Вопрос приоритета

      01:06 утра 16 октября 2018 года.       Вертолётная группа с добровольцами и багажом с сопровождением набирала высоту, устремляясь в северном направлении к пункту назначения. Токио постепенно уменьшался, а силуэты людей уже и вовсе перестали выделяться невооружённым зрением. Шум лопастей никто не замечал, однако, почти каждый обратил внимание на военное сопровождение тремя американскими АН-1 спереди и по бокам, а также одной замыкающей грузовой вертушкой. — Зачем нам военные? Мы же гражданские и наша страна ни с кем не воюет, — спросил высокий рыжий мужчина в левой части салона. — Затем, что телевизору и радио верить на слово не стоит, — подал голос сотрудник Агентства по Чрезвычайным Ситуациям и Пожарной Безопасности (АЧСПБ).       Присутствующие медленно повернулись на него; кто безразлично, кто с опаской. — Раскрою секрет. Видите ли, уважаемый, задача СМИ говорить не правду, а ту информацию, которая не вредит запущенным представителями властной элиты процессам того или иного масштаба, ведь управление имеет как раз информационную природу, а кому захочется подрезать дерево, готовое упасть на собственный дом?       Мамору и Ами молча переглянулись. — Но премьер не объявлял о вводе военного положения, — вмешался в разговор полный мужчина в очках, сидящий в самом углу. Инструктор оказался хладнокровен и невозмутим. Казалось, он был готов к такому развороту тематики информационного пространства внутри воздушного судна и просчитал всё наперёд. Улыбка про себя лишь на один момент не смогла замаскировать хищнический оскал зубов. — Я переформулирую Ваше утверждение. «Но по радио не объявляли о введении военного положения», — толстяк замер с округлившимися глазами. — А оно существует, — продолжил сопровождающий, — директива 32/11 «О необходимости установления и поддержания особой антикризисной управляемости на пострадавшей от стихии территории страны»… — О данной формулировке было сказано почти сразу, как кошмар прекратился, однако без каких-либо уточнений. Исполнение любого поручения без уверенного ресурсного обеспечения просто захлебнётся, а сейчас мы не имеем права на ошибку — время работает не в нашу сторону, — стараясь выразиться как можно спокойнее прокомментировала Ами. — Приятно слышать зрелые мысли. Вы правы, мисс, в достижение реализуемости директивы, как следствие, были вложены некоторые смыслы, как раз связанные с расширением полномочий её обеспечивающих сотрудников на местах. Кто имеет силу там, где царит неопределённость и бардак? Тот, кто вооружён не только знаниями и словом, но и вполне материальным оружием, — господин как бы не нарочно провёл рукой по ранее не бросавшейся в глаза рукояти убранного в закреплённую на поясе слева кобуру пистолета, — иными словами, мы имеем режим почти равный военному положению, а формулировка же прозвучала достаточно прозрачно для тех, кто умеет хотя бы слышать ушами.       Мамору хотел что-то сказать, но смотревшая вниз Ами его быстро одёрнула за локоть, указывая взглядом на виднеющуюся в иллюминаторе землю, вернее, на происходящее там. За их спинами разворачивалась дискуссия, а внимание привлекло нечто куда более ужасающее. С высоты полёта различимые лишь благодаря системам освещения очень кратко просматривались силуэты людей, рядом с которыми мерцали направленные вспышки — одиночные или с постоянным интервалом. Многие поблёскивали из абсолютной темноты, лишь немного нарушая её. Они двигались со скоростью быстрого шага человека. Точно такие же наблюдались и с противоположной стороны. — Они стреляют, — полушёпотом отметила Ами. — Военные… а кто другие? — едва перебирая губами прошептал Мамору. — Анархисты… — девушка неуверенно продолжила, — я так думаю, может быть, мародёры. Те, кто решил, что завтра конец света, и можно устанавливать собственный порядок грубой силой. — Надеюсь, нас не заставят брать в руки оружие, но… если потребуется… я никому не позволю забрать и тебя у меня, — через силу проговорил мужчина, до последнего борясь с сомнениями насчёт потребности произносить вслух столь сильные и энергетически насыщенные заявления.       