Письма С

У куратора Раскинул руки на спинке дивана. — Воды? Довольно жарко. Я кивнул и взял стакан.​ — Что думаете насчёт этого? — Насчёт бабьего лета? Ждал столичный гриль. Куратор вопросительно приподняла бровь. — Ну, знаете — сначала тайгу сожгли, потом озеро в Казахстане стеклянное выплавили. По логике событий... — Почему же не уехали? — А мог? — Вас же никто не держит. Выдержала паузу. Улыбнулась. Она сидит в похожем кожаном кресле, положив сплетённые пальцы на колени. От неё очень приятно пахнет букетом каких-то трав, из которых я смог узнать только ваниль. Действительно обезоруживающе. А говорит: не держит. Было немного жарковато в куртке и толстой рубашке — «лето» круто взяло обороты — и я уже начал жалеть, что не накинул кожанку на одну лишь футболку. — Что теперь? Попросите меня прилечь, задёрнете шторы и сядете у изголовья? — А вам так будет удобно? — Нет... попытался пошутить. Просто вспомнился дер. Зигмунд. — Вас беспокоят некоторые аспекты сексуальной жизни? — Меня беспокоят международные отношения и расширение списка ядерных стран. Так искренне улыбается, почти верю. — Как прошла ваша неделя? Вздохнул, прикидывая, с чего начать. Она с терпеливой полуулыбкой наблюдала мои вздохи, потом решила прийти на помощь: — Напомните мне свой обычный день. — Ну... я просыпаюсь, умываюсь, завтракаю и еду на работу. Работаю. Вечером еду домой, по дороге от метро до дома любуюсь звёздами. То есть иногда представляю, что звёзды и правда видны. — Так... — Галлюцинации были последний раз три дня назад, а вчера столкнулся с хулиганами. — Как вы разрешили ситуацию? — и заговорщически добавила, — я никому не расскажу. Моё смятение сменилось снисходительностью. — Я думал, у вас отчётность. Подловил. Но виду она не подала, улыбнулась и проигнорировала моё замечание: — Помните, на первой нашей встрече вы дали честное слово говорить только правду, и абсолютно всё, даже незначительные мелочи. Примерно это же, но в более официальной и расширенной форме оговаривалось в контракте. Но не шантажировать же постоянно контрактом! Вот и сажают в кресло напротив миловидную особу с выразительными глазами, мягким голосом и дурманящим парфюмом. Что она могла подумать об исходе такой встречи? — Шрам свежий? Ну вот, верно всё поняла и почти угадала. Потёр переносицу. — Нет, с работы. — Как именно? — Слегка закружилась голова, не успел ни за что схватиться. Упал, разбил лицо и наушник. Особенно жалко гарнитуру. — Догадываетесь о причине помутнения? — Конечно. Анна слегка наклонила голову и укоризненно: — Вы же знаете, что нам интересны любые данные, но не стоит себя подвергать опасности. Ну да. Не стоит играть дольше шести часов. Нельзя вообще засыпать во время синхронизации. Последствия, бла-бла-бла. Я пожал плечами — виноват, но не исправлюсь. Снова пауза перед следующим вопросом. — Сколько их было? Хулиганов. — Трое. — Что именно произошло? — Покричали ругательств, потом бросили бутылку. Промазали. Я пошёл дальше. — Как бы вы поступили, если бы у вас было с собой оружие? — Никак. Я оттянул борт куртки и приподнял за рукоятку нож. — Угу... не жалеете, что не использовали? — Честно говоря, не знаю, помог бы мне он. И я не уверен, что смог бы кого-то ранить. Не знаю, как ей это удаётся. Я не стал себя больше уважать, но стеснение за открытие перед ней моментально улетучилось. Но что это, как? Она же ничего даже не сказала, но есть что-то в её глазах... Одобрительно кивнула: — Это хорошо. — Правда? — Разумеется. Несмотря на побочные зрительные эффекты от долгой синхронизации, ваша эмоциональная сфера по-прежнему остаётся без видимых изменений, — Анна сама себе кивнула и продолжила, — как вам играется? — Всю неделю был в разных играх, не менее двух часов, но... в тот самый вечер что-то случилось с очками, после синхронизации я проснулся уже утром, с болью во всём теле. Но после красочных галлюцинаций боль как рукой сняло. — Что именно вы видели? — Фрагмент