В отрыве от закона жанра

У Майло Мерфи шрамы-шрамы-шрамы по рукам, случайные, тонкие, незаметные по одному, но когда их так много — мелких-мелких, белых — это бросается в глаза. И на тощих коленках — ни живого места, и над губой — такая почти трогательная маленькая светлая полоса. Зак знает, что если тронуть ее пальцем, то можно почувствовать. Она слегка выпуклая, эта полоска, след очередной неприятности. Заку не обязательно трогать, чтобы знать. Когда-то в детстве Майло налетел спиной на арматуру — случайно занесло на старую стройку, с кем не бывает, (со мной, например, думает Зак) и вспорол себе лопатку. — Ты бы знал, как мне помогла тогда футболка, даже испорченная, она очень удачно прилипла к царапине, — Майло так и говорит — царапине, — и я спокойно добежал до поликлиники, правда, пришлось отсидеть очередь, ты ведь знаешь, там всем что-то нужно, было бы неловко лезть вперед, а еще тогда был сезон гриппа… Сезон гриппа. Зак зажимает Майло рот, и тот послушно затихает, косясь из-за плеча. Плечо голое и все в белесых полосах. Через правую лопатку косо идет багровая кривая. Зак вздыхает и лбом утыкается куда-то Майло в затылок. Шрам над его губой он чувствует ладонью. Ее щекочет чужим дыханьем. — Это же должно было быть чертовски больно, — тихо не спрашивает Зак. Острые плечи дергаются, мол, не знаю. Ответить Майло не может. — Что ж такое… — жмурится Зак и наугад жмется губами в горячую кожу. Ему не обязательно открывать глаза, чтобы знать: там, где он целует, точно шрам.