Самый теплый танец под дождем

Ты назовешь этих мышей — своим крю, Они зашли и через дыры с корабля бегут.

Я бежал со всех ног, лишь бы догнать этого конченного ублюдка, который решился вскрыть квартиру Киры среди белого дня.Я знал, что эти люди следят за мной без конца.Видимо, я кому-то очень насолил, но не помню где и как.Но, черт бы их побрал, при чем тут мои близкие?! Какого хера они взялись за них, а не за меня? Поняли, что так будет больнее? Знают ведь, что жить без этой «сорви голова» не смогу.Но что он хотел найти в квартире Жуковой? Что ему было нужно? Кто его послал? Сейчас в голове вертелось так много вопросов, что я даже не замечал, как сбивается дыхание, как устают ноги от погони, как промозглый апрельский ветер дует в лицо, заставляя щуриться.И не зря же я прихватил с собой ствол.Будто знал, что что-то будет.Что-то случится.Этот момент еще не настал.Кульминации не было.Я несусь по непонятной дороге, оставляя в грязи свои следы, пачкая подошву, но не обращаю на это внимания.В магазине около пяти патронов.Два из них уже холостые.Значит, последующими тремя я должен точно попасть в цель.Обойма только одна.Не убить, но задеть.Уголовки на мою голову еще не хватало.Вылечу с ГАЗа, как самая натуральная пробка.И вот, впереди трасса, без переходов, вообще без каких-либо признаков передвижения в пешую.Единственный шанс выпадает прямо сейчас — задеть либо плечо, либо ногу, но по-любому — попасть.Вот только мои расчеты идут немного не по плану.И попадаю не я, а в меня. Резкая боль пронзает левые ребра, напрочь сбивая меня с ног.Голова начинает вальтовать, кружиться.Чувствую, как затылком прикладываюсь к мокрому асфальту.Одежда пропитывается вязкой бордовой кровью.Все тело пульсирует, отдавая больную судорогу.Последнее, что я замечаю — как тот самый чертила скрывается на заднем сидении черного Крайслера, который тут же срывается с места, вливаясь в бешенный поток машин.Болевой шок не дает здраво оценивать ситуацию.Понимаю, что теряю сознание, а если задержаться тут на пару десятков минут дольше, при условии, что меня навряд ли заметят, то летальный исход вполне возможен.Даже обеспечен.Проваливаюсь в липкую полудрему, ощущая, как железка застревает в моем боку.Закашливаюсь, задыхаясь от нехватки кислорода.В глотке остается только хрип и кровь, которая, по ощущениям, тонкой струйкой стекает изо рта.Теряюсь в пространстве, не понимая совсем уже ничего.Чувствую только, как тонкие пальчики прикасаются к лицу, хлопки по щекам, потом будто кто-то пытается сдвинуть меня с места, но, по-моему, плохо выходит.Крики, всхлипы.Что происходит? Кто там? — Очнись, прошу тебя, — стараюсь хоть как-то не отключиться насовсем, держась из последних сил.Я вообще-то не хочу быть закопанным под землю в двадцать. — Незборецкий, не смей умирать!Я люблю тебя, слышишь!? Только живи… Пожалуйста.Прошу тебя, — я бы с радостью, только вот мой организм решает по-другому.Отключаюсь окончательно, только изредка слыша обрывки фраз, голоса, шум. Меня будит ужасно противный писк кардиографа прямо над ухом.Глаза разлепить еще не могу, но понимаю, что очнулся.В голове проматываются события за последние… А сколько времени вообще прошло? Или я вообще умер, может быть.Веки будто тяжелеют, как от свинца.Ноги ватные, дышать тяжело и в априори сложно.Наконец, открываю глаза, но снова ничего не вижу.Темнота.И только маленькая полоска света из-за двери пробегает по полу, освещая хоть какое-то пространство.Вспоминаю все, что было «до».Осознаю, что сейчас я с простреленными ребрами разлагаюсь в какой-то клинике.Судя по всему, в которую меня доставили пару дней назад.Надо будет спросить, что случилось, в деталях.Пытаюсь приподняться, но тут же замечаю такую преграду, как спящую девушку, сидящую на стуле, но головой уперевшись мне в грудь.