Третье звено

Оголенное, влажное тело облизывает ветер, охлаждая пылающую смуглую кожу, растрепывая жидкое золото выжженных солнцем волос. Саске видит, как капли усталости катятся по четко очерченным изгибам шеи, груди, живота. Руки стиснуты в кулаки, в глазах ненависть. К нему. Этот взгляд он видит не впервые, но прежде он обжигал других, не его. Холодный озноб бежит по спине и стекается к груди, колет сердце давно позабытым чувством, оставленным, как думалось в черноте сгоревшего когда-то квартала, далеком прошлом, ушедшем и забытом. - Да послушай же, ослятина упрямая… Но тот снова бросается в атаку стремительно, с яростью, словно от этого зависит его жизнь. Рывок. Удар. Промах. Земля под ними дыбится, рвется на куски и мелким крошевом опадает на раскуроченную поляну. Следует стремительный выпад и Саске едва не пропускает его, отбивает талантливо пущенный кунай в последний момент, тот с громким лязгом ныряет в траву и теряется там, как и десяток предыдущих. - Остановись! – Учиха еще пытается докричаться до парня. – Наруто!.. Но тот глух. Им управляют эмоции. Злость. Ревность. Именно она не позволяет остыть, заставляет нападать снова и снова. Но даже в этой ситуации он умудряется сохранять здравомыслие. Техники не применяет, обходиться тайдзюцу. Выплескивает обиду и только. Но некогда уютная поляна изуродована уже до неузнаваемости и если бой продолжится в том же темпе, этот болван сам себя покалечит. Потом тащи его домой или того хуже – к Тсунаде, объясняй, чего они опять не поделили. Избежав очередного лобового столкновения, Учиха ныряет под руку Узумаки и, промедлив всего мгновение, позволяет перехватить себя. Острое лезвие прижимается к тонкой коже, чуть выше кадыка, лижет нервы неприятным ознобом, обжигает легкой болью. Теплая капля скользит вниз - к ключице. Саске замирает, но страха не чувствует, жадно напиваясь холодным вечерним воздухом. - Зачем поддался? - недовольно шипит Узумаки. – Думаешь, я бы не справился с тобой? - Я устал, - сознается брюнет. - И есть хочется. Секундное недоумение и Учиху отталкивают. - Наруто?.. - Пофиг, - бросает тот и идет за брошенной курткой. Этот вечер утомил обоих. - Давай поговорим… - кричит вслед брюнет, широко расставив ноги, которые едва держат. Болит левое плечо. Наверняка придется вправлять. - Пошел ты, - лениво огрызается Узумаки и продолжает идти. Учиха проклинает все на свете и следует за ним. Он чертовски устал. В голове крутятся язвительные слова, но он гонит их от себя. Незачем распалять пламя, которое с таким трудом удалось погасить. - Наруто… - Не иди за мной! – злиться тот. - Послушай меня… Я и Сакура… - Завались! – Узумаки резко разворачивается, в глазах полыхают алые всполохи. Снова готов накинуться. - Ничего не было, - упрямо продолжает Саске. Он искренне хочет исправить свою ошибку. Слишком дорого она ему обошлась. Но видимо Какаши прав – он не умеет искать верный путь, все его действия в конечном итоге приводят к чему-то подобному. - Хватит! – обрывает Узумаки, резко махнув рукой. Непреклонен, как всегда. – Все вокруг только и шепчутся о том, какой ты совершенный, и какой я наивный. И знаешь, возможно, они правы. Я думал, что знаю тебя, я думал… Но тот парень, которого я знал, который жил вот тут, - сжатый кулак стучит по груди, указывая на сердце, - никогда бы не сделал того, что сделал ты! - Да не трогал я ее! – бесится Учиха, раздраженный тем, что его не слушают. – Она пустила этот дурацкий слух, потому что я просил ее об этом! Саске, конечно, несложно было понять идиота с его маниакальным сдвигом на Харуно. В конце концов, тот с самого детства был помешан на этой невозможно липучей девке, и даже зная, что ему с ней не светит, продолжал как верная собачонка крутиться поблизости. И парень никак не мог понять его этой больной любви. Та на глазах Узумаки вешается на его лучшего друга, не чувствуя абсолютно никаких угрызений совести за свои действия, а этот терпит, ждет, надеется на что-то. Идиот. Узумаки презрительно и горько усмехается. В глазах всего на секунду зажигается искра сомнения, но тут же тухнет. Саске рычит. Буквально. Упрямый осел! - Ну, конечно… - Узумаки усмехается. Яркие, слепящие отблески синих глаз снова затягивает штормовая тень. – Я прямо такой дурак, что взял и поверил в это. - Не веришь мне, спроси ее! – окончательно выходит из себя Учиха и намозоленными ладонями стряхивает грязь и пот со лба, облизывает с губ солоноватый вкус недавнего сражения. В воздухе плотными облаками клубится пыль, забивает ноздри, оседает на язык, лезет в горло, скрепит на зубах. В висках бешеным ритмом стучит адреналин. Наруто растерян. Реакция, всегда флегматичного друга слишком бурная, это сеет сомнения в правильности собственных выводов, вынуждает колебаться. Он смотрит на Саске, но тот уже не хочет ничего никому доказывать. Перегорел. Устал. - Но зачем? - недоумевает Узумаки. - Догадайся, раз не дурак, - разворачиваясь к деревне, бросает брюнет и шагает прочь. Лето выдалось знойное. Жара навалилась на центральные районы неожиданно резко. Расползлась по земле с утренним светом в один из дней и осталась гостить в их краях на весь остаток лета. Солнце выжгло множество посевов, осушило широководные реки и тем прибавило работы шиноби. Теперь, что ни день - то миссия. Работы хоть и стало в избытке, только нормальных заданий дают все же не так много, все заявки однообразные до не возможности. Но жаловаться совести не хватает даже у Наруто. Необходимо как-то крутиться, чтобы зимой людям не пришлось голодать. Все это понимают. Деревня дышит жизнью. Улицы наполнены людьми, не смотря на ранний час. Каменные лица Хокаге бессменно и безмолвно наблюдают за всем. Воздух еще не раскален, но уже наполнен духотой и пылью. С высоты водонапорной башни хороший обзор: видно академию, его собственный дом, «Ичираку рамен», резиденцию Пятой, госпиталь и если забраться на самую крышу даже тренировочный полигон. Хорошее место, можно спокойно размышлять или шпионить за кем-нибудь оставаясь незамеченным. А еще, здесь всегда ветрено и, если прижаться к холодному боку накопительного бачка, летний зной перестанет беспокоить. Но, несмотря на все это, он бывает здесь не часто. В этом месте слишком остро чувствуется одиночество, начинают одолевать не слишком приятные мысли. Сегодня настроение попало под стать. Ярким цветочным пятном она сбегает по ступенькам, размахивая легкой мешковатой сумкой соломенного цвета, улыбается миру, сворачивая на торговую улицу, вливается в поток людей. Легкая и счастливая. Ее сложно не заметить. Много лет его взгляд был направлен на нее. Сакура всегда выделялась. Притягивала его. Наруто провожает ее печальным взглядом до самого госпиталя, впервые в жизни не в силах порадоваться за подругу. Злые мысли одолевают его. Стыдно за них, но побороть себя парень не в силах. Глупое сердце! Чертов теме! Он не достоин ее. Дурацкие чувства! Лес томно качает длинными кудрями, решетит колючие лучи солнца, упивается зноем, дышит влажной духотой. В полдень самое пекло, передвигаться сложно, водоема поблизости