Делай, что должно. Хранители

      До Иннуата, как Аэно и предполагал, они добрались только на исходе второго дня. Третьего, если считать от Малой медовой ярмарки. И то лишь потому, что буран закончился, как и начался — неожиданно. Только что в снежной круговерти не было видно ни зги, и вдруг тучи рассеялись, и заходящее за вершины гор солнце заставило снежное покрывало сверкать и переливаться рубиновыми и золотыми искрами. Несмотря на весь ужас ситуации, это было красиво.       — Снег стает быстро, земля напитается влагой, — Аэно смотрел на все это снежное великолепие слегка отрешенно, словно вслушивался в нечто неслышимое остальным, и Кэльху тоже. — Может быть, и цветы отойдут, но на яблоки все равно будет неурожай.       Потом он тряхнул головой, словно просыпаясь.       — Все не так плохо, рысенок? — полуутвердительно спросил Кэльх, который прекрасно понимал, что значит погубленный на корню урожай для и так не избалованных легкой добычей пропитания горцев.       — Эфар — благодатная земля, — улыбнулся молодой огневик. — Да, я видел Ташертис и могу сравнить, но все же не изменю своего мнения. Эфар, согретый Огнем, не оставит своих детей без еды. Будет меньше зерна, но уродятся земляные орехи и грибы, на напоенных талой водой высокогорных пастбищах в рост пойдут травы, значит, будет много молока, сыра. Это не первый и не последний весенний буран в жизни эфараан.       — Тебе виднее, но я рад, если так, — Кэльх облегченно улыбнулся.       Он не был кровь от крови и плоть от плоти этой земли, не чуял так полно. Вот дома, на равнинах... Там уже он бы успокоил, объяснил, что к чему, но на то он и хранитель других земель. Здесь же он мог только глубоко вдохнуть чистый-чистый, будто вымытый воздух и протянуть руку, тронув за плечо.       — Едем, Аэно. Эфар-танн ждет.       Эфар-танн в самом деле ждал. Аэно чувствовал, как радостно поприветствовал их замок, учуяв тех, кто грел его четыре года назад и в каждый свой приезд после.       — Нехин Аэно! Нэх Кэльх! — навстречу с замковой стены буквально скатился старшина стражи. — Вы приехали!       От ворот замка уже спешил этин Намайо, как всегда чем-то озабоченный и от этого недовольный, но при виде гостей даже на его лице появилось подобие улыбки, правда, тотчас спрятанной.       — Нехэи, как хорошо, что вы приехали.       Спрыгивающий с лошадки Кэльх чуть не поперхнулся: слышать в свой адрес подобное обращение было непривычно. До этого управляющий его все этином да этином величал, даже когда про Хранителей и нэх узнал. А тут... Да что ж случилось-то?!       Аэно тут же озвучил его вопрос:       — Что случилось во время праздника, этин Намайо? Мы не успели добраться до перевала вовремя, пришлось задержаться в Ташертисе, а потом пробиваться сквозь буран.       — Младший нехин Аленто, — распорядитель словно ждал вопроса, жаждя нажаловаться хоть кому-нибудь. — Не ребенок, а маленький удэши!       Несмотря на всю серьезность ситуации, Аэно негромко рассмеялся: он помнил, что именно таким тоном и такими же словами распорядитель говорил о нем. Видно, и этин Намайо тоже припомнил, нахмурил брови, пряча под ними усмешливо прищуренные глаза.       — С младшим все в порядке? — облегченно выдохнул Кэльх.       Если говорят таким тоном — значит, все живы-здоровы. Значит, уже перегорели первые эмоции, осталась только эта незлая, в общем-то, злость, а никак не горе и не боль. И уж точно с юрким и непоседливым, как все огненные, малышом все в порядке.       — Обжегся малость. Нянька не уследила, да оно и немудрено — за этим яштэ уследи, пожалуй! Нехо Аирэн всю семью на праздник вывел, вот нехин, как этот ваш Кошак на угли плясать полез, у людей промеж ног пробрался — и туда же!       Аэно только ахнул: в самом деле яштэ — огненная ящерка.       — Не совсем так, нэх, — этин Велеу с некоторым трудом резко выдохнул чужое слово, — Крэш еще не успел на угли выйти, как малец к огню прянул. Люди ахнуть не успели, как ручонки протянул, один Крэш, что твой кошак, вперед — шасть!       