***
Ещё неделя прошла тихо, видимо, информация дошла до нужных людей, и они её мучительно переваривали. К слову, о пищеварении, за две недели меню Хогвартса так и не поменялось. Линда уже пару раз пыталась поговорить с директором об этом, но никак не могла застать его в кабинете, а за преподавательским столом или в коридорах Дамблдор отказывался разговаривать наотрез, ссылаясь на неудобство или свою занятость. В начале третьей декады сентября Малинда уже откровенно злилась на происходящее и пыталась поговорить хотя бы с мадам Помфри. Та, убедившись в том, что помощница ей досталась толковая, уже доверяла девушке лечение мелких травм учеников. Но разговор о диете поддержать не захотела, хотя именно проблемы с желудком были одной из самых частых причин обращения к врачам в первые недели учёбы, особенно у первокурсников. Старшая медиковедьма только вздыхала и находила ассистентке какое-нибудь занятие, чтобы та “поменьше болтала и побольше работала”. В конце концов Линда настроилась решительно поговорить с директором, хочет он того или нет. В Большом Зале на завтраке Дамблдора не было, и девушка направилась к себе. Она планировала взять там какую-нибудь книгу, чтобы не скучать, и засесть около директорского кабинета караулить, пока он не придёт. Решение было абсолютно детским, но Линда уже была доведена до ручки. По крайней мере, ей так казалось, пока она не увидела статью в Еженедельном Пророке, который ей доставляли в комнату домовики. С передовицы улыбался её начальник, сверкая добродушно глазами из-за очков. “Директор Хогвартса заботится о здоровье своих студентов. Дамблдор дал краткое интервью о своём новом проекте по здоровому питанию в Школе Чародейства и Волшебства”. -Своём?! - у Линды от злости свело скулы. Ну жук! Хотя, что многие начальники горазды присваивать идеи подчинённых, она прекрасно знала и не раз сталкивалась с такими случаями в прошлой жизни. “Будущее детей в наших руках. Кому, как не мне, в первую очередь надлежит заботиться об их здоровье и благополучии? Разумеется, я прекрасно понимаю, что такие новшества не могут быть приняты сразу, нужно время. Но со своей стороны я сделаю всё возможное, чтобы утверждение новой программы питания прошло в кратчайшие сроки...” Далее на двух абзацах директор сокрушался о том, что для введения таких полезных вещей, как диета и диспансеризация, требуется, чтобы семьи предоставили достоверную информацию об учениках. А это сложно, особенно с чистокровными родами, которые вряд ли согласятся сдать биоматериал для проверки на аллергию. И слов-то нахватался где-то, так уверенно говорит, НЛП-шник чёртов! По всему выходило, что Дамблдор молодец и передовик, старые семьи закисли без прогресса, а её проект так и ляжет на вечное согласование в стол какому-нибудь чинуше в Министерстве. -Сука! - Линда скомкала ни в чём не повинную газету и швырнула её на пол. - Для кого я всё это искала? Блядь! Ну я сейчас… И она выскочила в коридор, даже не закрыв за собой дверь. Шли занятия, коридоры были пусты, поэтому никто не видел, как она пинала стены на своём пути - и хорошо, а то вопросов и пересудов не оберёшься потом. В кабинете директора снова не оказалось, но злость требовала выхода, хотелось хоть с кем-то поговорить, найти поддержку. Мадам Помфри сидела в своём кабинете и что-то писала в журнале приёма. На столе рядом с ней лежала газета, раскрытая на странице с интервью. Значит, она читала. Медиковедьма обернулась на шум, подняла на Линду усталый взгляд, очень грустно улыбнулась, как-то обречённо вздохнула и пододвинула к девушке чашку с чаем, от которого явственно пахло успокоительной настойкой. Слова оказались лишними, Поппи Помфри всецело разделяла и сами идеи, и гнев Линды от невозможности их воплотить в жизнь. Но сделать ничего не могла. В силу своего возраста она могла иногда перечить Дамблдору, но он при всём этом имел в школе последнее слово в любой ситуации. Оставалось только смириться, выполнять свою работу и пить успокоительное. Перед глазами встало лицо Клэр в тот момент, когда Линда принесла клятву не разглашать историю семьи Томпсон. “Это тебе не сказка”.***