из GF. — В этой игре вы проводите больше всего времени... — Да. Выжидающий взгляд. — Вы же сказали, что последний случай визуальных галлюцинаций был у вас три дня назад. — Да?.. — растерянно заулыбался, — наврал, стало быть. — Попытайтесь вспомнить точнее. Задумался. Я точно помню, как три дня назад, в утро четверга, в свой двадцать седьмой день рождения, увидел в ванной отражение в зеркале, и это был мой перс из GF. В отличие от тех случаев, когда я сразу различаю глюк, этот раз меня немного напугал. После этого я к шлему не притрагивался, и тем не менее, сейчас у меня сорвалось признание в том, чего не было. — Три дня назад — это точно. А вчера... возможно, это был сон. — Подобные сны более нормальны, нежели галлюцинации. Чтож... — посмотрела на голографический экран, — наши техники разберутся с проблемой, если она есть, и вы вновь сможете насладиться играми. Что ещё в свободное время вы делаете в сети? — Всё так же смотрю сериалы, но со своей знакомой почти не переписываюсь. Знаете, я пишу ей, когда мне одиноко. Удовлетворяю потребность в общении... но чем дольше я играю, тем меньше мне нужно это общение. Но я и в игре не особо в чате болтаю, вот что для меня странно. На мониторе замелькали строки, Анна пробежалась взглядом и лёгким движением руки смахнула рамку обратно в столик. — Вы не пробовали пригласить её на свидание? О-о-о, дамочка, вы ступили на святую землю. То бишь, тут я как рыбка в океане. И вы не можете об это не знать. — Нет. — По статистике люди, нацеленные на успех, чаще добиваются желаемого нежели нацеленные на избегание неудачи. Что вас останавливает? Сама знаешь. — Я ведь говорил, что не знаю, в каком городе она живёт, сколько ей лет, как её зовут. И нет, узнавать не собираюсь. Мне и так хорошо. — А вы не думали, что это также часть избегания? Специально не интересуетесь о её реальной жизни, чтобы не было желания познакомиться лучше? — Именно так и думаю. Мы ещё немного потрепались ни о чём, она была не против. Наши разговоры давно вышли за рамки делового опроса. Я словно получил бесплатного терапевта. Не очень-то поддаюсь я терапии. Стоит гордиться или волноваться? А, пофиг. У стойки предложили привезти мне шлем позднее, курьером. Ну и ладно, не придётся тащиться через весь город с коробкой в обнимку. *** Олег. Ставки Долго шли под разномастными яркими вывесками, мимо шумных клубов и молодых компаний. Пряные запахи коктейлей сгущали и без того вязкий воздух, уже начинающий остывать. Монах, сильно сутулясь и держа руки в карманах, быстро продвигался по многолюдной улице, Олег сохранял вид спокойный и лавировал следом. Остановились у небольшой голографической панели, над которой, как мячик в воде, плавал постоянно меняющий окрас игровой шлем. Монах слегка выпрямился и с лёгким оскалом сказал: — Ну, дальше сам. Дверь в конце зала. Главное держи себя в руках, я прикрою. Олег фыркнул и спустился по ступенькам к двери, покрытой наклейками со всевозможными логотипами и фигурками людей и монстров. Лазерное безумие ударило по глазам, визгливая музыка врезалась в голову ржавым шурупом, а басы неприятной дробью заухали в грудной клетке. Олег с прищуром посмотрел на ровные ряды раскидных кресел с лежащими в них людьми и двинулся вглубь помещения по мягкому красному ковролину с золистыми завитушками узоров. Музыка всё же вызывала полнейшее недоумение: для кого? У пары столов собрались зрители, но и те сидели в плотных наушниках, с азартом обсуждая меж собой происходящее на экране. Олег мельком глянул на одну из искрящихся живых картинок и снисходительно приподнял брови. Примитивные мультяшные человечки бегали по плохо прорисованным лужайкам, квадратными битами выламывали двери в домах, крошили друг друга и собирали золотые монетки. Ему могло бы понравиться это место. Тут приятный пиолумрак. Добавить бы к этому музыку получше, побольше девушек и барную стойку — и можно жить. Остановившись перед узенькой стальной