Вопрос приоритета

      19:12 вечера 16 октября 2018 года.       Сопровождавшие Мамору до дома (теперь их двухместный номер с Ами следует называть именно так) силы стремительно подходили к концу. Усиленные тренировки и навязчивая идея инструктора — пройти местный аналог полосы препятствий под конец занятий очень поспособствовали растекающейся по мышцам боли, как в годы юности после занятий спортом.       Тело приятно ныло в ответ на почти полностью выработанный ресурс физической выносливости — занятия шли очень плотно, с небольшими перерывами на душ и приём пищи. Далеко не все из курсантов имели опыт спортивной или военной подготовки, когда условия можно считать приближенными к боевым — а в сражении, как известно, не предусмотрено отдыха и двадцатиминутного обеда более-менее съестным содержимым рюкзака… своего или напарника, которому припасы уже вряд ли пригодятся.       Вечерний ветер доносил с прохладного моря бодрые мотивы свежести и последний привкус доцветающих осенних растений. Резко и немного навязчиво он обволакивал тело молодого человека; усталость постепенно уходила или даже сползала вниз и в сторону. Кожа начинала дышать, рассудок постепенно возвращался; вместе с ним в памяти всплыл краткий разговор с Кохаку. Ведь он прав… Маленькая личинка информации после проникновения в сознание Мамору разрасталась без всякого ощущения меры, привнося в него лучистое прозрение… вместе с ним — мрачные догадки. Действительно. Даже почти провально выступивших курсантов, среди них были женщины и люди с не самой хорошей физической подготовкой, всё равно в итоге допустили до следующих тренировок. Инструктор уж непривычно заботливо их уверял, мол, нельзя бояться ошибок, нельзя отступать перед трудностями, ведь сдаться сейчас есть всё равно, что отказать телу в обретении силы, воле — в выдержке в настоящие непростые времена. Суровый тон, хорошо подкреплённый рявкающим металлическим голосом, после разговора с мастистым начальством из числа военных чинов в генеральских погонах, изменил нрав кажущимся бездушным тренера на какое-то образное подобие старшего брата — он бранит, мягко ругает, в то же время поднимает с пола и заставляет работать над собой снова и снова; он верит и настраивает на победу, а неудачи и апатия некоторых отчаявшихся совсем не выводит его из себя, не принуждает прибегнуть к жёсткой армейской методике, когда солдата, фактически, под давлением заставляют прыгнуть выше головы. Взять того парня, что не рассчитал центр тяжести, ошибся в движении и вывихнул ногу во время падения с «обезьяньего моста». По всем законам военного времени, его должны были списать в расход, как негодную единицу, нечто бестолковое и недееспособное в бою. Однако… сержанту Ичибану Курокаве было поручено организовать пострадавшему курс реабилитационных упражнений и обеспечить скорейшее возвращение в строй…       Нет… густые серые облака на линии горизонта не в состоянии дать логически обоснованный ответ о более похожей на непостоянную мартовскую погоду радикальной смене подхода к работе у проводивших занятия военных — грубое начало, один разговор с высокопоставленным начальником, чтобы спутать наставника с вежливым фитнесс-тренером помешала разве что военная форма. По воде пошли небольшие волны, в них — всё изобилие вариантов решения непростой головоломки; ведь добровольцы… да… мы именно добровольцы, не контрактники и не профессиональные наёмники. Какой смысл обращаться с гражданскими, словно с боевыми псами? Многие замкнутся, почувствуют собственную никчёмность… Много ли пользы в патрулях от морально раздавленных индивидов с полностью утраченной верой в способность быть полезным отряду, невоенному персоналу, всем тем, кто трудится во имя восстановления порядка? Старшему сержанту дали понять, как сильно от него зависит уровень подготовки людей. По всей видимости он внял высказанным замечаниям; излишний нажим почти равнозначен неоправданной жестокости. Сделать из гражданского более-менее боеспособного бойца и обозлённого бешенного зверя — отнюдь не одно и то же. Важно быть ближе к народу и говорить с ним на одном языке, не пугать и не досаждать, никакого морального насилия, иначе кого мы получим на выходе? Озлобленного пса, в недрах сознания которого тлеет маленький уголёк затаённой обиды на сделавших его таковым; дальше не нашедшая удовлетворения она только крепнет, при условии недостаточной личностной силы, индивид не имеет достаточно воли развеять проблемное обстоятельство, объяснив себе «Так надо! Из меня хотели сделать воина, чтобы постоять за интересы свои и тех, кто мне дорог; избавить от досаждающих слабостей, закалить, наконец! Всё ради одной цели — выжить» может сорваться на встреченных гражданских или раненых товарищах, ведь они объективно слабее и в определённой мере находятся в зависимости от него. Обозлённость же часто берёт начало от жёсткости и чрезмерного давления; сейчас допускать риск развития этих последствий — неоправданная роскошь! Каждая человеческая жизнь должна цениться, разумеется, среди тех, кто за нас… Для остальных существуют несколько иные нравственные критерии, ведь враг не может быть союзником, пока не докажет обратное.       