Наши пальцы переплетены, ее глаза чертовски красные, а значит, заплаканные.Боже мой, бедная Кира.С трудом отрываю правую руку от матраса, тянусь к ее шелковым волосам.Аккуратно, нежно поглаживаю ее по макушке, усмехаясь у себя в голове над происходящим.Теперь моя очередь быть беззащитным? От легких, но все же прикосновений к девушке, она просыпается, часто моргая и, наконец, фокусируя взгляд синих глаз на мне.Я ухмыляюсь, пытаясь что-то сказать, но мало путного выходит из-за режущей боли в ребрах слева.Дышать тяжело, но терпимо.Замечаю, что небесные омуты девчонки снова наполняются слезами, которые сплошным потоком скатываются с впалых щек.Она вообще ела? Под глазами залегли темные тени, губы покусаны, на голове собран небрежный пучок. — Я так испугалась, — шепчет она, поглаживая меня по щекам.Не свожу с нее взгляда, переплетая пальцы рук, чувствую, какие они холодные. — Я думала, я потеряю тебя, — утираю соленые дорожки, добродушно улыбаясь своей девочке.Сколько же проблем я доставил лишь тем, что меня чуть ли не убили. — Я не знаю, что бы я делала без тебя, — шмыгает носом, перебирая волосы на моей голове.В голове потихоньку начинают выстраиваться в ряд картинки событий.Воспоминания накрывают сплошным потоком. «Я люблю тебя, слышишь?!». Глубоко вздыхаю заходясь судорожным кашлем, но чувствую, что наконец могу говорить. — Я люблю тебя, — хриплю я, наблюдая за реакцией Киры.Усмехаюсь, когда в ее глазах плескается сущая растерянность. — И я люблю тебя, — она тянется ко мне, целуя сухие горячие губы.Отвечаю ей, слабо притягивая за костлявую шею, снова чувствуя родной вкус ее губ. На этом наши разговоры заканчиваются, потому что время посещения выходит, и на смену Кире приходит пожилой врач, который повествует мне о моем дальнейшем лечении.Как оказалось, я попал в ту же больницу, где лечат мать Жуковой.Какое совпадение, надо же! Медсестра меняет капельницу, добавляя в физраствор морфия, потому что боль я начинаю чувствовать чересчур отчетливо, чего бы мне совсем не хотелось.Наркоманом становиться тоже не хотелось, но дикая ноющая боль во всем теле вынуждала с каждым разом увеличивать дозу. Дни проходят в неспешной суматохе.Я медленно, но верно иду на поправку, уже не чувствуя неудобства, когда сижу или шевелюсь вообще.Вставать мне все еще нельзя, но это мне не мешает гонять к форточке, чтобы выкуривать по пять сигарет в день.Хоть высплюсь с начала года.Концерты знатно выматывают. Последнюю неделю Кира приходит чаще, чем обычно.Она, как самый настоящий боец, отвоевала себе кушетку рядом со мной.Я только смеюсь, держась за руки с этой неугомонной девчонкой, которая не отходит от меня ни на шаг, каждый раз рассказывая какие-то заковыристые истории.Например, вчера Макс чуть ли не спалил коттедж, когда взялся приготовить завтрак.Или, как Кира вывихнула плечо, стукнувшись об тумбочку мизинцем — для меня до сих пор загадка. По вечерам мы активно уплетаем пиццу или крылышки из КФС за обе щеки, угарая с нового выпуска ГазЛайва.В конце концов я обещаю Жуковой провести экскурсию по Газу, как только меня выпустят из этой клетки.На следующий день ко мне благоразумно припераются все, кому не лень, включая самого Разумовского, который искренне извиняется перед Кирой за тот самый инцидент в «Облаках», но что-то мне подсказывает, что он не прочь повторить.И в заключение моего двух недельного отдыха в клинике мы всей компанией в моей же палате распиваем два литра водки и ликера, которые потом ну уж никак не хотели выветриваться из помещения, вопреки распахнутым настежь окнам.Правда, врач потом мне хорошенько вставил пиздюлей, оставив валяться в кровати еще день.