Рассказ из уст всегда не особо болтливого старшины звучал странно, немного путанного, но ни Кэльх, ни Аэно перебивать и уточнять не спешили, давая договорить до конца.       — Волосья дыбом, глазищи сверкают — мальца-то и отшвырнул. А потом по углям, как кошак, на горячий камень сдуру залезший, запрыгал, — усмехнувшись, закончил Велеу. — С тех пор Крэшем Хвост Трубой прозвали. Нэх Кэльх, у вас это, кажется, важно, прозванье-то?       Аэно крепко прикусил губу, сдерживая смех. Носить теперь Крэшу прозвище до конца его дней, да народ ни на капельку против истины не погрешил — Хвост Трубой он и есть.       — Очень важно, этин Велеу, — в глазах Кэльха тоже плясали искорки искреннего смеха.       — Идем. Я очень хочу увидеть всех. Этин Намайо, пусть нам согреют воду, намерзлись в пути изрядно.       Распорядитель всплеснул руками, но извиняться не стал, только поспешил отдавать приказы слугам. Аэно и Кэльх пошли за ним. Сперва в кабинет к нехо Аирэну, как и полагалось. А там все равно время к ужину, вся семья соберется за столом.       — Интересно, Ния-то дома? — задумчиво пробормотал Аэно. — Не спросил, а хотел же.       — Мы о приезде предупредили, значит, должна быть, — обнадежил его Кэльх.       Сестренка Аэно, маленькая Ния, уже выросла, и у старшего брата это временами будто и в голове не укладывалось. Вот то, что она уже с год путешествует по Светлым землям, это Аэно легко воспринял, как должное: недаром землеописаниями все детство зачитывалась, а потом и в науки ушла, посерьезнев и удивляя всех вокруг. Но когда в прошлый визит увидел не девчонку в платье, а всадницу в горских одеждах, овеянную вольным, веселым ветром — вот тогда Кэльх хохотал от души, завидев лицо любимого.       Аэно всегда представлял повзрослевшую сестру в летящих шелковых платьях, с лентами в волосах, этакой утонченной красавицей, как нейху анн-Теалья с парадных портретов, напрочь забыв об еще одном, где великолепная нейха-магесса была изображена совсем другой. Просто конный портрет женщины, объединившей два рода в один, висел в дальней галерее, куда редко кто захаживал.       Ниилела сейчас была похожа на свою многопрабабку, как две капли воды. И, что самое главное, на Испытании ей отозвалась именно Водная Стихия. Магессой Ния обещала стать не слишком сильной, но и далеко не слабой, и Аэно всерьез гадал, как зазвать ее в Ташертис. Все равно Ния о замужестве думать пока отказывалась напрочь, а неволить её в этом вопросе нехо Аирэн не желал. Единственная и горячо любимая дочь играючи вила из него горскую обережь. А попутешествовать по чужим землям, поглядеть на чужой быт, помочь, опять же... Водные — любые! — у темных были на вес золота. Все-таки Аэно был хранителем, и призрак пустыни, незримо наступавшей на леса там, за горами, никогда не исчезал из его мыслей до конца.       В этот раз он намеревался всерьез заняться именно уговорами Нии. К тому же, это должно было быть интересно и ей самой: чем чаще маг использовал свою силу, тем большим количеством сырой Стихии он мог оперировать. Ниилела не упустит шанса развить свои умения. В отличие от той Нии, что в свои тринадцать заявляла, что и думать не желает о проблемах взрослых, в этой девушке обнаружилась амбициозность и желание заявить о себе миру. Нет, не зря первыми серьезными книгами после землеописаний, что она с упоением читала, были труды Нииды анн-Теалья.       Дорогу в кабинет отца Аэно нашел бы с закрытыми глазами, сколько бы времени ни прошло. Впрочем, он помнил Эфар-танн так, что иногда тот снился ему ночами во всех подробностях, до щербинки на пятой ступени главной лестницы донжона, до пятен патины на колоколах Галереи Ветров. Шел быстро, слыша почти идеально совпадающий с его шагами перестук каблуков Кэльха, отчего на губах сама собой рождалась улыбка, иногда касался пальцами древних гобеленов, чуть выцветших, но не утративших красоты. А вот и дверь, памятная до мельчайших деталей. Клюв орла, держащего дверное кольцо, оказался снова погнут от удара о стену. Должно быть, отец бушевал после праздника, перенервничав за Аленто. Кольцо скрежетнуло, поворачиваясь, глухо стукнуло о кованую пластину, и Аэно вовремя отступил: дверь распахнул ветер, как и всегда, когда нехо бывал не в духе.       — Айэ, отец, — молодой человек перешагнул порог, быстро оглядывая кабинет, замечая некоторые следы недавно устраненного беспорядка, остановил взгляд на стремительно поднявшемся ему навстречу мужчине.       Время было не властно над нехо Аирэном. По крайней мере, Аэно не замечал прежде за эти годы ни единого изменения. Но сейчас в глаза бросились тонкие, практически невидимые в светлых волосах прядки седины на висках. В прошлый его приезд их не было. И окаймившие глаза тени, сухие губы — все свидетельствовало о недавней буре. Но при виде сына нехо чуть расслабился, даже улыбнулся, бледно, едва заметно. И тут же обеспокоился:       — Айэ... Вы ехали в метель?       — Попали в буран еще на перевале. Мы волновались, сразу почувствовали, что в Эфаре не все ладно, — Аэно остановился в шаге от отца, прикрывая свою силу, чтобы не потревожить и без того растрепанные ветра нехо.       Тот тоже сдерживался, за окном почти не свистело, не шумело — так, ворочалось что-то. Нехо даже нашел в себе силы положить ладонь на плечо сына, на мгновения привлечь к себе и почти тут же отступить назад, скрываясь за столом, в привычном кресле. Потянуло сквознячком, всколыхнув пламя в камине.       — Твой брат напугал всех, — голос нехо был строгим, будто он собирался отчитывать сына, а не рассказывал, что случилось. — Хорошо, обошлось... До чего же вы с ним похожи, Аэно! — он покачал головой, потом спохватился, указал на стулья у камина, чтобы уставшие с дороги огневики могли присесть.       Нехин усмехнулся, но промолчал, сел, придвинув стулья еще ближе к огню и так, чтобы касаться севшего рядом Кэльха хотя бы плечом, ожидая продолжения.       — Если бы не этот ваш Кошак, вряд ли Аленто отделался бы легкими ожогами, — нехо вздохнул. — Спасибо, что отправили его сюда.       — Он бродячее пламя, нехо, — пояснил Кэльх, тихо греющий руки у огня. — Если бы мы не отправили — сам бы ушел... Это я к тому, что не ждите, он у вас тут не задержится. Еще несколько лет посидит, если повезет, и все. Но Аленто успеет хоть немного повзрослеть.       — Это я уже понял, — нехо позволил себе улыбку самыми уголками губ. — Где бы еще отыскать для Аленто такого учителя, каким были вы?       Конечно, ровно воспринимать то, что между учителем и учеником возникла такая тесная связь, нехо стал далеко не сразу. Получив от Аэно первое письмо из Ташертиса, он не примчался разбираться лишь потому, что не мог оставить супругу с младенцем даже на старшего сына, слишком свежи были воспоминания о покушениях. Зато прислал полное сдержанного недоумения и затаенного гнева послание, требуя пояснить, что и как вышло. В итоге вместо пояснений получил не письмо, а что-то несусветное: Аэно с Кэльхом писали хором, выхватывая друг у друга перо, хватаясь за подвернувшиеся под руку цветные грифели, насажав кучу клякс и помарок, пытаясь объяснить, передать, показать, что все... даже не хорошо — правильно. Потом поглядели на то, что вышло, и даже набело переписывать не стали, так и отправили получившееся безобразие. Почему-то именно оно убедило нехо, что с Аэно все в порядке. Должно быть, он просто достаточно хорошо знал своего сына, несмотря на то, что едва не наделал страшных ошибок.       — Это ведь не все, что случилось? — по наитию спросил Аэно, заглядывая отцу в глаза.       — Не все. Твоя матушка очень переволновалась, а в ее положении это опасно.       Аэно дернулся вскочить, полыхнув тревогой так, что продрало и Кэльха:       — Мама? С ней все хо... То есть... Она в тягости?       