нет, поэтому ребята решают передохнуть в тенистой чаще. Спешить все равно нет нужды. Зной душит, заставляет скидывать лишнюю одежду и поминутно припадать к уже почти опустошенным дорожным фляжкам. Зеленый лиственный зонт над головой прячет от жгучих лучей августовского солнца, но духота все равно царапает горло дорожной пылью, оседает на коже зудящей испариной. - Из-за Учихи хандришь? - вопрос звучит буднично, ненавязчиво, в равнодушном стиле Шикамару. Парень интересуется скорей от скуки, нежели из интереса. Наруто поднимает немного растерянный взгляд. Нара разместился на выпячивающемся корне старого, как сама история, дерева, привалившись спиной на массивный, изрезанный трещинами ствол, неподалеку от Узумаки. - Нет, конечно, вот еще… – возмущается блондин. – Я вообще не хандрю, просто жарко как в аду… Нара не спорит, но его глаза смеются. Он видит сквозь ложь. Гением его зовут не зря. - Не хочешь - не говори. Узумаки говорить не хочет. Но слова щекочут нёбо, мнутся на кончике языка. Отчаянное желание выпустить вгрызающуюся в сердце уже больше месяца черную обиду глушит сомнения. Наруто вздыхает, массирует ладонью вспотевшую шею, лохматит липнущие к коже кончики недавно остриженных волос. Шикамару срывает тонкий прутик усохшего сорняка, закусывает зубами, на манер курительной трубки, вглядывается в рваный участок зеленого полотна, туда, где слепит синевой абсолютно чистое небо. И Наруто сдается, но заходит издалека: - Ты Сакуру в последнее время не видел? - Видел, - вспоминает шатен, - вчера в академии и пару дней назад у Тсунаде. Наруто удовлетворенно кивает и снова тянет время. Сутулится, словно ему кто на спину гранитную плиту взвалил, перебирает тяжелые мысли, царапает короткими ногтями шершавую кору у правой коленки. - И как она? Неловко. Никому другому парень не доверился бы. Но Шикамару точно не станет колупать саднящий нарыв, не задаст лишних вопросов. Возможно, даже даст дельный совет. - Работает, - лаконично отвечает шатен, прекрасно понимая, что не это терзает его друга, но терпеливо поддерживает его отступление. – Пятая ее хвалит. Москиты воодушевленно атакуют невольных жертв, в такую погоду они особенно агрессивны и даже крем, расхваленный сухонькой женщиной со звонким голосом на рынке, почти не отпугивает их. Шиноби лениво отмахиваются от насекомых сорванными дубовыми ветвями. Небо очень яркое, слепящее. А в груди беснуется гроза и молнии. - Учиха переспал с Сакурой, – после слишком затянувшейся паузы сообщает Наруто, решив, что раз уж начал, следует продолжать. Шикамару можно рассказать. Он всегда все понимает. - Это тебе Учиха сказал? – Шикамару как будто не удивлен, голос его ровный, почти равнодушный. - Я слышал разговор Сакуры и Ино. – Наруто кривит сухие губы, жалея, что не прошел в тот день мимо приоткрытой двери, что вообще оказался в той части резиденции. Жара снедает и на мгновение парень припадает к фляжке с водой, делает жадный глоток. - А злишься-то ты, на Сакуру или на Саске? – уточняет Нара. Наруто глотает имя уже готовое сорваться с языка и недоуменно замирает. Потому что солжет, если ответит. Вопрос оказывается неожиданно сложным. И он теряется, беспомощными глазами смотрит на друга. Даже злость внезапно рассеивается. - Не знаю. Я просто…злюсь. – И уже для оправдания своих эмоций, которые внезапно начинают казаться детскими, глупыми, неоправданными: - Он мог выбрать кого угодно, любую из деревни, но не ее… - Почему? - Потому что это Сакура! – Узумаки ответ кажется очевидным. - Это ревность, - озвучивает шатен мысли блондина, которые тот старательно гонит из головы, отбрасывает истерзанный прутик и тянется за новым, - но вот к кому? Белый язычок отклеившегося скотча все так же колышется под порывами ветра, но прочно цепляется цельным липким концом за шершавое дерево, к которому его когда-то приклеили. Плакат, который он крепил к стене, давно сняли, а вот остаток скотча убрать поленились или забыли. Наруто всегда садится за столик у входа, спрятанный за массивным кустом декоративной розы, и наблюдает за его трепыханием. Мелкими брызгами рассыпаются солнечные лучи в чашке зеленого ароматного чая. Пальцы привычно ловят тепло не успевшего остыть напитка. Шумно. В это время дня народу всегда много. Еще и выходной. - Давно ждешь? – Сакура возникает рядом неожиданно, легко улыбается, садится напротив и зачем-то оправдывается: - Тсунаде завалила меня документами, поэтому не могла вырваться раньше. О чем ты хотел поговорить? Блондин невольно любуется подругой. Ее тонкая девичья красота зацвела в полную силу, восхищая, принуждая любоваться. Еще в босоногом детстве эта девочка очаровала его своим светом. И та нежность, которую она пробудила в нем, грела его все эти годы. Но с некоторых пор начала обжигать. Совершенно неожиданно в памяти всплывает один из документов, случайно выхваченный боковым зрением, в кабинете Пятой, о недоборе в элитном отряде, и юноша хватается за него, подает как причину, не зная с чего еще начать разговор: - Скоро новый набор в АНБУ. - Хочешь записаться? – куноичи легко заглатывает наживку и заинтересованно ловит чужой взгляд. Мягкая радость и непринужденность в ее облике отпечатываются на сердце постыдной завистью. В его мире властвует хаос и разруха, пока в чьем-то цветут пионы и щебечут птицы. - Не знаю, возможно. Думаешь, у меня есть шанс? - Попробовать стоит. – Девушка пожимает плечами и небрежным движением откидывает короткую прядку назад, пытается отыскать более удобную позу, елозит на стуле. – Хочешь, чтобы я помогла с медосмотром? - Нет. – Наруто мотает головой и прячет руки под столом, кладет их на колени. – То есть я не поэтому позвал тебя. - А зачем? Пытливый взгляд ощупывает его. Нетерпеливая, как обычно. Теплая улыбка соскальзывает с ее губ, в зеленых, колдовских глазах начинает рябить неуверенность. Теперь она сомневается, хочет ли знать ответ. Девушка читает парня так же легко, как развернутый свиток, без труда находит спрятанные мысли. И пугается их. - Я слышал… о тебе и Саске. – Слова звучат как обвинение, и Наруто испытывает легкую вину за них. - Вот как?.. – девушка не отрицает. Ответ жалит, и парень чувствует, как ядовитая обида заполняет его до краев. Щеки Харуно красит смущение, она нервозно прикусывает губу и быстро отворачивается, смотрит в окно на пестреющий рынок, цветные вывески. Ей жаль его, она прекрасно знает о чувствах Наруто и оттого ей стыдно перед ним. Бряк посуды и тихое пение чужих голосов пропитывает горестные мысли и острую тишину между бывшими сокомандниками. Безмолвие слишком тяготит и Узумаки торопливо разгоняет его: - Ты в порядке, Сакура-тян? Наруто не успевает поймать мимолетный взгляд подруги, но отмечает легкое недоумение на ее лице. - Разве тебя это должно волновать сейчас? – голос звучит совсем тихо. - Хочу быть уверен, что ты счастлива, - он искренен и желает, чтобы его слова истолковали верно. Девушка вздрагивает, сводит плечи. Молчит. Ей тяжело, наверно, так же как и ему. За спиной тихо работает кондиционер, поддувает спину прохладным воздухом. Кофейня гудит