Выписка намечалась на пятницу, а это значило, что впереди ждут выходные, которые я с удовольствием смогу провести в окружении приятных мне лиц, а уже после — приняться за расследование. — Выглядишь лучше, чем неделю назад, — опираясь на бампер моей тачки, заявляет Мирон, подкуривая сигарету.Хмыкаю, пожимая руку другу, и взаимствую никотиновую отраву. — Кира дома? — подкуриваю, втягивая едкий дым в себя.Ребра все еще ноют, но только если я выкуриваю больше сигареты в день.Легким тяжело. — Дома, Казанова, — усмехается Вильбушевич, открывая пассажирскую дверь. — Погнали, нас уже заждались. Киваю, докуривая, тушу бычок подошвой и сажусь за руль.Ох, как давно я не был в этой крошке.Звучит двусмысленно, если честно. Через полчаса мы оказываемся у коттеджа, откуда уже доносится приятный запах шашлыка, в силу того, что на дворе месяц май.Солнце во всю печет, теплый ветер разносит приятный запах по территории, а мое двадцатиоднолетие не за горами.Паркую машину в гараже, следом направляясь к террасе, где расположился народ.И только сейчас я понимаю, почему меня поехал встречать один только Мирон.На полу уже стоит череда пустых бутылок из-под «Финляндии»*, на столе еще две «Клюквы», упаковка Балтики и шампанское.Мы сейчас празднуем мое возвращение или День Труда? Завидев меня еще издалека, малая тут же подскакивает с места, подбегая ко мне.Губы находят губы, я прижимаю ее за тонкую талию, наслаждаясь ее сладким карамельным ароматом, хотя помимо него от нее уже знатно веет чем-то спиртным. — Да ты в хлам, любовь моя, — прокручиваю в руке бутылку «Мондоро», придерживая девушку, что уложила голову на моем плече.Она игриво смеется, после такого «нового» обращения и только крепче обвивает меня руками.Перевожу взгляд на ребят, здороваясь с Максом, приобнимая Наташу, снова пожимая руку Илье и киваю его новой спутнице, кажется, Наде. — Еще двадцать минут, и все готово, — оповещает нас Максим, усаживаясь за стол с бутылочкой пива.С интересом разглядываю закуски на столе, перехватывая какой-то кусок сыра.В топку я не закидывал ничего со вчерашнего вечера, поэтому жрать хотелось знатно. — Кирилл, — откликаюсь на тихий шепот Киры, чуть нагинаясь. — Пошли в дом, мне надо кое-что тебе сказать.Это важно, — киваю, делая глоток из бокала с шампанским, и следую за Кирой.По зеленым из-за травы дорожкам мы заходим в пустой дом, где витает запах чистоты и свежести.Ловлю на себе лукавый взгляд Жуковой, подозревая на периферии, что она собирается сделать.Она снова берет меня за руку, увлекая в подсобку на первом этаже. — Ты серьезно? — закрываю за собой дверь, пытаясь в темноте разглядеть улыбающееся во все тридцать два лицо Киры. — Я соскучилась, Незборецкий.Не бузи! — она тянет меня за ворот футболки, касаясь горячими губами дрожащей жилки на шее.Ухмыляюсь, толкая девушку к стенке, следом усаживая на какой-то шаткий стол.Притягиваю ее за шею ближе, впиваясь в нее, нежно оттягивая нижнюю губу, покусывая.Судорожно сжимаю ее талию, стягивая с нее шелковую майку, сбрасывая вещь куда-то в сторону.Туда же летит ее лифчик и моя футболка тоже.Кира скрещивает руки у меня за шеей, оставляя губами фиолетовый засос на коже.Копошусь с застежкой ее джинс совсем не долго, спуская их до середины.Боже мой, как грязно это сейчас все выглядит.Усмехаюсь своим мыслям, подвигая Киру ближе к себе, почти вплотную так, чтобы она чувствовала, как я хочу ее.Именно, пошло, грязно и весело. За секунду справляюсь с резинкой, резко и грубо входя в нее.Прикусываю нежную карамельную кожу на ее шее, слыша, как рвано бьется ее сердце, как тихо она шепчет на ухо мое имя и как громко она стонет, когда уже совсем нет сил сдерживаться.Скрип от этого пресловутого стола стоит такой, что наверняка слышно за пределами дома, но сейчас уже все равно.