***
Картинка на экране то шла полосами, то покрывалась рябью, звук то исчезал, то появлялся, и тогда голос Панареа, казалось набирал силу, чтобы обвинения в адрес полиции и прокуратуры в общем, и в адрес Сильвии Конти — в частности, звучали убедительнее. -…из Рима! -…четыре жертвы… бездействие! -…охота на ведьм! -…адвокат Терразини, графиня Ольга Камастра! Бреда изо всех сил стукнул по ящику, видимо, представив, что это Панареа, экран вспыхнул белым и тут же погас. — Все, сломал, — констатировал очевидный факт Ливоти. — Ну и ладно, нечего этого придурка слушать, работать надо! Искать юнца на мотоцикле! Бреда пожал плечами. — Он же из банды Баротти, Витторио. Туда даже внедрить никого не удалось. За все годы, что они тут лютуют, полиция поймала только одного — самого Баротти, и то он застрелился при аресте, а кто сейчас туда входит — неизвестно. Предлагаешь хватать каждого, у кого есть мотоцикл? В кабинет вошла Сильвия и устало опустилась на стул рядом с ними. — Что за враги могут быть у простого геодезиста? Чем Родио мог так навредить бандитам, что они убили его жену и ребёнка? Бреда задавался теми же вопросами. Во время беседы с синьором Джузеппе Родио у него сложилось впечатление, что тому известны причины расправы над его семьёй. Впрочем, ничего конкретного от него добиться не удалось, а на попытку надавить он отреагировал стандартно: «Какое вам дело? Найдёте вы убийцу или нет, зарплату все равно вам дадут». — По-моему, он всех боится. И убийц, и полицию, и вас, и меня. Что должно произойти, чтобы он, наконец, заговорил? — Бреда прошёл к двери, обернулся к Сильвии. — Прогуляться не хотите? Ливоти хитро улыбнулся, но промолчал.***
Сильвия вышла из машины, сделала пару шагов по берегу, сняла туфли, чтобы не проваливаться в песок, и оглянулась. Бреда по-прежнему сидел за рулём, уставившись в одну точку. Сильвия подумала, что впервые за три года ей вполне комфортно с кем-то работать. Хоть вице-комиссар слишком своевольный и не без странностей, мозги у него имеются, и неплохие. — Вы меня вывезли на побережье видами любоваться? — решила напомнить о себе Сильвия. Бреда встрепенулся, подскочил на сиденье и открыл дверцу. — Здесь можно побеседовать, не опасаясь, что все станет известно заинтересованным лицам. — Подозреваете кого-то? — нахмурилась Сильвия. — Всех, кроме нас с вами. Мы ведь тут единственные не местные, а у жителей Трапани принято регулярно ходить на поклон к местным князьям… То есть к графине Ольге Камастра. — Мне так и не удалось с ней познакомиться. Панареа, подозреваю, пригласил её на ток-шоу, чтобы продемонстрировать, насколько выгоднее блистательная синьора смотрится на моём фоне, но обстоятельства сложились иначе… Значит, Нуццо работает на графиню? Бреда нервно взъерошил кудри. — Весь город на синьору Ольгу работает, от неё зависит благополучие многих, и поэтому они будут стоять за неё горой. Здесь надо по-другому действовать, не так прямолинейно. Хорошо бы побеседовать с её пасынком, Даниэле Раннизи, он один из тех, кто позволяет себе критически о ней отзываться, и не без причины, уверен. — Согласна, — кивнула Сильвия, опираясь на предложенную вице-комиссаром руку. Песок пружинил под ногами, дул свежий ветер и приносил с моря запах апельсинов. Чуть поодаль стайка мальчишек гоняла мяч, их галдеж с успехом заменял крики чаек. — Вы пока не изменили своё мнение насчёт перевода в Рим? Бреда неожиданно остановился, посмотрел на неё своими светло-серыми глазами, и Сильвия невзначай подумала, что ей почему-то никогда не нравились мужчины подобной, можно сказать, модельной внешности: высокий лоб, острые скулы, прямой нос — как с обложки, в самом деле! От таких красавчиков за километр несёт самовлюбленностью, да и толку никакого… — Я останусь тут настолько долго, насколько потребуется, — заявил он. — А вы? — И я, — кивнула Сильвия. — Из Рима все происходящее видится иначе. Менее… серьёзно. — Вы хотите работать со мной? — продолжал допытываться Бреда. — Или вас по-прежнему не устраивает уровень моего профессионализма? — Эй! Поберегись! Один из ребят слишком сильно пнул мяч, но Бреда, осторожно отодвинув Сильвию в сторону, ловко поймал его, затем, словно заправский футболист, сделал несколько затейливых финтов ногами и отправил обратно. Мальчишки восхищенно засвистели и заулюлюкали. — Тебе надо на воротах стоять! А ты с красотками гуляешь, — укоризненно заметил один. — Не стыдно? — Стыдно, но я на работе, — рассмеялся Бреда. — Потом как-нибудь сыграем. «И это вице-комиссар! — подумала Сильвия, но не раздраженно, а скорее с завистью. — Хотела бы я так же радоваться хорошим моментам, но увы…»***