беззаботной суетой. Коноха отдыхает. - Я счастлива, - уверяет его куноичи, но Наруто ей не верит. Слова пропитаны сухой горечью, а кончик указательного пальца скребет узор столешницы. Девушка-разносчица интересуется заказом, отвлекая от гнетущей беседы, и у обоих появляется минутка, чтобы перевести дыхание. Месяц выдался слишком напряженным и загруженным, но благодаря этому, после той памятной драки они с Саске больше не виделись. И даже в мимолетных разговорах друзей его имя ни разу не проскользнуло. И это тоже тревожит. Улицы наполнены прохожими, день танцует солнечными бликами на покатых крышах. Далекий детский смех и зовущие голоса торговцев ласкают слух, щекочут сердце мягкими ладонями. - Я виделся с Саске пару дней назад, - делиться воспоминаниями Наруто, когда девушка оставляет их с Харуно одних. Сакура торопливо поднимает на парня испуганный взгляд. Наруто ловит его и улыбается ей, искренне и по-доброму. - Да не волнуйся так, все хорошо, как видишь, ничего не случилось, оба живы. Немного размялись, но это так… не страшно. Сакура подавлено кивает, снова отворачивается, окидывает взглядом зал, и между ними в который раз рассыпается трескучие безмолвие. Чай почти остыл, фарфор неохотно делится теплом, гладким шелком скользит под пальцами. Снова подходит работница кафетерия. Сакура благодарно берет с подноса широкую чашку, отпивает ароматный напиток. Наруто почти жалеет о том, что затеял эту встречу. Легче не стало ни ему, ни девушке. Впрочем, он на это и не рассчитывал. Он просто хотел убедиться… Убедился. Дальше что? - Знаешь, извини, но мне пора наверно, - торопливо подрывается Харуно, и суетливо поднимается из-за стола. Наруто не препятствует, лишь сухо улыбается на глухое «увидимся» и тяжело роняет голову на скрещенные ладони, когда проворная фигура подруги теряется из виду. Прохлада нависла над Конохой тяжелыми дождевыми тучами, обрушилась на изможденную землю швальным ветром и колючим ливнем. Воздух снова задышал свежестью. Желтый свет, что отбрасывает потолочная лампа, рисует на полу и стенах полупрозрачные тени, крошечными кристаллами отражается в гладких мраморных предметах. В узкую щель между рамой и отошедшим стеклом с жалобным воем рвется холодный сквозняк. Руки залатать эту дыру никак не дойдут. Обложенный свитками и книгами Наруто слушает бесконечный заунывный мотив ненастья. Он поет о чем-то близком им обоим и от его напева грудь начинает давить сухой горечью. Глухой частый стук привлекает внимание хозяина дома. Наруто прислушивается, определяет источник и охотно сбрасывает с себя бесполезный из-за отсутствия желания вникать в суть написанного томик, поднимается, направляется в прихожую. Ноги тут же схватывают иголочки, мешают ходьбе, сводят мышцы несильной судорогой. Кому он мог понадобиться в столь ранний час, да еще в такую погоду? Замок открывается с громким щелчком и в теплую квартиру врываются промозглый, влажный ветер и гвалт неутихающей непогоды. Удивление приходит не сразу, первым реагирует сердце и рвется из груди запуганным зверем, которое юноша, как ни старается, не может усмирить. Немая сцена длиться секунды. - Саске? – Голос сквозит недоумением и Наруто не пытается его скрыть. Это их первая встреча за бесконечно долгое время. Черный огонь обжигает, стрелой вонзается в мягкую плоть, тревожит упокоенные чувства. Намокшие волосы свисают жеваной паклей, слепят глаза отраженными искрами. Вымок до нитки, но в облике все те же – превосходство и непокорность. - К Хокаге, - коротко бросает он и идет прочь – обратно под дождь. - Сейчас? – вдогонку уточняет Наруто. - Нет, завтра, - язвит юноша, даже не тормознув. Хочется ответить какой-нибудь колкостью, но Саске скрывается из виду. Кабинет Хокаге пропитан бумажным запахом, историей и комнатной пылью. Огромные глазницы окон впускают скудный свет хмурого дня солидными порциями, он разбавляет тоскливую желтизну эклектических ламп, но недостаточно. Половицы под ногами тоскливо плачут, напоминая о необходимости ремонта. Из-за напряженного лета не было возможности уделить этому внимание. Однако и сейчас это мало кого волнует. Сонные ниндзя, недовольные ранней побудкой, негромко переговариваются между собой. Суета переполняет небольшое помещение, перекатывается между телами глухим бормотанием. Но не это больше всего раздражает Узумаки. Редкие острые взгляды щекочут затылок, нервируют. Саске стоит позади всех почти у самой двери, прислонившись спиной на выбеленную стену, и наблюдает за ним, словно охотник за зайцем. И спрятаться от его внимания возможности нет - куда бы Наруто ни встал, все равно будет на виду. Спасает Пятая. На окраине со страной Дождя пропали четыре отряда шиноби, отправленные в разное время с разными заданиями. Их цель: отыскать людей, выяснить причины исчезновения, вернуть назад и вернуться самим. Миссии гордо присваивают «В»-ранг и прогоняют под холодный, неуютный дождь. Зябкое утро пробирается под дорожный плащ тяжелой сыростью, лежит под ногами грязными лужами и размытой, чавкающей землей. Отряд движется настолько быстро, насколько позволяют скользкие ветви могучих деревьев. Родные леса заботливо укрывают их от назойливого ливня, плотная ткань дорожного плаща – от холодного воздуха. Непогода разгулялась, но никто не помышляет о преждевременной стоянке. Саске держится стабильно позади всех, это раздражает, но возмущаться и нарываться на конфликт, желания нет. Ближе к полудню шиноби достигают границы лесного массива, дальше на многие километры тянуться сочные дикие луга и пронизывающий до костей свирепый северный ветер. Тучам нет конца, они кроют небо от горизонта до горизонта низким серым полотном. Одежда напилась влагой и ознобом гладит кожу, тяжелым грузом висит на плечах. На место, по расчетам, они должны прибыть не раньше обеда следующего дня, поэтому на ночь решено остановится в крошечной деревушке, на берегу тихой, но глубоководной реки. Седовласая скрюченная старушка с охотой принимает гостей на ночную побывку, в оплату просит залатать прохудившуюся крышу. Признательные ниндзя чинят кровлю, поднимают сваленный ветром забор и хмелеют от изобилия благодарных слов хозяйки, плотного сытного ужина и свежих накрахмаленных простыней. Ночь у Наруто беспокойная, сон не дается в руки, гибкой, игривой кошкой дразнит, но непокорно ускользает, мысли назойливым роем копошатся в голове. Чужое, осторожное прикосновение к лопаткам вынуждает вздрогнуть. - Прекращай возню, люди спать пытаются. - Те, кто хочет спать – спят, - огрызается Узумаки, но поднимается с нагретого футона и шлепает к крыльцу. Затевать перепалку незачем и, Саске прав – отряд устал за день – ребятам нужен отдых. Злой, влажный ветер накидывается на босые ступни, легко выдувает накопленное тепло из под свободной футболки, остужает голову. Холод не пугает, сейчас он к месту. Парень прислоняется плечом к опорной балке, вглядывается в черную даль. Деревня пропитана сладким покоем ночи и волшебной музыкой тихого дождя. Не самое подходящее время для бессонницы, зато атмосфера вполне подходящая для блуждающих