Самый теплый танец под дождем

Я сжёг свои слабые стороны. Я утопил всё, что могло мне помешать, но у меня паранойя

Одиноко.Дома холодно, зябко.Бесчувственный ветер пробирает до мозга костей, не оставляя выбора согреться или спрятаться.Нагнетающая темнота давит на голову, зажимая в тиски, душит горло, перекрывает дыхание.Сердце стучит слишком медленно, слишком гулко, слишком отрешенно, из-за чего становится тяжело перемещаться, трудно осознавать, что происходит вокруг.В комнате пахнет сыростью после проливного дождя.Никакой свежести, никакого прилива кислорода, лишь мокрый воздух, оседающий на стенках легких, сушит горло.Лицо щипет от слез.Я давно уже не плачу, но длинные струйки все еще бегло стекают по щекам.Мне страшно.Жутко.За окном воет ветер, стучит, создавая ощущение, что в мою спальню все время кто-то хочет войти.Надоедливо ломится в дверь, угрожая расправой.Сижу у подножия кровати, поджав под себя ноги, дрожу.Душу сковывают, рвут на части, черти пляшут внутри.Они пляшут вокруг.Они повсюду.Смертельно. Мир, будто прекратил существовать, и никто не сможет подать мне руку помощи, все заняты своими делами.Никого не осталось.Мне некуда укрыться, убежать, а я хочу, я рвусь наружу, я пытаюсь снять невидимые кандалы с рук, я хочу дышать.Бессоница не дает покоя, я не могу спать третий день, я не беру ни куска в рот, потому что все кажется мне отравленным, не моим, пластмассово-глупым, пустым.Кожа отдает в матово-белесые цвета, губы на их фоне кажутся кровяно-бордовыми, брови и волосы, вьющиеся ранее в локоны, еще чернее.Глаза стеклянные, будто лед, застывший в глубоком пучинном, сине-сером озере.Словно из меня выселили оставшиеся чувства, не тронув отчаяние, панику и хандру.Транквилизаторы кончились.Паранойя взяла свое.Беспричинно жутко, я тону в собственном сознании. Кто-то стучит, или мне снова кажется? Может, это папа? Вдруг он вернется за мной? А что, если там, за той деревянной дверью, убийца? Голоса.Голоса.Голоса.Они повсюду.Они не дают мне покоя, не дают мне выбора, не дают мне ничего, лишь вселяют семена страха и панических атак, новые слезы, чувствующиеся во рту горечью, смешиваются с кровью на губах, жгут.Теряю счет во времени, не слежу за числом, не посещаю в универ, не разговариваю с подругой, в доме которой я живу, изредка отвечаю на звонки, дабы кто-то удостоверился, что я все еще жива.Отказываюсь от препаратов, они бесполезны.Как только перестану их принимать — все возвращается на свои круги, новая волна окатывает меня с ног до головы. Громкая трель телефона разрезает кошмарную тишину, я вздрагиваю, ежась.С места не ухожу, укладывая голову на колени, продолжаю слушать рингтон.С минуту все замолкает, но через некоторое время опять начинает трезвонить.Голова понимает, что я не могу сидеть так вечно, я попросту занимаюсь самоедством, я в безвыходном положении.Мне нужны люди, которые смогли бы меня поддержать, которые бы прочистили мне мозг, подняли с пола и отряхнули.Но тут каждый сам за себя.Никто кроме самого себя не вытащит тебя из этого омута. Кое-как на дрожащих ногах встаю, опираясь об кровать.Холод из-за открытых окон, превратил комнату в сущую Арктику.Не удивлюсь потом, если я простыла в придачу с осожнениями.В одних трусах и растянутой майке навряд ли можно спастись от лютого мороза за окном, плавно переходящего в март.Сглатываю засохшие слюни, шумно выдыхая, отчего грудную клетку сдавливает давлением откуда-то изнутри.Судорожно осторожно поднимаю телефон с пола, падая на спину, приземляюсь на застеленную кровать.Наверное, странно сидеть тут трое суток, голодая, при всем при том, что постель даже не тронута.Выглядит жутко. Провожу пальцем по сенсорному экрану, принимая вызов от абонента, имя которого я даже не удосуживаюсь разглядеть.Мельком замечаю, что на часах около полуночи.Прислоняю дисплей к уху, прикрывая глаза.Снова какие-то возгласы, но они доносятся не из телефона, они в моей голове.