дверью, Олег потрогал оттопыренный карман штанов и нажал звонок. Шагнул в открывшийся проём и оказался в небольшой комнатушке, перегороженной наискось стойкой с толстым стеклом. После того, как дверь закрылась, стало необычайно тихо, не было и отдалённого намёка на соседство с бушующими децибелами. За стеклом сидел худощавый мужчина в атласном жилете и клетчатой рубашке с закатанными рукавами. Почти что приветливое лицо его было до синевы выбрито, а явно усталые глаза всё же внимательно изучали гостя. — Что у вас? Олег подсунул под стекло заготовленную записку и следом пропихнул пухлую скрутку банкнот. Мужчина развернул бумажку, несколько раз перевёл взгляд с неё на Олега, отодвинул деньги обратно и елейно произнёс: — Я не совсем понимаю, чем могу вам помочь. — Там всё написано, — спокойно ответил Олег и опёрся обеими руками на узкий прилавок, — мне сказали, что с наличными не должно возникнуть заминок. — Вы позволите? — ткнув пальцев в деньги, дождался утвердительного кивка и снял с денег резинку. Достал из кармана квадратный прут и провёл над развёрнутой купюрой. На лицо вернулась улыбка, мужчина махнул рукой, и за его спиной всплыло множество экранов, на которых с морганьем ежесекундно обновлялись какие-то таблицы, графики, транслировалось видео. — У вас экспресс-ставки... — Верно, — спокойно кивнул в ответ. — И должен предупредить, что на несколько позиций коэффициенты нестабильны, буквально недавно поменялись — Не страшно. — В таком случае... — брокер быстро пересчитал деньги, выдернул из паза в стойке панель и перевёл все данные с записки в систему. — А вы рисковый человек! Вот талон, последний результат будет через двадцать минут. Если хотите, можете подождать в игровом зале, скоротать время в сети. Бесплатно, разумеется. Олег кивнул и вышел. Поморщился от вновь обрушившейся какофонии электронной музыки, устроился за ближайшим свободным столом и зарылся в мобильник, терпеливо провожая взглядом убегающую змейку секунд. Спрятал в карман, как только хронометр отсчитал положенное время, и вошёл в открытую уже дверь. Мужчина за стеклом улыбался ещё шире и ещё фальшивее. На стойке лежали три запечатанные пачки зелёных банкнот. Олег подошёл, глядя в беспокойные глаза брокера, рассовал деньги по карманам штанов, кивнул и вышел. Кровь в ушах слегка приглушила музыку, кулаки и суставы челюсти ощутимо хрустнули. Держа спокойный шаг, протиснулся мимо толпы орущих в гарнитуры зрителей, дошёл до выхода и потянул на себя дверь. Снова влажный воздух, запах тающего грязного снега, выхлопных газов и приторных специй. Осторожно обернулся, но за захлопнувшейся дверью никакого подозрительного движения не заметил. За пару шагов перескочил ступеньки. Монах оскалился и кивнул, сразу уходя в какой-то проулок. — Ты улыбаться по-другому умеешь? Монах повернул голову и кольнул холодными искрами впалых глаз. — Не спеши. Сейчас будет весело. Прошли переулком на оживлённую улицу, немного потолкались возле недавно открывшейся платформы подвижной дороги, а весело не становилось. Немного отпускала тревога, деньги больше не оттягивали карманы раскалёнными кирпичами, но то, что товарищ не спешил садиться в транспорт, подтачивало спокойствие. Снова зашли в какой-то проулок. Монах достал пачку сигарет и угостил Олега. Докурили. Монах легонько мотнул головой и Олег обернулся. К ним приближались два субъекта поистине внушающих размеров. Без каких-нибудь прелюдий они достали руки из карманов спортивных курток и, синхронно щёлкнув раскладными дубинками, остановились в паре метров. Олег сделал шаг назад и сжал кулаки, готовясь получать и отдавать. Бросил быстрый взгляд на приятеля. Тот поёрзал руками в карманах, выгнулся. Послышался характерный горловой звук, Монах резко подался вперёд и плюнул правому амбалу прямо в лоб. Шкаф утёрся рукавом, рыча, качнулся вперёд, споткнулся, упал на землю, зажимая лицо руками. Попытался встать, размазывая рукой кровь, но снова