Продюсер и актриса

Подожди! Не хочу с тобой прощаться. Холодный снег на губах. Полузакрытые чувства. Ты и я ничего не обещали. Может быть, что-то еще, Может быть, мы потеряли ©

Автомобиль медленно двигался в потоке, ожидая своей очереди на триумф. Даже в салоне с закрытыми окнами было слышно, как щелкают затворы фотоаппаратов, как кричат поклонники, расположившиеся по обе стороны от красной ковровой дорожки, встречая любимых артистов. Морозная октябрьская погода никого не смутила — народу на этой громкой премьере было на редкость много. Анастасия активно разминала заледеневшие пальцы — больше от волнения, чем от холода. Внутри всё замерло, желудок скручивало, сердце билось беспорядочно, а главная мысль была — не упасть, поднимаясь по лестнице. — Не трясись так, всё будет круто, — справа от неё раздался совсем уже взрослый и по-мужски низкий голос сына. — Сильно заметно? — Настя улыбнулась, и сама почувствовала, как у неё нервно дергалась верхняя губа. — Ну, мне — да. Но они, — Майкл показал в сторону ожидающей их толпы, — они ничего не поймут. — Слушайте, вы лучше идите рядом и подстраховывайте меня с обеих сторон, — полушутя и в то же время серьезно попросила Анастасия, повернувшись к своей маме. — Если споткнусь, поймаете. — Это я-то поймаю? — рассмеялась Валентина Борисовна. — Насмешила. Успокойся, сколько уже было у тебя этих премьер! — Таких масштабных? Вот только вторая. Вы держитесь около меня, никуда не уходите, постараемся миновать журналистов и сразу пройти в зал. Хорошо? — Мне вообще не особенно хочется мелькать там под прицелами, — нахмурилась женщина. — Я бы с радостью прошла где-нибудь незаметно. Наделают потом жутких фотографий. — Мам, ты уж прости, но на премьерах, где в главной роли твоя дочь, изволь появляться, как положено! — с наигранным пафосом попросила Настя. — Ясно, пять минут позора неизбежны, — Валентина Борисовна обреченно вздохнула. — А вы, молодой человек, сегодня выполняете важную миссию моего сопровождающего, так что не подведите, — Анастасия обратилась к сыну. — Я во всеоружии! — Майкл состроил серьезное лицо и отдал честь. В эту секунду водитель остановился. Прошло еще несколько коротких мгновений, автомобильная дверца распахнулась, и первым салон покинул Майкл. Он галантно подал матери руку. Настя крепко схватилась за его сильную ладонь, опуская ноги в черных сапогах с невообразимой шпилькой на шершавое ковровое покрытие. Когда она выпрямилась, у неё закружилась голова от мельтешения разных лиц, по которым судорожно бегал взгляд. Как по команде, все начали аплодировать, что-то кричать, со всех сторон окружали фотографы. Придя в себя, Настя повернулась и помогла Валентине Борисовне выбраться из автомобиля. Попозировав втроем в течение пары минут, они постепенно стали пробираться вперед. Для премьеры Анастасия выбрала строгий наряд, соответствующий стилю её героини — приталенный черный пиджак с глубоким вырезом, такого же цвета обтягивающие бриджи, почти прилегающие к сапогам, расстегнутое пальто с меховым воротником, а волосы были собраны в высокую замысловатую прическу. Майкл — весь в белом — смотрелся очень нарядно, сродни жениху на свадьбе. Настя держала его под руку и ощущала прилив гордости рядом с таким красавцем-мужчиной, она с радостью позволяла журналистам снимать их, и ей хотелось сказать каждому: «Да-да, это мой сын!». Майкл так выручал её сегодня. Последние попытки попросить Петю сопроводить её на премьеру претерпели неудачу рано утром этого же дня. Она прекрасно понимала, что просит нереального, но ей нужно было убедить представителей СМИ, настойчиво подозревающих неладное, что у неё все в порядке. И не только СМИ, разумеется. — Я больше никогда тебя ни о чем не попрошу, — уверяла бывшего мужа Анастасия. — Просто зайди со мной туда! — Ты соображаешь, о чем ты просишь? — звучал из динамика мобильного изумленный голос Петра. — Чтобы я ещё и любовался, как ты играешь любовь с