Подруга тепло улыбнулась и сжала руку спутника. — Никто не заберёт и тебя у меня, обещаю, мы сделаем всё возможное и даже невозможное в эти непростые времена ради нас и тех, кого ещё можно спасти. Сейчас все напряжены, надо оставаться теми, кто мы есть. — Ты права… как никогда, — Мамору приобнял Ами за талию так, чтобы окружающие ничего не заметили.       Женская рука украдкой погладила мужское плечо. Можно было позволить немного больше, ведь внимание едва сдерживающей психоз группы было приковано к всё явственнее нарастающему внутри салона конфликту. — Мы — волонтёры, разгонять вырвавшихся на волю бандитов и сектантов — работа полиции и военных, какого чёрта?       Инструктор неспешно снял куртку, под которой оказался бронежилет и военная форма полковника; на поясе по обе стороны показались убранные в кобуру пистолеты. Довольная и ехидная улыбка сигнализировала об идеально сработавшей обманке. — Хироси Шиота, забыл представиться… Полиция и военные работают, — нарочито хладнокровно начал полковник, наблюдая состояние шока у присутствующих, — только сил не хватает, да и нервы у многих оказались не столь крепкими, как должны; вот и растут ряды фанатиков апокалипсиса, предпочитающих жить одной минутой; для них страны и государства больше нет. Не стану скрывать — среди… силовых структур таковых тоже достаточно… чёртовых предателей образцового государства, — вещающий зачем-то делал ударения на буквы «о».       Тишину ещё с минуту нарушали нервные перешёптывания, пока, наконец, толстяк, рыжий и брюнет, что немного моложе, не встали с кресел, сжав кулаки: — Я требую немедленно посадить вертолёт и высадить нас! — начал рыжий. — Вы не имеете права вовлекать гражданских в силовые операции! — поддержал тот, что моложе. — Лично сдам всех вас под Трибунал, — пробасил толстяк.       Все трое стали кричать и жестикулировать, а остальные потихоньку смелели. Если так пойдёт и дальше — быть потасовке, и не факт, что не закончится смертями, ведь сопровождающие АН-1 с другими силовиками на борту никому не простят гибели своего человека… — Не надо, — шепнула Ами спутнику на всякий случай, но тот и не собирался ничего делать. — Раз не можете обеспечивать порядок, то это ваша проблема и ваша ответственность. Силы Самообороны сами ничем не лучше очумевших фанатиков, тот же вооружённый сброд, только в военной форме, со знаками отли--       Договорить один из протестующих не успел — ловко выпущенная пуля из пистолета военного «уговорила» его замолчать. Оба ствола элегантно сели в руки и уже были наставлены на несогласных. — Какого хе... — толстяк бросился на военного и чуть было не толкнул его в бок, намереваясь повалить и задушить, но Хироси успел отскочить, лишь выронив оружие из ушибленной руки. Брюнет едва хотел было помочь новоиспечённому напарнику, как тот взревел от боли — из его живота по самую рукоять торчал армейский нож с зазубринами, а выражение лица убийцы оставалось на редкость спокойным. Не глядя, тот провернул нож по часовой стрелке, а затем всадил в задыхающегося толстяка пулю под лёгкое. — Как же мне надоели эти бессмысленные смерти, эти дурацкие потери, причём в тылу, думаю, надо всё же быть гуманнее и ценить и без того жидковатый человеческий ресурс, — полковник подобрал второй пистолет, убрал его в кобуру, а первый опустил, изобразив задумчивый вид. — Хватит уже с меня этого насилия…       Стоящий напротив мужчина опустил руки и несколько успокоился: — Значит, нас отпустят? — неуверенно спросил он.       