Мысли продолжали сплетаться в клубок, образуя сложные путаные конструкции… «Из нас не собираются делать умалишённых убийц», — Мамору окончательно изгнал неопределённость из головы, начав, было, чувствовать спиной, как кто-то сфокусировал на нём зрительное восприятие. Едва молодой человек повернулся назад — дискомфорт пропал: позади на разном расстоянии от него сидели на земле или прохаживались не пожелавшие разойтись по своим делам курсанты его и трёх других смежных групп. Вероятно, он привлёк чьё-то внимание, как отошедший от остальных на достаточное расстояние индивид, предпочётший уединённое размышление об актуальном сейчас; коллективность же с обязательным «кучкованием» не находилась у Мамору в числе первой тройки приоритетов, во всяком случае пока.       Смартфон загудел; несколько месяцев как забытая мелодия ворвалась в текущий момент, наполняя его воспоминаниями о прожитых когда-то днях в другом статусе и с другими ориентирами, более похожими на иногда переживаемое актёрами театра и кино состояние, при котором изображаемые ими персонажи — будь то сцена, съёмочная площадка или просто открытый фестиваль актёрского мастерства — словно внутри догадывались об иллюзорности их зыбкого бытия, об управляемости из вне и лишь видимой свободе действий для роли при отсутствии оной в реальных обстоятельствах. Герои художественных произведений словно видят границы области допустимых действий, где их право на свободу выбора существует во всей полноте и не поддаётся никакому оспариванию, но за пределами весьма небольшого пространства чужой и незнакомый мир с непонятными законами и правилами межличностного взаимодействия; он регулируется с нескольких уровней и отличен от столь знакомой площадки с декорациями. Неизученный, выделяемый только гипотетически, он притягивает переступить его черту, зовёт первопроходцев возможностями совершать всё новые открытия не без обязательной доли риска, разумеется. Но что ждёт, решивших шагнуть дальше, за грань отведённого ему изначального базового пространства жизнедеятельности? Какова на вкус суверенность без контроля со стороны предначертанного кем-то структурированного сценария со всеми его ограничениями?       Ещё два сигнала… палец неохотно провёл по экрану…       Смартфон поднесён к уху… вдох… тишина… выдох… снова ни звука. Из динамика донесся тихий всхлип… за ним едва уловимый первый звук; он оборвался, едва начавшись, хотя и успел выдать волнение позвонившего человека, коим оказалась именно ОНА… — Усако… — только и смог вымолвить Мамору полушёпотом; старая фотография бывшей девушки так и осталась прикреплена к её номеру в адресной книге. — Не надо меня так называть теперь, Мамору Джиба, — после небольшой паузы последовал холодный ответ. — Зачем ты позвонила? — к горлу комом подступили воспоминания, перемешанные в один комок: хорошие и грустные, о трудностях и почти невесомой лёгкости. — Не знаю. Просто так… — бывшая девушка не думала лгать, слова ей давались с трудом. — Как сложилась твоя жизнь? — Я счастлива с тем, с кем должна была встретиться сразу. У нас с Сейей всё хорошо; он открыл мне глаза на многое. Именно он… — Значит, ты всё ещё считаешь виноватым меня, — внутри парня что-то сжалось от воспоминаний того самого дня, с началом которого в отношениях с Усаги всё закончилось. — Это было твоё решение, не моё… Ведь так? — Так, если не брать во внимание все обстоятельства, благодаря которым мне пришлось сделать выбор… — Сейчас это уже не важно, но я тебе благодарна всё равно. Высвободил место для действительно ценных мне людей, вместе с ними мне предстоит выстраивать будущее иное, чем могло быть у нас.       Мамору глубоко вздохнул. Как можно объяснить тот поступок сейчас, когда Цукино уже ничем нельзя переубедить… — Т.е. ты не заметила, как подвела меня под этот выбор? У всякого поступка есть причина, Усаги, если ты забыла--       Голос бывшей девушки сперва дрогнул, затем сорвался на крик. — Я любила тебя! Всегда… Ты был единственным, кому я доверяла… Это была ошибка! Иногда мне приходилось ревновать и преувеличивать, так было, но ты был мне нужен… обиды брали верх, пришлось наговорить лишнего, только это ничего не меняло…       Раньше он не решался начать непростой разговор и даже соглашался с собственной виной в надежде на осознанность Усаги, в надежде, время расставит прошлое по местам, заставит всё обдумать, хотя бы просто снизойти до банального «извини» без подробностей и поклонов. Сколько же наивности может таиться в несбыточных надеждах, пусть они и представляются обоснованными логическим путём и посредством совести. — Обиды брали верх?! В тот день мне пришлось три часа на морозе ждать эвакуатора, когда сломалась машина… когда я подхватил ангину и не мог говорить… Что я от тебя услышал?! «Мамору Джиба, я тебя больше не знаю!» Как такое можно называть? Поступком здравомыслящей женщины или неприкрытым воспалённым эгоизмом? — пришлось также перейти в наступление; ни о каком здравомыслии не могло идти и речи. — Если я столкнулся с невообразимым авторским способом выражения любви, то прошу прощения, что не смог оценить его по достоинству!       