Бойтесь бородатых женщин и безбородых мужчин

— …пришли к выводу, что он не так уж и неприступен! — говорил мальчишка. — Но он уничтожит нас, одного за другим, если мы не объединимся, не создадим новый альянс и не будем все вместе держать совет. Слова, наверно, были очень важными — неспроста же он предпринял столь долгий путь, чтобы все это ей сообщить, — но Азагхал обнаружила, что куда интересней наблюдать за тем, как двигаются его губы. От уголка его рта почти до самого уха тянулся шрам, слишком уж аккуратный для боевого. Скорее, было похоже на то, что кто-то засунул ему между зубов кинжал, а потом с большим трудом выдернул… и она была просто заворожена тем, как шрам натягивался и менял форму, пока он говорил. Только поэтому, пояснила она себе, она и не могла отвести взгляда. — Да, — поддакнула она, в основном лишь для того, чтобы он продолжал. В их последнюю встречу он был облачен в боевую броню — и кольчуга с кожей, по ее мнению, ему шли больше, чем сегодняшняя парчовая мантия. Все эти излишние драпировки прятали его тело похлеще доспеха и годились лишь на то, чтобы сброшенными и смятыми валяться на полу ее покоев. И она так увлеклась этими портновскими фантазиями, что далеко не сразу обнаружила, что говорить-то он уже перестал и теперь пялится на нее в ожидании. Как и весь двор. — Оставьте нас, — хрипло провозгласила она. — Я должна обсудить этот вопрос с владыкой эльфов наедине. В рядах ее придворных послышался ропот, кое-кто обменялся неодобрительными взглядами, но гномы покинули тронный зал. Они готовы были с радостью торговать плодами трудов своих рук, но любое другое сближение с эльдар рождало в них подозрения. — Мне нужно что-то большее, чем красивые слова! — Азагхал заявила это еще до того, как резные двери захлопнулись за спинами ее советников, чтобы они могли услышать ее. Двери были очень тяжелыми, но двигались легко и бесшумно, и эльф, повернув голову, не отрывал от них глаз, пока они не защелкнулись на замок. — Тут какая-то система противовесов? — спросил он и, не дождавшись от нее ответа, добавил: — А, неважно. Со времен Дагор Браголлах власть Врага все растет — вы испытали это и на себе. Я предлагаю… — Побереги дыхание! — повелительным жестом она заставила его замолчать. Затем спустилась с помоста, на котором возвышался ее трон; стальные гвозди, которыми были подбиты ее каблуки, бездушно и жестко бухали о гранитный пол. Но позволить ему возвышаться над собой она не собиралась — и остановилась, не дойдя до него нескольких футов, и сердито глазела, пока до него не дошло. И вот как не заподозрить его в самодовольстве — даже если закрыть глаза на ухмылку, от которой дернулся шрам у его рта, — уж больно уверенно потянулась его рука к воротнику мантии, которую она так ненавидела. — Стер бы ты эту ухмылку с лица, — осадила его она. — Я хочу знать, к кому — и к чему — я присоединюсь, только и всего. — Тогда назовем это уроком по анатомии? — мантия сползла, обнажая голые плечи; он слегка ими повел, и она соскользнула вниз, на холодный камень у него под ногами. Под мантией не было ничего. Огромный зал был уставлен статуями ее предков, украшенными позолотой, лазуритом, перламутром, выторгованным у синдар. Они были высечены с такой любовью к каждой детали, что, казалось, вот-вот сойдут с постаментов. Азагхал уподобила свое лицо их неподвижным маскам и вовсе даже не думала об отшлифованной до сияния меди… или о полированном блеске тигрового глаза, глядя на эльфа… Кожа — всего лишь кожа, и, пусть когда-то Махал вырубил гномий народ из камня, сами каменотесы с тех пор достигли в мастерстве улучшения первоначальной их формы небывалых высот. Но сей шедевр все же носил следы рукотворной работы, отметила она, подойдя ближе. Царь Кхазад не мог не восхититься искусным ремеслом, в какой бы форме оно перед ним ни предстало… и, может, узловатым следам хлыста, усыпавшим его тело от плеч до бедер, и не хватало той самой искусности, но другие были исполнены куда более тонко. Линии толщиной с волосок вились по его мышцам, словно отлитым из бронзы. И даже порез, чуть искрививший его губу, был нанесен так же ювелирно, как и зашит. — Уж конечно, не ты первая