повалился набок, замычал и засучил ногами. Второй здоровяк слегка ошалело посмотрел на товарища, нерешительно сделал шаг, второй, его глаза округлились от ужаса, он выронил дубинку и зажал ладонями пах. По спортивным штанам быстро расползались два мокрых пятна, в воздухе повис неприятный запах — Ладно, идём, — Монах ткнул напарника в плечо, — что так напрягся? Олег пошёл следом, несколько раз оглянулся на неудачливых грабителей. — Как-то не очень спортивно. В ответ Монах лишь пожал плечами. Расстались у остановки, Олег отдал часть денег и неспешно пошёл вдоль домов с мозаичным фасадом, любуясь на девушек в реанимированных летних нарядах и с прищуром улыбаясь на случайные взгляды незнакомок. Остановился у первого же замеченного банкомата. Слегка похмурев и предварительно оглядевшись, отсчитал несколько банкнот и сунул в карман, остальное же скормил автомату. Опёрся на него, пожалуй, сильней, чем от обычной усталости. Ввёл номер счёта и нажал "Зачислить". Потёр лоб, наблюдая за циферблатом обработки операции, забрал выданный чек и аккуратно сложил, прежде чем положить в бумажник. Ещё раз огляделся и пошёл обратно к остановке, теперь уже не разглядывая прохожих. *** Гуль. Сон Многие ли люди могут похвастать тем, что помнят момент своего рождения? Какой-то философ утверждал, что воспоминания об этом событии блокируются тем ужасом и той болью, что испытывает человек при рождении. Но что насчёт гуля? Это не человек, не в обычном понимании, его истинная мать — радиация. Отец? Сложный вопрос. Он — дитя мира. Не того, что с белыми голубями, оливками, любовью и прочим бредом. Сын человечества, рождённый последствиями его жестокости. Гуль — помнит. И в эту ночь ему приснилась не лазурь неба и не зелёный бархат травы. Ему приснилось рождение. Вначале был звук. Противный, раздражающий вой, от которого хотелось зажмуриться и зажать ладонями уши. Потом был свет, и видели все, что это плохо. Где-то далеко за горизонтом вспыхнули один за другим несколько светлячков. Второй был ярче, и колебание под ногами почувствовалось явственнее. Опустил руку с оттопыренным большим пальцем и не стал дожидаться следующего взрыва. Побежал, и даже леденящий ужас отступил, потому что нестерпимо захотелось жить. Рванул дверь чердака с такой силой, что одна петля слетела. Побежал, перескакивая через четыре ступеньки, и на одном дыхании пронёсся по всем пролётам. Глупые люди, всегда ждут до последнего. Пришлось локтями расталкивать нерасторопных горожан, которые пытались спасти какое-то барахло. Кто-то падал, кто-то уже не поднимался, потому что никто не остановился, чтобы протянуть руку помощи. И многие ведь должны понимать, что нет смысла бежать, куда-то торопиться — у бомбоубежищ и без того последние три дня столпотворение. А через две минуты после сброса бомб надолго закроются тяжёлые двери, несмотря на давку и людей, до последнего пытающийся протиснуться в заветный бункер. Обязательно при закрытии кого-нибудь перерубит тяжёлый механизм. Нет смысла, нет... И всё же он бежал. Свернул в проулок, где не было давки. Пробежал немного, пока не нашёл то, что искал. Каким-то чудом сумел откинуть люк, сломав при этом лишь пару ногтей, и спрыгнул в колодец. Кто-то прыгнул следом, при этом больно задев локтем, но было не до выяснения отношений. Заполз под трубы, прижался к земле, обнял левой рукой голову в попытке защитить глаза. Теперь уже некуда и незачем бежать, лучшего укрытия всё равно не найти, время вышло. Рядом, перекрывая даже бешеный стук сердца, шум в ушах и противный нарастающий вой, очень громко дышал второй беглец. Промелькнула мысль, что можно было спрятаться в обычном подвале, но сожаление не успело наступить, земля задрожала, по кварталам города прокатилась ударная волна, и грохот умирающего города растворил в себе сознание настигнутых людей. Он не знал, как долго пролежал на дне колодца. Было жарко, очень трудно дышать. Лежащий рядом человек безжизненным, монотонным