Самый теплый танец под дождем

Нотки похуизма – серенады мозгу, Теряю интересы,добавляешь лоску.

— Да ёбанный ты рот! — мой кулак прилетает прямо под дых Разумовскому, который уже минут пять попадает под мою горячую руку.Разбитый нос, губа, чуть ли не сломанная челюсть, а теперь еще и обеспеченная трещина в ребрах гарантирована моему закадычному другу, который вот уже на протяжении полугода компостирует мне мозг насчет той, кого вчера я взялся ублажать. — Ну вот просто один вопрос: зачем? За каким хером, дорогой мой? — мало, что разбираю из его кряхтений, но как только он пытается приподняться на локтях с пола, я тут же откидываю его назад, припечатывая затылком к стене в его же уже пустой гостиной. — Незборецкий, — сплевывает кровь на дубовый паркет, утирая нос ладонью, следом шмыгает, пытаясь остановить поток. — С каких это пор ты стал так толерантен к бабам? Сколько тебя знаю, ты всегда, блять, наплевательски относился к тому, кто и что там чувствует.Тогда какого хрена ты сейчас бьешь мне морду из-за какой-то очередной сучки? — снова удар.Снова в челюсть.Мои сбитые костяшки совсем ничего по сравнению с физиономией Ильи.Зарываюсь пальцами в волосы, закидывая голову к потолку.Шумно выдыхаю воздух, пытаясь перевести дух. Грудь будто горит пламенем от ярости.Вчера ночью я и не придал особого значения тому, что Разумовский никого не имел в «Облаках» пару-тройку месяцев назад, но зато активно вешал мне лапшу на уши.И сейчас я чищу ему морду не за то, что он так плохо обошелся с девчонкой, а за то, что захотел выпендриться передо мной.Перед тем, черт возьми, кто вчера в его же доме брал ту самую, о которой он только мечтает.Ему не прыгнуть выше головы, так зачем рушить крепкую дружбу с самого детства? Я впервые так провел ночь.Я впервые за свою жизнь остался в одной постели с девушкой, не думая о том, как бы побыстрее ее сбагрить, ну или не придумывая оправдания на тот или иной счет.Она сама все поняла и не отпускала меня до самого утра.Да я и сам, признаться честно, не хотел уходить.Спокойно было.Хорошо.До этого момента она казалась мне сущим англелочком, не считая того, что было между нами с самого начала.Она не такая, как все.Точнее, нет.Она абсолютно такая же, как и все вокруг.Обычная столичная девчонка с самыми примитивными амбициями и с самой обычной жизню.Но она другая для меня.За мои двадцать с копейками лет в моей кровати побывало много девчонок, и все они были разными внешне, но одинаковы внутри.Всем хотелось бабок, всем хотелось славы, зависящей, как правило, от меня, всем хотелось большего.А тут все с точностью да наоборот.Ей хотелось бы этого всего, но она не видит в этом смысла.И вчера она хотела меня не как какого-то там артиста, а как самого обычного Кирилла Незборецкого.Того самого меня.Это непривычно настолько, что кажется странным.Кажется, что есть подвох, но его нет.Ей просто захотелось, и она сделала, в то время пока я снова для себя имел очередную особь. Утро выдалось неладным.Я проснулся рано, спотыкаясь через пьяные тела, вышел в гостиную, где мой закадычный друг имел какую-то барышню.Завидев на горизонте меня, он благополучно спровадил ее за дверь, приготавливаясь меня слушать.Ну что ж, мне не привыкать чистить морду всякому сброду.Ну я уж никак не думал, что этим сбродом окажется мой друг детства, с которым мы перенаправились в столицу из Черновцов.И даже сейчас, когда я стесывал костяшки своих рук об его смазливую физиономию, Илья беззастенчиво ржал, одаривая меня злорадной наглой улыбкой.Это сто процентово был не дружеский жест, отчего внутри меня все кипело.Перепалки между нами случались редко, но агрились мы долго. Рекорд — месяц. Целый гребаный месяц я хотел набить ему морду и, в принипе-то, бил.Шрам от уха до глаза у него до сих пор красуется на видном месте.Зато у меня зачастую удар приходился в глаз, нос, губы.Ах, да! Нос! Как же забыть тот злосчастный вечерок, когда девчонка расквасила мне мое же лицо.Невероятно! Я чувствовал себя тогда самым настоящим лопухом.Сейчас мной одолевало желание разрядиться на ком-то, опустошить кофейник и послать все к чертям собачьим. Ну и, конечно же, первая, на кого я наткнулся с утра пораньше была Жукова.