В комнате становится душно и влажно, отчего дыхание то и дело прерывается.Длинные тонкие пальчики царапают плечи, а губы все еще терзают друг друга.Чувствую, как тело девушки постепенно берет дрожь, следом обмякая в моих руках.Заканчиваю через несколько минут, утыкаясь ей в острые ключицы.По-дурацки улыбаюсь, целуя ее еще раз в щеку, после чего натягиваю на себя штаны, подавая Кире ее одежду. — Это был самый спонтанный секс за всю мою жизнь, — смеюсь, затягивая ремень на поясе.Кира радостно улыбается, надевая майку.Поправляет взлохмаченные волосы, но явно видно, что мы не плюшками тут баловались.Полностью одевшись, выходим из душной подсобки, держась за руки.Свежий воздух, как нельзя кстати. Выходим на улицу, уже пришедши в себя, ибо сомнения по поводу того, почему нас не было полчаса, совсем ни к чему.Ребята уже сидят за столом, раскладывая по тарелкам аппетитно пахнущий шашлык, от которого слюнки текут. — Где вас носит? Уже все готово, — Наташа оставляет последний кусок, наконец, усаживаясь рядом с Максом.Мы с Кирой тоже садимся рядом, разливая по бокалам алкоголь. Спустя час такого по-семейному дружного обеда, мы решаем поразвлечься чем поинтереснее, поэтому Надя предлагает поиграть в бутылочку на желание.Суть в том, что желания, написанные от руки, будут лежать в чьей-то кепке, и мы поочереди будем их вытягивать.Так по кругу, наконец, долшло до меня, но перед этим Илюха успел проорать весь текст «Молодости» с орехами во рту и без футболки, Макс попытался с открытым ртом произнести букву «Р», а Натали и Надя уже во всю производили слюнообмен.Выглядело эпично.И теперь очередь подошла ко мне — горлышко бутылки указывало прямиком на меня.Желаний осталось предостаточно, и поэтому я не раздумывая вытащил первое попавшееся. — «Опиши свой последний секс».Вы серьезно? — я оглядел всю компанию, останавливаясь на смущенной Кире.В глазах горели искрометные огни веселья и лукавства. — Давай, Незборецкий, не томи! — протянул Мирон, осушая стопку «Клюквы».Для храбрости я тоже хапнул рюмку «Финки» и откинулся на спинку стула. — В смысле — опиши? Вам в деталях рассказывать? — смеясь и одновременно жуя огурец, я кинул листок в урну, попав точно в цель.Трехочковый. — Кирюха, давай по-быстрому: с кем, когда, где.Че как дети малые, — краем глаза замечая, как Жукова выливает в себя бокал шампанского, решаю еще разок хихикнуть и выпить. — М-м-м, ладно, — сдаюсь. — Около полутора часа назад, на столе, — шесть пар глаз вытаращиваются на меня, а потом все вместе взрываются хохотом, включая меня. — А я думал, вы с Кирой вместе, — нравоучительно повествует Мирон, отправляя в рот еще один кусок мяса. — Чувак, не тупи, — тяну я. — Это и была Жукова.Кто же еще? — притягиваю смущенную Киру ближе к себе, целуя в макушку.Вокруг раздаются смешки, и мы все вместе снова пьем за дружбу, любовь и так далее.В конце концов тосты уже заканчиваются, поэтому мы просто так в пустую хлебаем по стопке, лишь звонко чокаясь. Где-то на периферии моего подсознания я слышу, как в калитку кто-то звонит.Мирон отправляется на разведку, хоть уже почти и не стоит на ногах.Смех заглушает все, и только спустя несколько минут, я понимаю, что на самом деле никто больше и не говорит.Тишина.Вильбушевич возвращается с такой бледной миной, что кажется, будто только что увидел покойника.Вслед за ним заходят два человека в ментовской форме.В горле встает неприятный ком.Все замолкают, Мирон садится на шаткий стул, покрываясь красными пятнами от стресса.Да что, мать его, здесь происходит? — Цинкову Марию Дмитриевну позавчера обнаружили в целости и сохранности на периферии города.Если у вас есть какие-либо вопросы, мы сумеем обсудить их позже.Кто-то один сейчас должен проехать в отделение на опознание гражданки. Блять.И что тогда получается?