По сути, мне никто и не звонил.Никакой трели не было.Это видение, это наваждение, ничего не было.В доме по-прежнему тихо.Я одна, но выйти я так и не решусь.Вдруг там за дверью то, чего я боюсь больше всего на свете? Зажмуриваю глаза до появления разноцветных фосфенов, огоньков, мигающих в разных областях моей головы.Все вокруг темнеет, закручиваясь в единый водовород, воронку, утаскивает меня за собой, будто в Преисподню, но я лишь окунаюсь в самое ужасное событие в моей жизни.Предательство любимого человека.Папа.Помнится тот самый вечер.Меня трясет. — Проваливай! Ты предал нас! Я доверяла тебе! — кричу, срывая голос.Слезы произвольно скатываются по щекам, утекая вниз по шее, под футболку.В груди все сжимается, нити души беспощадно рвутся на мельчайшие частицы, я не могу терпеть, я кричу во все горло, закашливаясь.Больно.До одури. — Как ты мог? Пап, скажи, как ты мог? Зачем? К чему все это, если ты изначально знал, что тебе не нужна семья, тебе не нужны ни мы, ни наша преданность и любовь! Я любила тебя всем сердцем, а сейчас ты просто берешь и рушишь то, что мы все вместе так трепетно строили? Я ненавижу тебя! — тычу указательным пальцем в крепкую грудь, выражая глазами, как можно больше презрения, ненависти и отчаяния.Я хочу, чтобы он почувствовал ту же боль. — Запомни раз и навсегда, даже когда ты будешь прозябать в самом, что ни на есть Богом забытом месте, ни я, ни мама, ни Ника (сестра Киры) — не придем на помощь.Ты теперь один.Сам по себе, — выплевываю эти слова ему в лицо, с силой толкая в грудь, в темпе выбегаю на улицу. Всю свою жизнь, я думала, что мой отец — самый лучший мужчина, на которого я буду равняться.Он был для меня эталоном мужественности, любви, веры и справедливости.Глупый, глупый стереотип.Я знала, что он не такой.Я ошиблась.Я дико ошиблась во всем.Получается так, что все мои секреты, все мои переживания и душевные терзания ушли попросту в стол.Я пропала.Мы пропали. Через две недели я меняю свою фамилию на фамилию матери и официально становлюсь Жуковой Кирой Викторовной.Новая я.Новая жизнь.Новая семья, состоящая из меня, сестры и матери.Но вскоре нас остается только двое постольку, поскольку Ника уезжает учиться за границу в надежде получить отличное образование и не возвращаться в это гнилое местечко.Не возвращаться к нам. — Кира, меняйся. Кира, не глупи.Кира, проснись, наконец, и возьмись за голову, — твердит жесткий голос матери, очередно отчитывающей меня за какую-то провинность.Но передо мной появляется ее отчетливый образ, который не состыковывается с нынешнем образом моей матери.Она бледна, как никогда раньше.Истощала настолько, что на коже появились предельно заметные глубокие морщины.Куда делась вся ее красота? Где же моя мамочка? Вид чересчур болезненный.Я, будто теряю ее.Кричу.Снова срываю свой голос. Распахиваю глаза только под утро в холодном поту.Неужели я уснула и смогла проспать дольше, чем час? Судорожно сглатываю, опираясь на локти, сжимая ладони в кулаки.Кожа липкая, неприятно мокрая.Мне снился кошмар, который преследует меня каждый раз, когда я забываю выпить препараты.Но относительно недавно я произвольно высыпала тюбик круглых белых таблеток в унитаз.Мне не нужно это.Я хочу начать заново.Я хочу научиться жить без своего предателя.Пошел он к черту! Но сон зверский.Какой раз мне снится мама? Моя больная мама, которая не похожа сама на себя.По коже неприятно проходят мурашки от одной только мысли, что ей может быть плохо .Но я все исправлю.Обещаю. Дыхание сбито, грудная клетка то и дело скачет вверх и вниз.Поджимаю губы, дотрагиваясь до своего лба.Телефон, который я держала в руке, все еще работал, несмотря на то, что оставалось меньше пяти процентов заряда.Стрелка близилась к пол-пятому утра, а это означало, что в восемь ровно я должна,как штык быть в универе, который я, под предлогом отчисления, пропускала уже третий день подряд.Голова медленно начинает гудеть, а вчерашней хандры, как и не было.