По-моему, я веду себя, как самая настоящая свинья, но не плевать ли мне? Мы пересекаемся на проходе в кухню: она спускается с лестницы в длинной футболке, кажись моей, а я вальяжно расхаживаю по опустевшему дому в одних джинсах в поисках провизии.Бросаю на нее безразличный взгляд, мысленно ухмыляясь тому, что творится у нее на голове.Выглядит она так, будто вчера выжрала ящика три вискаря, но нет — оказывается, вчера у нее всего лишь был первый секс.И посмотрите-ка с кем! С самим Кириллом Незборецким.Ах, да, точно, это же я.А разговоры с самим собой — признак шизофрении, ведь? — Привет, — тихо здоровается, но я все-таки успеваю услышать, полуоборачиваясь на шепот.Киваю, чувствуя, как в голове кто-то бьет по железному колоколу.Похмелье дает о себе знать.Наспех наливаю в кружку остывшей заварки кофе, разбавляя кипятком, поворачиваюсь к барной стойке, за которой скромно уселась эта девица.Поднимаю на нее замученный взгляд и, поводя чашкой с терпким напитком, говорю: — За меня, — осушаю емкость, облокачиваясь спиной на кухонную тумбу.Пробегаюсь глазами по идеальному девичьему тельцу, оценивая то, что вчера имел под собой.Неплохо, однако.Нервно сглатываю, замечая, как судорожно взволнованно Кира кусает губу, пытаясь унять дрожь в пальцах на руках, сжимая подол моей же футболки. — Кофе будешь? — небрежно прокатываю пустую чашку по столешнице, проводя пятерней по затылку.Девушка вздрагивает, скромно качая головой, отказываясь от продовольствия, которое могло бы спасти ее от жуткой мигрени.Ну не хочет — как хочет.Волшебную тишину, которой я наслаждаюсь так редко, нарушает отборный мат, доходящий до меня из-за обширной белой колонны, из-за которой, чертыхаясь, вываливается Мирон, натягивая на себя рубашку, но почему-то все еще в одних боксерах.Качаю головой, шумно выдыхая.Кажется, мои друзья конченные. — О, Кирюха! — орет так, что мои барабанные перепонки, кажись, лопнут, и я оглохну.Но учтиво взглянув на девчонку напротив меня, друг, галантно кланится, что выходит весьма несуразно. — Кира, мое почтение! Твоя подружка, что надо! А где она, кстати говоря? — Мирон оглядывается на открытыю дверь спальни, где он наверняка развлекался этой ночью.Мои же мысли о разрядке в миг улетучились, сам не знаю почему.Вроде бы вот она, сидит передо мной, дрожит от каждого шороха, поджимая под себя тонкие длинные ноги, с растрепанными волосами и потекшей тушью, с распухшими от поцелуев алыми губами, но нет же, мне нужно вести себя, как свинья.Кто бы знал, как мне чертовски лень быть благосклонным к юной девице, что теперь витает в рое мыслей после ночи с ее первым парнем.Иисусе Боже, да я тот еще похититель девичьих сердец. — Пропала Спящая Красавица, — Вильбушевич, — редко зову его по фамилии — разводит руками, усаживаясь на высокий барный стул рядом с Кирой.Качаю головой, осушая стакан воды из фильтра. — Пойдем, — обращаюсь к Жуковой, указывая рукой на дверь, откуда мы только что вошли. — Соберемся и докину тебя до дома, — не придавая даже значения тому, идет она за мной или нет, безразлично поднимаюсь по лестнице в спальню, где откровенно говоря, творится сущий бардак.Ну, как сказать.Если разбросанные вещи, пару бутылок и мои часы с цепочками, которые валяются на полу, можно считать срачем, — тогда ладно. По аккуратным, тихим шагам, я понимаю, что мелкая все-таки пошла за мной.Закуриваю сигарету, которую нашел в ее же клатче, следом швыряя его на кровать.Поворачиваюсь к девушке лицом, заваливаясь на кровать и дымя в потолок.После пары минут молчания, поднимаюсь на локтях, находя глазами тихоню.Вопросительно выгибаю бровь, когда она, сидя на кресле, прожигает меня взглядом в углу комнаты. — Что? — Ничего, — кротко качнув головой, она поплотнее поджимает к себе ноги, а во мне просыпается азарт.Ну, что ж, поиграем. Тушу сигарету об пепельницу на прикроватной тумбе, надевая на руку часы, застегиваю ремень на джинсах, возвращаю на место три цепочки и крест, не забываю про последний элемент, подхожу к Жуковой, которая вжалась в кресло вплотную, будто страшась меня. — Милая, а теперь, будь добра, верни мне мою футболку, нужно ехать, — склоняюсь над ней, выставляя ладонь вперед.