Разочарование от произошедшего притупилось довольно быстро. Хотя бы за Невиллом Линда могла следить - это уже очень хорошо. Мальчик сам по себе был ответственным и, получив указания от бабушки, старался питаться правильно, хотя и у него случались колики - ну разве может одиннадцатилетний пацан держаться вечно? Он раз в пару дней заглядывал к Линде на чай, рассказывал о своих однокурсниках, об учёбе, приносил какие-то новые выкладки о лекарственных ингредиентах, которые ему удалось нарыть в школьной библиотеке. Наедине он звал её по имени и обращался, как со старшей сестрой, что неизменно немного грело душу Малинды, потому что при том, что в замке было несколько молодых преподавательниц, общаться с ними особо не тянуло. Не потому что они не воспринимали Линду как равную - напротив, они уже через пару дней после начала учебного года признали её “своей”. Но в основном молодые женщины были заняты своими научными проектами, особенно Вектор и Бабблинг, вечно шушукавшиеся над листочками с расчётами. Была б их воля, они бы и на лекциях ими занимались, наверное. Аврора была любительницей модных журналов и стильных вещичек, но и чисто девичьи разговоры “о тряпочках” в какой-то момент приедаются. Трелони держалась особняком, изредка навещая еженедельные чайные посиделки на Астрономической Башне, от которых Линда отказалась после первой же попытки. На этих посиделках дамочки, собравшись вместе, сплетничали. О преподавателях, учениках, известных в обществе личностях… Единственный раз, когда Малинда присутствовала на этом чаепитии, зашла речь об извечной теме “кто с кем спит”. -Девочки, а я видела Хуч в Хогсмиде с каким-то мужчиной. Они о чём-то шушукались, а потом зашли в бар. Он обнимал её за талию, представляете? -Любви все возрасты, как говорится… Вы видели, как иногда МакКошка смотрит на директора? -Ой, ладно тебе, это чисто платонический интерес, он же играет за другую команду, если вы понимаете, о чём я… -И не он один, судя по всему. -Ты о Снейпе? -Кто-нибудь вообще видел его с девушкой после пятого курса? Вот! И я о чём! Ничего не хочу сказать, я не ханжа, пусть люди любят, кого хотят. -Ну да. Линда, а ты что думаешь? Линда оторвалась от созерцания своих ногтей и некоторое время молчала, пытаясь сформулировать повежливее своё отношение к вопросу. Ей было насрать. О профессоре Зельеварения девушка думала ещё меньше, чем о том, с кем встречается преподаватель полётов. С последней она почти не пересекалась, а Снейп...озадачивал. Он был настолько не похож на того, кого она видела на рыбном рынке летом, что порой ей казалось, что это был в самом деле другой человек. Нет, почти легендарная язвительность и манера общаться сквозь зубы не обижала, ей и не такие люди попадались. Тем более, что Линда сама была не прочь хлестнуть словцом, если по делу. До трясучки, просто таки до белого каления доводила снисходительность - он общался с ней, как с туповатой студенткой, хотя поводов для этого не было. Даже мадам Помфри уже признала её способности и навыки. Так что уж что, а сексуальная ориентация человека, с которым приходилось общаться по работе, её не волновала ничуть. Да пусть хоть зелёных осликов трахает, вёл бы себя нормально. Буквально за день до этого Малинда сцепилась с ним по поводу Невилла. Мальчик пожаловался, что профессор придирается к Поттеру не по делу, но это бы ладно, но подземный гад посмел охаять его драгоценные таблицы, усомнившись в том, что Невилл мог дойти до такого уровня самостоятельно. Пришлось успокаивать парня. Потом она вломилась в кабинет к зельевару и в очень вежливой форме с применением юридических терминов объяснила, что нехорошо клеветать на талантливого ученика. Она могла собой гордиться - всё исключительно в рамках приличий, ни одного бранного слова. То, что при этом её голос был близок к инфразвуку, только добавило остроты моменту. А то, что она вышла из кабинета, не дожидаясь ответной реакции, было не бегством, а тактическим отступлением для перегруппировки сил.***
Приближался конец октября, как и всегда перед очередным Днём Рождения, который она теперь отмечала два раза в год, становилось тоскливо. Если бы не сраный Камаз, ей было бы двадцать шесть, она бы уже защитила диплом, работала бы где-нибудь школьным психологом, встречалась бы с хорошим парнем, общалась бы с друзьями. Или нет. Линда достала лист простой бумаги, ручку и принялась строчить письмо Клэр, которое собиралась отправить самым простецким способом. Плакать о пролитом молоке было глупо, история не имеет сослагательного наклонения, как говаривал её препод по психологии.