Жигуновым? Мы из-за этого развелись! — Ты можешь не присутствовать на просмотре! Там всё равно уже никто не будет фотографировать. — В каком отчаянии нужно быть, чтобы говорить такую глупость! — восклицал Чернышев. — Мне жаль тебя, правда. Жаль, что ты докатилась до такого. Но, прости, у меня нет ни малейшего желания и возможности тебе помогать. И потом, я тоже имею право на личную жизнь. И сомневаюсь, что моей личной жизни понравится, что я сопровождаю куда-то свою бывшую жену. Настя, надо прекращать скрывать наш развод. Мне это уже мешает. На этом разговор прервался. Заявление Петра оказалось для неё новостью. Внезапно стало больно и обидно. И вроде бы нет причин для таких эмоций, она сама желала ему поскорее обрести счастье с кем-то другим, но женское самолюбие неподвластно логике. Дав волю слезам, она быстро заставила себя успокоиться и отправилась в комнату сына — поинтересоваться о его планах на вечер. Так и было решено, что на премьеру Настя прибудет в компании Майкла и мамы — лучшей поддержки в этот вечер было и не сыскать. — Анастасия! Всего пара вопросов! Анастасия! Подойдите к нам, Анастасия! Настя, можно автограф? Можно селфи? — раздавалось с разных сторон ковровой дорожки. Она искала взглядом коллег. Увидела Максима, стоящего перед телекамерой и активно жестикулирующего — режиссер давал интервью. Некоторые из ее партнеров подходили к поклонникам, расписывались на фотографиях со своим изображением, позировали в объективы мобильных телефонов. Жигунова было не видно. Настя боялась встречи с его супругой и сильно надеялась, что Вера отказалась лицезреть данное кино и отправила мужа в одиночестве или хотя бы в компании Маши. Да и его самого увидеть спустя столько месяцев — задача не из простых для ее нервной системы. — Настя, пожалуйста, пара вопросов! — раздалось где-то совсем близко. Она извинилась перед сопровождающими и подошла к одной из сотен присутствующих здесь камер. Напряженно улыбаясь, она рассказывала про свою роль, про свои впечатления от съемок, а потом услышала: — У вас такой красивый кавалер сегодня! Но мы надеялись увидеть вас и с мужем тоже! Как же Петр пропускает такую важную премьеру? — Да, вы знаете, я сама расстроена по этому поводу. Но, что поделать, работа есть работа! У нас обоих слишком напряженные графики. С вашего позволения, я присоединюсь к коллегам в зале, — Настя постаралась быстро ретироваться. Она понимала, что этот вопрос сейчас будет задавать каждый, поэтому попросила маму и Майкла ускориться, чтобы поскорее зайти в кинотеатр. Она настолько торопилась, что даже не подумала об автографах, хотя поклонники активно ее зазывали. Но на этой премьере всё было слишком странно, слишком нетипично. Их троица поднялась по ступенькам «Октября» и скрылась за массивной дверью. В холле поджидали представители прессы уже несколько иного разряда, интервью с каждым входило в обязательную официальную часть вечера, так что Анастасия, избавившись от пальто, отправилась общаться с журналистами. Неуместных расспросов уже не было, разговоры шли исключительно о кино. Она эмоционально живописала одному из центральных каналов какую-то из историй со съемок, как вдруг среди толпы заметила взгляд, по которому так безумно тосковала. — Анастасия? — журналистка пыталась вернуть ее в реальность — Настя слишком резко замолчала. — Простите, — она тут же опомнилась. — О чем я говорила? — и снова на лице натянутая улыбка, к щекам прилила кровь, а в голове крутилось: «Не смотри на него, не смотри на него!». Когда очередное короткое интервью завершилось, Анастасия увидела, что Жигунов подошел к ее матери. Он наклонился, поцеловал ей руку, что-то сказал с довольно искренней улыбкой, а Валентина Борисовна вежливо кивала, но не изображала особой радости от встречи. После Сергей пожал руку Майклу, похлопал его по плечам и говорил что-то с удивлением на лице. Сколько он не видел их?! С той самой поры, как перестал считать их