Одноврменно ловлю ее растерянный вгляд, бегающий по моему лицу.Усмехаюсь, расплываясь в ехидной улыбке.Девчонка все так же ошарашенно изучает меня взглядом, пока я не двигаюсь с места. — Кира, чем быстрее, тем лучше! Надо ехать, не заставляй меня ждать! — наигранно принимаю строгий вид, сводя брови на переносице. — А то что? И вообще! Я не буду переодеваться при тебе! Проваливай! — опешиваю от такой неожиданной напористости, вздергивая брови теперь наверх.Мне нравится играть. — Лучше тебе не испытывать мое терпение.Либо ты отдаешь мне мою футболку, либо я сниму ее с тебя сам.Условия на равных, — безапелляционно заявляю, кидая надменный взгляд на девушку. — К тому же, чего я там вчера не видел?   — Тебе кто-нибудь говорил, что ты — чертово хамло? — она встает с кресла, специально, напоказ снимая с себя мою же футболку, оставаясь в одном кружевном черном белье, при виде которого я чуть ли не роняю челюсть на пол.Такого поворота событий я не ждал, но меня это устраивает больше, чем хотелось бы. — Забирай свои шмотки, а до дома я доеду сама вместе со своей подругой! А то вдруг, я тебе еще деньги за такси недоотдам, — скрещиваю руки на груди, разворачиваясь в ее сторону.Тощая девчонка, но при том, что с округлыми формами, которые еще как влияют на мою физиологию, торопливо натягивает на себя вчерашнее платье, пытаясь найти язычок молнии, но попытки пока остаются тщетны. — Скорее налом отплатить тебе должен я.За услуги, — нарочито грубо уточняю, что имею в виду, наблюдая за ее реакцией.Кира лишь широко распахивает свои синие глазища, толкая меня в грудь.Только она хочет что-то мне сказать, уязвить, как я бегло разворачиваю ее к себе спиной, припечатывая в свою грудь, располагая ладонь на плоском животе.Ее дыхание замирает, сердце стучит так громко, что даже я слышу.Резво, одним ловким движением застегиваю ее платье, выпуская из медвежьей хватки.Жукова лишь жадно хватает губами воздух, глазея на мою, уверен, хитрую рожу. Наблюдаю за тем, как ее тонкие пальчики что-то усердно вырыскивают в своей крохотной сумочке, после чего девушка в наглую оттопыривает мои джинсы вместе с резинкой боксеров, отчего дыхание теперь замирает у меня, и наполовину просовывает пятитысячную купюру мне в штаны, задевая кожу живота своими холодными ручонками.Смешок срывается с моих губ, и я ошарашенно глазею на эту мелкую пакостницу. — Со всеми подряд тут сплю точно не я, — цедит девчонка, обходя меня стороной.Быстро поднимаю с пола белую пресловутую футболку, заодно ухватывая Жукову за запястье, притягиваю снова к себе.Некий сендвич: стена, Кира, я.Прижимаю ее руки по обе стороны от ее прелестной головушки, расплываясь самой, что ни на есть ядовитой улыбкой.В жилах начинает закипать ярость от ее мелких, но выходок. — Отпусти меня! — Слушай, — голос вкрадчивый, тихий, пугающий.Аккуратно заправляю локон ее черных волос за ушко, всматриваясь в синие глубокие глаза.Чертовски пугающе.Для нее. — Если ты думала, что я тебя трахну, а вследствие я буду бегать за тобой, то ты очень сильно ошибаешься.Знаешь, — снова делаю вид, что что-то усердно припоминаю, еще больше опускаясь в глазах этой мелкой.Кажется, еще чуть-чуть, и она заплачет. — Наверняка, шлюхи и созданы для того, чтобы их снимали кто, насколько пожелает.Так вот, ты была на одну ночь, — даже не замечаю, как скулу обжигает от резкой пощечины, от которой едва искры из глаз не летят. — Ублюдок! Какая же ты сволочь, Незборецкий! — судорожно спокойно выдыхаю, на момент опешивая, снова вжимаю сучку в стенку.Одной рукой резко захлопываю с грохотом дверь сбоку от ее головы, слыша, как по коридору раздается недовольный возглас Разумовского: «Ты мне двери с петель снесешь такими темпами!».Щека начинает нещадно щипать.Кира, будто съежившись под моим напором, не сводит взгляда с моего каменного лица.Уверен, что в глазах пляшут огоньки гнева, а она-то наверняка это заметит.Склоняюсь ближе, сжимая в ладонях тонкие хрупкие запястья так, что в следующий раз я точно увижу красные отметины от пальцев.