На третий день после убийства Нино Родио все оставалось так же глухо. — Что ж, будь это, к примеру, мотоцикл Бьяджо Гранккьо, — сказал Бреда, отходя от сгоревших останков железного коня, — ну, тот самый новенький Дукати, было бы проще, правда? А тут мы даже не можем утверждать, что этот драндулет принадлежал убийце Нино Родио… Свидетели помнят только то, что мотоцикл был чёрным. Сколько в Трапани чёрных мотоциклов? — Дались тебе эти Гранккьо, — проворчал Ливоти, всем своим видом показывая, насколько адекватными он полагает версии вице-комиссара. — Лучше бы бандой Баротти вплотную занялся, глядишь, и нашлась бы ниточка за которую можно было бы этот клубок раскрутить! …Бреда в чем-то был с ним согласен, но интуиции своей предпочитал все же доверять, а интуиция говорила ему: «Джанни, не тот ракурс, думай, думай!» Он и думал — порой, казалось, даже мозги скрипели от усилий. Может быть, убийство несчастной Марчеллы и малыша Нино не было актом устрашения Джузеппе Родио? Тогда возможны варианты: убийство по ошибке; расправа со свидетелями; месть, но не синьору Родио, а кому-то ещё? Что вообще представляла собой эта семья? Так ли все очевидно? «Вот и визит в школу вряд ли чем поможет», — подумал Бреда, направляясь к автомобилю. Кажется, Сильвия должна была быть в архиве.***
Сегодня кудлатый толстячок, Эмилио Риккарди, принятый, наконец, на постоянную должность в архив, порадовал Сильвию немалым количеством информации о Лино Баротти. — Знаете, синьора следователь, я взял на себя смелость подобрать для вас весь материал, связанный с Баротти, и не только с тем бандитом, что застрелился при аресте в девяносто третьем, — Эмилио торжественно вручил Сильвии аккуратную, новенькую папку. — Пока разгребал эти авгиевы конюшни, обнаружил немало интересного. Думаю, вам будет любопытно взглянуть на все дела, где фигурирует нужная фамилия. Сильвия благодарно улыбнулась: за прошедший месяц знакомства с Риккарди она сумела по достоинству оценить качества, которые делали его высококлассным архивариусом: усидчивость, работоспособность, аккуратность, поразительное внимание к мелочам. Риккарди вытаскивал на свет божий то, что, превратившись в прах, казалось, давно кануло в небытие. Вот и Баротти, это ж какие недостающие детали головоломки она заполучила! Присев за новенький письменный стол в светлой, чисто вымытой комнате, Сильвия разложила перед собой газетные статьи, фотографии и документы. Итак, у Лино Баротти был старший брат Лука, пропавший без вести в восемьдесят девятом… Что ж за год-то такой… «Год, когда был убит Коррадо», — безжалостно напомнил внутренний голос, но Сильвия, стиснув зубы, продолжила чтение. Заявление о пропаже Луки Баротти написал именно Лино; потом дело было приостановлено — Луку так и не нашли, ни живым, ни мертвым; а вскоре и сам Лино стал числиться в розыске за вооруженный грабеж… Выводы, конечно, делать пока рано, однако… — И вот ещё, — Риккарди положил перед ней старую, пожелтевшую, потрескавшуюся фотографию с оторванным уголком, на которой были запечатлены четверо мальчишек, один — лет пяти, остальные года на три-четыре старше. Сильвия перевернула карточку. На обороте почти совсем выцветшими чернилами аккуратным детским почерком были выведены имена: Лука Баротти, Лино Баротти, Розарио Гранккьо. От четвёртого имени осталась лишь завитушка. — А это у вас откуда? — Сильвия озадаченно посмотрела на Риккарди, но тот лишь пожал плечами. — Нашёл здесь, в куче мусора, когда убирался, совершенно случайно — подумал, что вам может понадобиться.***
Первый урок уже закончился, и по коридорам школы носились дети, весело шумели и вроде бы не обращали на них с Сильвией никакого внимания. Бреда некстати вспомнил, как каких-то двадцать лет назад точно так же бегал на переменках с друзьями или дожидался у дверей параллельного класса Тициану, чтобы подарить ей очередное детское сокровище: стеклянный шарик, фантик или даже конфету. Неужели было оно, то время, когда все заботы были связаны лишь со школой, а после занятий можно было вдоволь наиграться и погонять мяч? Даже не верится… — Эта синьора Альтофонте, — голос Сильвии вернул его в настоящее, — у неё муж — ювелир? Они как раз подошли к двенадцатому кабинету, где занимался третий класс. Из-за двери выглянула маленькая пухлая девчушка с косичками, заметила их и, ойкнув, отскочила назад. — Да, — кивнул Бреда. — Мы её видели, когда приезжали осматривать место убийства Рагузы и да Сильвы. А что? — Мне тогда показалось, что она хотела о чем-то рассказать, но муж ей не позволил. Хотела бы я знать, о чем учительница думала в то утро… — Сильвия отвернулась от Бреды и кивнула приблизившейся к ним женщине. — Здравствуйте, синьора Альтофонте, извините, что мы без предупреждения… — Доброе утро, синьора Конти, — Джулия Альтофонте, собранная, энергичная женщина