Это и к лучшему.Заметив, что до будильника мне осталось чуть меньше, чем полтора часа, я пытаюсь уснуть еще на немного, накрывшись одеялом. Мне нужно прийти в себя.Я должна двигаться дальше, а пока проваливаюсь ненадолго в неглубокую дрему, тихо посапывая. Просыпаюсь буквально за две минуты до звонка, потирая усталые, заспанные глаза.Поднимаюсь с постели, шатаясь, впервые за некоторое время осмеливаюсь повернуть дверную ручку и выйти в темный, но просторный коридор с автоматическим датчиком движений, который позволяет зажечь свет от начала лестницы, ведущей вниз, до самого конца комнат на втором этаже.Вдыхаю свежий аромат каких-то цветов, вхожу в ванную.Внешний вид оставляет желать лучшего, поэтому поспешно причесываю запутанные волосы в сплошную копну.По-смертельному бледное лицо слегка румяню, придавая здоровый оттенок.Стеклянные глаза никуда не денешь, но хотя бы обрамить их черной тушью не помешает.Плюс-минус пятнадцать минут марафета, и я выгляжу почти, как огурчик.Жаль только, что мое тело так не считает.Я стала намного слабее за каких-то мизерных семьдесят два часа пребывания в промозглой холодной спальне.Мне нужно поесть, или хотя бы залить в себя чего-нибудь горячего и согревающего.Думаю «Колдрекс» от простуды в самый раз.Обтягивающие черные джинсы и безразмерный темно-бордовый свитер — мои верные друзья после футболок. Спускаюсь на первый этаж, следуя на кухню.Маша дома не появляется, по-моему, со вчера.Замечаю на столешнице несколько записок одним и тем же почерком.Записки от подруги гласят:«Кирочка, если ты все-таки спустишься, прошу тебя поешь и позвони мне.Я буду ждать, „, следующая же гласит, что ‚Навряд ли я смогу вытянуть тебя или чем-то помочь, но если удосужишься выйти — позвони.Пожалуйста, ‚, последняя, видимо, сегодняшняя, написано более небрежно, чем все остальные, даже чересчур:‚Кира, я у Мирона, сразу от него мы едем в универ.Позвони мне.Иначе я вытащу тебя из этой треклятой спальни и потащу в паб, дабы ты, наконец, развеялась.Понимаю, что все это очень тяжело, но имей совесть, мне плохо без тебя и слишком тебя не хватает.Вылазь из-под одеяла и шуруй в институт.Я буду ждать, моя депрессивная особа.Постскриптум: сегодня будет весело, ‚.Чего и следовало ожидать.Зная Машу, я с уверенностью могу сказать, что люблю ее однозначно и беспринципно.Она навестила меня один раз, но больше не заходила, только потому что я искренне попросила оставить меня одну, я бы справилась.И вот, я почти оправившаяся стою у кухонной тумбы, разглядывая кучу бумажек, которые так бережливо были оставлены для меня. Еле заметно улыбаюсь, попивая из кружки цитрусовое лекарство, направляюсь в прихожую. Через полчаса я оказываюсь на нужной мне остановке, от которой протоптана дорожка прямиком ко входу в универ.Бегло поднимаюсь по мраморной лестнице, открывая тяжелую дверь.Внутри тепло и шумно.Кто-то слишком громко смеется, кто-то без конца скандирует победный слоган баскетбольной команды ‚Сокол‘.Ну, а как раз-таки вся эта шайка-лейка во главе с капитаном Суворовым, стоит на пандус выше, громогласно присвистывая и без конца расписываясь в разноцветных блокнотах первокурсниц.Неожиданно всхлипываю, полуоборачиваясь на своего одногруппника, подлетевшего со стороны.Николай, собственной персоной, приобнимает меня за плечо, обнажая оскал зубов.Я равнодушно выдыхаю, продолжая прятать телефон в сумку-рюкзак. — Доброе утречко, милая, — этот полудурок ластится, как кот на мартовском солнышке, только вот я та еще овчарка.Какого черта ему нужно? — Чего тебе, Свиридов? — почти рычу, раздраженно закатывая глаза.Брюнет выпрямляется во весь рост, расплываясь легкой ухмылкой. — Если ты опять решил позвать меня благоприятно провести с тобой время, то прости — определенно — нет, — натаскиваю рюкзак на спину, мельтеша глазами по просторному холлу в поисках подруги, которая тут, как тут заходит под руку с изумительной красоты шатеном, более известным, как Мирон, все тот же, что учится на параллельном потоке третьего курса.