обоих частью своей семьи. Настя наблюдала за этой картиной со стороны и совсем не желала подходить и общаться с ним, но он заметил её раньше. — Привет, — Сергей подошел к ней. — Всё хорошо? — Привет, — она пыталась избегать пересечения их взглядов. — Более чем. Скоро начало? — Вот-вот уже, — он отодвинул край рукава и взглянул на часы. — Проходите в зал! Там места все подписаны. Я с твоей мамой уже поздоровался. — Я видела, — она сдержанно улыбнулась. — А Мишку не узнал! Какой вымахал, это же невозможно просто, — он расширил глаза, демонстрируя изумление. — Если бы не был так на тебя похож, я бы точно не понял, кто это. — Ну, а ты как хотел? Восемнадцать лет! — Выглядит даже постарше. Волнуешься? — А чего мне за него волноваться? — Я о премьере, — уточнил Сергей, сосредоточенно ее рассматривая. — Вот об этом даже не начинай. И так всю трясет. — Не переживай. Я столько раз посмотрел картину, уверяю тебя, у нас всё получилось. Готовься к тому, что завтра у тебя начнется новая жизнь. — Так, ладно, я пойду, поздороваюсь с остальными, — Настя не хотела продолжать обсуждение, их мгновенно окружили фоторепортеры. — Увидимся там. — Удачи нам! — Удачи, — она бегом направилась к своим, по пути приветствуя коллег, которых и не замечала, пока шла по ковровой дорожке.       Уже в зале, расположившись в креслах на пятом ряду, Настя заметила, что Жигунов шел к своему месту, на ряд ниже, в одиночестве. Слабое чувство облегчения — хотя бы в чем-то повезло, Вера не с ним. Она смотрела на него, здоровающегося с каждым встречным, и думала о том, что за эти месяцы он заметно сбавил в весе, но при этом выглядел каким-то осунувшимся, постаревшим. «Сама-то ты как выглядишь после всех этих приключений? Надеюсь, хотя бы не так удручающе», — пронеслось у неё в мыслях. Через десять минут ей пришлось пробираться к сцене — Сергей скомандовал о начале мероприятия.       Перед большим белым экраном собирались многие из тех, кто имел отношение к созданию блокбастера, к съемочному процессу, к музыкальному оформлению, к организационным вопросам и многому другому. Жигунова и Заворотнюк поставили рядом, как главных героев. От нереальности происходящего у Насти опять кружилась голова, она практически не ощущала саму себя. Она попросила Сергея не давать ей никаких слов, достаточно будет просто ее представить. Он пообещал, что выполнит просьбу, и первым подошел к микрофонной стойке. — Продюсеру приходится одномоментно думать сразу обо всем, — обращался к зрителям Жигунов. — Этому удивительному свойству сложно научиться, это, наверное, должно быть заложено природой. Но последнее, о чем я только мог подумать, когда мы начинали работу над картиной, так это о своём в ней участии. Честно вам скажу, ненавижу играть в собственном кино. Это мне неинтересно — отвлекает и заставляет нервничать. Как правило, меня всегда вынуждают обстоятельства. Так сложилось и в этот раз. Если я скажу, сколько актеров мы пересмотрели, когда объявили кастинг, на главную мужскую роль, вы вряд ли поверите в эту цифру. А потом меня самого стали терроризировать, денно и нощно уговаривали на съемки. Но я ни на минуту не пожалел, что согласился. Есть в этой цепочке событий что-то судьбоносное, фатальное. Наверное, так должно было случиться. И это касается не только меня. Позвольте отдельно поблагодарить нашу главную героиню, — Сергей повернулся к Анастасии, зал тут же взорвался аплодисментами. — Еще на этапе прочтения сценария я понял, что приглашать надо Заворотнюк, но тогда слабо мог это себе представить. Думаю, тут не нужно ничего комментировать. Но так произошло, что мне выпала возможность лично предложить ей эту роль. И началась работа, одна из самых сложных и интересных для меня, да и, уверен, для каждого. То, что сумела сделать Настя, знаете, даже мои завышенные ожидания превзошло. Это именно та редкая история, когда роль сама находит свою актрису. У меня была только некая вспомогательная функция. И если наша картина, родившаяся вследствие всех этих совпадений и случайностей, доставит вам удовольствие, это станет самым главным подтверждением всего вышесказанного! Приятного вам просмотра!       