В трубке молчали. Причина ли тому внезапно снизошедшее на Усаги озарение; проливающийся свет на незаслуженно оставленное без внимания в те дни, просто ли попытка собраться с мыслями для ответа… — Прошло два месяца, мне требовалось срочно сдавать проект; три недели я почти без устали трудился над ним во благо репутации компании, при этом даже умудрялся находить время на тебя, отдавал последние секунды отдыха, жертвовал сном — одним словом, всё ради предупреждения чувства ненужности мне и выбора в пользу работы. Знаешь, каково это, когда объективные условия рвут на части без спросу и без малейшего намёка на пощаду? Когда тебе надо успеть везде и сделать дело идеально, а не просто на «отлично», иначе не сносить потом головы и стать виноватым перед остальными заинтересованными. Ведь каждый из них считает только их задачу приоритетной, про другие же знать ничего не желает, это же так здорово быть упрямым бараном, раз в конкретное время в сим заключается самая удобная позиция. — Видимо, я поступила неправильно… — Цукино всхлипнула. Крайне сдержанный прохладный тон не позволил трактовать реплику в качестве жалкой попытки принести извинения пусть и спустя много прогоревших за зря месяцев и дней. — Ты мне устроила вынос из без того замученных мозгов! Захотелось меня довести до полного истощения, да? Чтобы сорвался до неконтролируемого психоза! Так ты хотела. Увлёкшись решением сложного этапа, без него нельзя продолжать цикл, я убивал часы на многочисленные попытки подобраться к развязке, один вариант цеплял другой и упирался в третий, на часы и не пытался смотреть. Когда, наконец, всё же разобрался, закончил и вышел к тебе — что услышал вместо поздравлений или хотя бы никчёмной улыбки? Мне закатили концерт, заявили о предательстве, о цинизме, обвинили в целом ряде смертных грехов. Вся грязь выговаривалась с ненавистью, презрение срывалось с каждого слова, с каждого звука из твоих уст. Этот проект привёл меня к повышению в итоге! Чем мне помогла моя девушка?! Скандалом о времени, что надо было провести с ней, а на мои результаты работы ей плевать! Провёл бы я с тобой время и не додумался до решения! И конец работе — этого варианта развития событий столь сильно желала?! Неправильно она поступила… ты повела себя, как дура! Эгоизм лился через край! Я нуждался в поддержке… Где она? Не можешь помочь — так не мешай хотя бы, не устраивай истерик от больных капризов. Но нет, мы же ничего кругом не видим, как я гробил здоровье, разрываясь между несколькими делами одновременно, моей девушке было глубоко плевать… бывшей девушке, если точнее.       Негодование копилось неделями и месяцами, его нельзя держать в себе, когда вопрос из прошлого вновь ставится тем же ребром, когда он звучит так, словно всё продолжается и сейчас — безразличие, эгоизм, временами и ненависть, а безответственности удивляться уже не стоит. Интуитивно Джиба отмечал пока ещё детское поведение его девушки; с ней его, можно открыто утверждать, насильно спарили, не спросив разрешения, будто так просто захотелось и безо всякого объяснения причин. Несложно предположить, чем построенные сим образом отношения обычно завершаются в конечном счёте, когда накопленный конфликтный потенциал становится началом необратимой с точки зрения течения во времени последовательности чередующихся кадров одной большой трагедии в масштабе двух человек. — Ты сам виноват, Мамору, — только и смогла в оправдание вымолвить Усаги после продолжительной паузы. — Не я приняла решение о расставании, если не забыл; озвучить его прямо в мой день рождения — очень по-мужски… м-да, легкомысленность тогда шла со мной рядом, но теперь всё иначе… У меня есть Сейя, и ему я действительно нужна, мы и сейчас строим далеко идущие планы, когда в стране всё наладится.       Порыв ярости заставил Мамору ударить кулаком о землю… она уже успела остыть от дневного зыбкого тепла и ныне представляла собой почти безразличную к человеку субстанцию, ей всё равно до разрастающейся вокруг трагедии, ей тем более всё равно до главной миссии — обеспечения жизнедеятельности многообразной по форме и содержанию экосистеме на планете Земля. Будучи материнским организмом, она сочетает в себе объемлющую полноту сил и возможностей, дающих условия на поддержание и регулирование баланса жизни и смерти для наделённых душой и интеллектом в той или иной мере существ. Но можно ли назвать Землю высшей по иерархии в осуществлении процесса рождения, поддержания и угасания совокупности разного рода организмов, в т.