чуть за сорок, строго посмотрела на посетителей, и Бреда невольно выпрямил спину. — Проходите, я ждала вас, — она пропустила их вперёд. Все дети, как один, обернулись и настороженно уставились на вошедших. Бреда остался стоять у входа, Сильвия и Джулия подошли к пустующей парте посреди классной комнаты. — Нино сидел здесь, — тихо сказала Джулия. — Когда удавалось его уговорить. Он был очень непоседливым ребёнком… Бреда обернулся к стенду с детскими рисунками: вместо привычных глазу домиков, самолётов и машин на многих были изображены стреляющие из пистолетов черные мотоциклисты; на некоторых можно было распознать полицейских, склонившихся над лежащими на земле фигурками… «Нино теперь стал ангелом», — неровными печатными буквами был подписана картинка в центре — с грустной рожицей и крылышками. — Ребята, вместо математики сейчас будет другой урок. Наша гостья хочет поговорить с вами о Нино Родио. Чтобы понять, почему произошла эта трагедия, надо во многом разобраться, поэтому синьора Конти задаст вам несколько вопросов. Если кто-то знает ответ, пожалуйста, не молчите, поднимайте руки и говорите. Конечно, Нино это не вернет, но… — Мне очень жаль, что я пришла к вам по такому грустному поводу, — сказала Сильвия. — Но у меня такая работа. Если происходит преступление, я ищу того, кто его совершил, чтобы он понес заслуженное наказание. Но для этого мне необходима помощь. Нино Родио был убит. Вы вместе учились, общались почти каждый день. Расскажите мне, пожалуйста, может быть, в последнее время что-то показалось вам необычным? На этой неделе? Вчера? Сегодня? Воцарилась тишина. Учительница обвела взглядом класс. — Валерия Карлини? Давешняя толстушка с аккуратными светлыми косичками понурила голову и пробормотала что-то неразборчивое. — Валерия, пожалуйста, немного громче. Девочка тут же покраснела и выпалила: — Микеле подрался с Маттео из-за тетради Нино! — Ябеда! — погрозил ей кулаком тощий веснушчатый мальчишка. — Микеле, в чем дело? — учительница подошла к нарушителю спокойствия. — Вы же оба друзья Нино, что случилось? — Маттео забрал у меня тетрадь, а Нино мне её подарил! — Он врёт! Нино ничего ему не дарил! Он оставил тетрадь в классе! А Микеле потом хотел отдать тетрадь своему дядьке! Когда Нино убили! — Кудрявый смуглый Маттео аж подпрыгнул от негодования. — Хорошо, что она была у меня, и я её спрятал! — Ты вор! — Микеле сжал кулаки. — Подлец! Стукач! — Это ты подлец! И дядька твой! Вы сволочи и только рады чужой беде! — Тишина! Немедленно прекратите оскорблять друг друга! Если у кого-то из вас есть вещь Нино, то её нужно вернуть его отцу, не так ли? — Джулия указала рукой на стол. — Маттео, пожалуйста, отдай мне тетрадь. Я думаю, что вещи сына дороги синьору Родио как память, не стоит поступать с ним так нехорошо, ты согласен? — Она ещё раз обвела весь класс глазами. — Все согласны со мной? Маттео покачал головой. — Я не могу этого сделать, синьора учительница, тетради у меня нет. Я отдал ее. Хорошему человеку. Не такому, как синьор Панареа. Но я не скажу, кому, извините, но я обещал.***
«Эти южане уже с детства такие, — мрачно размышлял про себя Бреда, ожидая задержавшуюся в классе Сильвию у ворот школы. — Если уже в семь-восемь лет у них такие убеждения, немудрено, что потом они или становятся преступниками, или со страхом их покрывают. Что бы там ни было, никому из мальчишкам даже в голову не пришло, что они могут скрывать важные улики от следствия! И учительница ничем не лучше своих учеников, судя по тому, как мрачно хмурится следователь». — Ну как, внеурочная беседа с Джулией Альтофонте прошла успешно? Сильвия, садясь в авто, раздраженно махнула рукой. — Ничего не знает, ничего подозрительного не замечала, и вообще… Правда, ее действительно что-то беспокоит. — Вы тоже думаете, что убийство на улице Веспри связано с убийством у школы? — поинтересовался Бреда, заводя машину. — Это чувство меня не покидает… Но я не могу разделить причину и следствие. — Давайте отталкиваться от того, что Антонио Рагуза и Джино да Сильва были членами банды Баротти, хоть это и не доказано, но вполне логично, и смерть семьи Родио — это месть за их убийство. — Месть Джузеппе Родио? — А он мог каким-то образом быть ответственным за убийство… Вы в это верите? — Если честно, не очень, — Сильвия откинулась на спинку сидения и сжала виски ладонями. — Да ещё эта тетрадь… — …которая понадобилась Лучо Панареа. Выходит, на него шпионят даже дети, — проворчал Бреда, выезжая с парковки. — Однако, что же могло заинтересовать его в школьных сочинениях, ума не приложу… Какие там были темы? «Я знаю, где прячется дон Арагонезе»? Сильвия криво улыбнулась. Бреда вдруг подумал, что хотел бы когда-нибудь увидеть на её лице более