Под бурные овации актеры и вся съемочная группа возвращались на свои места. Свет погас, на экране по очереди появлялись заставки компаний-спонсоров. Настя чувствовала, как горят щеки. Благо, в зале стало темно, никто не заметит ее перевозбужденного состояния. Начались титры, и только в этот миг она осознала, что это происходит на самом деле. Кинотеатр «Октябрь», громкая премьера, в зале — сплошные знаменитости, главная роль принадлежит ей, а с ней в паре — Жигунов. И сейчас все увидят, как это было. В том числе, и они сами.        За два часа просмотра Настя успела умереть и родиться бессчетное количество раз. Она не следила за сюжетом, не оценивала качество монтажа, это сразу отступило на второй, а то и десятый план. На большом экране прямо перед своим носом, а также перед толпой зрителей, журналистов и критиков, она смотрела на себя и на него. Вспоминала, как снимали каждый фрагмент, что она чувствовала, какими были их отношения… Вот первые совместные сцены, когда едва представлялось возможным подойти близко друг к другу, вот первый поцелуй — самая сложная, но и самая яркая сцена из всего, что им пришлось сыграть, вот эпизод с признаниями — тот самый, когда пришлось произнести убийственно близкий к реальности текст. Она наблюдала за своими реакциями на него, за взглядами, мимикой — всё это было куда красноречивее и откровеннее, чем какие-то слова и объяснения. А уж какими взглядами одаривал ее Сергей… Порой становилось стыдно и хотелось закрыть глаза каждому в зале — как так получилось, что они все наблюдают настолько интимные сцены? Границы фильма и жизни стирались, Настя окончательно запуталась в своих эмоциях. Она вжалась в кресло и почти не дышала. К концу картины, когда погибал главный герой, она вспомнила эту сложную съемку в Венеции, и по телу прошел неприятный холодок. Сколько воды утекло с того дня! Сколько всего изменилось! И как она скучала, если бы он только знал, как она скучала по нему… Сергей не поворачивался к ней на протяжении всего сеанса, но она представляла, что творилось и у него на душе. Как бы то ни было, он явно тоже не смог остаться равнодушным. Когда зазвучала красивая баллада на финальных титрах, Настя не сразу поняла, что вокруг неё все стоят. Она резко очнулась, подскочила сама и тоже начала аплодировать. Как будто откуда-то издалека до нее доносились слова сына: «Мама, поздравляю, ты очень, очень крута!», и матери: «Настенька, это прекрасно, это просто прекрасно!». Они обнимали ее, тянули каждый в свою сторону. Но она ничего не соображала. Не видела и не слышала, не осязала. Сергей повернулся к ней только в этот момент. Он улыбался, но в его глазах стояли слезы. Она едва смогла прочитать по его губам: «Это успех!». Сердце, казалось, давно перестало биться, и как она до сих пор жива — загадка. Восторги и поздравления продолжились и в холле, когда все покинули кинозал. Теперь настала очередь зрителей давать интервью и делиться впечатлениями, хотя и на актеров журналисты тоже прицелили свои камеры. — Настя, ты, наверное, оставайся, а мы домой. Вы же ещё будете отмечать? — спросила Валентина Борисовна. — Мама, я не пойду на афтерпати. Сейчас попрощаюсь со всеми, и поедем, водитель уже должен нас ждать. — Извините, краем уха услышал и решил встрянуть в ваш разговор, — из шумной толпы выбрался Жигунов и остановился между матерью и дочерью. — Настя, ни в коем случае не уезжай! Такой успех! У нас еще несколько интервью! И потом, как же не отметить премьеру? Валентина Борисовна, вы совершенно правы, вашей дочери необходимо остаться! — Вот и я говорю, — смущенно улыбнулась женщина — теперь она, почему-то, уже не так отстраненно смотрела на него. — Настя, скажи, где машина, и мы пойдем. — Это что, так