Укрощение пламени

- Отец, ну хватит уже, - Сокка устало прислоняется ноющим виском к холодному косяку и скашивает на Хакоду правый глаз. Монак неловко переминается с ноги на ногу за их спинами, всеми своими силами показывая насколько ему неловко присутствовать при перепалке вождя и его сына. Он уже шесть раз успел пожалеть о том, что ему зачем-то приспичило отправиться вместе со своим другом и его женой, и ещё семь раз попытаться встрять и что-то уточнить у вождя насчёт оборонительной вновь отстроенной стены, но обоим было не до него. И Сокку, и Хакоду больше интересовало то, что происходило за наглухо закрытыми дверьми, которые крепко захлопнула уверенная Азула, чтобы лично переговорить с архитектором Малиной. - Что хватит?! - беснуется Хакода, волком ходя вокруг двери. Его не было, когда сюда пришла принцесса, а потому воспрепятствовать и сказать категоричное "нет" он и не смог. А хотел бы. - Что она вообще себе позволяет? А ты? Покорно выполняешь каждое её слово?! - Сокка снова закатывает глаза, а Монак с трудом удерживает порыв отвернуться и хорошенько приложиться лбом обо что-нибудь твёрдое. Желательно стену, потому что косяк уже облюбовал будущий вождь. Нет, его, конечно, тоже немного смущает тот факт, что жена его лучшего друга - сама принцесса народа Огня, которая не так давно наводила ужас на всё поселение. Да и с самой нацией Огня у Южного племени свои счёты, которые невозможно забыть, но Азула не выглядит сумасшедшей и жестокой, какой была раньше. Монак, хоть и воин, но добросердечен и видит, как Сокка смотрит на неё, а потому и не спешит осуждать. Но и вождя тоже понять можно. - Что плохого в том, что Азула хочет поучаствовать в восстановлении того, разрушению чего послужила причиной? - воин складывает руки на груди и переходит в наступление, он почему-то знает, что именно ответит Хакода. Монак догадывается тоже и закрывает глаза. - Жизнь твоей матери она уже не восстановит. А скольких ещё она убила? - мрачно и тихо говорит вождь, и воздух в комнате застывает, становится вязким настолько, что даже одинокая белая муха на подоконнике перестаёт жужжать и потирать лапки над одинокой хлебной крошкой. Сокка очень медленно закрывает глаза, внутренне считая до десяти, в шаге от того, чтобы не взорваться. У него вообще с самоконтролем проблемы - чуть что и сразу за бумеранг, но с пубертантным периодом расставаться всё-таки надо. - Я не знаю и она сама не знает, потому что была солдатом на войне, которую не затевала. Азула родилась в стране Огня и обязана была ненавидеть нас, а мы её. Так? - Монак, повернувшийся было обратно, тут же отворачивается снова, стараясь спрятать своё шокированное лицо в меховом воротнике жилетки, опоясанной кожаными ремнями с креплениями для метательных ножей. Вот такого поворота он точно не ожидал, да и Хакода, стоящий с открытым ртом, видимо, тоже. - Ты...оправдываешь её? - неверяще выдаёт вождь, ловя взгляд сына и пристально всматриваясь в него, наверное, опасаясь, что тот сошёл с ума. В голове у Хакоды подобное действительно не укладывается, но Сокка развевает его сомнения широко улыбаясь, как умеет это делать только он. - Я люблю её, отец, - просто отвечает воин и именно в этот знаменательный момент неожиданно распахивается дверь, едва не заехав успевшему отскочить вождю по носу и приложив по плечу не ожидавшего подобной подлянки Сокку. Монак же вновь зарывается лицом в куртку, когда видит на пороге гордо возвышающуюся во весь свой небольшой рост бывшую принцессу, ныне просто Азулу. Золотое шитьё на её тёплом укороченном платье, которое она носит с высокими сапогами, горит огнём в лучах выглянувшего солнца так же, как и узкие глаза на бледном лице. Она оглядывается, подмигивает Сокке, кивает Монаку и только потом замечает своего свёкра, вышедшего из-за двери. - Вождь Хакода, - Азула расплывается в улыбке, больше похожей на кошачью, и кланяется ему. Её мужу и его лучшему другу остаётся только ловить челюсти где-то в районе пола, но Сокка несомненно горд за свою супругу, поэтому подходит и приобнимает её за плечи, - жаль, что мы не застали вас, когда только пришли. - О чём же вы разговаривали с архитектором Малиной, Азула? - проигнорировав удивительные любезности невестки, строго спрашивает Хакода, надевая на себя невозмутимую маску. Принцесса таких масок перевидала очень много, а своих повыбрасывала ещё больше, поэтому весёлого тона не меняет, но её перебивает громкий женский голос, раздавшийся из помещения. - Азула, это просто прекрасно! Ваши идеи очень необычны, но, честное слово, просто