приветливое выражение. — Уверена, что наш пронырливый журналист не знал конкретно, что искал, скорее всего, стрелял наугад; другое дело — как именно он хочет распорядиться полученной информацией. Если, как всегда, вывесит на общее обозрение грязное бельё, прикрываясь радением о благе общества и о рейтингах своей программы — одно дело, а если действует по наводке — другое. — Лучо Панареа всегда ищет, где выгодно, и не факт, что сегодня он играет за ту же команду, что и вчера, — Бреда сбавил скорость на повороте и мельком взглянул на Сильвию. — Так кто же обскакал нашего знаменитого телеглашатая? Какая цель у этого парня? — Уверена, что это был Даниэле Раннизи. Радио «Там-там» в Трапани слушают многие. А о своих целях он и сам, похоже, не имеет никакого понятия, — пробормотала Сильвия. — Кстати, с сегодняшнего дня я буду жить в казарме при комиссариате. Не поможете ли перевезти туда мои вещи? Ого, какие сюрпризы! Что же произошло накануне?***
Прокурор Орионе, конечно, опешил, когда заявившаяся к нему в два часа ночи Сильвия с порога потребовала немедленно переселить её из гостиничного номера. — Но синьора Конти… Что за необходимость? Да ещё в это время… Чем вы недовольны? Терраса, вид на море… Сильвии даже стало его немного жаль: так цепляться за символы спокойствия и уюта может только потерянный, испуганный человек, но тут же подавила в своей душе это нелепое чувство. В конце концов, прокурор Орионе — не какой-то рядовой обыватель, должность обязывает обладать необходимыми качествами и характер иметь железный, а он мечется по кабинету как трусливый кролик. — Почему вы сразу не сообщили мне, что гостиница принадлежит графине Ольге Камастра? Орионе достал из кармана пиджака большой клетчатый платок и промокнул взмокший лоб. — Синьора Конти… В Трапани почти вся недвижимость принадлежит семье Раннизи… Графиня Ольга и её муж — влиятельные, уважаемые люди. Даже Дворец правосудия возведен на их деньги! Что в этом такого? — И комиссариат тоже? Лицо Орионе тут же просветлело. — Нет, здание комиссариата и казармы построены ещё в пятидесятых, и мы… — Я переезжаю туда! — Но синьора Конти… — он вздохнул, как-то боком и нерешительно подошёл к письменному столу и снял трубку. — Сейчас узнаю, есть ли свободные комнаты. …А ведь ещё час назад она и не помышляла о переезде, стояла на восхваляемой всеми, кому не лень, террасе — в теплом халате, с чашкой кофе в руках, любовалась ночным небом. Радио тихо играло милую, спокойную музыку, и Сильвия думала о тщете всего сущего и мимолетности человеческой жизни, как молчащему весь вечер Даниэле Раннизи вдруг вздумалось побеседовать с ней. Как всегда, перед аудиторией. — Радио «Там-там» желает вам приятной ночи, друзья! Надеюсь, вам понравились композиции, которые я нашел для вас. Признаюсь, я опять выбирал их, думая о следователе Сильвии Конти… Ты слышишь меня, ангел мой? Устала сегодня, наверное, вершила правосудие направо и налево? И насколько тебе хорошо работать в нашем городе, Сильвия? Не смущает ли тебя лицемерная поддержка? Нравится ли пожимать руки подлецов? Они заискивают перед тобой, потому что ты — власть, но малейшая ошибка — и они тебя тут же распнут. Ты ходишь по лезвию ножа, Сильвия! Берегись тех, чьи руки ты пожимаешь, они задушат тебя, как только ты упадешь… Кстати, мой фургон сейчас припаркован у кафе-мороженого, не хочешь ли заглянуть на огонёк и поболтать немного? Оригинальность приглашения от Даниэле Сильвия оценила, переоделась и уже через десять минут подходила к аляповато разукрашенному микроавтобусу с антенной на крыше. Едва она приготовилась постучать, как дверь салона отъехала в сторону, и ей широко улыбнулся радиопират собственной персоной. — Ну надо же, как ты быстро! Так не терпелось меня увидеть? — Безумно, — Сильвия смерила его презрительным взглядом. — Не надоело ещё кривляться и трепать языком понапрасну? Даниэле ничуть не смутился, указал на свободное сиденье и отсалютовал ей банкой колы. — Не хочешь выпить чего-нибудь? У меня даже шампанское имеется. Может быть, за знакомство? Сильвия иронично изогнула бровь. — На брудершафт? А смысл? И действительно, с тем же Бредой они до сих пор были на «вы», а Даниэле вел себя так, словно они с ней давние любовники. Развязный тон, шуточки, намеки… Не то, чтобы Сильвию подобное поведение очень уж раздражало, но некое неудобство все же ощущалось. Конечно, парень на это и рассчитывал, но чего все же хочет от неё этот современный корсар в потертых джинсах? Даниэле рассмеялся и придвинулся совсем уж близко, пристально вглядываясь в её лицо. Глаза у него были красивые: миндалевидные, с радужкой зеленоватого оттенка. — Может быть, я уговорю тебя и на эксклюзивное интервью? На «Диана-ТВ» все воспевают