Вопрос приоритета

      Пыль летела во все стороны от срывающегося с лопастей авиагруппы плотного ветра искусственного происхождения. По реакции на него у встречающих легко было отделить уверенно стоящих военных от самых обычных гражданских, желание прикрыть лицо от непривычки которых подтверждалось конкретными действиями за исключением, пожалуй, одного человека.       Двери раскрылись, двое военных спешно поднесли и установили импровизированный трап; первым выскочил полковник Шиота.       Все, кроме одного человека, отдали честь военному, приветствуя его. Пассажирам дали команду выходить, сопровождающие группу сержанты отправились сгружать за землю вещи из транспортного отсека. Мамору выходил из салона пятым по счёту, не отпуская руки Ами. Он не стремился быть в первых рядах, как раньше… Когда мы одиноки, то несём ответственность лишь за себя и свою судьбу и, случается, даже не особенно над этим задумываемся. Сейчас же всё иначе; старые привычки отжили своё и медленно осыпались пеплом к измученной стихией земле, утопая в её трещинах и разрывах. На руинах старого строится новый мир, как было всегда в истории, а ей уже определено повториться — так он решил, так решили они с Ами, ведь именно с ней Джиба чувствовал себя мужчиной, а не «папочкой» или «старшим братиком» в прежних отношениях. — Полковник Шиота, в списках числится больше прибывших, — констатировал факт успевший переброситься несколькими репликами мужчина явно младше по званию. — Всё верно, старший лейтенант Катананда. Должно было долететь больше… небоевые потери, — ответил тот спокойно. — Приведите мне ещё двух человек, разгрузите вещи и отведите прибывших в 5-й корпус, а я--       Закончить фразу Хироси не успел; на его плечо внезапно опустилась тяжёлая рука весьма примечательного высокого беловолосого господина с наигранно дружелюбным выражением лица. — А я передумал и вынужден отдать гражданских в полное распоряжение уважаемому Кунсайту Мацумото, поскольку у того после утреннего боестолкновения его людей с мародёрами, завершившегося весьма печально для нас всех, снова не хватает кадров для серьёзной и ответственной работы, — незнакомец театрально проговаривал каждое слово, словно поучал младшего и ещё несмышлёного брата, когда тот выдал какую-то глупость в присутствии гостей. — Ещё, я, конечно же, войду в положение мистера Мацумото и не стану ему перечить, поскольку ни в коем случае не желаю его разочаровать.       Шиота краснел от ярости с каждым новым словом и звуком, однако, по какой-то причине не решался ничего предпринять, словно его власть распространялась не на всех. Никто из находившихся рядом подчинённых полковника не посмел бросить на позволяющего себе слишком много человека даже косого взгляда; наоборот, они выглядели смиренно и, видимо, желали оставаться безучастны. — Моя группа попала в плен в… — Хироси едва сдерживался и перешёл на шёпот, — то же грёбаное утро, мародёры их, скорее всего уже казнили, как и обещали, а в штабе по этой же причине случилось несколько самоубийств среди родственников погибших. Кунсайт, какого чёрта? У тебя и так достаточно-- — Товарищ полковник, — властный господин сменил тон на тот, каким говорят с младшим обслуживающим персоналом, — да срать я хотел на твоих неудачников, твои сложности, на тебя самого, в конце концов. Расстраиваешь ты меня, даже больше — разочаровываешь в неуместном пререкании. А чтобы заслужить прощения, просто отдай мне эти туши, а себе найди другие, я же по доброй воле не требую с тебя никакой платы за… аренду моих транспортников и моих пилотов, между прочим, за чужой актив принято платить, но я же вежлив и бескорыстен, как уже успел заметить, — улыбка выглядела омерзительно даже на расстоянии. — Подавись ими, — просипел военный. — Вот и договорились, — беловолосый мужчина засиял радостью, как маленький ребёнок, — и, как я уже заметил, в силу своей вежливости я прощу тебя за дурной тон, ведь сейчас слишком тяжёлая обстановка для нас всех, нельзя устраивать никаких конфликтов и распрей между собой, иначе все проиграем партию за жизнь, — он похлопал бардового от злости Хироси, — вещи пусть перенесут твои люди, мои совсем уж уработались, едва могут связно говорить.       