обязательно? — она продолжала упираться. — У меня на завтрашнее утро столько дел запланировано. — Ты будто первый раз замужем! — Жигунов ответил в своей манере. — Конечно, обязательно, Настя. Подождут твои дела. Позволь напомнить, ты — исполнительница главной роли! Пойдем, отстреляемся на интервью, и нас ждет фуршет. Сергей увел ее так быстро, что она не успела придумать еще какие-нибудь аргументы. В голове был такой сумбур, что отвечать на вопросы журналистов стало еще труднее. Но теперь ее выручал Жигунов, он солировал, а она периодически включалась в беседу, когда находила хотя бы какие-то слова. Её бесконечно поздравляли, коллеги кидались в объятия, все так радовались, так ликовали, а она не могла разделить всеобщего веселья. Возможно, позже до неё и дойдёт, что сегодня случилось нечто грандиозное в ее карьере, а пока было совершенно не до этого. На фуршете уже не присутствовали СМИ и фотографы, съемочная группа, наконец, оказалась в спокойной обстановке. Настало время выдохнуть и поздравить друг друга в более расслабленной атмосфере, когда не нужно держать лицо перед фотовспышками. — Ну, теперь я могу смело поздравить тебя, — Сергей подошел к ней с двумя бокалами шампанского. — Надеюсь, на этот раз ты не откажешься со мной выпить. — Не откажусь, — она взяла бокал. — И я тебя поздравляю. Правда, я еще толком ничего не поняла, но, судя по реакции… — Судя по реакции, мы это сделали, — вполголоса проговорил Сергей и улыбнулся. — Я давненько не наблюдал такого на своих премьерах. — Я — тем более, — она отпила немного игристого напитка. — Ты довольна? — он посерьезнел. — Не жалеешь, что ввязалась в такую авантюру? — Если не жалела тогда, то почему должна жалеть сейчас? — она пожала плечами. — Надеюсь только, прокат пройдет так же успешно. — Уверяю, даже более чем, — Сергей махнул рукой. — Если сам фильм кому-то неинтересен, на нас с тобой всё равно пойдут глазеть все, кому не лень. Кстати, не мои слова, это Суфианов сказал, как только титры пошли. Он доволен, как сытый кот. Ходит со счастливым видом и рассказывает всем, что это всё — его заслуга… — Он прав, в общем-то. Без него много чего бы не произошло, даже если финансовую составляющую отбросить. — И по поводу интереса к нам — он тоже прав. Сейчас вторая волна популярности «Няни», ее крутят в миллионный раз, так что к нашим бывалым почитателям и молодое поколение присоединилось. — Я это тоже заметила, — кивнула Настя и стала медленно потягивать шампанское. Возникла пауза, Сергей ничего не говорил, а она не знала, о чем ещё им можно общаться. Доступные для обсуждения темы были слишком ограничены. — Как в целом у тебя дела? — он нахмурился, задавая вопрос. — Всё в порядке. — Даже не рассказываешь мне, что суд у тебя успешно завершился. Да-да, не смотри так удивленно, я в курсе! — Не знала, что тебе это интересно. Да, решение приняли в мою пользу, сумму долга изменили в сторону уменьшения. Но это уже давно было. — Не так и давно, в августе, — поправил ее Жигунов. — Поздравляю тебя, столько времени это тянулось! Не понаслышке знаю, какая гора упала с твоих плеч. — Ты даже знаешь, когда был суд? Ты, может, еще и сумму назовешь? — Настя прищурилась, глядя на него. — И зачем тогда спрашиваешь, как у меня дела, если тебе всё известно? Ты не в экстрасенсы, случаем, подался? Или в шпионы? Меня пугает такая осведомленность! — Ну, сверхъестественное тут точно не причем, поверь мне, — усмехнулся Жигунов. — Но сумму я тоже знаю, да. — Подожди, — Настя начала догадываться. — Ты…ты что, имеешь к этому какое-то отношение? — Кое-какое имею, — произнося это, он выглядел невероятно довольным. — Думаешь, в нашей стране еще бывают чудеса? — Сережа, тебя кто просил в это вмешиваться?! — неожиданно громко возмутилась Анастасия. — А я вообще балуюсь тем, что делаю всё без спроса. — Нет, я серьезно! Зачем?! Каким образом?! — она повысила голос, совсем забыла, где они находятся. — У тебя были