мою мачеху, они вряд ли могут оценить тебя по достоинству… Соглашайся, будет забавно! — Я здесь не забавы ради, — Сильвия усмехнулась, и Даниэле с каким-то непонятным восторгом поднес её ладонь к губам. «Надо же, — подумала Сильвия. — И у этого в голове тоже черт знает что творится». — Ты слишком серьёзна, любовь моя! Жизнь — штука весёлая… Жестокая, циничная, но дьявольски весёлая! — Даниэле приобнял ее за плечи и осторожно провел кончиками пальцев по тонкой золотой цепочке у нее на груди. — Только надо уметь жить — именно жить, а не уныло нести на себе груз прошедших дней… Сильвия ловко высвободилась из его объятий. — Сколько тебе лет, Дани? — Двадцать четыре. — Знаешь, лет десять назад я тоже верила в свою неуязвимость. Думала, что все просто и понятно: находишь преступников, обличаешь, предаешь суду. Время показало, что все это — иллюзия. Преступление и последующее за ним наказание теперь воспринимается мной как утопия, недостижимый идеал… Остаётся уповать лишь на суд небесный. Даниэле пожал плечами. — Я всего лишь говорю людям правду, я не заставляю их поступать по справедливости, не рассчитываю, что в ком-либо проснется совесть… Я — реалист, милая. Не думаю, что могу разочароваться в жизни. — Я тоже так считала, но, к несчастью, именно это со мной и произошло. Ты сейчас полагаешь себя прожженным циником, которого ничто не может шокировать и повергнуть в уныние, ты мнишь себя этаким благородным флибустьером, современным капитаном Бладом, плывущим по волнам на фрегате «Там-там» в поисках опасных и захватывающих приключений, но придёт день, когда в душе твоей не будет ни отваги, ни азарта, ни ярости — только жуткая пустота. Именно в этот момент ты поймешь, что вот сейчас тебе все равно и действительно больше нечего терять… — Неужели все может быть хуже, чем есть сейчас? — Даниэле картинно воздел руки к потолку. — Тогда признаю: я ещё не готов к таким испытаниям. Хотя, возможно, я не такой чувствительный… Тоже вариант, ты не находишь? Сильвия вздохнула. — Зачем ты меня все-таки пригласил сюда? Не соблазнять же! Даниэле всплеснул руками и с деланным ужасом воскликнул: — Соблазнять? Такую прекрасную женщину? Здесь? В подобном, совсем неподходящем для любви месте? О, нет, цветок души моей, если бы я хотел тебя соблазнить, то пригласил бы в роскошный номер люкс одного из наших отелей на побережье! Хотя, в принципе, с твоей террасы открывается прекрасный вид… Моя мачеха не зря гордится своим художественным вкусом, да? Ну что ж, стоило признать: Даниэле Раннизи все же удалось вывести её из душевного равновесия. Сама графиня Камастра, говорите, выбирала, где её поселить?***
Комната была маленькой, но в то же время — уютной. Спартанская обстановка: узкая кровать, застеленная клетчатым покрывалом, тёмный полированный шкаф и письменный стол со стулом — только самое необходимое. С улицы доносился скрип качелей и звонкий смех. Сильвия подошла к окну, подняла жалюзи. Внизу, во внутреннем дворе, играли дети, на скамье сидели две мамочки с колясками. — Здесь неплохо, — сказал Бреда. Он занёс её чемоданы в комнату и поставил у шкафа, повесил куртку на спинку стула. — У многих полицейских семьи, и они предпочитают жить здесь. Все-таки в казарме безопаснее. Конечно, здешнее здание не идёт ни в какое сравнение с фортификационными сооружениями в Палермо, но тем не менее, оно вполне надёжно. — Вы тоже здесь проживаете? — Да, через две комнаты от вас, направо. Душевые — в конце коридора, кухня на первом этаже. Выпить кофе не хотите? Сильвия обернулась. Бреда стоял к ней вполоборота и настраивал радиоприемник. — Не откажусь, — она присела на подоконник. — Кстати, у меня вчера ночью состоялся занятный разговор с Даниэле Раннизи. Странный он молодой человек, очень странный. — Безбашенный, — согласился с ней Бреда. — Другого бы на его месте давно прищучили, но отец, Альдо Раннизи, смотрит на его выходки сквозь пальцы. Графиня же пасынка просто игнорирует, словно не о её связях с криминалом он кричит на всех углах. Порой мне даже кажется, это какой-то дурацкий спектакль. В этой паучьей норе вообще нельзя быть ни в чем уверенным. Так вы думаете, тетрадь Нино Родио у него? — А на волнах радиостанции «Там-там» сегодня литературные чтения! — неожиданно ворвался в комнату голос Даниэле. — У меня в гостях юный поклонник детективного жанра, и он хочет представить слушателям отрывок из своего первого романа! Прошу вас, молодое дарование, начинайте! — Вот ублюдок! — возмущенно воскликнул Бреда. — Ребенка втянул в свои авантюры! Сильвия была с ним абсолютно согласна.***