интересуешься анатомией эльдар, — любезно сообщил эльф, глядя через плечо вниз. — Надеюсь, правда, твой интерес будет проявлен не настолько… вещественно. Я бы даже сказал, будет не настолько шкурным, но… — Небось твой народ считает тебя за шутника! — Азагхал, тем не менее, поднесла руку к его бедру и большим пальцем очертила линии этих нежных рубцов, царапая мозолями. — Шутки трудно поддаются переводу, — ответил он, не полностью сумев скрыть дрожь. — Мой кузен пишет трактат о шутках атани и пытается найти общие причины и следствия с нашими. Сочинения скучнее я никогда не чи… ах!.. — он, вскрикнув, прервал речь — она вонзила зубы в изгиб его ягодицы. — Не ной. Думала, ты куда выносливей. — Да я щекотки боюсь, — оскорбленно парировал он, на что Азагхал фыркнула, хлопнув его по заду, и обошла кругом так, чтоб встать прямо перед ним. Пусть ей и не нравилось, когда на нее смотрят сверху вниз, но у такой небывалой разницы в росте оказалось и одно очевидное преимущество. И, в конце концов, она ведь ему обещала. И под бессмысленными взглядами своих предков Азагхал прижалась лицом между бедрами эльфа и провела языком по его члену. Дело было деликатное — ни один уважающий себя гном, уж не говоря о царе, не позволит ни слюне, ни любой другой влаге запачкать бороду, — но Азагхал умела в этом деле управляться с языком так же ловко, как и в переговорах по торговым вопросам. Настолько ловко, что эльф больше не мог удерживать руки у своих бедер и вцепился ей в волосы, и сталь звякнула о золотые бусины в ее темных косах. Он слегка расставил ноги, но она обхватила его бедра, чтобы удержать его на месте, и прижала шершавую от щетины щеку к нежной коже его бедра. Эльф ахнул так, что ей даже польстило, и стиснул ее волосы крепче, что вовсе ее не расстроило. Она отлично помнила, какими красивыми были следы от ее бороды на его коже. Вкус его она тоже помнила; он не изменился. Не отталкивающий, но достаточно непривычный, чтобы она не забылась — и не забыла, кто перед ней. Во вкусе гнома была соль и земля… а не сталь и зола. Гном, к тому же, был бы волосат, коренаст, со здоровым жирком и крепкими мышцами — а под ее пальцами, под нежной кожей, под мускулами были тонко вылепленные изгибы кости. Не говоря уже о том — и ее это слегка раздражало, — что у любого уважающего себя гнома уже давно бы стояло торчком от одной мысли о том, что великая и могущественная Азагхал стоит перед ним на коленях — ну или просто стоит, — чтобы подарить ему наслаждение. Потому, пусть и немного из мести, она, отпустив бедро, обхватила ладонью его ствол и широким движением языка лизнула головку. Серьезных анатомических различий Азагхал не нашла, но по тому, как он дернулся и выругался себе под нос, предположила, что немногие эльфы носят в языке серьги. И отстранилась, одарив его самой хищной из своих ухмылок — и повторила трюк с языком. — В прошлый раз я хотел расспросить тебя о культурной значимости… — у него совсем сбилось дыхание, и она ощутила удовлетворение от того, что наконец завладела его интересом. — Мне они просто нравятся. Похоже, тебе тоже, а? Может, тебе самому пару штук вставить? Правой рукой эльф провел по изгибу ее уха, и стальные пальцы тихо звякнули о гвоздики, кольца и каффы, украшающие ушную раковину, и теперь уже была ее очередь задрожать. — Думаю, меня и так протыкали достаточно. — Говоря о культурной значимости… — А надо? — простонал он. — Ты сам это начал! — но Азагхал с годами стала сентиментальной, потому сжалилась и слегка его приласкала, чтоб ему стало полегче. — Ну, мой-то рот не занят! — но он покорно отодвинул ее руку и опустился на колени — и теперь они могли говорить лицом к лицу. — Что? — Мы теперь женаты? — Что?! — Ну, я почитала немного. Не хочу, чтобы меня надурили в этом твоем союзе. — Она страшно разозлилась, узнав впервые об этом факте из их бессмысленной книжки, но она-то никакой разницы между «до» и «после» не ощутила, и если этот эльф связал себя с ней, то наверняка извлек из этого выгоду. — Акт телесного соединения… Ее прервал его хохот. — А я-то думал, тебя куда серьезнее обеспокоило дитя-полукровка! Нет, тут требуется больше, чем акт сам по себе: мы