ч. и уже канувших в лета, а также ещё неоткрытых наукой? Не одно столетие учёные самых разных областей знаний бьются над этим вопросом в поисках определённости; кто-то — в целях совершения громкого открытия способного перевернуть наше представление об окружающем мире с обязательным притязанием на славу с достойными, по его меркам, гонорарами, затем сломать старые догмы и построить на их месте передовые смелые предположения; они же в дальнейшем усилиями видных воротил научного мира аккуратно и даже предельно правдоподобно сложатся в некую гармоничную структуру с сенсационным почти правдивым обоснованием оной. Заголовки ведущих мировых изданий разных профилей, среди которых больше окажется именно публицистических и широко известных, нежели узкопрофильных в определённой среде, закричат на сотни голосов на всех известных языках об очередном прорыве человечества в понимании глубинных процессов биосферы. Мудрые люди отметят два, на первый взгляд, почти ничем непримечательных факта: ресурс СМИ используется по полной программе, ведущие учёные с мировым именем на перебой и обгоняя друг друга созывают научные симпозиумы, собрания и конференции, откуда вещают с позиции важности и обязательности осмысления новых реалий для человечества в глобальном понимании, как биологического вида. Всевозможные же красочные диаграммы, графики, смоделированные на суперкомпьютерах визуальные модели с поражающими воображение суровых скептиков смонтированными в идеальном качестве видеорядами в иллюстрацию циклов захватывают дух, привнося другие факты взамен старым представлениям по привычке и по традиции. Меняется реальность через восприятие её, меняется сознание нас, преображается и раскрывается широта мировоззрения… Эволюционный процесс запущен на полный ход, он становится отправной точкой рождения, становления и развития иного человечества, с иной моделью жизненных ценностей, ведь наука доказывает кажущееся ещё вчера фантастикой наглядно. Много ли среди нас искомых в своё время Диогеном людей, кто увидел, как сия масштабная эйфория открытий без особого труда решает несколько отличные от задекларированных авторитетными деятелями научного мира задачи управления, вроде переформатирования сознания человечества на предмет его отношения к окружающему миру и первичным векторам целей каждого конкретного представителя Homo Sapiens в заранее определённом направлении, а сенсации со страниц журналов, кино и всевозможных выступлений — есть не более, чем подогнанная под самый удобный шаблон понимания информации с минимальным, в большинстве своём, сопротивлением основной массы народонаселения Земли, новая концептуальная основа глобального управления на века вперёд? Экстаз через самые смелые предвосхищения светлого будущего, красиво обоснованные теми, кому принято всецело и бескомпромиссно доверять управление — ничего необычного, просто так пишется история уже не одно столетие, а толпа с высшими образованиями и корочками о владении разнородными знаниями продолжает оставаться собранием людей, живущем по понятиям и рассуждающим по авторитету. Каждый составляющий её индивид может быть хоть совершенным магом, общественным деятелем или владельцем транснациональной корпорации с настоящим компьютером вместо мозга, вот только можно ли наверняка утверждать, что он, имея свойственные инструменту зарабатывания денег и обслуживания общественных механизмов того или иного масштаба фрагментарные, т.е. неупорядоченные в структурные цепочки знания и навыки, достижения состоялся, как человек? Таким образом, освоенные до уровня стабильного практического применения в повседневности методики, и осознанная теория служат только дополнением, но никак не основой для каждого из нас. — И чего тут можно ожидать? — напористо начал Мамору. — Что время научит тебя задумываться над собой хотя бы, когда уже поздно, оценивать, насколько по-взрослому ты себя вела? Как ты была ответственна передо мной, что ставила во главу угла? Эх! — желание высказать нецензурно кое-как подавлено. — Весь период наших отношений моя девушка не смотрела на поведение со стороны, не пыталась разобраться в себе… В итоге вышло, как в том анекдоте — говорю одно, думаю другое, делаю третье, надеюсь на четвёртое, получаю пятое, а чего хочу — не знаю! Так, да? Ребёнок ты ещё Усаги! Маленький и глупый, у которого все виноваты вокруг. Мне нужна партнёрша равноправная и адекватная девушка… была нужна… Если ты оглашала предпочтения, желания, вкусы и прочее, то я обязан был верить твоим словам, в итоге