Они о чем-то увлеченно беседуют, смеются, пока Коля Свиридов, по совместительству, мой неудавшийся ухажер, втирает мне что-то про баскетбол на сегодняшней физ-ре.Не вникаю в его слова, внимательно выслеживая направление Цинковой.Подруга, будто почувствовав мой пристальный взгляд на себе, поднимает большие, со смешинкой, глаза на меня, раскрывая рот в немом ‚о‘.Я улыбаюсь, делая шаг навстречу подруге, через минуту оказываясь в цепких объятиях Маши.Николай, теряя надежды на полноценный разговор, покидает нашу компанию под внимательным взгялядом ухажера Марии. — Ты все-таки вернулась! Все в порядке, Кир? — ноты волнения проскальзывают в ее голосе, на что я подношу палец к ее рту, вынуждая ее замолчать. — Все хорошо, не будем об этом, — улыбаюсь, прижимая ее еще раз к себе.Поднимаю глаза чуть выше, встречаясь взглядом с болотно-изумрудными глазами Мирона, который непринужденно наблюдает за нами. — Привет, — здороваюсь, на что тот улыбается в ответ. — Что ж, — парень решает прервать нашу идиллию, положа большую ладонь на хрупкое плечо Цинковой. — Я погнал к ребятам в зал, а то братья-Гримм меня уже, наверняка, заждались, — снова проскальзывает козырная ухмылка, после чего двухметровый шатен растворяется в толпе студентов.Неосознанно хмурюсь, поворачиваясь к Маше, которая окрылена чувством любви — по ней это сразу видно.Трепещет аж. — Братья-Гримм? — решаюсь переспросить я, усмехаясь, оторвав подругу от лицезрения невидимой точки в воздухе.Приятельница берет меня под руку, уводя к лестнице на верхний этаж, по пути начиная рассказывать. — Увидишь! — насмешливо хмурится.Черт! Что-то мне подсказывает, что к этому причастен один персонаж по имени Незборецкий Кирилл. А я же совсем и забыла про этого блондина, пассия которого целенаправленно испортила наше вымышленное ‚свидание‘.Признаюсь честно, было неприятно.Хотела бы я с удовольствием выцарапать глаза этой курице.Пусть отправляется на трассу, полезнее будет.После того вечера, как раз-таки и случилась первая паническая атака.А сейчас и вовсе из головы вылетело, что в мире существует какой-то там Кирилл Незборецкий, что так чувственно целовал меня в Парке Горького в это воскресенье.А теперь, главный вопрос — что он делает снова тут? Кажется, я начинаю догадываться, о чем мне заливал Свиридов, говоря про баскетбол.Недоуменно повожу бровью, мельком пробегаясь по толпе студентов, которые о чём-то больно увлеченно рассуждают.Маша продолжает улыбаться, сопровождая все это дело монотонным монологом и отличной мимикой. Поднимаемся по лестнице на второй этаж, где расположился спорткомплекс, где обычно у нас скучно проходит физ-ра, но в этот раз мои одногруппники что-то больно шумные и громогласные.Что там такое, что даже наша староста решила напялить ярко-розовые лосины в обтяжку, вместо очередных бесформенных спортивных штанов? Тяну на себя матовую дверь раздевалки, откуда меня тут же обдает неприятным смешанным запахом различных духов, дезодаранта и прочей чепухи, которой пользуется свита самой популярной девушки, проще говоря, свободной задницы на курсе, Романенко Юлии.Устало оглядываюсь в поиске свободного шкафчика, кидая сумку на лавочку.Да они что там, с ума посходили? Впервые за учебный год я вижу столько до одури коротких шорт и лосин рядом с собой.Я, конечно, догадываюсь, что за дверью раздевалки в самом спортзале нас ожидает весьма привлекательный тип, но, черт возьми, неужели так много шлюх в моей группе? Лениво стягиваю свитер, заменяя его темно-болотной футболкой, оголяющую часть моего живота, как обычно и было.Запихиваю все свои вещи в железный шкафчик, смело выходя за Цинковой, которая, наконец, заблагорассудила замолчать. ‚Ну коне-е-ечно!‘ — думается мне, когда прямо передо мной открывается изумительный вид, как сам, чтоб его, Незборецкий придерживает за талию двоих высоких брюнеток, на которых и одежды-то таковой нет.