Для успевших оценить положение дел было явно в диковинку, что такого матёрого и жестокого человека, способного на ровном месте убить за малейшую ошибку, столь просто унизить, причём публично. Мамору поймал даже негодование на лицах людей из группы, только Ами оставалась спокойна. — Не показывай никому своих эмоций, это может сыграть против нас, — прошептала девушка в ухо любимому человеку еле слышно. Полковник вынужденно ретировался, не в силах ответить адекватно. Кунсайт подошёл к группе послушно ожидающих дальнейших указаний. — Я прошу простить меня за вынужденную задержку. Эти военные такие… несговорчивые, приходится быть изобретательным, чтобы их убедить сделать как надо, а не как они хотят, — он заинтересованно оглядывал каждого из стоящих перед ним, задержав взгляд только на рыжеволосой леди, можно сказать, остановившей нервный срыв у двух пассажиров, ничего не сказав. — Куда нам пройти? — с нетерпением спросил один из прибывших. — Вас следует немедленно отвести в ваши апартаменты и ввести в курс происходящего, только я — человек занятой и должен вскоре вас покинуть, за что заранее прошу прощения, а вместо меня… — тон голоса сменился со сладкого на холодный, — с вами разберётся одна бездельница, зря проедающая свой паёк! — Он набрал код на рации и включил громкую связь.       Молчание продолжалось несколько секунд. — Слушаю… шеф, — послышался из рации утомлённый женский голос. — Алан… Что за…? Кхм. Сецуна, если я бы хотел поговорить с подзаборными шлюхами, то я бы набрал тебя, а сейчас, будь так любезна, приставь рацию к его рту, иначе я-- — Он спит, — послышался скупой ответ.       Кунсайт призадумался, Ами отметила его желание устроить истерику, но мужчина всё же сдержался по каким-то своим соображениям. — И кто же разрешил ему... — нервный импульс, подступивший к горлу, подавлен, — спать? — Алан отработал двое суток на координации групп, он едва не падал с кресла. Я отпустила его на отдых, — всё так же безвкусно ответила собеседница. — И с какой это стати тебе позволено распоряжаться моим активом? Власти захотелось?! — сдерживаться становилось всё труднее. — С такой, что я несу ответственность за моих людей, Кунсайт, и если по твоей доброй воле кто-то из них свалится от отсутствия сна или систематического недоедания на пол, то ты останешься без координационной диспетчерской группы, связистов и радиотехника, и, следовательно, утратишь оперативный контроль за состоянием человеческих и технических ресурсов. Та ещё перспектива, не так ли?       Рыжая леди, пользуясь потерей концентрации, судя по всему, занятого эмоциональным диалогом шефа, отошла за спины стоящих гражданских и начала что-то искать в спортивной сумке через плечо. Один из сержантов сперва косо посмотрел на неё, а затем подошёл с заинтересованным видом, выдав слишком хорошо заученное: — Показывай! Что там в руке? — Ничего особенного…       Военный схватил девушку за запястье, прикрикнув в ухо: — Когда тебе приказывают — надо тут же исполнять! — Поняла, простите… — женщина робко разжала кулак, искомым предметом оказался пузырёк с таблетками для успокоения на основе сбора трав с заводской печатью. — Обстановка напряжённая, позвольте мне прийти в себя…       Сержант с недоверием осмотрел биологически активную добавку, зачем-то встряхнул пузырёк и вернул его владелице, а затем молча развернулся и ушёл.       Мамору был не в силах разговаривать, выдавив шёпотом в ухо Ами: — Куда мы попали? — Хотела бы я сама это знать, — столь же тихо ответила та.       