что? Снова как в анекдоте — когда за десять минут девушка разлюбила шоколадное мороженное и захотела сливочного, о котором ничего не сказала. Вот как это назвать? Я не маленький мальчик и устал разгребать этот воз тупости; её, между прочим, меньше с течением дней и не становилось, напротив, открывались новые ранее неизвестные грани. Где женская поддержка, где вера в меня, где чистота и адекватность мысли, где стабильность, наконец? Я слишком многого просил от тебя — просто быть нормальной и вести себя ответственно? Это так тяжело? До последнего верил в преображение, верил, что все потраченные силы и нервы не напрасны, прилагал усилия, только ответных усилий не видел. Есть ещё и другие причины, почему пришлось пойти на столь грубый шаг, знай, их достаточно; обозначать же теперь уже не вижу никакого смысла — не в тем посылом ты мне позвонила, он никак не похож на «явку с повинной», и, следовательно, в твоём сознании ничего так и не поменялось. Живи с Сейей, как хочешь, ему ведь так нравятся живые куколки, без мозгов в голове! Я же достоин большего, чем имел тогда… сейчас какие-либо поиски уже считаю бессмысленными, у меня есть отношения и есть, кого обязан хранить и беречь. Для чего ты вообще позвонила? Давай же, произнеси, что в этом чёртовом мире виноватыми могут быть только мужчины, а девушкам дозволены любые тупейшие аморальные поступки, только эмоции и жажда сиюминутной выгоды, никакой ответственности! Так, да?!       Два всхлипа нарушили тишину; Мамору готов поспорить — Усаги сидела с той же сердитой маской на лице, как и в момент их ссор; из неё читалось примерно следующее: Джиба — гад, тиран и деспот, лишь он во всём виноват снова и снова, но Цукино — девушка достойная, она соберётся и найдёт в себе силы в очередной раз простить мерзкого выродка за его совершенно идиотские, похожие на подростковый бред, притязания к ней великой. — Не знаю… В моей жизни появился тот, кому я дорога, это самое главное. До тебя… до вас с Ами… мне никакого дела нет. А ведь её я считала подругой… Впрочем, уже неважно… Пока! — короткие гудки сыграли роль занавеса в трагическом спектакле; напряжение начало спадать вместе с глотком прохладного октябрьского воздуха.       «Я ей — факты, она мне — эмоции. Представляю обоснование, а его даже не пытаются услышать. Неужели в 90% девушках на Земле на подкорке головы вшита та же самая постыдная дурь?! Вот поэтому наш мир так несчастен!» — Мамору занёс было кулак над примятой под его телом травой, но остановился, ещё несколько минут вглядываясь к линии горизонта; солнце уже успело создать на ней причудливый узор. Прохладный ветер поднимал небольшие волны и заставлял переливаться отражение заходящего солнечного диска жёлтыми, оранжевыми и, наконец, алыми тонами; они перемешивались подобно краскам на палитре у художника, создавая эффект… бушующего пламени… удивительно правдоподобного, если смотреть невооружённым глазом.       Завтра предстоит большой день, тренировки будут продолжены уже с настоящим оружием, самое верное решение — подумать о собственной физической форме и отправиться на отдых… пока это ещё дозволительно. Стремительной походкой, насколько позволяло уставшее тело, молодой мужчина направился домой, где его всегда ценили и уважали, в отличие от… всё, хватит, прошлое надо уметь отпускать, чем не повод сделать это сейчас?       Чей-то взгляд в спину провожал молодого человека с неподдельным интересом до границы видимой зоны… ***       22:14 вечера 16 октября 2018 года.       Нефрит не имел привычки поздно ложиться спать в мирное время; несколько умных книг по управлению рабочим временем в студенческие годы, повышенная требовательность к себе всю сознательную жизнь, немного позднее и «совсем незначительно» оказавший влияние на предмет вопроса стремительный карьерный рост в корпорации Мацумото Милитари Текникал Индастриз до заместителя самого господина Мацумото, так же известного, как Кунсайт определили отношение мистера Саотомэ к каждой свободной минуте в разрезе использования её сообразно текущим интересам.       Молодой мужчина заканчивал просмотр новостей через интернет на сайте сообщества «Граждане Земли», сводкам с которого он доверял больше, чем концентрированной до клейкой густоты пропаганде политиков, общественных и культурных деятелей с официальных каналов, когда вещание удалось более-менее наладить путём задействования резервных станций и мощностей. В наше время информация перестала быть только средством доведения до населения того или иного события прошлого, настоящего и будущего. Это нечто большее… Кто владеет знаниями — владеет миром, следовательно, факты и гипотезы могут быть использованы как во благо общества, так и в качестве оружия другого уровня, более разрушительного, чем несколько стратегических бомбардировщиков с поддержкой флота. Три-четыре выверенных и своевременно оглашённых предложения могут определить течение процессов в ту или иную сторону, создать или сломать управление, выиграть время или же, напротив, перешагнуть через несколько клеток на шахматной доске глобальной политики, оказавшись в более выгодном положении, чем партнёры, если таковыми их угодно называть.       