Голос мальчика она не узнала, по-видимому, Даниэле использовал модулятор, но гостем программы мог быть только Маттео Верде. — Я люблю тайны. Их всегда весело разгадывать. Мои друзья тоже любят тайны, но не так, как я. Мама говорит, что не все тайны надо разгадывать. Она считает, что о многом лучше не знать, потому что чем меньше знаешь, тем лучше спишь. Но я так не думаю. Все тайное рано или поздно становится явным. Хотя порой бывает так, что ты сначала не понимаешь, что перед тобой — тайна, но потом происходит кое-что, и ты начинаешь смотреть на знакомое и понятное другими глазами. Я хотел бы рассказать вам именно о таком случае… — Прекрасно, прекрасно, — рассмеялся Даниэле. — Вы умеете заинтриговать слушателя, дорогой друг! Но хорошенького понемножку, думаю, поклонники вашего таланта всенепременно захотят узнать, с какой же тайной вы все-таки столкнулись, и как произошедшее повлияло на вас… Потом, все потом! — Интересно, — хмыкнул Бреда. — Кому предназначены эти намеки? Неужели Нино действительно влез, куда его не просили? Любопытство до добра его точно не довело. — И о Нино ли идёт речь… Даже если и так, к чему был показательный расстрел у ворот школы? Есть и другие способы заставить замолчать… — Сильвия запнулась, пытаясь сформулировать мелькнувшую мысль. — Впрочем, с чего мы взяли, что это реальные события? Почему преступник должен опасаться детских выдумок? Бреда нахмурился. — Думаете, этот Раннизи также стреляет вслепую, а на самом деле бродит в таких же потемках, как и мы? Пытается спровоцировать кого-то? — Не знаю, зачем ему это, — призналась Сильвия. — Может, нанесем нашему корсару визит без приглашения? — Идемте. Не составит особого труда определить его местоположение. Бреда послушно набросил на плечи куртку и направился к выходу. Сильвия сжалилась над ним. — Все-таки сначала выпьем кофе.***
Впрочем, искать Даниэле Раннизи не пришлось: через два квартала от комиссариата нужный им фургон просигналил со стоянки у здания, в котором не так давно ещё располагалась телестудия. — Ну что ж, игры пока не закончились, — Бреда, паркуясь, мельком взглянул на Сильвию. — Видимо, богатенькому мальчику совсем нечем заняться! К его досаде Сильвия отчего-то вполне добродушно рассмеялась и помахала рукой вылезшему из кабины Даниэле. Черт побери! Что за дела? Неужели непреклонная следователь вдруг прониклась симпатией к никчемному бездельнику, которому вздумалось развлекаться? — Разве этот тип не препятствует расследованию? — Бреда недоуменно посмотрел на Сильвию. Помнится, всего пару часов он хотел перемен в облике этой железной дамы, но такие перемены были слишком разительными. Какое-то непозволительное легкомыслие со стороны синьоры Конти в отношении молодого Раннизи… — Не сказала бы, — весело заметила Сильвия. — Пойдемте, пообщаемся. Не сомневаюсь, Даниэле есть чем с нами поделиться. Впрочем, через мгновение её лицо приобрело знакомое холодное выражение. На парковке, помимо обшарпанного «фрегата» «Там-там» почти не было машин, кроме двух малолитражек, сиротливо жавшихся к ограждению. Полуденное солнце сверкало в стеклах покинутого здания телестудии. Насколько Бреда знал, с тех пор, как «Диана-ТВ» переехала в новое здание на побережье, эта мрачная бетонная коробка пустовала, потому что графиня Ольга Камастра так и не решила, снести её или пока повременить. «Немудрено, что наш радиопират здесь ошивается, — подумал Бреда. — Удобное расположение, ничего не скажешь!» — Смотрю, сегодня королеву сопровождает её верный рыцарь, — Даниэле открыл дверь, посторонился, пропуская их в фургон. — Чем могу служить? — У нас появились к тебе вопросы, — сообщила Сильвия. — После сегодняшнего эфира они просто не могли не появиться. Даниэле счастливо улыбнулся и поднял руки вверх, затем завел их за голову и лениво плюхнулся на сиденье. — Вы, конечно, могли меня официально вызвать для дачи показаний, как положено, да? Но к чему эти церемонии, дорогая? Сдаюсь, сдаюсь, прекрасная Сильвия. Даже каюсь: я все сделал специально, лишь бы до кое-кого дошло, что не все так просто в этой жизни. Определённо, шут из младшего Раннизи вышел отменный. — И этот кое-кто — твоя мачеха, я не ошибся? — Вы очень сообразительны, вице-комиссар, — в голосе Даниэле звучала неприкрытая издевка. — Удивляюсь, как это вы до сих пор не нашли ни убийцу Розарио Гранккьо, ни палача Антонио Рагузы и его друга… Это ведь один и тот же человек, вы в курсе? — У тебя есть доказательства, Дани? — мягко (излишне мягко, по мнению Бреды) произнесла Сильвия. — Или ты так и будешь огульно обвинять синьору графиню? — Ты вовлек в свои дела ребёнка… — угрожающе начал Бреда, но Даниэле перебил его. — Какого ребенка? Когда? Это вы про мою шутку с «детективной историей»? Так это я сам придумал, сам прочёл. Только забавы ради! — И тетрадь Нино Родио — тоже выдумка? На самом деле его одноклассник Маттео Верде ничего тебе