мыслей. На плечи ложится тяжелое тепло. Наруто оборачивается. - Надень. – Носки комнатных, поношенных тапочек едва не задевают лицо, блондин принимает их с благодарностью, подтягивает шерстяное одеяло, усердно вьет из него кокон, зарывается до самого носа. Саске тщательно кутается в длинную бесформенную кофту, садится чуть поодаль, свешивает ноги с крыльца, и точно так же всматривается в молчаливое поселение. - Тебе тоже нужно выспаться. - Если бы мог, уже спал бы, - тихо отзывается Наруто. Ему не нравится, что его уединение нарушили. Все еще живая обида напоминает о себе тихим протестом, но он его не гонит. Их связывает слишком много и, насколько бы ни был силен гнев, тоска по лучшему другу оказывается сильней. И блондин уверен, что Саске чувствует так же, иначе бы не сидел рядом. Отряд выдвигается на рассвете. Наруто вынужден остаться у гостеприимной старушки – у Учихи поднялась температура, да такая, что тот не приходит в себя из-за лихорадки. Над ним уже хлопочет местный лекарь и добродушная хозяйка. Комната пропитана острым запахом южного растения, листья которого пропаривают у изголовья больного. Узумаки зол. Взволновано он наблюдает за действиями уже не молодого мужчины, жалея, что на это задание не отправили Харуно. Тот негромко переговаривается о чем-то с бабулькой, что-то объясняет ей, дает нужные указания, оборачивается, смотрит на Наруто и вновь что-то шепчет хозяйке. Та удаляется из комнаты, а возвращается уже с черпаком в руке, подходит к замершему парню. - Пей. - Я в порядке, - отказывается парень. – Я вообще никогда не болею. - Это не от хвори, а от нервов, - поясняет бабушка, - пей. Друг твой молодой – сильный, уже скоро на поправку пойдет. Но если продолжишь так за него переживать, сам сляжешь. Пей, - в приказном порядке. И Узумаки подчиняется. Отвар горький, но теплый и пить его получается легко. - Спасибо. - Ему нужно хорошенько пропотеть, - советует старушка и толкает в руки грелку. – Схожу к травнице, на очаге вода греется, присмотри, пока меня не будет. - Присмотрю, - обещает Наруто. - Да не давай одеяло скидывать, телу должно быть тепло, чтоб организм мог побороть недуг. - Понял, спасибо. И старушка, в сопровождении лекаря, удаляется. Наруто подходит к футону, опускается, смотрит на бледное лицо Учихи. Тот глубоко и часто дышит, кожа блестит от испарины, лоб морщиться. Старый дом пахнет деревом и пылью. Большие старинные часы с двумя подвешенными на цепи гирями гулко отбивают время. - Идиот, - ругает больного Узумаки, чувствуя, как вибрирует его голос. – Зачем вышел за мной вчера, если плохо себя чувствовал? Зачем вообще согласился на эту миссию? Небо все так же угрюмо, дождь утих, но воздух по-прежнему царапает щеки стужей. Вода из колодца сводит зубы, выбивает дыхание. Больному ее требуется много, хозяйка самостоятельно не может унести полное ведро до дома, и Наруто вызывается помочь. Так он может отвлечься и отблагодарить за хлопоты. Затянувшееся ожидание гнетет. Лихорадка то отступает, то возвращается, и брюнет все не приходит в себя. От отряда нет никаких вестей. Старушка снова поит горьким отваром. День неуклонно катится к ночи. - Наруто?.. Тяжелый тревожный сон отпускает резко. - Очнулся? – блондин подскакивает, подсаживается к футону. - Где все? – Учиха оглядывает комнату. - Продолжают миссию, - честно отвечает Узумаки, всматривается в слишком бледное лицо друга. Тот выглядит изможденным. Кожа сделалась серой, натянулась, заострила скулы. Масляная лампа скудно делится светом, отбрасывает тяжелые тени на стены. Дом спит, укрытый хмурой ночной тьмой. Саске, стягивает тяжелое шерстяное одеяло, старается сесть. Наруто аккуратно придерживает его, помогает превозмочь слабость. Тот недоволен, но покорно принимает чужую помощь. - А мы? - Тебя лихорадило три дня, - ворчит Узумаки. – Не на хозяйку же нам было скидывать заботу о тебе, меня оставили смотреть за тобой. Зачем больной в отряд записался? - Надо идти. – И Учиха пытается встать, но его вялую попытку с легкостью пресекают. - Куда ты пойдешь в таком состоянии? – злится Наруто. – И не игнорируй мои вопросы. - Наруто, - на парня пристально смотрят, хотят что-то сказать, но в конечном итоге отворачиваются. – Я в порядке. - Да, конечно… Узумаки жестко давит на плечи больного, пресекая попытки того подняться на ноги, укладывает его обратно. За окном бесчинствует злой ветер, налетевший с вечера, с воем бьется о ставни, скрепит калиткой. Через прикрытые двери слышно тиканье часов и ровное сопение хозяйки. Саске не способен сопротивляться, пользуясь этим, его заставляют пить терпкий травяной настой, съесть несколько ложек жидкой, совершенно безвкусной каши, замеряют температуру, подтыкают одеяло и он чувствует как силы снова оставляют его, наваливается сонливость. Наблюдает за копошением друга. Замечает озабоченность в его глазах. И прекрасно понимает, какие именно тревоги одолевают буйную голову парня. - Наруто, нам правда следует отправиться за остальными. - Утром, - беспрекословно отрезает Узумаки, - если жар спадет. - Наруто… - Если нет, я пойду один! – юноша непреклонно смотрит на больного, давая понять, что не уступит, сделает по-своему. Саске вздыхает. Знает, насколько непросто переломить упрямство юноши. И решает идти другим путем. - Шаринган. - Что «шаринган»? – не понимает Наруто. - В этой миссии был нужен мой шаринган, поэтому Тсунаде записала меня. - Она знала, что ты болен? - Нет, не знала, - сознается Учиха и ловит укор в глазах друга. - Ты сказал, что прошло три дня… Отсюда до границы шесть часов ходу. Они должны были вернуться уже давно. Ты и сам это понимаешь. Наруто хмурится, недовольно шумно выдыхает. Разумеется, он все прекрасно понимает. И сам думает о плохом. Беспокойство одолевает его уже давно, но на выразительный взгляд парня, повторяет непреклонно: - Утром. Если спадет жар. Если нет, я пойду один. - Осел, - злится Учиха. - Придурок, - отвечает ему тем же блондин. Вот и поговорили. Но Узумаки прав, это Саске признает. Он слишком слаб, даже повернуться на бок без посторонней помощи не в состоянии. - Наруто. - Что? – по тону, парень понимает, что тот все еще злиться. - Спасибо. Шиноби не может быть слабым. Для жизни, которую они выбрали, это чревато. Но рядом с Узумаки, Саске позволяет себе эту малость. - За что? – юноша теряется, сбрасывает суровое выражение. - За то, что рядом. Саске нравится вот так вот сбивать парня с толку. Тот сразу прячет свои иголки, невольно открывается. По губам тенью скользит улыбка, Наруто не в силах ее сдержать. - Не смей больше болеть, - ворчит он, старается, чтобы слова звучали неразборчиво, но его все равно слышат и он смущается. Горизонт горит огнем, красит теплыми тонами изодранное ватными облаками небо, вечерними тенями стелется по напившейся земле. Холод лезет к горячей коже, студит голову. Они двигаются по следам своей команды. Поиски тянутся долгие часы. Желудки пустеют, медленно тает надежда на благополучный исход миссии. Отпечатки сапог смыты дождем, запахи унесены ветром, чакру развеяло уже давно. Но шиноби сдаваться не