проблемы, а у меня — связи, при помощи которых я был способен их решить. Не сразу, не так уж и просто, но, тем не менее. — Господи, Жигунов, ты…ты… — Да успокойся! И не кричи! На нас уже все смотрят, — он оглянулся. — Чего злишься-то? Я же, вроде бы, разрулил твои дела, а не усложнил. Ты так помогла мне с этим фильмом, тебе столько пришлось вынести, пока мы снимали, и я много всего натворил… В общем, нам обоим досталось. Но тебе, наверное, в большей степени. Ты, в конце концов, не обязана была на всё это подписываться. Я хотел как-то отблагодарить тебя. — Отблагодарить… — эхом повторила Настя. — Со скромностью ты совсем не дружишь, Жигунов. Видел бы себя… — Как иначе я мог показать тебе, что не такой уж я и плохой? — Ты всё еще пытаешься мне что-то доказывать… Какой смысл? Какую цель ты преследуешь? — Ты опять? — он тяжело вздохнул. — Тебе постоянно мерещатся какие-то цели, какой-то тайный смысл… Сама себе жизнь усложняешь. Мне-то без разницы, я, по крайней мере, спокоен, что у тебя всё разрешилось. — Спасибо, — она резко успокоилась и посмотрела на него признательно. — Я не представляю, как ты это сделал и что тебе для этого понадобилось. Правда, спасибо. Прости, что я так реагирую. Как-то я в последнее время стала нервно всё воспринимать. — Почему твой муж не пришел? — Жигунов явно давно готовился задать этот вопрос и ждал подходящего момента. — Я понимаю, смотреть на нас в паре на большом экране — сомнительное удовольствие. Но ты сначала заявляла, что будешь вдвоем с ним. — Потому что у меня больше нет мужа, — она сама не ожидала, что ответит, да еще с таким вызовом в голосе. — Не понял, — Жигунов аж пошатнулся, услышав это. — Что здесь непонятного? Есть такая штука, называется — развод. Мне кажется, ты с этим тоже в некотором роде знаком. — Вы развелись?! Это что же, желтая пресса ничего не сочиняла? — Желтая пресса подозревала, но я скрывала, как могла. Вот, даже оба кольца ношу до сих пор. Но это — видимость. Мы развелись еще летом. Петя не смог простить мне всей этой истории, — она обвела рукой пространство зала. — Так что последствия этих съемок у меня намного серьезнее, чем какие-то там суды и долги. Семьи больше нет. — Настя, почему ты молчала?! — было заметно, что Сергей едва справляется с эмоциями. — Когда это случилось? Давно вы вместе не живете? — А почему я должна была тебе рассказывать? Ты что, моя лучшая подружка, чтобы плакаться тебе в жилетку? Ты — причина этого развода, так что, если бы я и завела речь, то вряд ли бы ты услышал что-то приятное, — Настя говорила быстро, делая короткие паузы между словами, ей будто стало легче дышать, когда она призналась. — А расстались мы еще до окончания съемок. — Я замечал, что ты изменилась… Но я думал, у вас просто трудности, чего и следовало ожидать после опубликования тех фотографий… — Не напоминай, — Анастасия поморщилась. — Это был худший день в моей жизни, когда пришлось перед ним объясняться и рассказывать, как всё было. Не хочу вспоминать. Это уже позади, я почти привыкла к своей новой жизни. Жигунов ничего не отвечал. Он стоял с ошеломленным видом, очевидно, переваривая открывшуюся информацию. Если бы в этот момент их не отвлек Максим, подлетевший к Сергею с бокалами и восторженными речами о фильме, то разговор, возможно, продлился бы ещё. Но Настя решила воспользоваться моментом и исчезнуть — слишком много переживаний для одного дня. Она вышла в холл и позвонила водителю. В глубине души надеялась, что Сергей выбежит за ней и скажет: «Так чего же мы ждем?!», но этого не произошло. Ей стало смешно и стыдно от собственных мыслей. Уже в автомобиле, наблюдая за мерцающими огоньками ночной Москвы, Настя признавалась себе, что, если бы она узнала, что Сергей тоже свободен, уже ни о чем больше думать и не стала бы. Но ей приходилось просто смириться с ситуацией. Просмотр фильма взбудоражил, задел едва затянувшиеся раны, разбудил всё, что успело некрепко, но уснуть.