Маша с разинутым ртом поворачивается ко мне, незаметно указывая пальцем на Кирилла, который, судя по всему, оторвался от вылизывания десен и теперь оглядывает площадку в поисках новых жертв.Хмурюсь, отводя подругу в сторону, усаживаясь на лавочку.Внутри меня, будто все переворачивается, скручивается в толстый жгут, но, черт, я не должна смотреть на него! Не должна! Пытаюсь держаться, как можно непринужденней, отводя взгляд в сторону, зацикливаясь на больно интересных шнурках моих кроссовок.Хаотично размахиваю мысками, опираясь ладонями о доску лавчоки.Неожиданный громкий свист заставляет меня вздрогнуть, подняв голову.Рот произвольно приоткрывается, когда глазами я встречаюсь с серо-голубыми омутами, что активно прожигают во мне дыру.Воздух, будто перекрыт, в горле пересыхает, сковывая все органы внутри меня.Высокий блондинистый парень прямым, размеренным шагом направляется ко мне, растекаясь в слащавой язвительной улыбке. Позади раздается шепот, а толпа окончательно взрывается, когда Кирилл протягивает мне свою руку, кротким кивком указывая на дверь.Чувствую, как глазами мою спину буравит вся свита Романенко.Да они же на меня набросятся, как голодные шакалы.Что же ты творишь, Незборецкий? — Чего уставились? — неожиданно для всех Кирилл разворачивается, расправляя руки по обе стороны, обращаясь грубым тоном к ребятам.Мельком примечаю его брата, Максима, что насмешливо разглядывает всех, кто тут есть, уже под руку с какой-то новой девчонкой, точно не учащейся здесь.Потом разберусь, если понадобится. — Пошли, надо поговорить, — парень возвращается ко мне, шумно выдыхая.Тревожно оглядываюсь на Машу, но получив одобрительный кивок, кладу свою руку в горячую ладонь Незборецкого.Какого черта он вообще тут забыл? Пусть только не говорит, что меня, когда я спрошу у него идентичный вопрос. Под возмущенные взгляды, мы скрываемся за пределами зала, выходя в пустое фойе, где царит немая тишина.Все давно на парах.Кирилл самодовольно хмыкает, усаживая меня на лавочку, а сам встает напротив, заправляя руки в передние карманы светло-серых спортивных штанов.Ненароком пробегаюсь взглядом по его статному, высокому телу, цепляясь взглядом за разбитые костяшки на правой руке.Дрался? — Ну и? — не выдерживаю нагнетающей тишины я, скрещивая руки на груди.Серебристые с лагунным отливом глаза направляются прямиком на меня, заставляя поежиться.Разбитых губ касается похотливая ухмылка, которая вводит меня в ступор.Упираюсь спиной впритык к стене, продолжая следить за всеми действиями парня.Комок обиды все еще засел у меня в горле, вспоминая неудавшийся вечер, но еще неприятнее вспоминать последствия от накопившихся эмоций. — Ты обижаешься на меня? — его голос до одури превращается в неузнаваемый, такое чувство, что едва скрываемое нетерпение просачивается сквозь зубы.Свожу брови на переносице, где тут же залегает неглубокая морщинка. — Кхм, — прокашливаюсь, утирая нос. — За что? — чуть склонив голову, вопрошаю я.Внутри просыпается какое-то невесомое чувство азарта, мне становится интересно, чего все-таки он от меня хочет.Бедром ощущаю вибрацию телефона, на котором довольно-таки удобно сижу. — Ну, не знаю, — посмеивается, усаживаясь рядом со мной.Закидывает голову к стенке, затылком упираясь в деревянные поручни. — Разве ты совсем не расстроилась из-за того, что наше свидание так гнусно закончилось? — да он смеется! Он в действительности театрально мотает головой, негромко растягивая слова. — Я? — заливаюсь кротким смешком, хлопая себя по коленям. — Думаешь, мне есть дело до тех, кого ты трахаешь, включая твою очаровательную, — показываю кавычки указательными и средними пальцами на обеих руках. –…пассию.Ха-ха, смешно, — наигранно издаю сарказтический смех, поднимаясь с места.Когда поворачиваюсь лицом к Кириллу, замечаю его удивленную физиономию с слегка приоткрытым ртом. — Ну, во-первых, — он тоже встает, становясь напротив меня. — Никого я не трахаю.