торопятся. - Что-то вижу, - сообщает Учиха. - Где? – в два прыжка Наруто оказывается рядом. Саске внимательно смотрит вдаль, хмурится. Напарник следит за направлением и тоже вглядывается. Равнина стелется до самого горизонта, местами упирается в скальные наросты и рощицы. К востоку поднимается лес и черной полосой утекает до самого края. - Вперед, на два часа, километров пять отсюда, рядом с большим камнем. Узумаки смотрит в указанную сторону, сколько может, напрягает зрение, но ничего не видит. Слишком темно и далеко. Тягаться с наследием клана Учиха ему не по силам. Парень сдается. - Что там? - Чакра. Очень много. - Чакра? Узумаки активирует режим мудреца и снова смотрит. - Вижу. Огромный шар природной чакры колышется вдали, как мыльный пузырь на ветру, как черная дыра втягивает все больше и больше, попеременно выплевывая из себя неясные светящиеся сгустки. - Она нестабильна, - замечает Учиха. – Слишком высокая концентрация и все нарастает. Если поступающий поток не остановить, будет большой взрыв. Неприятный озноб бежит по коже от дурного предчувствия. - Думаешь, наши там? - Думаю там все. Эта штука как маяк. Шиноби, не сговариваясь, срываются с места. Тени постепенно сгущаются, погружая мир в ночь. Воздух остывает. Две фигуры, пересекающие долину, почти сливаются с общим фоном. Когда до места остается чуть меньше километра, Учиха дает знак напарнику и ребята запрыгивают на невысокий скальный хребет. Энергетический шар отсюда выглядит как гигантская капля воды. По ее поверхности так же гуляет рябь. Ее хочется потрогать. Возникает почти непреодолимое желание сделать это как можно скорее. - Чувствуешь? – спрашивает Саске. - Да, - напряженно отвечает Наруто. - Что это за хрень такая? - Похоже на «Сферу знаний». Тихий шорох травы, тревожный вой ветра и стрекот ночных насекомых заполняют тишину. Учиха ловит недоуменный взгляд Наруто, тяжело вздыхает и, переводит свое внимание туда, куда так настойчиво тянет чужая воля. - Историю совсем не учил? Узумаки недовольно сопит. Ему не нравится, когда кто-то лишний раз указывает на его недостатки. Учебу он не любит, отсюда и пробелы в знаниях, но это легко компенсируется его успехами в практической части. К сожалению Саске считает иначе. - «Сфера знаний» - это тайная техника клана Оджу. – Терпеливо поясняет брюнет. – Про клан Оджу, надеюсь, ты слышал? – Вопросительный взгляд в свою сторону блондин игнорирует и Саске в очередной раз вздыхает. – Не важно. В общем, эта сфера должна была считывать накопленные знания людей, хранить и передавать их другим. Но вместо того, чтобы дублировать воспоминания, техника попросту их стирала, причем все и безвозвратно, делая донора овощем. Реабилитировать такого человека было уже невозможно. В результате ее признали слишком опасной и занесли в список запретных. И если это она… Понимаешь, что это значит? Понимает. Возможно, там уже некого спасать. Узумаки подавленно молчит, добела стискивает руки. Злость и страх давят тугими тисками. Они не имеют право потерять целый отряд. Своих товарищей. И других людей тоже. Необходимо действовать. Предположения – не истина. Может это совсем другая техника. Наверняка они не знают. - Стой. – Учиха рукой останавливает Наруто, готового сорваться с места. – Нельзя действовать бездумно. - Нельзя медлить, - парень беситься. - Что если шанс есть и прямо сейчас мы его теряем! - Или потеряем в тот момент, когда сами попадем в ловушку, - осаждает Саске. Злость сменяет растерянность. Об этом Наруто не думает. Чужие жизни сейчас в приоритете. Но доводы друга разумны. Эмоции – опасная роскошь, тем более в данной ситуации. Но и игнорировать их не выходит. Ночь мигает редкими звездами. Луна прячется за черным облаком, мир тонет в серых красках. Тепло накопленное днем вытесняет холодный ветер, стегает по щекам и трепет высокую траву. - Ближе я не смогу подойти, - внезапно признается брюнет. Его взгляд направлен вперед. Давление чужой воли изматывает. Узумаки резко поворачивается, недоуменно смотрит на сокомадника. Отмечает напряженный лоб и жесткую линию губ, неестественно прямую осанку, чуть сдвинутые вперед плечи. Волнение накрывает за секунду. - Этот зов уже здесь трудно игнорировать. Если приближусь еще, потеряю контроль над собой, - поясняет Учиха. Наруто шарит в голове, яростно отшвыривает волнами накатывающие эмоции, нерациональные стремления, сканирует собственные впечатления, старается сохранить хладнокровие. Это сейчас важней всего. - Я тоже его слышу, - соглашается парень. – Но он, скорее, раздражает… - В твоем случае, требуется подчинить два сознания: твое и Кьюби. Подчинить разум Биджу не так-то просто. Думаю, это ослабляет эффект. Узумаки мрачно, кивает. Слова звучат здраво, и он вынужден согласиться. Его проклятье становится его преимуществом. Не так уж плохо быть джинчурики в такие вот моменты. Глубокий, неторопливый вздох. Важно осмыслить ситуацию и понять, что делать с этим. Это просто очередная миссия, которую они должны выполнить. - Знаешь, как ее уничтожить? – следуя собственной установке, интересуется Узумаки, подавляет настойчивое желание отправить Учиху обратно в Коноху. Все равно не послушает. - Никак, - отрезает Саске. – Ни ты, ни я, ни даже мы вдвоем не сможем справиться с техникой такого уровня. У нас просто не хватит знаний. - Предлагаешь вернуться в Коноху за помощью? - На это нет времени. - Что тогда? - Поставим барьер. Это не блокирует ментального воздействие сферы, но не позволит приблизиться к ней. Сфера зовет, тянет к себе как магнит. Чем ближе Наруто к ней подбирается, тем сильней чувствует ее давление. Девятихвостый внутри начинает заметно беспокоиться, чужой контроль ему тоже не по вкусу. Но терпит. И даже не ворчит. Они непременно справятся. Ястреб Учихи доставит записку Пятой и совсем скоро к ним прибудет подмога. Их задача – ждать. Саске опытный шиноби. В этом он ничуть не уступает Узумаки, но тот все равно чувствует беспокойство. Идея разделиться, ему не нравиться. Но других вариантов нет. Подобраться к злополучной технике по силам только Наруто. Учиха знает, как ставить барьеры. Роли распределены. Сердце и разум образуют сумбур в голове, противостоят друг другу, разрывают парня. Бурно разросшийся пырей хлещет по ногам, цепляется за лодыжки, будто пытается удержать. Узумаки злится. Нельзя отвлекаться сейчас. Миссия требует концентрации, от этого зависят жизни. Парень чувствует исходящую вибрацию от сферы. Вблизи явление выглядит даже красиво, переливается как масло на водной поверхности. Техника клонирования отточена до автоматизма, сопровождается рядом хлопков, копии быстро распределяются по периметру. Непривычная комбинация печатей, наспех заученный пас занимают время, забирают значительную порцию чакры, но послушно ложатся под ноги подсвеченным символом. Получилось. Но радость длится недолго. Слепящая вспышка. Секундное замешательство. Темнота. В узкой комнате темно. Высокая мебель нависает, как чудовища из страшных снов, от которых он иногда просыпается. Мама оставляет штору не задернутой, считает, так сыну будет