не отдавал? — Не выдумка, — признался Даниэле. — Хотите ознакомиться с творчеством покойного? Извольте. Только нет там ничего такого… чего бы я не знал. Вынужденные меры, понимаете. Хотелось щелкнуть по носу Лучо Панареа, ненавижу прихвостней! Даниэле достал из кучи журналов на полу тетрадь с гоночными автомобилями на обложке. — Страницы оттуда я не вырывал, — предупредил он Сильвию. — Можете сверить. Почерк у Нино вполне разборчивый, кстати. Бреда наклонился, взглянул через плечо Сильвии, быстро перелистывавшей страницы. Школьные сочинения на совершенно обычные темы. «Моя семья», «Любимые книги», «Друзья», «О чем я мечтаю»… Вот черт! — Зачем? — Сильвия бросила на Раннизи такой ледяной взгляд, что Бреда поежился от холода. — Чего ты этим добился? На губах у Даниэле заиграла отвратительная, ядовитая улыбка, и мозг Бреды пронзила мысль, что парень далеко не тот надоедливый раздолбай, каким его все привыкли считать. — Гнойники. Надо. Вскрывать, — медленно и веско произнёс Даниэле. — Вы же были вчера на похоронах? Ничто не смутило? «Еще один член семьи Родио». Какая верная формулировка, Нино! Конфликт трех поколений — это не просто рядовые разборки, никому мало не покажется! А ведь Бреда до последнего надеялся, что полномасштабной войны удастся избежать…***
На самом деле, если бы Сильвию попросили рассказать о похоронах Марчеллы Родио и ее сына, то все, что она смогла бы вспомнить, это невыносимую жару, слепящий солнечный свет, море цветов и огромную толпу народа. У часовни, казалось, собрался весь город: тут были ученики начальной школы, учителя, все неравнодушные жители Трапани, решившие проститься с невинно убиенным ребёнком и его матерью, а также (куда же без них) важные шишки, вроде мэра Рамбалдо и депутата Монтеверде, который даже прервал все свои дела и вернулся на Сицилию. В часовню Сильвия не пошла; когда процессия, наконец, двинулась к кладбищу, она уже сидела в машине рядом с Бредой, непрерывно щелкающим фотоаппаратом, и, казалось, наблюдала за происходящим, но, видит бог, анализировать была не в силах — мозг совсем отказывался работать… Взгляд, сколько бы она его не отводила, постоянно возвращался к маленькому белому гробику, который одноклассники Нино несли на плечах. Джузеппе Родио с абсолютно ничего не выражающим лицом шел следом за ними. От приторного цветочного аромата свербило в носу. Лучо Панареа стоял в стороне и время от времени вылавливал кого-то в толпе, тыкал в лицо микрофоном, но, похоже, никто так и не согласился на интервью: все отворачивались и делали вид, что репортера вовсе и не заметили. Графиня Ольга Камастра в роскошном траурном наряде — вылитая особа королевской крови — шла под руку с мужем и беспрерывно промокала платком глаза. — Вот он, рядом с Сарой Гранккьо, — наклонившись к её уху, шепнул Бреда. — Надзарено Марчиано собственной персоной. Нуццо, высокий плотный мужчина средних лет, вдруг ускорил шаг, догнал Джузеппе, похлопал его по плечу, о чем-то спросил. Тот покачал головой, и Нуццо вернулся к затянутой в глухое чёрное платье мертвенно-бледной Саре. Девушка, казалось, вот-вот лишится чувств: она едва переставляла ноги, спотыкалась, цеплялась за рукав пиджака Нуццо, а взгляд был буквально прикован к гробам. — Тут что-то неладно, — озвучил ее собственные мысли Бреда.***
Телевизор Ливоти принес новый, цветной, и нужды колотить аппарат уже не было, хотя Бреде очень хотелось: без помех на экране лощеная рожа ведущего казалась еще более отвратительной. — Сегодня весь город сплотился у гроба маленького Нино и его бедной мамы, — со скорбной миной вещал Лучо Панареа. — Власти доказали важность подлинных ценностей нашего общества. Горстка преступников не сможет замарать честь города! Мы выстоим благодаря нашей уверенности в себе! Прокурор Орионе заверил всех, что это дело будет взято под особый контроль. Ходом расследования руководит синьора Сильвия Конти, которая уже месяц безуспешно старается раскрыть убийство Розарио Гранккьо… — Будь уверен, они с нас шкуру мелкой стружкой снимут, — вздохнул Ливоти. — Но это если мы под кого не следует копать начнем. А так — пошумят, руками помашут и забудут. «Подлинные ценности», как же! Найди им банду Баротти, а? — У них клеймо на лбу? Татуировки на лице? Иначе как я должен определять принадлежность людей к этой ОПГ? — съязвил Бреда. — Мы прочесали все окрестности, гаражи и доки — если у них и есть база, она явно передвижная. Бухгалтерию они не ведут, робингудствуют по старинке. Друг за друга стоят горой, раз за столько лет никто ни на кого не настучал. К тому же после убийства Нино Родио они затаились, возможно, даже поборами перестали заниматься. Теперь приходится только ждать, чтобы кто-то совершил неосторожный поступок. — Новое убийство? — поддел его Ливоти и снял трубку тренькнувшего телефона. — Инспектор Витторио Ливоти слушает. Понятно, выезжаем. — Он вернул трубку на место и прочистил горло. — Новое убийство. Я был прав.***