А, во-вторых, с Крис мы давно расстались, если тебе вдруг стало интересно, — усмехается, прищуривая глаза. — Кому-кому, а мне точно неинтересно, — после моих слов его лицо принимает какой-то серьезный вид, что заставляет меня остановиться, но продолжать крутить в руках только что звонивший телефон.Кирилл вытаскивает руки из карманов штанов, озираясь по сторонам.Выгибаю одну бровь, следя за каждым его действием.Что он собирается сделать? Шаг.Еще один шаг ко мне.Зарывается пальцами в мои волосы на затылке, второй рукой притягивая меня к себе за шею, отчего я немного опешиваю.Широко раскрываю глаза, пялясь на него вплотную.Он смотрит на меня сверху вниз, проводя острым носом по выпирающей венке на моей шее.Нервно сглатываю слюну, упираясь руками в его еле вздымающуюся грудь.От его фарфоровой кожи исходит приятный запах сигарет, смешанный с одеколоном, которым он, кажись, облился.Слышу, как глубоко затягивается воздухом у меня под ухом, медленно оставляя влажный след от невесомого поцелуя в щеку.Мурашки пробегаются по телу, заставляя сжать ткань его футболки и судорожно выдохнуть.Кирилл упирается лбом в мой лоб, жантильно улыбаясь, норовя приблизится к губам.Встречаемся взглядами, продолжая стоять так несколько секунд, после чего он, облизывая губу, двигается ближе.И вот, я уже подумываю податься вперед, снова ощутить этот горьковато-сладкий вкус на своих губах от им выпитого алкоголя, судя по внешнему виду, но звонок моего телефона заставляет меня одуматься, отпрянув назад.Провожу рукой по волосам, всячески избегая взгляда Кирилла. Достаю из заднего кармана леггинсов мобильник, неосознанно хмурясь.‚Мама‘. — Да? — делаю пару шагов в сторону, мельком замечая, что Незборецкий и не собирается сводить с меня глаз, лишь прикусывая губу, усмехается. — Что-то случилось, мам? — Во-первых, это Ника, — хватаю воздух ртом, задерживая дыхание.Что произошло? — А, во-вторых, мама в больнице.Ей стало плохо, скорее всего что-то с сердцем.Адрес смс-ну, — наверное, со стороны мои глаза по пять копеек.Отвожу телефон от уха, всматриваясь в погасший дисплей.Какого черта Ника забыла в России? Откуда она взялась? Как мама оказалась в больнице? Боже, как много вопросов и никаких ответов! Семеню из стороны в сторону, прислонив холодную ладонь ко лбу.Кусаю губы, щеки изнутри до крови, ощущая железный привкус на языке.Сердце вот-вот выскочит из груди, поломав ребра.Мне нужно больше воздуха, больше кислорода.В голове тут же всплывает мой ночной кошмар, который мучает меня на протяжении нескольких недель, что порядком надоедает.Моей маме и в правду стало плохо, она действительно сейчас находится не в лучшем состоянии, раз уже понадобилась клиника.А самое интересное то, что Ника вернулась.Вернулась впервые за такое долгое время после распада нашей семьи на мелкие кусочки. Позабавлюсь только, если я тоже слягу с каким-нибудь нервным срывом в очередную психушку.Сплошной Бедлам вокруг.То обострение персекуторной паранойи, то появившаяся из ниоткуда сестра, с которой у меня складываются отношения не лучшим образом, ну или же вот такие вот порывы Незборецкого проявить свои чувства или же просто эмоции, которые заставляют меня дрожать от ощущений.Может, последнее и есть хорошо.Зарываюсь пальцами обеих рук в волосы, шумно выдыхая.Как мне действовать? — Что случилось? — баритонный бархатный голос прямо над ухом.Вздрагиваю, поворачиваясь к нему.Обеспокоенные изумрудно-голубые глаза бегают по моему лицу, пытаясь выяснить, что мучает мою голову.Я только отмахиваюсь, направляясь в раздевалку, дабы забрать вещи и выехать по назначенному адресу.В метро наверняка коллапс. — Кира! — он хватает меня за руку, возвращая на место. — Ты вся бледная.Что произошло? Я могу помочь? — ну нет, Кирилл, пожалуйста, не надо столько много вопросов.Мне так трудно, мне тяжело справиться со всем, а тут еще и надо решить разом столько проблем.