голосом звал мать. Одежда оплавилась и спеклась с кожей, голова была похожа на большой кусок поджаристого шашлыка с побелевшими глазами и шевелящимися губами. Взывания к родительнице бесили, врезались в голову даже сильней нестерпимой боли, хотелось просто удавить, заставить замолчать. Возможно, так и поступил бы, но тело совершенно не слушалось. Потом его начали скручивать рвотные спазмы. Кровь заливала всё вокруг. Даже боль стала казаться чьей-то чужой. После того, как тело перестало выворачиваться наизнанку, оно и вовсе куда-то исчезло. Весь мир сократился, ужался, этот уголок Вселенной на дне канализационного колодца непрестанно вибрировал, размывая воспринимаемую картину из ржавых труб и бетонных колец. Много позже понял, что это не мир вибрирует, а его самого бьёт крупная дрожь, что он наверняка выглядит не лучше своего соседа. Когда и это прекратилось, и удалось вернуть ещё крупицу рассудка, направил его на ожидание того момента, когда померкнет разум, и костлявая, наконец, распахнёт свои объятья. Перестало раздражать бормотанье товарища по несчастью. Тлен, всё тлен. Дальше был холод. Не колющий мороз, не озноб от утренних заморозков и не обжигающий лёд. Его словно целиком освежевали и подставили жуткому дыханию ядерной зимы. Сосед умолк. Наверное, прошло очень много времени, потому что уже надоело ждать смерть. Шаг за шагом возвращался контроль над телом, и когда пришли крысы, им достался сосед гуля, но не он сам. Они не стали нападать на едва шевелившегося новорождённого. С ужасом и толикой облегчения наблюдал, как облезлые грязные грызуны неспешно расправляются с трупом. Затем привык и к этому. Из колодца на руины города выползло обновлённое существо. Гуль разомкнул глаза и уставился на блестящее звёздами небо. Марс, как всегда, почти неотличимой багровой точкой наблюдал со своей недосягаемой высоты. Наверное, радуется. Картина вновь пережитого рождения не хотела выпускать разум из цепких объятий. Такое рождение нельзя было назвать радостью. И вторым шансом — тоже. В распоряжении гуля было более сотни лет, чтобы убедиться в этом. Вторым шансом на что? На новые ошибки? Кровь, свою и чужую? Непрерывное бегство? Повернулся набок и несколько мгновений тупо смотрел на моргающий жёлтый огонёк. Рванул из-под плаща винтовку и прилип к окуляру. — А вот и люди... Подкрутил колёсико. В неярких ровных пульсациях походной печи и зеленоватой ряби оптики узнал по характерному покрою одежду ошейника. Перекрестие на несколько секунд застыло на шевроне с колючим венком, затем поднялось выше, к коротко бритой голове и маленькому уху. Скользнул правее, разглядел двоих полуголых людей, лежащих спина к спине поодаль. Опустил оружие, упёрся подбородком в приклад. Подарок судьбы? Спустя столько дней одиночества встретить работорговца? Когда это он вообще встал на ночлег, почему друг друга не заметили раньше? А теперь надо решать. Если не попадёт с первого раза, то вялая перестрелка может затянуться до самого утра, а ведь ещё хочется поспать. К тому же, неизвестно, какая у ошейника с собой техника. Не сенсор, так даже простая рация может принести кучу неприятностей. Может — ну его? Отойти подальше, а утром попробовать найти следы и выйти к городу. Но рабы-то, рабы... Осыпая себя всеми известными проклятьями и молясь вполголоса Создателю, снова прислонился к окуляру. Поудобней устроившись на неровной земле, провёл сухим языком по указательному пальцу и поднял над головой. Глубоко вдохнул, слегка выдохнул и задержал дыхание. Плавно потянул спусковой крючок... С замиранием сердца поспешил вновь поймать в прицел свет печки и с облегчением выдохнул, увидев неестественно завалившееся набок тело ошейника. От души засмеялся от промелькнувшей в голове мысли, но даже не стал её отгонять. Упёрся макушкой в рюкзак, обнял винтовку и натянул плащ до подбородка. Теперь можно и поспать: труп с трофеями не уползёт, а рабов развязывать лучше утром.