призываем в свидетели Валар и самого Эру. Поверь, я неспроста говорю, что очень осторожен с клятвами, которым они свидетели… — Ну и отлично. Мне куда полезней союзник, чем муж. — Теплый любовник — еще ладно, но мужья были так утомительны, даже без каких-то там остроконечных ушей и проклятий на их роду. — На войне, бывает, заводишь странных соседей по койке, — улыбка эльфа была слишком хищной, чтоб можно было назвать ее чарующей. Но все равно она усмехнулась в ответ. Раньше до этого они не целовались: это казалось куда более интимным, чем прыгать на его члене… Но трусихой, однако, Азахгал не была… и было в его губах что-то непреодолимо манящее, когда он так ухмылялся. Целовать его было так сладко… слаще, чем все остальное. Не удивило, что язык его был очень искусным, а губы на ее губах — такими мягкими. Не удивило и вовсе не разочаровало, как он прикусил острыми зубами ее нижнюю губу и как, когда она схватила его за бедра, притягивая ближе, выдохнул прямо ей в губы, то ли застонав, то ли рыкнув. Правой рукой она водила вверх-вниз по его члену, а левой слегка помяла его яички — и заработала еще один пленительный рык — словно гул подземного огня. Он расстегнул ее штаны, скользнув в них рукой, но она поймала его за запястье. — Другой! — она жаждала стали, жаждала еще раз увидеть на его лице этот чудной, неземной вид. В свете факелов его тело сияло и казалось отполированным… и она уже не думала о нем «слишком высокий», «слишком резкий» или «такой безбородый». В этот миг она думала только «прекрасный»… А следующая мысль была: «Махал!..» — в нее вошли стальные пальцы. Холодные — она помнила! — и неловкие, но раздвинуть их мог он точно так, как она жаждала, и большой палец был прижат прямо к клитору. И Азагхал уронила голову, уткнувшись в его голую грудь, и раскачивалась, и раскачивалась, и в чреслах ее разгорался жар, пусть сталь и была холодна. — Царь Азахгал, — прошептал он, она взглянула вверх и увидела, что он больше не ухмыляется. — Ты прекрасна… — А ты полный бесстыдник! — и она снова его поцеловала — изгнать прочь из его слов всякую колкость. — И не думай, что я не знаю, о чем ты! Собираешься весь Белерианд соблазнить ради своего союза? — Использую средства, что у меня под рукой… говоря образно, — он слегка повернул запястье, изменяя угол проникновения. — Так что скажешь? Азагхал ответила ему стонами и насадилась на его пальцы еще глубже; он наклонил к ней голову, и все слова, что они могли друг другу сказать, потерялись в жаре встретившихся друг с другом губ. Его член в ее кулаке был таким твердым, таким багровым от возбуждения, скользким от ее слюны. Он был прекрасен — сколько было скульптур, выточенных вовсе не так изящно, — и она принялась ласкать его жестче, прижав большой палец к щели на его головке. И он кончил, выдохнув ей в рот, и она так и держала его член в кулаке, пока эльф не излился до конца и не рухнул прямо на нее. И придавил ее своими ужасно длинными ногами, так и не отпуская ее волос, и еще за пару рывков она довела себя до оргазма. Ее люди так высоко ценили жемчуг, что продавали им синдар, но вид этих бледных сияющих бусин на его смуглых бедрах был прекрасен не меньше… и именно глядя на них, она и достигла своего пика. — Я лучше погибну быстро и славно, чем так медленно, как любит приносить смерть Он, — произнесла она, переведя дыхание. — Я поговорю со своим народом об этом. Маэдрос провел рукой по ее бороде, перекатывая бусины между пальцами. Золото и гранаты сверкали, как искры кузнечного пламени. — Так, значит, все эти хлопоты по соблазнению не дали мне ничего? — на что она нежно стиснула его обмякающий член, и он наигранно сморщился. — О, ну хорошо, хорошо. Не ничего. — Мы только что обнаружили новую жилу мифрила. Война подступает — думаю, ты захочешь немного. — Возможно, — ответил он с напускной скромностью. Стальная рука блеснула в свете факелов — он коснулся ее губ. — А что попросишь взамен? — Раз будет война, мы будем нуждаться в обеспечении. Зерно востока, лен Хитлума… — она подмигнула ему и вытерла руки о валявшийся на полу каскад алой парчи. — Даю тебе пару минут на восстановление — и приступим к обсуждению всех условий.