Военный задумчиво поднял голову, словно пытался рассмотреть звёзды сквозь бронированную обшивку салона, затем направил руку с пистолетом к кобуре… Обстановка разряжалась неохотно, учитывая два трупа на полу, женщины боялись смотреть в ту сторону.       Вдруг прогремело четыре выстрела… Струйки ещё тёплой крови метнулись в сторону пассажиров. Невысокая блондинка завопила, что есть силы, а через секунду и её голову прошило навылет…       С невозмутимым видом к полковнику подбежали двое сержантов, стоящих всё это время в тени рядом с вещевыми контейнерами, ввели коды на двери из салона и выбросили тела с высоты на проносящийся внизу посёлок. Прорвавшийся ветер донёс влагу, кровь и запах пороха — ни единого намёка на тихую ночь в преддверии новолуния в прошлом… которое становилось с каждым часом всё дальше и дальше…       Одна невысокая женщина лет тридцати, до сего момента старавшаяся сдерживаться, закричала от паники. — Команды «орать» для пигалиц не поступало! — рявкнул Хироси; пуля из его пистолета вошла в кресло в нескольких сантиметрах от головы перепуганной пассажирки. — Ой, я промахнулся! Какая досада. Надо будет заняться здоровьем, когда всё это закончится где-нибудь на тихом побережье возле пальм и белого песка.       Лицо военного приобрело мечтательное выражение, словно всё это время ничего и не происходило.       Мамору испугался, наблюдая, как в нескольких метрах от него к миллионам жертв разгневанной стихии добавились ещё трое совсем невинных человека. Количество вопросов в голове давно утратило счёт, а неопределённость давила — каким будет новый мир из руин, пепла и грязи, если даже после масштабной трагедии продолжает литься кровь, ведь на ней предстоит подниматься с колен… или же вновь стоять в ней по колено? Никто не ждал лёгкости и беспечности, напротив, готовность к трудностям и общее горе сплачивали каждого с каждым, не взирая на пол, возраст, политические и идеологические основы мировоззрения, религию, да и просто — жизненный опыт. Вопрос в другом — если полковник Шиота олицетворяет собой систему государственного силового контроля и поддержки сам ничуть не лучше преступника, то что должно произойти в стране… в мире? Или он сам пережил потерю близких, потому частично лишился рассудка, перешагнув все допустимые грани? Ясно одно — нанесённый Японии урон в этот раз намного серьёзнее, дело не только в разрушениях и погибших…       Ами выглядела потерянно и забито; привычное занятие — выполнение вычислений и расчёты, хотя бы банальное составление порядка действий в карманном компьютере, забыто или отодвинуто на третьи роли. Губы не шевелились; не было ни страха, ни отчаяния, ни истерики, вообще никогда не свойственной для молодой леди, ей очень хотелось жить, ведь есть… ради кого.       Мамору приобнял её за талию молчаливо. Ситуация не та, где можно яро бороться за свои интересы не во вред себе. — Женщинам тоже предстоит взять в руки оружие? — неуверенно спросила пассажирка с центрального ряда? — Нет, им предстоит оказывать медицинскую помощь, обеспечивать связь, помогать спасателям искать раненых под завалами, управлять формированием грузовых контейнеров с вещами из пострадавших домов, которые ещё можно использовать, чтобы их не растащили мародёры. Оценивать пригодность извлекаемых вещей для дальнейшего использования. В целом, работа непростая, но мирная. Охрану дадут, снаряжением обеспечат, инструктаж на месте для каждой обязателен. А оружие… если только сами не захотят пойти в группы зачистки или патрули, — невинно спокойно ответил на вопрос сопровождающий. — Совсем уж выбиваться из сил не позволим, график посменный — с отдыхом. Ни к чему вас изматывать. Девушка кивнула и замолчала, уже успев взять себя в руки. — Мамору, я пойду с тобой в патруль, — тихо проговорила Ами, — я умею обращаться с оружием; знаю, ты будешь возражать, но… просто прими этот факт, так оба останемся целее и… так смогу быть ближе к тебе, — она положила голову на плечо мужчине и закрыла глаза. — Я всегда буду оберегать тебя, не отходи далеко, — Мамору слегка прижал девушку к себе.       