Атмосфера гнетущей неопределённости — единственный полноправный хозяин в сегодняшней Японии; как бы ни старались выжившие официальные лица успокоить общественность, говоря о событии, о котором сами не имели поверхностного представления даже близко…       Резко открывшаяся дверь и несколько звучных соприкосновений каблуков о пол без верных признаков грации внесли коррективы в неприлично затянувшуюся тишину в смежном помещении соответствующего статусу его владельцев размера. Кисть руки уже почти распрямилась, но больше шага в сторону считывателя сделать не получилось… — Господин Мацумото сейчас проводит важные переговоры, — сообщил Нефрит сухо, затем опустил голову, почему-то пряча глаза. — Наши сервера подверглись атаке ломщиков! — голос Сецуны не пытался скрыть волнение. — Может быть… мне стоит… — Нет! — усталость насыщенного дня отправилась в вынужденное изгнание за пределы тела Нефрита. Крышка от бутылки с газированной минеральной водой оказалась сорвана небрежным движением пальцев и покатилась по полу; в бокал напротив Саотомэ до половины ворвалась живительная влага с характерным шипением. Некогда выжидать естественного процесса дегазации… Всего два глотка для возвращения ясности мысли. — Расскажешь всё мне. Отчёт с собой? — Конечно, — Сецуна немного успокоилась, ведь разговора с Кунсайтом именно сейчас не получится по независящем от неё причинам, а его заместитель, всё же, не только по её мнению, вёл себя адекватнее, в том числе, когда затрагивались плохо преодолимые сложности и узкие места. — Принимайте!       Файл переместился между двумя рабочими планшетами, преодолев расстояние чуть более метра. Ещё в середине ХХ века электронный обмен информацией без бумажного носителя, да и вовсе — без проводов, не попадал даже на страницы романов научно-фантастического жанра. Даже футурологи и матёрые прогнозисты не смели делать столь смелых заявлений. Стоит ли считать тому причиной остающуюся в их настоящем модель мышления и представления об окружающем мире, или способность осязать ход глобального исторического прогресса в разрезе сектора информационных технологий в более широком спектре на десятилетия вперёд не была доступна вследствие чего-то для человека, как данность?       Целевые кластеры… массивы данных… повреждения… точки проникновения… обход систем безопасности… Глаза Нефрита напряжённо бегали по строчкам и спешно выстраивали сценарий инцидента, одновременно ища малейшие логические зацепки. — Целью злоумышленников стали подсистемы складского учёта и логистики; им удалось похитить типологизированные базы данных по… — девушка запнулась, выбирая слова, — материальным ценностям и около половины информации о поступлении к нам военных и гражданских грузов, причём некто интересовался движениями в оба конца. — Каковы наши потери? — фраза точь-в-точь повторяла вопросы оперативного командования к командирам отрядов из военного кино. — Почти отсутствуют. Сейчас Мотоки и Ючиро работают над восстановлением баз из утренних резервных копий. Всё, поступившее после полудня, можно достать из личных карманных компьютеров у соответствующих лиц военного и гражданского персонала; согласно регламенту, они обязаны хранить оперативные сведения две недели. — Почти… — акцентировал голосом начальник. — Именно так. Безвозвратно утеряны лишь несколько сегодняшних сводок о поступлении партии спиртных напитков и медикаментов из небольших посёлков по западную сторону железнодорожной ветки Сенмо — файлы повреждены и не подлежат даже частичному восстановлению, вернуть остальные документы и разделы баз данных — дело двух-трёх часов. Восстановление уже идёт.       Радиоинженер, не взирая на сильную нагрузку работой, выглядела вполне бодро: осанка ровная, руки сложены перед собой, голова повёрнута в сторону заместителя его Величества Мацумото и не двигается, глаза моргают редко, подбородок незначительно опущен вниз, а общая мимика выражает характерный для спорта этюд — она смотрит на Нефрита, как на капитана команды или тренера, который просит, но не требует, рекомендует, а не отдаёт приказы; восприятие вносит свои коррективы, чтобы реальность принималась в откорректированным в правильную сторону виде. Прагматичность и расчётливость Нефрита вкупе с богатым практическим опытом исключают хамство, высокомерие и унижение не без доли нецензурной грубости, оставляя это «законное право» господину Кунсайту в качестве основных инструментов ведения полемики с подчинёнными, поскольку «Они все — тупые животные! Страх — лучший мотиватор!».       