— Перестань! Это не смешно, ну Крис!
Ее хватка на моей шее должна напоминать пытку, но ничего подобного. Лишь холодные пальцы продирают до артерий, но все заменяется нежностью прикосновений и трением воды между нашими телами. Мне бы стоило давно утопиться в цвете ее безумных глаз, что я так люблю, и никогда не возвращаться в убийственную реальность. И все, о чем я мечтаю – это чтобы она находила во мне все те же краски, что я нахожу в этих нефритовых глазах. Я чувствовал это; чувствовал, как она медленно поддается и слабеет, вглядываясь в меня, будто давая самой себе подтверждение. Она хотела повторить те слова, из-за которых мы и влезли в эту самую ванну, но теперь боялась. Возможно потому, что мы были через чур близки к друг другу, и фразы бы уже не звучали так смешно.—Положа руку на сердце я клянусь, что никогда не совру своему любимому.
Слышать, как рыжее чудо просит у меня клятвы и о честности и верности – которые непосредственно у нас присутствуют – было настолько по-детски наивно и в каком-то смысле абсурдно что, конечно же, вызвало у меня бурную реакцию. И она ей явно не понравилась. Тяжело быть таким серьезным, когда дело касается клятвы на мизинцах, в прямом смысле слова.— На мизинцах. Клянись мне на мизинцах!
Я не был психом или сумасшедшим, но она вынуждала во мне это крышесносное чувство, что бурлило и тарабанило где-то слева под ребрами. Я продолжал пялиться в радужки ее глаз и двигающейся зрачки, которые совершенно точно манипулируют мной, а я, как похотливый дурак, иду у них на поводу. Разве что издевки над ней не давали мне до конца утонуть. А если быть полностью честным, то все, чего я желал – это чтобы она тонула вместе со мной. День за днем я наблюдаю, как шелк скользит по ее сияющей коже, когда я снимаю его. И каждый раз, как новый – я схожу с ума. — Ненавижу тебя. Не-на-ви-жу. — ее взгляд задерживается на моих губах, и этого хватает, дабы распознать ее кислую ложь. Ее губы двигаются в такт моим и пальцы ослабевают на моей шее, что позволяет мне легко убрать их. Она кусает мои губы, мнёт их, в силах причинить боль, и конечно, у нее это плохо получается. Сквозь пелену поцелуя я слышу ее обрывающейся голос, что хрипит где-то внутри, а еще пахом я остро чувствую, как она трется и немного ерзает, пытаясь «победить» меня. Признаю, что у нее почти получается, но вот проблема. Я знаю о ней больше. Без особых усилий мои руки достигают впадинок на ее спине, а красные пятна синяков, что теперь блестят на костях ее ключиц и артериях дают мне уверенности опуститься с ней под воду, впуская в нос колючую пену. У Мун не остается выбора, кроме как дышать только моим воздухом и прижиматься только ко мне. На секунду мне кажется, будто мы вовсе не ванной, а где-то очень далеко и глубоко в теплом море. Но не здесь. Мы не тонем и не плывем. Мы не задыхаемся, дыша друг другом. — Я клянусь, что никогда не дам тебе задохнуться.—Просто я его, а он мой. Этого хватает, дабы удержаться на плаву.
G-EAZY & HALSEY – HIM & I