Полковник сверил часы, что-то спросил у пилотов, а затем обратился к пассажирам: — До высадки 11 минут, будьте готовы к тому, что не только увидите… но почувствуете. Каждый из вас очень скоро получит отличную возможность проявить себя, послужив для государства; и не обязательно при этом иметь воинское звание и носить форму с погонами.       Резкий сигнал тревоги вывел смирившихся с участью пассажиров из состояния едва было наступившего привыкания к чему-то неизбежному. «РПГ!» — донеслось из динамика связи с пилотами. Не менее крутой манёвр уклонения влево заметно тряхнул пассажиров, отводя винтокрылую машину от опасного попадания с земли; уже подававшая голос немного полноватая женщина, видимо, забывшая пристегнуться, ударилась головой о что-то тяжёлое, визг наполнил пространство… Но ненадолго…       Прогремел звук выстрела. — Я же сказал: команды «орать» пигалицам не давали! — взгляд мужчины помрачнел. Он, отразив эксцентричные мысли медленно расползающейся по лицу маниакальной улыбкой, вынул из поясного чехла уже видавший лучшие времена военный нож и с предвкушением чего-то направился к пассажирским сидениям.       Его не интересовал никто из побледневших от ужаса пока ещё живых гражданских, ему было всё равно до потерявших со страха сознание двух лиц в левом ряду, его так же не волновало, как солидного вида деловая леди, проявив женскую смекалку, небезуспешно успокаивала мужчину рядом, приложив его ладони к своей талии и опустив ему на плечи голову, всем видом подавая неизвестно откуда взявшуюся ответственность за этого человека.       Обезумевший полковник прошёл мимо вжавшейся в сидение и почему-то не дрожащей при этом Ами, явно прятавшей глаза вниз, лишь бы не встретиться ими с непредсказуемой персоной, Мамору взял её за руку. Мог ли любимый человек сделать сейчас смелый, дерзкий поступок с риском для собственной жизни? Да, если только потребуется.       Захват крепкой жилистой рукой за волосы хрипящей раненой женщины; кровь вытекала из раны в области живота. Никакого сожаления! Бросок! С визгом тело ударяется о пол салона вертолёта в нескольких метрах от замерших пассажиров; багряные капли стремительно обратились в брызги и окропили небольшое пространство, нескольким людям так же досталось. Полное хладнокровие, нет… скорее безразличие, словно ничего и не происходит. Улыбка у склонившегося над жертвой Хироси сменилась сосредоточенностью; примерно так же выглядит военный, когда чистит оружие, связист, когда настраивает радиостанцию, может быть, как часовщик, заставляющий сложный и увязанный между собой на уровне мельчайших деталей механизм работать не так, как он работает до вмешательства, а именно правильно — объективно должным образом. Губы несчастной лепетали, видимо, мольбы не убивать её ни за что; так она сама думала, когда совершала роковую ошибку дважды — свои поступки через голову совсем не пожелала пропустить. Следствие получилось вполне и обоснованно закономерное — рано или поздно за глупости надо будет понести ответственность, которая не наступит при отсутствии в совершённом состоянии глупостей. Просто с одной стороны, неимоверно сложно с другой.       