Девчонка едва ли не скулит. — Милая моя Кирочка, советую тебе захлопнуть свой прелестный рот, а то в следующий раз я и не посмотрю на то, что ты девчонка.А свой острый язычок придержи за зубами, он тебе может понадобится для другого, — сохраняю сущую непринужденность, улыбаясь одним уголком губ.Не подумайте, в мои планы не входит унижать людей, а тем более, таких очаровательных девушек.Просто я понимаю, что работа сейчас важнее всего.Я только начал подниматься по карьерной лестнице, и мне никак не представляется моя жизнь в роли чьего-то парня.Конечно, я не против провести еще какое-то время с мелкой, но думаю, что еще успею, а пока мне нужно сделать все, чтобы от ее былых чувств не осталось и следа. Ее аккуратный подбородочек подрагивает от вот-вот наступивших слез.Боже, да я бы ее еще раз поимел прямо на вон том комоде, но разум берет вверх, и я грубо отталкиваюсь от нее, сплевывая на ковер слюну.Бросаю на девушку хмурый, суровый взгляд, замечая, как соленые капли скатываются по впалым щекам.Я самый настоящий козел. Надеваю футболку, следом вытаскивая купюру, что просунула Кира мне в штаны, и швыряю ее в сторону.Забрасываю в рот сигарету и выхожу из спальни, оставляя девчонку захлебываться в слезах от унижения.Я ни разу еще не видел ее такой слабой, а все из-за меня.Но разум твердит, что так надо, когда мое сердце готово выпрыгнуть из груди, а внутри все сжимается, смотря на ее раскрасневшееся лицо или вспоминая вчерашнюю ночь.Спускаюсь по деревянной лестнице на первый этаж, где о чем-то слишком увлеченно разглагольствуют парни, жестикулируя руками.Их лица заставляют меня насторожиться, и поэтому я отправляюсь к ним поближе.Только тогда до меня доносятся обрывки фраз, но я до сих пор не могу разобрать их смысл. — Что случилось? — хмурюсь, вглядываясь в их обеспокоенные глаза. — Вы оглохли совсем? Что с лицами? — Вильбушевич (Мирон) проводит пятерней по волосам, шумно выдыхая, а Илья уже что-то тыкает в телефоне. — Обдолбанные, что ли, — внюхиваюсь в воздух, хмурясь еще сильнее.Ничего не чувствую, но начинаю раздражаться из-за их тупого молчания.Наконец, Мирон поднимает на меня взгляд, нервно сглатывая слюну, а затем опустошает рюмку чего-то крепкого. — Подружку его похитили, — с непонятной досадой отзывается Разумовский.Теперь мои брови тянутся наверх, образуя несильные морщинки на лбу.— Доигрались. — Еще отец только что звонил.Мою тачку угнали.Прямо из гаража, — я впервые вижу, чтобы лицо моего друга было настолько бледным.А от тихого голоска, появившегося на пороге кухни, едва заметно вздрагиваю, но Кира даже не обращает на меня внимания, лишь утирая красные от слез глаза. — У вас там окно разбито, и ручки нет.Это нормально? — заметив нашу стушевавшуюся ситуацию, она подходит ближе, скрещивая руки на груди.Сегодня ее платье выглядит даже нелепо средь белого дня, но ножки все так же неизменчиво хороши. — Мы в полной жопе! — орет Илья, прямо из горла делая несколько смачных глотков водки или текилы. — На кой-черт им понадобилась ее тощая задница? И почему все это вообще происходит на моей хате? Дурдом! — друг скрывается за дверью, чертыхаясь себе под нос.Задерживаю на миг свой взгляд на лице девчонки, которая вообще недоумевает, что здесь происходит.Но прекратить зависать меня заставляет звук уведомления в Телеграмме.Открываю сообщение, закатывая глаза так, что кажись они выйдут из орбит.Сегодня день приколов, я не пойму? Первое апреля? Сообщение оказывается от моего турового менеджера. Рома: «Концерты, запланированные на апрель–май, отменяются.И, кстати, тут какие-то разногласия по поводу твоего контракта.Смотри-ка, как не вылететь с Газа, мой друг.Приезжай в офис, жду через полчаса.» Может судьба указывает мне на то, что выбор двумя минутами ранее я сделал неправильный? Или это все-таки чертова баталия по поводу несостыковок с моим же договором? Сегодня явно не мой день, особенно, когда меня охватывает такое чувство, будто вся жизнь катится по наклонной.Даже являясь фаталистом, я зол на себя, я зол на это гребаный день и гребаные проблемы.Проблемы, которые сейчас мне нужно непременно разрулить, а потом уже разберемся с личной жизнью и прочей ересью.