превосходны! - следом за голосом вылетает и его обладательница, зажимающая под мышкой целую охапку недавно изрисованных и исписанных чертежей. Высокая Малина одаривает всех присутствующих широкой улыбкой из-под красноватой косой чёлки, немного дольше, чем на остальных, задержавшись взглядом на вожде, и тут же вновь возвращается к принцессе. Азула незаметно ещё раз подмигивает Сокке, но тот и так уже всё понял. - Малина, - после такой сцены вождь неловко откашливается, напрочь забывая об Азуле, - если у вас есть время, задержитесь, пожалуйста, ненадолго. Я бы хотел взглянуть на то, что предложила моя невестка. - Разумеется, - смущенно кивает архитектор и возвращается обратно по приглашению Хакоды, остановившегося в дверях за её спиной и пославшего выразительный взгляд беззаботно ухмыляющемуся Сокке, мол, ты ещё не прощён и не забывай об этом. Во время всей этой картины несчастный Монак всё-таки не выдерживает и под шумок быстренько сбегает, решив, что с делом может зайти и попозже. Поэтому домой молодая парочка отправляется в гордом одиночестве, но ничуть насчёт этого не переживает. - Знаешь, а милая женщина эта Малина, - подмигивает Сокке бывшая принцесса, немного неуклюже грохая на стол чайный сервиз на подносе - подарок от Зуко на их свадьбу. Воин тут же тянется за чашкой крепкого зелёного чая из Царства Земли, но получает полотенцем по рукам от бдительной Азулы, уловившей шорох нарушителя за своей спиной. - Горячий ещё. Обожжёшься, а мне тебе потом ожоги лечить, - хмыкает девушке вновь разворачиваясь к нему спиной. - Ожоги мне не страшны, - фыркает Сокка и всё-таки ухватывает чашку кончиками пальцев, тут же принимаясь старательно дуть на чай. - Я же женат на самой Азуле! Боялся бы ожогов - уже давно сбежал куда-нибудь подальше. На Северный полюс, например, - в этот раз он успевает увернуться от хлещущего удара полотенцем, в руках вспыхнувшей до ушей принцессы безобидный предмет утвари превратился в страшное оружие, возможно даже массового поражения. - Посуду сам мыть будешь, - задирает нос оскорбленная тем, что не удалось проучить шутника Азула, усаживаясь напротив мужа и забирая вторую чашку. Воин покорно кивает, мол, справедливо, заслужил, но улыбка не сходит с его лица до окончания чаепития, знатно раздражая девушку, но возмущаться с кипятком в руках она как-то не особо хочет, поэтому молчит, только делая страшные глаза. Первым поднимается Сокка, забирая грязные чашки и уходя к мойки, а принцесса получает неограниченный доступ к засахаренным фруктам в вазочке, которые до этого стеснялась есть целыми горстями, а вот сейчас отводит душу, едва успевая пережёвывать. - Не жадничай, а то подавишься, - её слишком неожиданно обнимают со спины и Азула едва не выполняет слова строго наоборот, поэтому старается как можно быстрее прожевать, чтобы высказать законное недовольство такой проделкой. Сокка терпеливо ждёт, пока его жена правится со своей нелёгкой миссией, положив подбородок ей на голову и мечтательно закатив глаза. Бывшая принцесса уже вполне привыкла к постоянному холоду, поэтому температура её тела нормализовалась и вернулась к прежнему показателю, поэтому воин стал часто ловить себя на мысли, что об Азулу очень приятно и удобно греться. - Съем, сколько захочу, - наконец обретает дар речи насупившаяся девушка, гневно сверкая золотыми глазами, но неспособная извернуться в медвежьих объятьях своего мужа. Иногда ей очень не нравится их разница в росте, потому что Азула практически не росла с шестнадцати лет, а вот о Сокке этого не скажешь. - Да мне не жалко. Только такими темпами я не смогу делать вот так, - и прежде, чем принцесса решает поинтересоваться, что именно он собрался делать, воин одним движением поднимает её со стула в воздух, ловко подхватив на руки. Азула только взбрыкнуть ногами успевает, вцепившись мёртвой хваткой в жилетку смеющегося от вида её растерянного лица Сокки. Бывшая принцесса, сначала планировавшая подпалить ему отросшую бороду, сама заражается его весельем и начинает подхихикивать, пока её на руках кружат по всей кухне, периодически целуя в нос или в губы, если она не успевает отвернуться. Азуле весело и очень хорошо. Она хохочет, сдёргивает с волос Сокки резинку и целует его уже сама, не замечая, как они незаметно перемещаются в спальню и продолжают уже там.

Азула сейчас, наверное, даже немного понимает свою мать, потому что ей тоже наверняка хотелось вот такого вот простого счастья, а не дорогих украшений и положения жены Хозяина Огня. Отец никогда не вёл себя подобным образом.