Когда обстановка вокруг приближена к управляемому хаосу, а рядом любимый человек, которая так же сильно боится, хотя и не подаёт вида, то чувство отчаяния и беспомощности начинают медленно разъедать уверенность в ожидаемом или хотя бы компромиссном исходе, обгладывая каждый нейрон, каждую мысль, как ненавистные падальщики облизывают свежие, пахнущие кровью кости. Они не спешат и смакуют; пока преимущество не на их стороне, ведь рассудок сопротивляется, он верит в лучшее, старается найти себе доводы в пользу сохранения линии поведения и в защиту ожиданий, он хочет защитить и остановить время… вот только… насколько хватит его прочности кормить себя иллюзорными утешениями и желаемым вместо действительного? Что же наступает потом? Граница пустоты, шагнув за которую, человеку предстоит открыть нового себя или окончательно утратить старого, благо места для свежих захоронений ещё есть, даже двухъярусные — специально для влюблённых.       К властному господину подошла непривычно для царящей вокруг угнетённой атмосферы опрятно одетая высокая брюнетка с очень длинными волосами цвета чёрного изумруда, через силу поклонилась с закрытыми глазами, ничего не сказав.       Рука мужчины резко покинула пространство кармана, как вдруг акт готовящегося очевидного рукоприкладства был сбит неожиданным вопросом: — Шейх… — красавица с деловым видом запнулась и выдала неуверенный смешок, — простите, я хотела сказать «шеф». Когда нас проводят в корпус и введут в курс дела? Ночи поздней осени не столь теплы, как летние, — она кашлянула, подышав на растираемые друг о друга ладони, — нам хочется быстрее понять, что к чему, и быть полезными для страны в столь непростые времена. Позвольте нам послужить Японии немного быстрее, боюсь, что время работает против нас.       Кунсайт удивлённо посмотрел на обратившуюся к нему и хотел что-то сказать, как ранее державшаяся за руки пара спешно прошла прочь с места событий: — Да здесь настоящий бардак, никакого порядка, сплошное самоуправство. Нам нечего делать там, где права гражданина Японии ничего не стоят! Пошли отсюда, дорогая, найдём себе занятие по душе и подальше от этого гадюшника.       Миниатюрная блондинка неуверенно засеменила рядом с, предположительно, мужем, опасливо озираясь по сторонам. Ами всмотрелась в это лицо: оно выглядело растерянным, словно женщина не ожидала смелой реплики от её мужчины и не менее смелых действий, учитывая, в какую бытность они попали по воле случая. Сухощавый спутник с рыжеватой копной коротких волос, небрежно торчащих на левую сторону, фанатично шагал в сторону блокпоста, где обоих остановили караульные. С расстояния уже не представлялось возможным понять, о чём они говорили, однако по мимике этого человека и его размашистым жестам, даже не вслушиваясь в долетающие отдельные звуки, можно сделать недвусмысленный вывод. С каждой новой репликой он становился всё более импульсивен в доказательстве собственной правоты, пока у одного из военных не закончилось терпение…       Он сорвал дубинку с поясных креплений, чем-то напоминающую полицейскую (Мамору предположил, что некоторые военные исполняют функции поддержания правопорядка внутри периметра, потому должны быть похожи на привычных по минувшим дням мирной жизни стражей закона), и резко ударил мужчину по ладоням так, что тот просто не успел отреагировать. Судя по звуку удара, дубинка всё же была из твёрдого материала, возможно, металл или специальные полимеры… Женщина завизжала, а на неё пока никто не смотрел. Её спутник бросил одному из военных в лицо дорожной пыли и попытался выхватить из его кобуры пистолет, но тут вмешался второй солдат, следом подбежало ещё один с уже заготовленной дубинкой.       