спокойней. Она права. Тусклый свет с улицы придает уверенности, и он засыпает быстрее. Но не сегодня. Отец возвращается поздно. В последние дни это происходит чаще. Даже сюда проникает отвратный запах алкоголя, которым пропитана его уличная одежда. Орет на мать. С грохотом бьет кулаком по столу. Он всегда так делает, когда чем-то недоволен. Ему отвечает тихий, просящий голос перепуганной женщины. Отца это злит еще сильнее, и из соседний комнаты доносится характерный шлепок, а следом короткий вскрик. Он хочет, чтобы это прекратилось, сводит плечи, зажимает руками уши, желая исчезнуть. Ненавидит себя. Мама строго приказала не выходить. Он и сам понимает, что не может помочь. Сейчас не может, но однажды непременно сделает это. Полуденное солнце слепит, вынуждает жмуриться, щедро греет темный камень. Старый склад зерна. От здания остались только западная стена и бетонный пол первого этажа. Давно заброшен. Пустырь вокруг оброс бурьяном и высоким кустом дикой ягоды. Легкие жжет от часто дыхания, все руки в царапинах, ноги и спина в синяках, со вчерашнего вечера во рту ни крошки. Контроль чакры – очень важная часть обучения. Чем больше он тренируется, тем лучше получается. И он не сдастся пока не освоит этот урок. Вздох. Зрительный контакт с целью. Рывок, бег, концентрация, стена. Черный день. Самый тяжелый в его жизни. Он презирал отца, но боль от его потери выжигает изнутри, выворачивает чувства, душит, заставляет чувствовать вину. Белая плита безразлично ложится поверх аккуратно уложенного дерна. Вокруг много людей. Кто-то даже с детьми. На лице мамы слезы. В глазах отчаяние. Он чувствует, как ее холодные ладони дрожат на его плечах. А ведь она страдала из-за него много лет. Странная штука, эта любовь. Стена сплошного тумана. Где-то там его друзья. Тени тяжелых стволов в этом белом мареве смотрятся зловеще. Крик. Мгновение, чтобы определить направление. Сложение печатей, небольшая порция чакры и по рыхлой почве ползет сложный рисунок применяемой техники. Хлопок. Слишком медленно. Он не успевает. Сбоку раздается треск, пронизывает ощущение чужого присутствия. Нервы натянуты, словно струны. Приходиться затаить дыхание. Бесполезно, он это понимает. Секунда. Вторая… Тишина. Чувство опасности. Тело реагирует быстро, стремительный разворот и… - Наруто! Узумаки, твою мать! Давай же, приходи в себя! Наруто! - дикая смесь отчаяния и безумной веры звучат в знакомом голосе. – Ну же, придурок… вернись обратно. Наруто чувствует шершавую ладонь на своей щеке и методичные покачивания. Его баюкают, прижимают к твердой груди, и неустанно зовут. - Сам придурок… - беззлобно отзывается парень, но не делает попытки встать или пошевелиться, наслаждается неожиданным уютом. Сердце заходится от сладкой тоски, глухой нежности. Черные глаза топит облегчение, тихий смех срывается с глубоким выдохом. Узумаки крепче сжимают в объятьях, он чувствует знакомый запах, слышит ритмичные удары испуганного сердца и чувствует подлую радость, удовлетворение. Понимает, что важен, нужен, что не один. - Тебя трясет, - замечает он. - Интересно, чья в том вина, - иронизирует Учиха, но не отпускает, держит, будто боится, что тот исчезнет, если разжать руки. Наруто видит звезды и тени размазанных облаков, вдыхает запах ночной прохлады и луговых цветов, прелой травы. Откуда-то издали пробивается настойчивый знакомый голос. Раздраженный. Он о чем-то предупреждает. Но смысл не доходит. Узумаки слишком хорошо, чтобы обращать внимание на что-то еще. Осознание прошибает в стремительное мгновение. - Саске, почему ты здесь!? – паника накрывает с головой, сочится сквозь слова. Инстинкты шиноби реабилитируются тут же. Острое чувство опасности и неистовые метания Кьюби внутри занимают передовые места. - Он защитит тебя, - обещает Учиха и Наруто отчетливо слышит разъяренное рычание Девятихвостого, - не посмеет ослушаться. Проклятая техника клана Оджу мерцает в ночи, как газовая лампа в глухом подвале, дразнит мягкой рябью. И блондин замечает, что больше не чувствует ее призыва, как и собственной чакры. Над головой искрит прожилками выставленный купол. Они в ловушке. Отрезаны барьером. В глазах друга плещется сожаление. Его пальцы сжимаются все сильнее, и Наруто понимает, что дрожь парня вызвана не волнением. - Саске, что ты сделал?.. - Просто выбрал, - натужно отвечает Учиха. И улыбается, печально и искренне, прижимает парня к себе еще сильней. – …тебя. Блондин сам цепляется за форменную жилетку друга, подтягивается, фиксирует ладонями его лицо. - Не смей поддаваться ей, - шипит Наруто, - слушай мой голос. Сосредоточься на нем. Во второй раз я тебя не отпущу, - обещает он и гладит спутанные пряди. Учиха морщится через улыбку. - Потерпи еще немного. Сейчас мы встанем и уйдем к самой границе твоего барьера, там тебе станет легче. Ребята неуклюже поднимаются на ноги и удаляются в плотную темноту, прочь от силового пузыря. Ноги Учихи непрерывно заплетаются. И весь он ежится, точно от холода. Но блондин знает наверняка – не от этого. Он борется. И проигрывает, секунда за секундой. - Говори со мной, - просит Саске, когда Узумаки слишком глубоко погружается в размышления. – Мне нужно отвлекаться на что-то. Наруто тяжело тянет носом воздух. Силы будто насосом из него качают. - Давно я так паршиво себя не чувствовал, - сознается он. – Будто постарел лет на пятьдесят. Как ты заблокировал мою чакру? Ночь почти достигла своего финала. Предрассветное затишье гнетет. Даже зелень под ногами шелестит тише, чем обычно. Саске вскользь цепляет взгляд товарища, старательно перебирает ногами. - Это не я… Хлесткая воздушная волна опережает силовую атаку на короткую секунду. Оба реагируют мгновенно, уходят с траектории направленного пылевого вихря, разрезающего дерновый слой с поразительной легкостью. - Саске! - Не зевай! - Стремительным, грубым толчком Узумаки сбивают с ног, спасают от града скальных осколков, увязающих в почве в шаге от парней. Учиха тяжело дышит в висок, собственным телом укрывая Наруто от земляного крошева. - Какого дьявола происходит? – злиться блондин, «ослепший» без своей чакры. - Думаю, мы разозлили хозяина техники, перекрыв ему доступ к халявной силе, - отвечает друг и совершенно не к ситуации начинает улыбаться. - Ты в порядке? - Да… - Узумаки теряется под пристальным, невозможно теплым взглядом, прижатый к траве весом чужого тела. Осознанность и абсолютная осмысленность дают понять, что Учиха вернул контроль над своим разумом. «Сфера» утратила свое влияние над ним. Но бледность от не до конца отступившей простуды, вызывает волнение. – Что?.. Абсурдность момента набатом бьет в виски. Чужие пальцы осторожно, почти невесомо перебирают волосы на макушке, Наруто чувствует их ласковые движения и совершенно теряется в ситуации. - Хочу, чтобы и ты выбрал меня… - шепчет брюнет и срывает мимолетный поцелуй. Секунды замедляются, удары сердца оглушают. Момент совершенно не подходящий. Голова соображает с трудом. - Что ты… - Я знаю, что ты простишь меня, Наруто, - слова пробиваются в разум сквозь слой ваты, а в следующую