Натренированная сила воли позволила Мейо вырабатывать «преданность по долгу службы», отдаваясь поставленной задаче до такого уровня, когда она не может быть выполнена с недочётами, при возникновении же сложностей — использовать все знания, инструменты и средства в обеспечение максимально возможного показателя качества результата. Знания, как и должно быть всегда, надо ставить на первое место в цепочке приоритетов. Лукавству или игре на публику просто не находится места, ведь исполнение задач, приносящих и личное удовольствие с умножением на собственный интерес через совпадение его с интересом вышестоящего управления никому и никогда не посмеет встать поперёк горла, кроме случаев личной неприязни, разумеется. Осознанность и острое чутьё позволяют брать под контроль бессознательное, управлять им, властвовать, делать исходным материалом, вроде глины, чтобы затем вылепливать сообразно текущему и будущему положению дел образы, одушевлять их и делать частью своей объективной реальности; роль актёра на сцене театра отдалённо напоминает это состояние. Любовь и преданность включаются и выключаются по одной команде разума, будучи в его полном и абсолютном подчинении, тело, эмоции с женскими инстинктами в качестве средства диалога с собой и кем-то конкретным остаются не у дел вопреки учениям не на шутку озабоченного дедушки Фрейда, гуру и наставника у каждого рождённого быть объектом управления в ловких и натруженных руках. Потому упоминание его имени у леди вызывает улыбку победителя, творца собственной истории с торжеством рассудка и нрава; вызываемый сим образом восторг никогда не демонстрируется открыто окружающим, поскольку «Место для каждого и каждому своё место», а принцип «Царя горы» есть неотъемлемая часть суровых реалий частной собственности, особенно, когда этой собственностью выступает, ни много ни мало, стратегически значимая для государства корпорация.       Манера Сецуны дважды за диалог делать акцент на обнадёживающей или позитивной информации в видении начальства в разные моменты диалога является авторским приёмом деловой этики, что так или иначе приносит уверенные очки репутации; единственный человек с выраженным иммунитетом от безобидных корпоративных фокусов сейчас сидел в закрытом изнутри смежном кабинете и не воспринимал ничего за пределами его стен. Другого времени для полного погружения в дела с требованием «Не беспокоить!» он найти не захотел. — Предположим, — мужчина не поднимал головы и остановил внимание на сообщениях трёхуровневой системы безопасности, прикреплённых к отчётному документу. — Почему именно эти файлы оказались повреждены на серверах? Есть закономерность? — Не прослеживается — таково мнение группы. Некто интересовался нашими логистическими потоками, поступлениями и выбытиями материальных ценностей — туда и была направлена его атака. Когда же совместными усилиями мы стали восстанавливать протоколы безопасности и «бить по рукам», то он захотел уничтожить наши данные… Стоило процессу только начаться, как Мотоки вспомнил одну из конференций по информационной безопасности… — Нефрит видом дал понять, что подробности здесь не требуются, — в общем, он закрыл порты и устранил уязвимость наших межсетевых экранов. На третьей странице приведены детальные данные. — Ломщиков удалось идентифицировать? — Саотомэ решил увести собеседницу подальше от дебрей технических тонкостей, чтобы не выдавать свою некомпетентность в вопросе, предпочтя нечто более предметно осязаемое его головным мозгом. — А, всё… вижу…       Невольно опущенная под стол рука сжалась в кулак… за глазами вдумчиво читающего сводку руководителя, за выдрессированной на суровой корпоративной среде обитания ширмой скрывался ужас… В документе значились места: Сасебо и Йокосука… далее за ними населённый пункт Кока… Пальцы рук начинают холодеть при одной только мысли… Нет! Это просто совпадения, сейчас активность везде выходит из-под контроля… медленно и верно, кое-где — быстрее, чем хотелось бы… Во все времена находились обладающие особой выдержкой уникумы… любители ловить крупную добычу в мутной воде всеобщей обстановки, близкой к анархии… их рассудок холоден и циничен… Кто-то пытается навязать свою игру… Слишком просто… Кто-то без труда пробился через межсетевые экраны и едва не положил на лопатки внутреннюю сеть… Кто-то знал точки входа в процедуру… Как же сейчас хочется проснуться, стряхнуть с ресниц осколки кошмара… Только не выйдет, «сон» пока ещё не властвует над нами…       Сецуна своим ожидающим видом не выдавала никаких мыслительных процессов; собеседник чем-то сильно обеспокоен, при том, у него есть на то реальные основания. — Мы связисты, координаторы и диспетчеры… — начала она неуверенно, — базовые курсы дали нам первичную подготовку, однако, для уверенного обеспечения информационной безопасности нашей внутренней сети знаний недостаточно. Кое-как мы блокировали уязвимости и определили примерные местонахождения злоумышленников… Только… лежащее в плоскости определённости — верхушка айсберга, предположим так… — продолжение оказалось уже привычно спокойным. -Тогда остаётся достаточно нюансов, дотянуться до которых мы не имеем никаких возможностей в силу ряда объективных причин… среди моих людей нет соответствующих профильных специалистов.       