Истошный крик мужчины заполнял осязаемое пространство, крик боли и отчаяния, в нём страх и животный ужас срослись в единое целое и танцевали страстное танго, вонзая острые клыки в плоть друг друга, в нём бессилие с нечеловеческой ненавистью изливалось на мир через горло, не будучи в силах противостоять акту страшного суда прямо здесь, на Земле, который творили не демоны и прокажённые, а люди, пусть и обладающие некоторой властью, силой и полномочиями на её применение по законам военного времени. Хруст перебитых суставов и хрипящий вопль срывается на визг, что заставляет зажмуриться и гнать прочь от себя даже мысли о несчастном и его роковой глупости. Он проникает внутрь через уши и оседает на мембранах собственного панического кошмара; страх сладостно облизывается внезапному и изысканному лакомству, чтобы обнять, а затем душить всё тело спазмами в области мышц живота и грудной клетки. Одна мольба — быстрее бы уже всё прекратилось, чтобы сохранить пока ещё с трудом удерживаемый контроль над собой. И пожелание исполняется — человек больше не издаёт никаких звуков, лишь гулкие с чередованием на звонкие удары окровавленных дубинок, с намотанными на них запачканными кусками одежды или… не только одежды… ещё блестят алым в свете системы искусственного освещения. Женщина с криком одержимой фурии бросилась было на одного из убийц и тут же в один тычок сапога оказалась на земле. С ней поступили по-джентельменски милосердно — пустили пулю в лоб, чтобы склонная к передаче, как вирус, паника не перекинулась ещё на кого-нибудь из морально уже подавленных новобранцев.       Мистер Мацумото терпеливо дождался окончания «спектакля»: — Радуйтесь, сейчас каждый из вас прошёл боевое крещение раньше, чем я предполагал. Каждый узнал себя с новой, неизвестной ранее стороны и должен быть благодарен судьбе за представленную возможность познать жизнь на чужих ошибках, — он импровизированно воздал руки к небу, — сейчас внутри стоящих напротив меня едва взошло семя эволюции! И никто не знает, вырастет ли из него дарующее открытия Древо Познания или постепенно выпивающий ваши личности Могильный Терновник. Начало положено! — Кунсайт почти кричал, где-то вдалеке у линии горизонта в аккомпанемент промелькнула череда вспышек, гулкое эхо потонуло в складках расстояния, так и не долетев до изумлённых людей.       Голос по рации вывел величественного героя из медитативного состояния: — Сэр Мацумото, группа капитана Кейдзи Аракава прибыла с добычей, он ждёт Вас на разгрузочной возле 4-го ангара. — Что с потерями? — Семеро раненых, могут передвигаться сами. — Потерь нет, — ответил шеф сам себе. — Проводи прибывших в шестой корпус и расскажи им всё… — мужчина скривил лицо и бросил через плечо Сецуне, — и за что только мразям, вроде тебя, боги дарят незаслуженное везение?       Ни единый мускул не дрогнул на её лице: — Прошу за мной, — спокойно произнесла она.       Новобранцы взяли свои вещи и понесли вслед. Несколько солдат безо всякого энтузиазма помогли с особо тяжёлыми чемоданами. Никто не решался ни о чём спрашивать после пережитых подряд нескольких шоковых приступов. В лицах некоторых чувствовалось сменившее страх прохладное безразличие; в учебниках для спецслужб ХХ века на этот счёт написано примерно следующее: «Каждому человеку свойственны те или иные проявления механизмов инстинктов самосохранения, выраженных через чувство страха и эмоции паники по факту наступления определённых рисковых ситуаций, связанных с утратой контроля над привычным порядком хода вещей или, что чаще, с угрозой для жизни и здоровья. Само проявление вышеуказанных чувств длится до тех пор, пока действует агрессивное давление внешней среды. Однако, при перманентном его характере все невротические ощущения беспокойства, боязни, неопределённости отходят на второй план, а затем и вовсе перестают осознанно регистрироваться как индивидом, так и группой лиц того или иного масштаба численности. Так наступает привыкание организма к эффекту естественным образом выделяемых в кровь гормонов, фиксируя в прошлом панические факторы как нормально-неизбежные, смирение с которыми выгодно для продолжения функционирования психики в относительно стабильном режиме, сохраняя и поддерживая нравственные, врождённые, поведенческие и иные процессы в состоянии достаточного для продолжения жизнедеятельности контроля. Таким образом, перманентное агрессивное давление внешней среды и обстоятельств непреодолимой силы в течение некоторого времени неизбежно приводит целевую группу воздействия к желаемому поведенческому, идеологическому, психическому и нравственному состоянию, минуя естественные защитные функции организма».       