секунду парень чувствует острый болезненный импульс в районе шеи и мир гаснет. Носок сандалии скребет по обшитому дереву, но скрежет не раздражает, его почти не слышно. Наваристый бульон в чашке почти остыл, лапша разбухла, неровными хребтами показывается над краями. Мысли плетут в голове ловчие сети, из которых не вырваться. Сколько времени они вот так вот держат его, уже не упомнить. Кажется года. В последнее время это стало заметно и другим. - Ждешь, когда она сама тебе в рот полезет? Наруто стряхивает задумчивость, поднимает голову, натыкается на насмешливый взгляд старого друга. Хьюга Нейджи не жалует Ичираку, это Узумаки помнит хорошо. Но сейчас сидит рядом, играет палочками и улыбается, показывая заинтересованность. Из глубокой тарелки поднимается пар, аппетитно щекочет нос, напоминая о том, что собственная порция уже остыла. - Да я не голоден, просто по привычке зашел, - сознается Наруто. Хьюга проявляет деликатность и не пытается забраться в душу, делает вид, что не замечает оголившейся боли. Наруто лениво взбалтывает свой заказ, понимая, что это уже не съедобно, аккуратно подхватывает яичный белок, отправляет его в рот и отодвигает от себя тарелку. Старик Теучи поглядывает на своего самого верного клиента, сочувствует, но не лезет. Слишком хорошо знает его, понимает, если будет в том необходимость, Наруто сам все расскажет. Он с детства такой. Но раз молчит – не хочет, чтобы лезли. Это понимает и Хьюга. - Про тебя Шино спрашивал, - припоминает шиноби, дует на лапшу и тянет ее губами. Наруто думает, пытается вспомнить, зачем мог понадобиться Абураме. Тот без причины не стал бы искать его. А вспомнив, хлопает себя по лбу, сетуя на забывчивость. - Я должен был написать отчет к обеду и унести его в резиденцию. - Забыл? – верно понимает шатен. Узумаки раздраженно треплет свои волосы. Забыл, конечно. Голова был забита совершенно не этим. Черт бы побрал этого Саске. - Извини, Нейджи, увидимся еще. – И, забыв про ужин, парень стрелой бросается под рыжие лучи утекающего дня. Дорога до дома пустынна. Пробежка пьянит голову, плещется в легких колючими булавками. Вечер растягивает по земле косые тени, отражается пламенем в окнах домов. Желанная прохлада заливает дворы и переулки. Время ужина. Люди заполняют этот час семьей и веселыми историями, друзьями и последними заботами. Где-то недалеко лает собака, смеется малышня. Наруто редко пользуется ступеньками, куда проще растратить немного чакры, чтобы преодолеть расстояние до второго этажа и избежать нежелательных встреч с соседями. Но сегодня что-то толкает его изменить своей привычке, и парень идет к лестнице. Хрупкую скрюченную фигурку Узумаки замечает сразу. На девушке ярко-красное платье на тонких бретельках и аккуратная заколка в волосах. Стеклянными глазами она разглядывает свои сложенные на коленях руки и не реагирует на тихий шорох шагов. - Сакура-чан? – зовет Наруто. Подруга поднимает на него покрасневшие от слез глаза и шмыгает носом. - Сакура- чан. – Парень осторожно опускается перед девушкой. – Что случилось, Сакура-чан? Харуно кидается на парня, обвивает руками шею и, уткнувшись в плечо, сотрясается от рыданий. Плачет почти беззвучно, прильнув всем телом. И Наруто не знает как быть, потому что это искреннее отчаяние пугает его. Он догадывается о причинах, но впервые, наверное, желает оттолкнуть ее. Вечер наваливается мягким боком, мерцает далекими звездами. Мигнули фонари, и их свет разливается желтыми кляксами по дорогам, сгоняет тени в тесные проулки. Тиканье настенных часов кажется невозможно громким. Далекие людские разговоры и скрежет ветра о старую черепицу заполняют тесную кухню. Девушка разглядывает старый, изрезанный неровными полосами стол. И Наруто думает, что следует купить другой, да и прочая мебель в доме тоже требует обновления. Харуно и вовсе намекала, на полное переоформление квартиры. А Пятая открыто предлагала переехать в более презентабельное жилье, достойное чунина. Ведь: «И семья однажды появится и детки пойдут и самому приятней…» Даже сам Узумаки не раз задумывался на эту тему, но ничего так и не поменял. - Я до последнего надеялась, - тихий голос возвращает Узумаки на кухню. – Прости, Наруто – подавлено. Девушка заметно успокоилась, только распухшие веки и покрасневший нос свидетельствуют о недавней истерике. Ей нужно высказаться и Узумаки это понимает. И дает ей такую возможность. Несмотря ни на что, они все еще друзья, и он чувствует ответственность за ее подавленную боль. - Понимаешь, я любила его с самого детства, но даже спустя много лет он так и не разглядел во мне женщину. Это больно, понимаешь? Это очень больно. Я все ждала, знала что глупо, но все равно надеялась. Он понимает ее, в его сердце тот же огонь, те же демоны. Но помочь не может. И не хочет, наверное, впервые позволяя эгоизму взять над собой верх. - Сакура… - Нет, послушай! Пожалуйста. Мне и так сейчас непросто. Поэтому, прошу… - взгляд колдовских глаз переполнен мольбой. И он сдается, так и не научившись ей отказывать. Она, пожалуй, слишком умна, чтобы не понимать это. Но обвинить ее в бесстыдстве Наруто не может. Каждый лелеет свое разбитое сердце по-своему. Для Сакуры невыносимо делать это в одиночестве, поэтому она пришла к нему. Перед Наруто ей не страшно оголять свои чувства. Электрический свет режет высокий лоб горестными линиями, стелет тени по нежным, округлым еще юным щекам. Руки спрятаны под столешницу. На опущенных плечах лежит безысходность. Она сдалась, но гордость не позволяет сломаться, и девушка смотрит ему прямо в глаза. И это невольно вызывает восхищение. Наруто молчит. - Я тоже имею право на счастье, – обижено. - И я не хотела играть с твоими чувствами. Ведь знаю, насколько это больно – любить без надежды. Но я хотела… Я… Это была возможность для меня, понимаешь? Он сам подошел и предложил мне разыграть эту глупую шутку. И я подумала: «а вдруг это мой шанс?». Это был мой шанс, понимаешь?.. Утопающий всегда хватается за соломинку. Наруто это понимает. Он тоже ухватился бы, так что ни в чем ее не винит, о чем и сообщает. - И это меня больше всего бесит! – срывается та. Волком смотрит на друга. – Ты должен меня ненавидеть, а не жалеть! Раздражает, когда смотришь на меня так… - глаза ее снова наполняются слезами. Узумаки теряется. – Не смей меня жалеть! Ты ведь тоже… - девушка резко обрывает предложение, глубоко вздыхает и опускает глаза, прикусив губу. – Извини. Наруто завидует ее смелости. Когда-то он тоже мог так же открыто выражать свои чувства перед другими. Тогда она была центром его мира, и он имел право мечтать. А что теперь? Горькая улыбка. Нет смысла искать причину и следствие в том, что касается чувств. Они всегда обособлены и бесконтрольны. Хлещут наотмашь, без предупреждения и жалости. Тот, кто стал их целью – жертва. Всегда. Так что они на равных. Разница лишь в том, что Наруто научился прятать правду, Сакура – нет. - Между нами ничего не было, - смято признается девушка. Смахивает слезы, и качает головой. Светлые пряди прячут взгляд, но тонкая рука тут же отбрасывает их