Мамору отвёл глаза от сцены казни, уставившись в иллюминатор; там, на плохо просматриваемой сквозь ночной мрак земле, закоротили фонари уличного освещения, несколько вспышек осветили замерший на месте отряд около дюжины человек. С высоты они казались фигурками расставленных перед импровизированной крепостью игрушечных солдатиков, готовых в любую секунду ринуться на штурм укрепления по одному велению строгого, но справедливого командира, гения тактики и настоящего хранителя идеи. Такие игры, начиная с середины ХХ века, помнят многие наши дедушки, отцы, да и современная молодёжь, так или иначе интересующаяся романтикой и красотой войны, кого вдохновляет азарт и запах пороха, а цена жизни не дороже, чем цена одного патрона. Для большинства они остаются лишь мимолётной с точки зрения юного возраста забавой, а кое-кто через много лет находит себя незаменимой фигурой на поле боя, реже — за ним, командуя и отдавая приказы. Однако и опытные командиры, которым запах чёрного напалма по утру подменяет ароматы весенних цветов и свежей листвы, не решают задаваться вопросом о происходящем над полем боя в образном выражении. Они могут не знать об этой плоскости, бояться затронуть столь непривычную тему, или же существует иная причина, не терпящая, когда о ней говорят даже шёпотом…       Со стороны земли по корпусу застрекотали пули, один из вертолётов сопровождения ответил пулемётным огнём, и через несколько секунд всё снова стихло.       Замах ножа… удар… Ами сильнее вжалась в объятия Мамору. Она не слышала, как лезвие входит в ещё живую плоть, как ломаются позвонки и хрящи… а последний переходящий в бульканье выкрик обречённостью и скорбью пронзил чувствительный и измотанный стрессом слух летевших в неизвестность… Она не видела и не хотела внимать, как Хироси с неподдельным удовольствием обезглавливал труп и под конец продемонстрировал отделённую от некогда бывшего целым часть пассажирам с произнесённым каким-то гулким внутриутробным голосом сквозь зубы, едва шевеля губами: «Вам нужен бог… Такой, как Молох!».       Никто не решался уточнить о значении реплики военного, сохраняя идеальную мёртвую тишину, в которой голос собственных мыслей становится единственным признаком жизни каждого из присутствующих.       Привычно приоткрыв дверцу вертолёта, не жалея сил, полковник лично ударами ног столкнул тело вниз с высоты; голову поднял на уровень своего лица, словно любуясь достигнутым результатом и с криком вышвырнул её прочь; никто не стал провожать убитую взглядом. — Радуйтесь, дамы и господа! В салоне стало на одну свинью легче, до точки долетим чуть быстрее, — в ответ на поданный Шиота жест рукой стоящие в тени сержанты резво принялись отчищать пол и стены от характерной грязи. Как-то непредставительно приземляться у штаба с окровавленным салоном.       Симпатичная деловая леди с каштановыми волосами, держащаяся стойко всё время в пути, вложила свои ладони в руки двух мужчин слева и справа от неё, желая их успокоить, и что-то сказала в ухо каждому из них. — Просто будем делать, что от нас требуется, — шепнул в ответ один из них.       Мамору больше не холодел от пережитого ужаса, он уже явно и наглядно получил представление о ждущим их с Ами на земле через несколько минут вынужденном испытании на прочность их воли, их характера и успевшей как-то тихо и без лишнего шума, словно по взаимному согласию, зародившейся любви. Ами — леди умная, она не станет повторять ошибок Усаги, не раздавливая своим поведением личность Мамору, а дополнит его собой. Человеческая жизнь больше не имеет цены, статус востребованности же получили трудовой ресурс, усердие и осторожность; они не выражаются в денежном эквиваленте, поскольку должны являться частью каждого из тех, кого Катастрофа решила оставить в живых по каким-то своим неназванным соображениям.       Со стороны Ами не выдавала бушевавшего внутри негодования и несогласия с действующими ныне порядками; она казалась просто погружённой в собственные размышления, однако, лишь один мужчина среди оставшихся в салоне пассажиров знал, как сильно она боялась.       Тем временем в окно иллюминатора уже просматривалась наскоро сооружённая посадочная площадка с мигающими ярко-красными огнями. До посадки в неизвестность оставалось совсем недолго.