Ами и Мамору с группой новобранцев вошли в зал бывшего туристического комплекса, оставив за спиной ещё блестящие богатым блеском некогда оценённые достоинством в четыре звезды террасы, интерьеры развлекательных комнат, садовые насаждения и уже кем-то занятый небольшой кинотеатр. Сецуна отошла к интенданту за карманным сейфом для ключ-карт от номеров. Военный за столиком сперва услужливо протянул металлическую коробочку, а затем прямо у рук девушки потянул её на себя и тошно улыбнулся, погрозив пальчиком, словно издевающийся над ребёнком взрослый, сперва подразнив конфетой, а затем не позволяя её взять. — Так где наши номера? Куда пройти? — спросил мужчина из группы, стоящий справа от Мамору.       Изображавший больного шизофренией интендант всё же позволил мисс Мейо забрать ключи, правда, вопреки надеждам, остался без награды в качестве недовольного выражения лица или брошенной в полголоса фразы нескрываемого негодования.       Минуя два этажа по лестнице, группа вслед за провожатой вошла в просторную переговорную комнату, обустройство которой так же ещё не утратило былых ролей до катаклизма. Уставшие носильщики небрежно свалили чемоданы и сумки в угол, а затем поспешили удалиться.       Ами села рядом с Мамору; их ладони быстро нашли друг друга. По тому, как расселись прибывшие, уже можно сделать некоторые, пусть и первичные, но выводы о лояльности: молодые и сильные мужчины устроились на одном диване, видимо, готовясь к формированию группы по интересам с целью иметь главенство или влияние, женщины средних лет заняли три стула слева от представителей сильного пола. Студенты определили себе широкий диван по центру переговорной, уверенный молодой человек сел рядом со скромной брюнеткой среднего роста ближе к Мамору. Представительного вида блондин что-то рявкнул модельного вида рыжей красотке, после чего встал и примкнул к группе «самцов», не оборачиваясь. Леди, до сего момента излучающая самообладание, вздохнула, закрыла глаза и опустила голову; её явно расстроил поступок мужчины. Немного покрутив вокруг указательного пальца локон густых длинных волос, она расположилась в ближайшем к провожатой мягком кресле.       Полная тишина послужила следствием готовности слышать, а не только слушать. Ами подняла глаза на мисс Мейо с таким вниманием, словно находилась на научной конференции, где впервые для человечества рассматривались ранее табуированные наукой темы; задача установить истину имела приоритет над всем остальным.       Сецуна помассировала пальцами виски, закрыв глаза, откашлялась и начала непростую речь; иногда нужные слова приходилось подбирать на ходу: — Моё имя вы знаете, я работаю радиотехником для всего военного городка, отвечаю за функционирование систем связи и радиовышек в округе, в моём подчинении… нет… со мной в одной группе диспетчеры, связист, координатор и специалисты по коммуникациям. А начать мне следует с середины: отсюда нет пути назад — в ваши родные дома и уютные квартиры, в прошлую будничную жизнь, какой она была до наступления разрухи. Только непригодными инвалидами, моральными или физическими, у вас есть шанс покинуть это место во внеочередном порядке… это издержки топлива транспортного вертолёта, часов его пилота, да и ныне кому в Японии есть дело до инвалидов, когда в больницах переполнены даже хозяйственные постройки со складскими зонами, когда хронически не хватает лекарств, а потоки раненых продолжают поступать не только в наиболее пострадавших от бедствия регионах… — О каких раненых речь, — удивился мужчина в круглых очках, — сейчас вовсю идут поисково-спасательные работы, есть что-то, чего мы не знаем? — Да, — с некоторой паузой ответила Сецуна, посмотрев в окно, — мы находимся в одном из так называемых Регионов Восстановления Управляемости (РВУ), где радикальные элементы в виде