Черт бы их побрал!Парень обхватывает мое лицо ладонями, вынуждая меня посмотреть на него.Хмурится, поджимая губы. Качаю головой, убирая его руки от себя.Твердой походкой направляюсь в раздевалку, улавливая шаги позади меня.Он, что, собрался идти со мной? Захожу внутрь, открывая свой шкаф.Дверь позади меня не успевает закрыться, и Незборецкий направляется прямиком ко мне.Одногруппницы синхронно начинают заходить сюда же, так как пара благополучно закончилась. — Это женская раздевалка, молодой человек, — язвительно, с излишним пафосом цедит Романенко, метая глазами молнии прямиком в меня.Кирилл закатывает глаза, одаривая ее дерзкой улыбкой, на что я фыркаю, забирая свои вещи, перед этим нарыскав глазами Машу.Словившись с ней, я жестом показываю, что перезвоню, скрываясь за дверью из душной раздевалки. — Кир, — Кирилл окликивает меня, беря под руку.Поднимаю на него голову, прямиком шагая к выходу. — Я докину.Тебе куда? — Не бери в голову, я сама доберусь, — выхожу на впервые за месяц на безветренную улицу, натягивая капюшон на голову.Чувствую, как глаза становятся стеклянными от неожиданно подступивших слез.Кирилл, будто не слушая меня, притягивает к себе за плечо, направляя в сторону своей машины.Шмыгаю носом, отпуская мысли куда-то в стол.Не хочу сейчас думать о том, что будет дальше, кем он для меня является и кем станет, сейчас я всего лишь хочу взять за руку свою маму, убедившись, что ничего плохого ей не грозит.Опускаюсь на мягкое сидение дорогого авто, подпирая лбом холодное, остывшее стекло.Изо рта выходит пар от разницы температур.Незборецкий заводит мотор, выдвигаясь с парковки в сторону дороги. — Адрес? — протягиваю ему свой телефон с смс-кой, где указано месторасположение Первой Градской больницы.Что-то мне подсказывает, что ничем хорошим это все не кончится.До места ехать, как минимум час, поэтому я проваливаюсь в недолгую дрему, прикрывая тяжелые веки, в миг налившиеся свинцом.Хоть когда-то я могу не думать ни о чем. Не знаю, сколько я проспала, но разбудил меня легкий толчок в плечо.Проснувшись, оглядываюсь, вспоминая произошедшие события.Кирилл заправляет мне за ухо выбившиеся локоны волос, играя жевалками на красивом лице.Проводит ладонью по моей макушке, открывая дверь у машины.Холодный воздух в секунду проникает внутрь, заставляя поежиться.Не говоря ни слова, выхожу вслед за парнем, засунув руки в карманы пальто.Вхожу в большое, высокое здание, где расположился целый медицинский центр.Миловидная медсестра провожает нас на седьмой этаж в кардиоотделение.Запах пропитан лекарствами и противной хлоркой.Молча прохожу до конца коридора, оказываясь около ‚триста седьмой‘ палаты. — Я на улицу, — Кирилл поднимает ладони вверх, показывая, что дальше он не пойдет.Я киваю, открывая белую дверь, которая скрипит, отдаваясь эхом в моей черепной коробке. Звук кардиографа бьет по ушам, уставшая, измотанная сестра сидит на стуле, подперев голову ладонью.Мама, бледная настолько, что голубые нити вен на руках кажутся ярко-синими на фоне ее кожи.Бесчисленное множество проводов ведет к предплечьям, к груди, к шее.На носу растянута прозрачная канюля.Жуткое зрелище, но точь-в-точь описывающая то, что я видела во сне.Неужто вещий? Тело кажется безжизненным.Глаза закрыты. Ника поднимает лохматую голову на меня, вставая на ноги.Если не знать, что мы сестра, то в жизни родственными связями нас точно сплести нельзя.Мы разительно отличаемся друг от друга.Я совершенная противоположность высокой блондинке с строгими чертами лица.Каре, обрамляющее высокие скулы, служит ореолом.Карие глаза настолько черные, что сложно различить, где начинается зрачок.Сейчас на девушке черная бесформенная футболка и идентично-черные джинсы-скинни.Что-что, а вот стиль одежды у нас почти одинаковый. — Ты опоздала, часы посещения с десяти до двух.У тебя пять минут.Я по делам, — Ника берет свою сумку, задевая меня плечом, выходит из палаты.