Об этом нехо им не писал, то ли замотался с делами и тревогами, то ли намеревался обрадовать в этот визит. Ну, обрадовал, можно сказать, Кэльху пришлось ловить Аэно за руку, усаживать обратно, успокаивать, поглаживая по ладони.       — С ней лекарь, я верно понимаю? — спросил он, понимающе взглянув на Аирэна.       Ну не мог нехо так спокойно говорить о подобном, не будь уверен, что с нейхой Леатой все хорошо и она под присмотром.       — Конечно. Тамая приехала сразу, как только стало понятно, что в утренних недомоганиях Леаты виновны отнюдь не ее любимые грибы, а не менее любимый муж.       Надо же, Аирэн почти иронизировал. Кэльх чуть сильнее сжал пальцы Аэно: вот теперь все точно было хорошо, и нехо просто успокаивался, приходя в себя, как и Эфар.       — Это не может не радовать. Она еще не сказала, кто родится на этот раз?       — Обещает, что будет дочь, — теперь улыбались не только губы нехо, но и его глаза. — Мне снова будет, кого баловать. Так, нехэи, что-то я растерял все горское гостеприимство. Думаю, ваша комната уже готова, вода согрета, а ужин, как всегда, будет через час. Ступайте-ка греться.       — Благодарю, нехо, — Кэльх поднялся первым, поклонился, будто в старые времена, хотя с губ не сходила улыбка. И потому что Аирэн наконец напоминал самого себя, и потому что Аэно успокоился, тоже разулыбавшись, предвкушая и горячую воду, и встречу с семьей, изрядно разросшейся за эти годы. Ведь мало младшего брата: старший супругу себе нашел и даже сына завести успел. Серьезный такой стал. Аэно фыркал и называл брата «тэхо» — мураш.       Но если поглядеть со стороны, как получалось у Кэльха, нельзя было не заметить очевидного сходства меж братьями, при всех их различиях. Просто больно уж накладывала свой отпечаток Стихия, да и то, чем они занимались. Один готовился сменить отца, взять ответственность за майорат. Другой... Другой уже взял на себя ответственность за куда большее, и пусть это не требовало от него часами сидеть за счетными книгами — но порой в глазах Аэно мелькало нечто такое, что старшим казался он, не Айто.       Комната, которую неизменно готовили для них слуги, была та самая, где Аэно жил раньше. Там, по сути, ничего и не менялось: та же широкая и очень удобная кровать, тот же стол, кресло, камин, стеллаж с книгами, сундук для одежды и шкаф в простенке. Все знакомо до мелочей, все дышит привычным покоем и домашним уютом. В умывальной комнате уже исходили паром ведра с горячей водой. Этин Намайо, встретившийся им по пути, пообещал, что слуги принесут еще два на ополаскивание. Кэльх покивал в ответ: это было бы нелишним. Что он косу совсем отпустил, пользуясь тем, что почти все время безвылазно жил дома, что Аэно уговорил хотя бы до середины спины волосы дорастить. Шло ему неимоверно, но мыть-расчесывать кудри было сущим мучением, без помощи он бы ни за что не справился. И без того уже недавно порывался отрезать, как было — по плечи. Но сдался под умоляющим взглядом Кэльха: тому было жаль такую красоту. Но если придется куда-то ехать, оба без раздумий отрежут волосы покороче — за делами не до красоты. Пока же Кэльх ловил себя на том, что привык засыпать, утыкаясь носом в пахнущие солнечным жаром кудри, а по утрам тратить добрый час на приведение растрепавшихся за ночь причесок в относительный порядок. Сейчас же предстояло все это богатство хорошенько промыть.       В огромную дубовую бадью можно было спокойно усесться и вдвоем, вот только Кэльх не рискнул. Побоялся, что омовение затянется. Темперамент Аэно с взрослением не больно-то и поутих, а ужин действительно через час, никто их ждать не будет. Нет, потом как-нибудь. Хотя в удовольствии помочь Аэно с волосами, а потом самому прижмуриться, чувствуя, как его пальцы перебирают пряди, Кэльх себе не отказал. И уже у самых дверей, когда выходили, одетые, поймал, поцеловал едва ощутимо, окутывая теплом и напоминая, что все хорошо.       Потому что они — дома.