преступников, сбежавших заключённых, либералов, мародёров из числа самых разных категорий бывших граждан страны, слившись с хулиганами и сектантами, хотят установить свои порядки, а точнее — полное их отсутствие. Мне сложно представить, сколько не просто отрядов, а батальонов и целых дивизий Сил Самообороны дезертировали, солидно пополнив ряды анархистов качественными и опытными кадрами. Сейчас они заняты организацией альтернативного правительства и силовых структур… — Выходит, мы… — с трудом произнёс один из студентов. — Если говорить прямо, то японское общество находится на жалком волоске от полномасштабной гражданской войны, где стремительно набирающая силы оппозиция объединяет всё больше и больше несогласных; она обвиняет нас в неспособности эффективно работать на интересы страны и решать непрерывный вал проблем, везде и всюду связывая нам руки, планирует раздавить лояльные официальному правительству силы, а затем горстка кланово-корпоративных группировок перегрызёт друг другу глотки за право пировать на остатках былой государственности, пока последние крошки не будут съедены или распроданы за границу задарма. Кто бы что ни говорил, а численное преимущество не на нашей стороне… — Что за вздор? В новостях не было ни слова об этом! — возмутился один из «самцов», другие же ему закивали.       Леди повернулась к нему: — Если кто-то из вас ставит знак тождественного равенства между сюжетами просмотренных ранее фильмов апокалиптической тематики или книгами той же тематической направленности, то вынуждена их разочаровать — здесь реальность, а не кино и спектакль, здесь всё не так, как вы привыкли видеть и читать. Текущая бытность не ставит своей целью вас развлекать, отгоняя скуку, это придётся уяснить. Те, кто уже начал мнить себя героем эпической саги или, того хуже, страстным потребителем хлеба и зрелищ, — девушка окинула взглядом присутствующих и вздохнула, обнаружив таковых более половины, — я утверждаю — вы не проживёте и несколько дней. Хотя бы потому, что так и не научились осознавать, а не думать, слышать, а не слушать, видеть, а не смотреть, рассчитывать, а не планировать. Телевидение нужно для построения определённого информационного поля в обществе, оно работает на официальное правительство, следовательно, не может подавать информацию вразрез интересам правящих структур. С трудом представляю, какие бы убийственные для страны последствия возымела широкая общественная огласка услышанного вами сейчас от меня. Скажу больше, вас бы сейчас здесь не было… — Самая умная что ли… ты, женщина?! Может не стоит списывать нас со счетов, ещё не видя в деле?! Лично я сюда пришёл за здоровым зарядом эмоций! — рявкнул кудрявый здоровяк. — Списывает судьба, а я только предупреждаю: мы не в кино, вокруг происходят только реальные события, как есть, а не потехи ради! Жаждущие лишь развлечений погибнут раньше, чем на них снизойдёт озарение. Здесь всё происходит наилучшим образом сообразно реальной нравственности и этике всех участников процесса, а каждый в меру понимания общего хода вещей работает на себя, в меру же непонимания — на тех, кто знает и понимает больше. Эти аксиомы никем и никогда не будут опровергнуты; уяснившие их на порядок повысят шансы выжить, когда всё закончится, — всё так же без эмоций ответила мисс Мейо на достаточно грубый выпад. — Меня зовут Ами Мицуно. Я хочу спросить Вас об отношениях между господином Мацумото и полковником Шиота; у них существуют разногласия? — задала Ами свой вопрос. — Как же я ждала вопрос по существу, — Сецуна вежливо поклонилась, чем смутила, непривыкшую к таким манерам интеллигентную студентку. — За каждым из упомянутых влиятельных мужчин стоит серьёзная кланово-корпоративная группировка. После катастрофы военные понесли самые крупные небоевые потери за всю историю Японии: множественные смерти личного состава от ударов стихий, ведь эпицентры сразу нескольких крупных сейсмособытий располагались в непосредственной близости от воинских частей; колоссальный