Да уж, мы друг друга однозначно недолюбливаем.Не помню, когда бы мы могли нормально общаться. Хмыкаю, усаживаясь на прежний стул возле мамы.Она спит, тревожить ее я не собираюсь.Ей нужно отдохнуть.Сердце у нее всегда было слабое.Беру в свою ладонь ее, несильно сжимая.По щекам струятся тонкие обильные дорожки соленых слез.Душа разрывается на мелкие кусочки.Негромко всхлипываю, утирая тыльной стороной расплывшуюся тушь.Тревога не покидает меня ни на минуту, глубоко вплетаясь в мое сердце.Как же я хочу отпустить все и ни о чем не думать.Я хочу жить спокойно, без суматохи и постоянных нервов.Хотя бы на время.Хотя бы на день. Мою внутреннюю борьбу прерывает вошедший врач лет пятидесяти с странной залысиной на голове.Он неловко прочищает горло, вставая напротив меня так, чтобы нас разделяла одна кушетка. — Здравствуйте, — начинает он, раскрывая историю болезни моей матери. — Я лечащий врач Жуковой Виктории Алексеевны — Александр Григорьевич.Сегодня поступила к нам с колящей болью в районе сердца, но у нас есть подозрения на кровоизлияние в мозг, поэтому мы активно пытаемся выяснить диагноз вашей, — растягивает слова, запинаясь на последнем. — Матери? — киваю, вставая с места.Вся дрожу от волнения, слезы не прекращают литься, да и я их уже не контролирую. — Вам нужно расписаться вот тут, — указывает на нижнюю строку с печатью. — К несчастью для дальнейшего лечения нужна большая сумма денег, которая позволит нам снабжать необходимыми препаратами Викторию, — в груди что-то непроизвольно щелкает.Я замираю. — Сколько? — дрожащим от волнения голосом, спрашиваю я, нервно проглатывая скопившуюся слюну.Утираю пальцами мокрые дорожки, но все тщетно.Слезы не переставая хлещут из глаз сплошным потоком. — Около трех тысяч долларов, мне нужно уточнить точную сумму у секретаря поскольку все необходимые документы хранятся на вахте.Я понимаю, что такое количество денег трудно собрать, но иначе все может закончиться не лучшим образом.Боюсь сообщить, что летальный исход вполне возможен, — Александр Григорьевич, шумно выдыхает, после чего направляется к двери. — Вам придется покинуть палату, так как часы посещения уже закончены.Можете подойти завтра, — почему-то мне показалось, что ведет он себя весьма лаконично, не церемонясь.Возможно, это и к лучшему.Он не тянет, а говорит все, как есть. Всхлипываю, пробегаясь взглядом по маме.В последний раз подхожу к ней ближе, целуя в щеку, отправляясь за дверь. Бегло спускаюсь по лестнице, не воспользовавшись лифтом, оказываюсь на первом этаже, где чересчур шумно, но гул в голове заглушает все посторонние звуки.В груди все сдавливает, я будто не могу пошевелиться.Мне хочется безвольно упасть и не показываться никому.Это и в самом деле все происходит со мной? Я вся рушусь изнутри.Морально. Выбегаю на улицу, заливаясь новой порцией слез, закрывая лицо руками.Судорожно вдыхаю воздух, образуя пар вокруг.Вцепляюсь в волосы руками, закидывая голову назад.Тут же, спустя мизерные секунды, попадаю в объятия, такие нужные сейчас.Обхватываю спину Кирилла двумя руками, утыкаясь носом в его грудь.Его руки поглаживают меня по макушке, он что-то неразборчиво шепчет, прижимая меня к себе.Плачу, сминая в ладонях его куртку, жмусь ближе, словно хочу спрятаться от внешнего мира. — Тише, тише, — уже где-то рядом с щекой шепчет он, прислоняясь своим подбородком ко мне. — Нужно поспать.Пошли, только аккуратно, пошли, — отрывками улавливаю его фразы, изредка кивая.Не помню, как оказываюсь снова у него в машине, не помню, как засыпаю, ничего не помню. Наверное, сейчас он мне нужен, как никогда раньше.И я не ошибусь, если скажу, что безапелляционно влюбилась в него.Именно сейчас я хочу чувствовать его рядом, я хочу чувствовать его тепло, его тело со мной. Я знаю, что все изменится.Разом, спонтанно.Перевернется с ног на голову.Никогда не зная, когда же все-таки этот момент настанет.Это сложно.Это тяжело.Но я справлюсь.Обещаю.