Нефрит небрежно бросил перед девушкой папку. — До недавнего времени у меня и руководящего состава не было понимания, как мы можем применить квалификацию данного, — Нефрит осушил свой бокал минеральной и наполнил другой до половины, — эксперта… Жизнь диктует новые правила, признаюсь, я и Кунсайт недооценили… полного спектра потенциальных внешних угроз, потому и возлагаем серьёзные надежды сейчас… когда ошибка планирования стала очевидной.       Мейо взяла папку и раскрыла; какая-либо реакция, даже толика удивления на персональную принадлежность досье, почему-то отсутствовала.       Каоринайт Бельведэри, 25 лет, старший системный администратор, инженер по сетевой безопасности уровня А+, организация, построение и защита корпоративных сетей, обеспечение сохранности персональных данных… Сведения об образовании, сертификатах, гражданстве… Свободный японский и итальянский языки, английский технический — на среднем уровне…       Пододвинутый рукой Саотомэ бокал минеральной воды был деликатно не замечен — признак сохранения дистанции. — С завтрашнего дня она работает с вами. Введёшь в курс дела, покажешь всё, рабочее место подготовите, доступы уже получила на руки, об ответственности предупреждена. Чем быстрее она приступит к исполнению должностных обязанностей… — начальник снова почувствовал подступающее напряжение после знакомства с некоторыми деталями отчёта… — тем больше шансов, что атаки ломщиков не будут столь успешными. Ознакомишь Каоринайт с отчётом и журналом событий серверов, — мужчина напротив снова вернулся к сдержанному безэмоциональному тону. — У меня всё. Могу идти? — девушка встала и этично поклонилась. — Можешь. Отдыхай, завтра у нас всех предстоит большой день, — уставшее тело откинулось на спинку роскошного кресла.       Едва ли обладатель пышной шевелюры брюнет успел собраться с мыслями после чтения итогов отчёта, как коммутатор, после короткого звукового сигнала, заговорил голосом Кунсайта. — Ты знаешь о том, что почти проболтался? — даже по голосу босс напоминал крадущегося тигра. — Прямо я ничего не сказал, а как Мейо интерпретировала для себя… сам знаешь что… меня не волнует. Ничего конкретного она не услышала… — Нефрит, дружеский тебе совет, никогда не стоит недооценивать шлюх, — едва слышный выдох, словно Мацумото раскурил сигару, — они только кажутся тупоголовой мразью, на деле же — иногда работают головой не только… физически. Я доходчиво объясняю?       Нефрит ничего не ответил и отошёл к окну: межсезонье на стыке континентального и морского типов климата уже три недели как вступило в законные права; так типично для Японии в это время года. Скоро будет гроза, зарницы уже начали сверкать. Яркие всполохи озаряли кромку моря у самой линии горизонта, иногда отражаясь в водной глади, почти недвижимой и не гонимой ветром. Нет, в этот раз пронесёт, волн почти нет… — Почему у меня складывается ощущение, словно меня не слушают? — несколько надменным тоном спросили из динамика. — Надо было сказать, как есть, никаких купюр! Ты знаешь, о чём я.       Послышалось притушённое женское восклицание… Похоже, Кунсайт был не один… — Ты что имеешь в виду?! — граница удивления с ярым негодованием вырисовывалась всё более отчётливее. — То, что она узнает! Всё равно узнает! Так почему бы не пережить шок сейчас, чем… когда всё начнётся?! Т… Нам нужна паника? Знаешь, чем чревата паника? Полной потерей управляемости, как следствие, издержками в материальной части… военной силе… гражданском персонале, если бы только там.! Это в наших интересах?! Никаких гарантий, что человеческий фактор не обвалит удерживаемое сейчас на честном слове и тонком волоске! Так пусть переболеют, затем мозг начинает мыслить холодно и рационально… Да, у нас есть запас по времени… какой-то… — Нефрит! — Кунсайт почти выкрикнул. — Очень скоро мы узнаем, насколько шатко положение здесь… может быть, и не только здесь… Каоринайт даст ответы, пока есть только догадки, не более. Около минуты длилась тишина, иногда прерываемая неразборчивым шёпотом. Послышался грохот, кто-то вскрикнул. — Не отрывай глаз от Каоринайт! От Мейо тоже! Меня не волнует, кто из двух сучек узнает раньше… Они должны принести ключи к чёртовой головоломке… Хотят они того или нет, они их принесут. Хоть ползком в зубах! Прежде, чем Кунсайт отключил режим конференции, Нефрит услышал тихий женский всхлип.