Сильвия осторожно выбралась из автомобиля, раскрыла зонт и в который раз подумала, что неплохо бы иметь при себе сменную обувь, пусть даже какие-нибудь простенькие парусиновые туфли, потому что в Трапани ей приходилось в основном бродить по песку, гравию и грязи, и любимые лакированные шпильки явно держались из последних сил. — Осторожнее, тут лужа, — Бреда протянул ей руку. — Льет как из ведра, ужасно скользко. — Он указал на остов заброшенного здания. — Тело там, внутри. — Кто его нашел? — Был анонимный звонок с автомата неподалеку, мол, на побережье, у бывшего консервного завода, слышны выстрелы. Наряд прибыл и обнаружил труп. …Джузеппе Родио лежал в паре шагов от входа, на спине, подогнув под себя ноги: седые пряди прилипли к развороченной правой глазнице, в уголке рта запеклась тонкая струйка крови, белая рубашка была вся в темно-красных пятнах и дырах от изрешетивших тело пуль. Рядом лежал пистолет. Сильвии убитый Джузеппе Родио напомнил сломанную марионетку. …Когда они шли назад к машине, ливень уже закончился, и лучи солнца пробивались сквозь тучи. Море посветлело, и волны бились о скалистый берег. — Видимо, синьор Родио сам решил разобраться с убийцами своей семьи. Интересно, на что он рассчитывал? — На то, что он сам покарает преступника, — вздохнула Сильвия. — Не уверена, правда, что он знал, кто виноват, когда мы его допрашивали, но некто хорошо информированный, должно быть, успешно его просветил, а также сообщил, где можно найти злодея. — Она нервно рассмеялась, увидев подъезжающий фургон с логотипом «Диана-ТВ». — Лучо Панареа почему-то припозднился. Хотите дать интервью и покаяться в собственной профнепригодности? Бреда в ответ только хмыкнул и открыл перед ней дверцу автомобиля.***
Кровать, хоть на вид и казалась неказистой, тем не менее, была вполне удобной. Вернувшись из душа, Сильвия залезла под одеяло с кружкой травяного чая и по привычке включила радио. Из динамика послышался смех Даниэле Раннизи. — А в городе-то не скучно! Кто ведёт подсчет убийствам? Кто хочет поучаствовать в охоте на бездушных монстров? Вы же знаете, друзья мои, что однажды убивший лишается своей бессмертной души… — А вот твоя душа — потёмки, Дани, — вздохнула Сильвия. Она опустила тяжёлую голову на подушку, закрыла глаза и тут же провалилась в сон. …Цветов было так много, что она задыхалась. Сильвия лежала прямо на холодной, стылой земле, а кто-то сыпал цветы ей на лицо, и она пыталась убрать эти одуряюще пахнущие бутоны роз, чтобы сделать хотя бы глоток свежего воздуха. Ночное небо вспыхивало разноцветными огнями фейерверков. — Королева! Мы чествуем королеву! Да здравствует королева! — оглушающе скандировала толпа под залпы хлопушек. Сильвия пыталась крикнуть, чтобы они прекратили её душить, но рот не открывался, и силы постепенно покидали её; ещё мгновение — и она будет похоронена под тоннами растений… — Да здравствует королева Сильвия! Сильвия! …Она села в кровати, в первый момент радостная от того, что цветы ей лишь приснились, но крики толпы по-прежнему раздавались в её голове. — Сильвия! Синьора Конти! Проснитесь! О Боже! Это ведь наяву в дверь стучат и её зовут… Кажется, вице-комиссар. Сильвия слезла с кровати, поискала взглядом халат, потом махнула рукой, завернулась в покрывало и приоткрыла дверь, надеясь, что Бреда не будет слишком внимательно рассматривать её опухшее от сна лицо. — Простите, я не хотел вас будить, но комиссар сказал, что вы непременно должны поехать. Он не смог до вас дозвониться, и отправил меня в казарму. Я на дежурстве, и… — Он качнул головой. — Вы не возражаете? — Что случилось? — Сильвия поежилась от сквозняка и отошла в сторону, пропуская Бреду в комнату. — Куда ехать? — В больницу, — Бреда без колебаний сел на разобранную кровать и схватил телефон, набирая номер. — Туда десять минут назад привезли Нуццо. Говорят, у него дома был пожар… И ещё он ранен. — Да, конечно, — Сильвия достала из шкафа юбку, свитер и чулки, быстро переоделась в импровизированной кабинке из дверцы и накинутой на неё простыни, пока Бреда о чем-то спорил по телефону, убеждая, по-видимому, главного врача в необходимости визита полиции. — А что Сара? Она ведь тоже жила в этом доме? — Не знаю, — Бреда явно был сильно встревожен. — О ней никакой информации нет, пожарные разбирают завалы. Сильвия посмотрела в зеркальную дверцу: ладно, и без косметики сойдет, но привести себя в порядок все же надо, а то волосы дыбом стоят, и лицо помятое… — Подождите меня в машине, хорошо? Через пару минут буду.