих, что он хотел узнать? Что за нах.       — Я тут еще кое-что нашел.       — А?       — Я не думаю, что это что-то даст, ну по крайней мере, если что, пригодится.       — Говори давай.       — Всего лишь кошачий волос, на жмурике и на диване, — он достал из кармана маленькую колбу.       — Но в доме нет кошек. И в медкарте Мари Олшер упоминается аллергия.       — Да, так что волос принес убийца.       — Либо другой вариант.       — Может и так, — голубоглазый встал, стряхнул невидимую пыль с колен и щелкнул пальцами. — Тут копаться бесполезно, трупы мне больше поведают, чем эти комнаты.       — Олли! — криминалист сжал кулаки. — Прости, я знаю, что многого от тебя прошу, но… — блондин остановился, слушая в пол-оборота. — Ничего, забудь.       — М, да. Я так понимаю, у тебя какой-то секретик. Ну, мне как-то побоку. Я выполнил свою работу, чувак. Хоть и хрен на палочке я нашел, но я попытался. Поковыряв, тут я более конкретнее смогу объяснить те или иные раны моих клиентов. Так что не надо себя накручивать, тебе это не идет. Все было взаимовыгодно.       Винсент споткнулся о его взгляд и проглотил то, что хотел сказать, а сказать он хотел то, на что язык не поворачивался. «Эй, приятель, помоги еще. Представляешь, если это дело не раскроют, мой отдел распустят и отстранят из полиции, а без работы меня с моей семьей выкинут из дома», — эти слова крутились в голове брюнета, как карусель, у которой нет тормозов, маячили, переливались разными цветами. Но вырваться им из уст он не дал. Никогда не даст. Не посмеет после того, как оставил его, предал.       Спускаясь по лестнице, Карсвелл, остановившись почти у двери, полез в карман и достал маленький цилиндр самокрутки, прикурив и выпустив дым куда-то вверх. Откидывая голову, он шмыгнул носом и расслабленно закрыл глаза. Напряжение как рукой сняло, все его мышцы, находившиеся в закрученном узле, развязались по ощущениям.       В машине на обратном пути Винсент сказал ему, что звонила Пенелопа и пара сотрудников из полицейского участка, искавшие Кита. По их словам, он пропал вечером прошлого дня. Не отвечал на звонки и сообщения. Это было странно, все же он предупреждал о непреднамеренных изменениях своего маршрута.       Олли выкинул окурок после пары затяжек и, открыв скрипучую железную дверь, вошел в помещение. Надо было признать, он не волновался за друга. Раньше он мог пропадать и на недели, но то были времена его простой службы в рядах детективов полиции.       Зашаркав по белой плитке ботинками, блондин медленно шел к своему кабинету с мыслями добраться до телефона, которого он собой вообще не носил, и тоже попытаться дозвониться до, по его мнению, жутко сука бесившего его друга, который лишний раз заставлял его что-то делать.       Он вошел было в кабинет, как его взгляд наткнулся на нечто, лежавшее на его небольшом диване, свесившее одну ногу на пол и прикрывающее лицо пиджаком.       «Ага», — подумал Карсвелл. — «Блудный сын, сбежал от горяченькой невестки и не менее горяченькой работы в его пристанище дохляков. С чего бы это».       С намерением грубо растолкать и позлорадствовать над шерифом, Олли подошел к нему и приподнял пиджак.       Улыбка с лица специалиста сползла мгновенно. Он откинул одежду и быстро приложил пальцы к горлу Кита, проверяя пульс. Пульс умеренно стучал. Мужчина облегченно вздохнул и стал более внимательно рассматривать избитого друга.       Правое лицо было опухшим, а от скулы до шеи виднелись следы зубов и кровоподтеков, медленно набиравших оттенок фиолетового. Такие следы у него он уже видел год или полгода назад. Он это хорошо помнил, тогда гематомы от зубов были несвежими, но виднелись на его шее возле уха и затылочной части.       Блондин, взявший двумя пальцами за воротник рубашки, потянул его еще ниже, пытаясь осмотреть увечья, идущие уже за спину, но мужчина протяжно простонал и резко открыл глаза.       — Олли! — хрипло воскликнул шериф на уставившегося на него мужчину. — Ты чего это?       — Ничего. — Сухо ответил тот, и присел, пододвинув стул.       — Ты где был?       — Я? Ну, Винс заезжал, попросил о, так сказать, помощи. И вроде говорил, что ты его на это надоумил.       — И ты. Ну, вы, нормально пообщались? — Кит прикусил и так разжеванную губу и попытался сесть. Получалось у него это так себе, но кое-как он все же принял вертикальное болезненное положение.       Теперь Карсвеллу открылась еще более красочная картина: заляпанный местами кровью белый батник — он приподнял брови и не мигая уставился на брюнета.       — Пообщались-то мы нормально, как обычно. И я даже чуть, ну знаешь, вспомнил прошлое. Было весело, короче, — он попытался растянуть губы в подобии улыбки. — Кстати, ты издеваешься надо мной?!       — Нет, — непонимающе ответил шериф. — А что?       — Все, хватит! — Карсвелл встал и попытался поднять друга, потянув его за предплечье, но тот сдавленно от боли помычал, зажмурившись.       — Н-не трогай.       — Она сломана? — блондин перестал тянуть руку, но не отпустил, пытаясь осмотреть, стягивая рубашку.       — Нет, не сломана, — Кит вцепился в рубашку, не давая ее снять. — Не смотри.       — Так, хватит, я сказал, придурок! Не веди себя как ребенок. Я должен тебя осмотреть.       — Там ничего серьезного, мне и похуже бывало, — осклабился мужчина.       На это специалист нахмурился и стал сверлить шерифа таким взглядом, что им можно было проломить стены, ломать души в конце-то концов.       Он, ничего не говоря, подошел к своему столу, взял из тумбочки что-то поблескивающее и с тем же взглядом, схватившись за рукав рубашки чуть выше локтя, резанул, как оказалось ножницами, ткань. Ну, а затем, откинув великое изобретение человечества, просто-напросто разорвал рукав. Ничуть не удивленный этому, Кит простонал сквозь сжатые зубы. Затем уже, позволяя стянуть с себя остатки когда-то форменной рубашки, он ожидающе опустил глаза в пол, пока его рассматривали уже укоризненным и слегка обеспокоенным взглядом, скрывающим определенно шок.       — Говори давай, — подал голос блондин, почему-то теперь чуть с хрипотцой, казалось, через без пяти минут вечности. — Тебя оттрахали? Хотя это и видно, но я надеюсь, ну знаешь, тебя ведь не похищала парочка из негроидной расы, которая тебя еще и долбила в зад. Хотя я ничего к темнокожим не имею, ты это знаешь прекрасно, я однажды мутил с цыпой, сестрой Троя. Но не в этом суть, — Олли передернуло от вида немного прокусанного соска с засохшей кровью вокруг и следов от ремня, прошедших по животу, и еще куче всякой всячины, на которых он не задерживал взгляд, а просто блуждал по всему его телу, борясь с тошнотой от осознания, что твоего, хоть и не самого близкого, но человека, не далекого от того, чтобы называть частью семьи, изнасиловали.       — Скажи, что это произошло, пока ты был в отключке, — Олли запрокинул голову. Он столько раз видел мертвые изувеченные тела, столько раз видел их, рассматривал, изучал, но он и не думал, что это так тяжело, когда перед тобой не незнакомый труп.       Рамси покачал головой и со свистом втянул воздух.       — Олли, я не хотел, чтобы ты видел меня таким, тебе это не обязательно знать. Я должен был поехать в мотель и проспаться там, но я уже отключался, а по дороге как раз оказался твой морг.       — Что? — блондин шокировано вскочил со стула. — Ты сейчас себя вообще слышишь? Отоспаться? Мы должны схватить этих обмудков и засадить в тюрьму. Я сейчас….       — Он был один…       — Сейчас возьму с тебя ДНК, и мы в два счета их найдем… Стоп, что?       — Он был один, и меня не изнасиловали. Хотя это насилие, я мог уйти, но не ушел, когда мог. Это с какой-то стороны был мой выбор.       Карсвелл осел, разинув рот и хватая воздух, как рыба на суше.       — Ты не должен был меня таким видеть, — Рамси сдавленно улыбнулся, — я так долго это скрывал.       — Что скрывал?       — Пожалуйста, только не ты, не смотри на меня с отвращением, — шериф закрыл глаза здоровой рукой.       — Что ты скрывал?!       — Я не знаю, как это объяснить. Но много лет назад… — Кит осекся, замялся с ответом, но, вспомнив лица погибших товарищей, которых он сдал, промолчал, глаза его предательски не сдержали слезы. Он чуть не рассказал все, чуть не упал в пропасть немилости. Брюнет был уверен, узнай Олли правду, его бы возненавидели, презирали бы, и все это потом дошло бы до Гранта, и ему бы оставалось только покончить с собой. Но он был трусом для такого поступка, жалким существом, достойным лишь быть оттраханным убийцей его достоинства, чести и товарищей.       Блондин понял молчание по-своему и, приблизившись вплотную, убрал руку с лица друга.       — Посмотри на меня. Я бы никогда, никогда, ты слышишь — после того, что ты сделал, после того, как вытаскивал меня из моей собственной блевотины, купал, кормил с ложечки, после всего, что я натворил — я бы никогда не посмотрел бы на тебя с отвращением, — в доказательство этому Олли поцеловал тыльную сторону его руки. — Мне плевать, что ты трахаешься с мужиками, — эксперт поцеловал уже внутреннюю часть сгиба кисти. — Плевать, что ты тащиться от такого дерьма как чертов БДСМ, — он лизнул царапину его второй руки и посмотрел в полные непонимания глаза брюнета, который застыл при первом поцелуе своей руки, как восковая фигура, боясь даже дышать. — Только не скрывай это от меня, не думай, что я могу тебя осудить, когда сам осужден.