назад, заправляет за ухо. – Я пришла к тебе, чтобы сказать именно это. Но ты и так уже это понял. Наруто хмуриться. - Тебя Саске об этом попросил? - С чего бы ему меня еще о чем-то просить? - удивляется девушка. – Я его вообще после операции не видела. А что, он что-то говорил обо мне? - Нет, просто подумал… - парень тушуется. Внимательный взгляд Узумаки выдерживает с легкостью. Внутри шевелится червячок вины. Ну не рассказывать же ей о том, что произошло на той миссии. Да он и сам не уверен, что это было. - Я тебе завидую, знаешь? – Харуно улыбается, но улыбка совсем не веселая. – И Саске завидую. И ненавижу за это. У меня ведь никогда не было шанса, на самом деле. Я давно это поняла, но глупое упрямство не позволяло это принять. Если бы вы знали, как мне это надоело, постоянная борьба ни за что, – тихий вздох и короткий, печальный смешок. – Поэтому все, я сдаюсь. Девушка резко поднимается, рукой задевает стол, расшатанная табуретка скребет ножками по полу, качается, но не падает. Наруто торопливо ловит чужой взгляд и тоже встает. Отпечатки слез еще не высохли на ее щеках, но на лице уже цветет улыбка. Она определилась и в этот момент он ей завидует. - Знаешь, - вечерний воздух беспрепятственно проникает через распахнутое окно, и девушка вдыхает его, поправляя подол короткого платья, - прямо сейчас мне так хорошо. Давно такого не чувствовала. – Легкая улыбка, как финальная печать украшает ее лицо. – Пойду я, - говорит она и Наруто ее не останавливает и не провожает. День за днем утекают сквозь пальцы мелкой крупкой. Дома дел в достатке, это отвлекает. За заботами мысли теряются и возвращаются уже глухой ночью, когда бледно-синий цвет луны стелется по полу оконными прорезями. Изнурение долгожданного покоя не приносит. Слишком глубокий прокол в душе не зарастает. Наруто его избегает. Ненавидит, наверное, и поделом. Он и сам себя уже ненавидит. И уже не ищет встреч – незачем. За дверью теплый вечер, внутри – мерзлота. Харуно приходит каждый день приносит обеды, улыбается, о чем-то рассказывает, смеется пластмассовым смехом. Саске ее не жаль, но он и не злорадствует. Он бы и рад ее обвинить во всем, но ложь не спасет. Крыльцо совсем узкое, лечь можно вдоль, иначе не поместиться, зато высокое и греется солнцем большую часть дня, оттого гортензии под окном так пышно цветут. Их притащила Харуно еще по весне. - Пусть радуют, а то двор совсем в запустении, - настаивала она. Учиха недоволен, цветы ему не нравятся, но он оставляет их. Теперь они закрывают всю лицевую часть дома. Ухаживает за ними куноичи, поливает несколько раз в неделю по вечерам, пропалывает, сыпет какой-то порошок под корни и довольно скалится соцветиям. Цветы ее причина видеться с ним, и Саске это знает, но молчит, делая вид, что не разгадал этой хитрости. В его доме слишком пусто и тихо. Еще одна каждодневная гостья – черно-белая кошка, с двумя носочками и гольфом на правой задней лапе. Она запрыгивает на скрипучие доски, довольно прогибается и устраивается у самых ставен, сворачиваясь калачом. Отблески утекающего дня перекатываются по ее шкуре желтыми штрихами. Даже из недр комнаты видно, как заходится дрожью тонкое тело. Мурчит. Сколько раз он ее прогонял, все равно возвращается, устраивается у стеклянной дверной створки и ждет. Узумаки такой же. Но смешнее то, что теперь ждет и он – Саске. Знает – бессмысленно. Ведь даже не понимает чего ждать. Но все равно ждет. Идиотизм наверное заразен, иначе не объяснишь. Крохотное блюдце характерно цокает о дерево, являясь сигналом к обеду. Пушистая гостья тут же появляется, благодарно щурит желтые глаза и начинает лакать. А Саске смотрит, не решаясь поднять руку и коснуться гладкой спины. Незачем приучать к себе, потом не отвадишь. И не важно, что сам, бывает, глазами ищет ее в густой траве, возвращаясь с задания. Кормит ли ее кто-то еще? А может она чья-то? Ласковая. Выглядит ухоженной, шерстка гладкая, чесаная. Может сама по себе такая. Лето заканчивается, но зной продолжает мучить природу и людей. Бесплотной ладонью ветер оглаживает отросшую траву, гнет нежные прутики к черной земле. Тсунаде не позволяет вернуться к работе, пока ребро не заживет окончательно. Кость почти срослась и уже не беспокоит, но Пятая слишком щепетильна в вопросах здоровья. Безделье душит крепче нудных миссий, которыми их заваливают все это лето. Но сейчас он был бы рад и им. Грудь простреливает огнем, когда у начала каменной дорожки появляется знакомый силуэт. Взгляд настороженный, сам весь какой-то нахохлившийся. Подходит к крыльцу, неловко мнется и протягивает небольшой бумажный сверток. Саске торопливо отодвигает створки, пропуская прогретый пыльный воздух в комнату, выбирается наружу. - Бабулька попросила принести, - оправдывается зачем-то. Саске разворачивает бумагу, вертит в руках пластиковую форму. Похоже на мазь. Странно, что подобное поручение досталось Узумаки. Обычно подобными жестами доброй воли грешит Харуно. Наруто неловко рядом с ними, Саске это чувствует. Ему тоже не очень комфортно смотреть на старого друга, после всего, что случилось, но вместе с тем, внутри расправляется пружина, приходит облегчение и тихая радость. Возможно, ли вернуть доверие? А было ли оно между ними когда-нибудь. Саске не уверен. Но хочется верить – было. А еще хочется подскочить, смять его в тугих объятьях, закусать сухие губы, выпить весь кислород из легких и касаться, касаться, касаться… - Твоя? Учиха быстро справляется с наваждением и отслеживает чужой взгляд, отрицательно мотает головой. - Просто кормлю. - Красивая. Саске соглашается. Красивая. И наверно чья-то. Почему-то все решают, что это именно кошка, а не кот. И Сакура, и Наруто вот, и даже сам Саске так думает. И все могут ошибаться. Но это не так уж и важно, в действительности. Девочка или мальчик. - Как себя чувствуешь? - Нормально. Саске прогибает эта неловкость. Лучше бы Узумаки злился, кидался обидными словами, но не искал причины уйти, не прятал мысли, взгляд. Это прокладывает стену, которой прежде никогда не было. И от этого хочется кричать, но сильней того - поймать чужую ладонь, усадить рядом и вытравить всю дрянь из дурной головы. Но он продолжает молчать. - Ну… я тогда пойду, наверно, - улыбается, неловко чешет затылок и наконец поднимает глаза. Ветер треплет отросшие волосы, путается в ткани свободной зеленой футболки. Загорел за лето. Непривычно видеть его без протектора и рыжего пламени в глазах, кажется намного младше. Как любой подросток из деревни. Только пытливая настороженность и едва приметная усталость, выдают в нем шиноби. Молчание затягивается дольше положенного, но слова не подбираются и Саске вынужден сдаться. - Спасибо. Наруто кивает и разворачивается, чтобы уйти. - Мя-ау, - говорит черно-белая гостья. Учиха смотрит на нее. - Что? – спрашивает он. – Думаешь, я тормоз? Глаза у кошки умные. И ему кажется, что она его обвиняет в нерешительности. Глупость, конечно. Но парень чувствует себя трусом. - Ты права, - соглашается с ней Саске, - но это можно поправить, – и босым спрыгивает с крыльца - Наруто!