ущерб для материально-технической части — более половины техники уничтожено или требует срочного ремонта, невозможного в полевых условиях, кроме того, дезертировавших солдат, офицеров, даже командного состава больше, чем в самых пессимистичных сводках; к нашему несчастью они влились в ряды анархистов, усложняя и без того шаткое положение присутствующих в военном городке. В собственности господина Мацумото находятся цеха и инженерные комплексы, обслуживающие военную технику самого разного толка. Незадолго до трагедии в ходе реформы было принято решение отдать сектор технического обслуживания в частные руки, что формально позволило бы бюджету сократить издержки денег и времени касательно ремонта и модернизации военной техники по ранее утверждённым программам, минуя до предела бюрократизированный процесс; на самом же деле имел место передел сфер влияния на самом высоком уровне — от «кормушки» убрали одних, чтобы приставить к ней других на несколько иных условиях. Отсюда и ненависть военных к избранному главе корпорации Мацумото Милитари Текникал Индастриз; он отобрал у них право использовать дыры в бюджете и отмывать деньги, вместе же с ними — власть и влияние. Кроме того, более 70% всех мощностей корпорации, включая четыре верфи, находятся как раз на не пострадавшей от стихии территории, а ещё несколько цеховых комплексов повреждены не настолько значительно, чтобы остановить свою работу; их восстановление идёт стремительными темпами. Таким образом, военные зависят от Корпорации почти всецело; на поведении её руководителя данный факт не мог не сказаться. Однако, и без военных Кунсайт тоже не сможет. Имеем случай, очень похожий на вынужденное сотрудничество без какого-то ни было конструктива и партнёрства в традиционном его понимании, — сдерживая себя, закончила ответ Сецуна. — Кого нам следует поддержать? — задала вопрос женщина средних лет, уставившись в одну точку. — Для начала я прошу вас всех сохранить человечность, с которой вы сюда прибыли. Чтобы не оказаться между двух огней, как я и мои люди, определитесь — на чьей вы стороне и постарайтесь не враждовать между собой от распределения по разные стороны, — леди ответила с неожиданной грустью, затем перевела дух и достала планшет. — Называйте своё имя, фамилию и голосуйте за ту или иную сторону, я зарегистрирую на ваши имена личные ключ-карты от номеров проживания и раздам через несколько минут после окончания голосования, а затем сформирую списки для руководства. — Кэнъити Кобаяси, Исао Куроки, Синобу Такита. Военные! Без вариантов. — Таданобу Фукухара. Соглашусь. — Юрико Иноуэ. Кхм, нет, наверное, я за харизму в лице Кунсайта. — Саюри Кадзунага. Полковник Шиота. — Ташинори Санада. Я за большой бизнес, вписывайте за беловолосого… как там его… ну, вы поняли в общем. — Юки Исабири. Только у военных настоящая сила, за них. — Минасэ Инаба. Нет, мне больше импонирует господин Мацумото. — Ами Мицуно и Мамору Джиба. Мы вдвоём за Кунсайта, — ответил Мамору за обоих, предварительно получив кивок от Ами в знак одобрения.       Большая часть остальных голосов так же досталась промышленному магнату.       Очередь дошла до сидевшей тихо рыжей представительной особы. — Каоринайт Бельведэри. А я за тех, кто прав, — в полголоса ответила она, уверенно посмотрев в глаза мисс Мейо, и поправила колечко на руке, чтобы рубиновая вставка таинственно блеснула от системы искусственного освещения.       Собравшиеся оживлённо беседовали между собой, делясь соображениями и впечатлениями. — Миссис… — Мисс Бельведэри, — поправила её молодая женщина. Затем она неожиданно встала, приобняла удивлённую Сецуну за плечи и отвела в дальний угол комнаты.       Мамору не слышал, о чём разговаривали девушки в течение примерно минуты; никто, кроме его и Ами, почему-то не заметил, как после покидания комнаты эффектной незнакомкой с именной ключ-картой пребывающая в плену неопределённости Сецуна на мгновение замерла, а её рука впервые за вечер заметно дрогнула.